Неправильная сказка.8.

Проснувшись следующим утром, я столкнулся с типичной проблемой, с которой мучается практически вся мужская половина человечества, просыпаясь поутру.
Мда,… грубо говоря – стоит капитально. И спасти меня здесь может только прохладный душ.
Кое как доковыляв до ванной комнаты, я с раздражением вспоминал вчерашний вечер, в который раз спрашивая сам у себя, кто я – шиноби или юный онанист? Чувствую, что эти два человека начинают понемногу во мне совмещаться.
Погода выдалась довольно ясная, но всё равно холодная, так что на улицу вылазить совершенно не хотелось, но меня упорно преследовала мысль о том, чтобы пригласить Еванику на прогулку. Сомневаюсь, конечно, что согласится, но, чем черт не шутит?
К тому времени, когда я привел себя в порядок и оделся, часы показывали половину одиннадцатого утра и я, эмоционально настраиваясь на худшее, что, зная Еву, вполне можно было ожидать, покинул тёплую и уютную квартиру, к которой, надо сказать, успел привыкнуть.
Прохладный лёгкий ветер противно колол лицо, и я как можно сильнее кутался в серый шарф, натянув его чуть ли не до самого носа. Руки рассованы по карманам – не забыть бы обзавестись перчатками.
До общежития Евы добрался достаточно быстро, да и на вахте проблем не было – хоть я и был здесь всего раз, женщина меня явно успела хорошо запомнить. Я ответил на её приветствие пожеланием доброго утра и начал подниматься выше по лестнице, чувствуя всё возрастающее напряжение.
Нашел нужную дверь. Постучал. Ещё раз постучал.
Что-то знакомое, не правда ли?
Безо всяких угрызений совести толкнул дверь – она вообще хоть когда-нибудь запирает её? Мало ли кто может войти. Хотя… вряд ли кто-нибудь ещё, кроме меня, рискнул бы своим физическим здоровьем и вошёл бы в квартиру Евы без стука.
О, да – она снова спала, причем не проснулась ни на звук закрывающейся за мной двери, ни на деликатное покашливание.
Я подошёл ближе, рассматривая спящую девушку. Во сне она выглядит вполне мирно, чего не скажешь о ней в состоянии более или менее бодром. Я уже протянул было руку, чтобы потрепать её за плечо, но внезапно передумал, и вместо этого отправился в сторону кухни, попутно скидывая с себя куртку.
Поставил чайник, заварил новую заварку и по-привычке полез в холодильник.
Чем она питается – понятия не имею, продуктов не было совсем.
Честно говоря, мне порядком надоела одна из черт своей личины, которую я нацепил на себя. За всё время общения с девчонкой я ни разу не проявлял должной настойчивости или твёрдости характера. Куда всё делось? Реально надоело, пора браться за себя и Еву всерьез. Если характер у неё как кремень, значит, и вести себя нужно соответственно.
Виски словно пронзила яркая, белоснежная вспышка короткой боли и я звучно хлопнул себя по лбу. Нет, я действительно облажался. Как я мог не заметить – да в гробу она видела и мои ухаживания, доброту, терпеливость, вежливость и нежность. Это не нужно ей. Сильной и жесткой девушке нужен сильный и жесткий подход. А значит, я, наконец, могу быть с нею таким, каким меня привыкли видеть в моём мире, и каким я, к слову сказать, уже привык видеть себя сам.
Чувствуя, как губы расползаются в уже привычной усмешке, я торопливо и совершенно бесшумно прошёл обратно в гостиную. Схватил свою куртку и, бросив на девчонку быстрый взгляд, вышел из квартиры, как можно тише прикрывая за собой дверь.
Я больше не буду навязывать ей своё внимание. Я заставлю делать то, что мне нужно. Находиться рядом, когда я этого хочу и говорить со мной, когда мне это необходимо.
Закупка продуктов у меня не заняла много времени. Я не знаю её вкусов, не знаю, чем она питается, но по мере приближения к кассе в корзинке оказались: пара йогуртов, свежие фрукты и овощи, молоко, яйца, плавленый сыр, хлеб – всё то, чем больше привык питаться я. При оплате всего набранного я замешкался и попросил кассиршу подождать – забыл взять белый шоколад.
К моему возвращению, Ева всё ещё спала – сколько можно? Но будить я её не буду, пусть выспится. На опыте проверено, что не выспавшиеся личности чаще гораздо более раздражительны.
Купленные продукты были рассованы по холодильнику, на столе остались пара яблок, апельсины и йогурт. И только я хотел отлучиться в ванную комнату, как чайник предательски громко запищал, требуя к себе внимания.
В гостиной послышалось копошение. Не буду испытывать судьбу и выйду сам. Видимо, ко мне вернулся боевой настрой, потому что я уже не волновался, а скорее предвкушал сцену, последовавшую через несколько секунд.
- У тебя вошло в привычку заваливаться ко мне без предупреждения и разрешения?
У неё был просто ужасный слабый голос, вдобавок ко всему она ещё и гнусавила.
Я промолчал, приближаясь к её кровати, присел на край и внимательно, с прищуром, осмотрел её лицо. Лёгкий загар, обычно всегда выделяющий её среди типичного населения этой страны, был оттенён болезненной бледностью. Ева дышала ртом, глядя на меня равнодушным и немного больным, уставшим взглядом. Даже с того расстояния, пусть и небольшого, что разделяло нас я чувствовал исходивший от неё жар.
- Лежи. Я принесу тебе чай, - оповестил её я и поднялся, возвращаясь на кухню.
Но никаких комментариев от неё не последовало. Она не стала спрашивать, какого чёрта я здесь делаю, не стала прогонять. Просто повыше задрала подушку и откинулась на неё спиной, закрывая глаза.
- У тебя есть какие-нибудь лекарства? Для снятия жара или от простуды?
-Бесполезная химия, - послышался тихий ответ.
Я вернулся к ней с дымящейся кружкой чая, не думаю, что сейчас подходящее время для её любимого кофе.
- Без сахара, - я передал ей чашку.
Тонкие руки меленько дрожали, принимая напиток, и она наклонила голову, делая маленький глоток.
И так я просидел до тех пор, пока она не ополовинила чашку, после каждого глотка, вдыхая и выдыхая, как обычно делают дети, когда пьют что-то горячее.
- Есть хочешь?
- Нет.
Честно говоря, я ожидал хоть каких-нибудь вопросов – почему я пришёл, зачем забочусь о ней, таская ей чай и продукты, в конце концов, с какой целью вообще заостряю на ней внимание. Но, судя по всему, ей это было глубоко фиолетово.
Она снова отпила и посмотрела на меня из-под опущенной на глаза чёлки. Внимательно, чуть подозрительно. Невольно я вспомнил вчерашний вечер и почувствовал, как кровь начинает приливать к лицу. Благо, что быстро смог вернуть самоконтроль, отвлекшись на новый вопрос, заданный ей.
- Может, позвонишь родителям?
- Нет.
Забавно было смотреть на неё – такую. Сонная, бледная, с растрёпанными волосами, едва заметными мешками под глазами, заложенным носом. В безразмерной голубой, шёлковой футболке. Я никогда прежде ни за кем не ухаживал, и в планы это не входило, но здесь другое дело. Снова открываю для себя что-то новое – некоторая забота о её здоровье не было мне особо в тягость.
- Твои родные должны знать, что ты болеешь.
- Не стоит их беспокоить.
- Почему ты уехала от них?
Я пошёл ва-банк.
Она неопределенно тряхнула головой, возвращая мне пустую чашку и снова откинулась на подушку. Я так просто уходить не собираюсь, дорогая.
- Ну?
- Я лишняя.
- С чего ты это взяла?
- Я чувствую себя неуютно в семье, где есть родной, любимый ребёнок.
Сегодня день откровений. Она не прогоняет меня и не уходит от вопросов. Хотя, если подумать, она от них никогда не уходила – либо отвечала, либо нет.
- Они твои опекуны? Где твои родители?
- Опекуны, - подтвердила она и повернула голову, чтобы видеть меня.
Выражение её лица не могло рассказать мне ровным счётом ничего.
- Где твои настоящие родители? - снова повторил я, всё ещё вертя в руках пустую чашку, - Они живы?
- Должны быть.
Я нахмурился. Мне начало немного надоедать то, что она отвечает на мои вопросы, но так, что ничего не становится ясным и понятным.
- Поподробнее, - я уже не просил, скорее приказывал.
Но Ева и здесь не стала возмущаться или отнекиваться.
- Мой отец уголовник-наркоман – сейчас в тюрьме. Должно быть жив. Насчёт матери не знаю, - просто, без тени сожаления или боли ответила она.
- А мама?
- Её вообще не знаю. Она проститутка.
Пальцы рук несколько ослабели, и я едва не выронил чашку из рук. Ками, я мог рассматривать и рассматривал десятки вариантов, но эти даже в голову не приходили. В нашем мире такого практически нет – случаи единичные, чтобы дети оставались без присмотра из-за безалаберности самих родителей. В мире шиноби дети – как цветы жизни, о которых всеми силами стараются заботиться, покуда есть возможность. Потому что никогда не знаешь – когда умрёшь, или когда убьют. Когда потеряешь…
Я считал Еву глупой, легкомысленной, простодушной девчонкой, не понимающей, какое это счастье – иметь родителей.
Но и родители бывают разные.
- Мне жаль.
Она неопределённо хмыкнула, совершенно не реагируя на искренние слова.
- Не надо. Мне это не нужно.
Мы всё-таки немного помолчали, глядя друг на друга.
- Ты из-за этого такая… нелюдимая?
- Нет, - она вдруг чуть нахмурилась, словно что-то припоминая, и чуть пожала плечами, - всегда была - сколько себя помню. Что с тобой случилось?
Мой черед задумываться и хмурить брови.
- А что? – серьёзно спросил я.
- Ты другой, - просто ответила Ева, съезжая по подушке вниз и натягивая одеяло повыше, прикрывая глаза.
И на этом наш разговор внезапно оборвался. Вот так просто – без предупреждения и каких-либо вопросов. Она не велела уйти, не спросила, зачем и почему пришёл – снова легла спать.
Что ж, спи. Я подожду, и уходить никуда не собираюсь.
Ждать пришлось до четырёх часов по полудни. Я деловито и методично пролистывал её дневник, оценивая успеваемость. Не фонтан, конечно. В основном девчонка училась на «хорошо» и, реже, «отлично», и только по химии порой проскальзывали более низкие баллы.
За то время, что она спала я успел осмотреть каждый уголок её квартиры или, вернее сказать, норки, потому что проведя тщательный осмотр, я не смог подобрать более точного слова. В ванной комнате, как и на кухне, потолок представлял собой живописную картину в жёлтых и коричневых тонах – такое ощущение, что на белоснежную некогда поверхность просто выплеснули пару ведёр помоев и небрежно размыли швабрами. В сам унитаз смотреть было страшно, не то, что садиться. Я бы не сказал, что дело в том, что Еваника не следит за свои жильем, наибольшую роль здесь играет возраст здания, которое явно давно уже не ремонтировали. Хотя…., что внутри, что снаружи – общага годится разве что под снос. И не важно, что с внешней стороны здание недавно подлатали и покрасили, я точно знаю, что под цементной кладкой догнивают до состояния трухи деревянные доски. Про водопровод и систему канализации вообще лучше промолчу.
Не удивлюсь, если в скором времени откуда-нибудь из-под половицы выползет на свет божий тараканье семейство. Переезжать сюда, с моей точки зрения, было не слишком разумно. Но, если посмотреть с другой стороны, прислушиваясь к её словам, насчёт семьи – возможно, это более или менее сносный вариант. На лучшее жилье ей, скорее всего, просто напросто не хватало денег.
Еваника проснулась как раз вовремя – я только и успел, что закрыть и положить на место её дневник.
Сидя на стуле, возле её письменного стола, я подпер рукой голову и созерцал её медленное пробуждение.
Сначала одеяло приподнялось и опустилось, после чего послышалась тихая возня, и только потом я узрел чёрноволосую макушку, а там уже и всё остальное, что выползло из-под тонкого одеяла.
Я столкнулся с её сонным взглядом, пробежавшимся по мне с ног до головы. Видимо, не сочтя меня за объект, достойный хоть какого-то внимания, Ева отвела взгляд и неторопливо вылезла из кровати. Судя по тихому шмыганью – её носу лучше не стало. Под широкой, длинной футболкой порой мелькали короткие шорты, так что пикантную часть я не узрел, и, в общем-то, не собирался.
Интересно, она и дальше будет игнорировать меня или всё-таки спросит, когда я соизволю удалиться из её личного пространства.
Девушка медленно прошлёпала на кухню, поставила чайник и, покосившись на меня взглядом, аля «Ты всё ещё здесь? И не надоело?», удалилась в ванную комнату.
Забавно, я даже чуть-чуть улыбнулся. Вся эта ситуация не просто вызывает мой интерес, я чувствую себя исследователем, открывшим новый вид. Хотя, если подумать, можно сказать, что так оно и есть. Я открыл для себя новый вид девушек: действует на нервы, но не раздражает, выбешивает тем, что, Ками-сама, чем я ещё могу быть не доволен, молчит. Хм… и подолгу не копошится в ванной.
Девчонка вышла оттуда буквально через две минуты – умытая, одетая и выглядевшая уже более или менее сносно на предмет здорового внешнего вида.
О таком предмете атрибута кухонной утвари, как ложка, она, видимо, не знала, потому что умудрилась проглотить густой йогурт без него – резко встряхнула, рывком сдёрнула фольгу и в два мощных глотка осушила пластиковый стаканчик.
Право, я смотрел на неё, как на диковинное существо, не поддающееся характеристике.
Дальнейший ход событий заставил меня едва ли не подскочить на месте. Она проснулась, больная, не больше пятнадцати минут назад, и сейчас, сходу бросив – «Ключи на тумбочке», подхватила уже знакомую мне спортивную сумку и вымелась из квартиры.
Я почувствовал, как хрустнули косточки сжавшихся кистей рук.
Догнал уже на лестнице, ведущей на второй этаж, и достаточно жёстко перехватил за локоть.
- И куда ты собралась?
Вынув свободной рукой один наушник из уха, она презрительно посмотрела на меня, пытаясь высвободить руку из моей хватки.
Чёрта с два.
- Что тебе?
- Я спрашиваю – куда ты собралась? Ты болеешь.
- И что?
Ками-сама, я лично придушу её, когда она замкнёт этот чёртов Круг.
- Тебе-то какое дело? – в голосе девчонки послышались агрессивные нотки, что никак не вязалось с её заложенным носом.
- Большое. Я проторчал у тебя с самого утра, и не собираюсь отпускать тебя чёрт знает куда в таком состоянии.
- А я тебя просила об этом? – нахально изогнув чёрную бровь, спросила она.
Мои пальцы сильнее сжались на её локте, оставляя, я уверен, синяки, но стерва даже не шелохнулась, продолжая смотреть на меня, как на щенка, что надоедливо вертится у ног, прося поиграть, и мешает пройти.
Я уже открыл было рот, чтобы показать ей, каким сортом льда нужно пользоваться, чтобы голос звучал уверенно и громоподобно, так, что большинство людей и пикнуть против не посмеют, но мне в голову внезапно пришла другая мысль. Более действенная и приятная для меня. Я потащил её вниз – к выходу.
Вырываться Ева не стала, здраво рассудив, что выражение моего лица не сулит ей ничего хорошего, при подобной попытке. Я отпустил её локоть и крепко перехватил за ладонь, продолжая тащить за собой по направлению к ближайшей аптеке.
Молодая на вид женщина удивленно и сконфуженно посмотрела на наш гармоничный квинтет – держащиеся (с виду, на самом деле я сжимал костяшки девчонки так, что порой слышался их хрустящий пересчёт) за руки парень с девушкой, с колючими зимними глазами и выражениями лиц, отражающие эмоции бетонной стены.
- Что желаете? – неуверенно улыбаясь, спросила нас продавщица.
- Что угодно – от простуды и жаропонижающее, - смягчив тон, ответил я, мельком оглядываясь на Еву.
Девчонка равнодушно осматривала витрины, делая вид, что абсолютно не заинтересована в происходящем и не ощущает моей хватки на её руке.
Я подавил желание победно ухмыльнуться. Нет, мне это действительно нравится.
Будет интересно посмотреть на неё, когда она сломается и что останется от её хваленого «кремня», после того, как она узнает, что значит быть рядом со мной.
Я расплатился за покупки и повёл девушку к выходу. Возле аптеки мы довольно быстро поймали такси, в которое я усадил её.
- Куда вас, ребятки? – спросил водитель добродушным баском, глядя на нас в зеркало заднего вида.
- 14 микрорайон, дом 4, недалеко от перекрёстка.
Мужчина кивнул и тронулся с места.
Я продолжал крепко удерживать руку Евы, чтоб и не думала вырываться. Сама она безучастно смотрела в окно, провожая взглядом фонарные столбы.
- Сынок, твоя подруга плоховато выглядит…, никак простыла, а? – внезапно спросил водитель.
- Да, к сожалению, - я коротко улыбнулся, взглянув на него.
- Домой везешь? Уж позаботься о девчушке, негоже таким красивым барышням болеть, хоть и время сейчас самое такое – проблематичное. Детишки один за другим заражаются.
- Непременно позабочусь, - доверительно сообщил я, глядя преимущественно на Еву.
Она, в кои-то веки, обернулась.
- Я не сомневаюсь.
Я, незаметно, слава Ками, подавился воздухом – её голос звучал так мягко и даже почти нежно, что водитель одобрительно улыбнулся, глядя на нас в зеркало, и только я почувствовал, как её прохладные пальцы сдавили мою руку в болевой точке. Стерва, знает, куда нажимать. Я улыбнулся ей нежной улыбкой людоеда и ещё сильнее стиснул её ладонь, наслаждаясь отчётливым скрипом её челюстей. Представляю, как мы сейчас выглядим - глядя друг другу в глаза, на расстоянии не больше двадцати сантиметров, держась за руки так, что выражение – «пока смерть не разлучит вас» - было бы самым точным. Потому что без желания одного из нас – нашу хватку вряд ли кому-нибудь под силу разорвать. Осталось только показушно поцеловаться, только, скорее всего, после этого одному из нас придется заказывать похоронный кортеж.
Либо она меня убьет, либо я её - защищаясь.
Таксист высадил нас прямо напротив моего дома.
И как только машина отъехала, мы почти синхронно остановились, медленно оборачиваясь друг к другу.
- Я тебя слушаю, - её рука расслабилась и я, уже успокоившись, отпустил её.
Пару мгновений наблюдая за тем, как она неторопливо закуривает и снова устремляет на меня холодный взгляд.
- Ты будешь жить со мной.
Я спрашивать не собираюсь. И так неделю строил из себя мягкотелого идиота.
- Кофе.
- Что? – честно говоря, я подумал, что ослышался.
- Мне нужно, чтобы в доме всегда было кофе, - послушно повторила она, не меняя спокойной тональности.
- Значит, ты согласна? – чуть прищурившись, внутренне довольный небольшой победой, спросил я.
- У меня нет выбора.
Она действительно читает по моему голосу. Знает, что не отпущу, заставлю. Но что-то не нравится мне это. Я нутром чувствую, что этот её своеобразный проигрыш не дастся мне так просто.
- Верно, - совершенно фальшиво улыбнувшись, подтвердил я и направился к дому, уже не удерживая её. Зная, что она следует за мной.