Нить жизни

Она сидела у окна, прислонившись лбом к холодному стеклу, и наблюдала за оживлённой улицей внизу. Барышни в платьях с пышными юбками, с затянутыми корсетами и элегантными зонтиками в руках мило улыбались сопровождающим их джентльменам. По бескрайнему небу цвета незабудок вальяжно плыли клубки облаков, время от времени заслоняя солнце, что помогало более детально разглядывать все предметы, выставленные у магазинов: она видела витрину цветочной лавки, видела корзины с пирожными из местной пекарни. С третьего этажа, из окошка этой комнатушки под крышей, Сакуре было сложно разглядеть всё, что бросалось в глаза, но любопытство не давало ей покоя с самого утра, чему чрезвычайно способствовало отсутствие Саске. Он оставил её одну, заперев на ключ помещение, и пообещал вернуться к обеду. Она же покорно, в некой степени почти инстинктивно, ждала его.

Сакура помнила его имя, помнила его тёмные глаза и эту ровную линию губ. Рядом с ним сердце в груди билось чаще, словно какая-то часть её подсознания знала этого юношу, в чьих руках она вчера очнулась. Его звали Саске Учиха, и она испытывала необъяснимое влечение быть в обществе своего друга. Именно так он представился, когда Сакура поинтересовалась, кто он. Вероятно, этот невинный вопрос был очень неуместен, ибо искорки в его глазах моментально погасли, сменившись лёгким недоумением, а после нейтральной вежливостью. Словно она, сама того не ведая, разбила что-то особенное и ценное в его душе. Но Сакура не видела причин лгать: она чувствовала, что Саске в некоем роде часть её сущности. Она, правда, не была способна сама себе мысленно истолковать источник всех этих переживаний и внутренних метаморфоз. И всё же без него Сакура ощущала явный страх, волнение, что делало её напрямую зависимой от единственного собеседника. Это было как минимум неудобно. Несомненно, Саске не станет держать её взаперти и очень скоро отведёт домой, к родителям.

Прикрыв веки, она улыбнулась, наслаждаясь теплом пробивающихся сквозь стекло лучей солнца. Громкий цокот каблучков прервал молчаливую идиллию, и Сакура, инстинктивно насторожившись, прижалась к отдёрнутой в сторону пыльной шторе, рядом с которой сидела на шатком деревянном стуле. Звук шагов доносился из коридора. Звон, как от трясущихся столовых приборов на подносе, становился всё ближе, и Сакура, сглотнув тревогу, замерла, почти не дыша. В дверь комнаты постучали, а затем раздался женский голос:

— Мистер Учиха, я принесла ваш обед. Оставлю здесь, как вы просили. — И незнакомка удалилась.

Положив руку на грудь, Сакура облегчённо вздохнула. Её тело дрожало: она совершенно не понимала, почему так боялась встретить горничную, а то и другого человека. У неё нет причин скрываться от людей, кроме, конечно, очевидного замешательства и помутнения памяти. Некоторые воспоминания мелькали в голове, к примеру, как она прогуливалась в огромном ботаническом саду, придерживая в руке элегантный веер из ярких перьев. Сакура была уверена, что это не плод её фантазий, что она действительно побывала в подобном месте, но вот припомнить точное время не могла. От подобных потуг раскалывалась голова, и Сакура решила, что какой-нибудь внешний стимул сможет ускорить процесс возвращения памяти. Саске обязан знать что-либо о её вкусах, интересах, об окружении, в котором она выросла, раз уж они хорошие друзья. Вот к нему и можно обратиться за помощью в таком деликатном деле.

В коридоре в очередной раз раздался шум: кто-то приближался. Будто подчиняясь природному чутью, Сакура соскочила со стула и мелкими шажками подбежала к загромождённому различными порошками, книгами и мелом столу, схватив в обе руки подсвечник, из которого выпали остатки бледно-жёлтого воска. Она спряталась за дверью, прижав к себе железное орудие, и застыла в ожидании. Шаги остановились напротив входа, и тот человек с характерным звоном вставил ключ в ржавый замок, а затем раздалось несколько громких щелчков. Дверь со скрипом приоткрылась, но посетитель не спешил проходить внутрь, что заставило Сакуру чуть крепче сжать подсвечник. Прошло около минуты этого необъяснимого затруднения со стороны незнакомца, и он, наконец, переступил порог, захлопнув за собой дверь, что заставило Сакуру вздрогнуть. В этот миг он обернулся, услышав её приглушённое «ох!», и встретил её взгляд.

— С-Саске… — выговорила она; пальцы ослабели и подсвечник упал на пол, закатившись под кровать.

В его руках было несколько завёрнутых в бумагу и перевязанных тоненькой верёвкой свёртков. Сакура в порыве странного волнения подбежала к нему, обвив руками, не глядя на то, что точно знала: леди не подобало такое поведение. Саске отбросил пакеты и машинально положил свои тёплые руки ей на плечи, почему-то принимая это проявление чувств без какого-либо удивления и комментариев. Его пальто пропитывал аромат дыма и солёной морской воды, и в мыслях Сакуры вдруг промелькнуло: это совершенно не его обычный запах. Она не знала, откуда такая уверенность, но её подсознание в очередной раз подбросило подсказку, небольшую частичку общей картины, которую ещё предстоит собрать воедино. Ощущая спокойствие от его присутствия, Сакура робко отодвинулась от юноши. Румянец на щеках, должно быть, также не входил в список манер воспитанной леди.

— Простите, я испугалась. Думала, что это горничная, — сглотнув смущение, промолвила она.

— Тебе не стоит извиняться. Если не возражаешь, давай общаться более фамильярно.

— Хорошо, если мы так общались ранее, то не вижу смысла возражать такой просьбе, — кивая, ответила она, обняв себя за плечи.

— Я купил тебе одежду по размеру одного из старых платьев, — сообщил Саске, подняв свёртки. — Вот — примерь.

Сакура слегка замешкалась, но протянула руки, принимая пакеты. Пока что на ней была свободная ночная рубашка, как Саске объяснил, из её собственных вещей, которые ему удалось сохранить. Зачем джентльмену такой весьма интимный вид женской одежды, Сакура спросить не решалась, впрочем, она стеснялась задавать и другие вопросы: например, почему они жили вместе, ещё и в одной комнате, если, судя по отсутствию колец, не женаты? Несомненно, на эти и иные интересующие её нюансы Саске ответит, но сейчас, находясь в ночной рубашке перед молодым человеком, Сакура посчитала, что будет благоразумно сперва переодеться, а уже потом беседовать. Опустив голову, чем она в очередной раз попыталась скрыть свою робость, Сакура поспешила спрятаться за ширмой, где стояли овальная ванна с высокими бортиками и низкий табурет. Развязав верёвки, она принялась доставать платье.

— Я попросил приготовить двойную порцию обеда, — сообщил Саске: судя по звукам, он забрал из коридора заказ и поставил поднос на стол.

— Благодарю, — вполголоса ответила она, сняв с себя ночную рубашку. — Я уверена, что мои родители будут тебе признательны за помощь в такой необычной ситуации. Мой отец, кажется, знатный ювелир.

Осознание того, что она сказала, пришло к Сакуре с неким замедлением, точно ей требовалось больше минуты, чтобы услышать собственные слова. За ширмой воцарилась тишина, что слегка настораживало. Было совершенно непонятно, откуда ей в голову пришли эти слова и действительно ли её отец ювелир. Она каким-то необъяснимым образом знала, что это правда, но всё же сейчас только Саске мог подтвердить достоверность её мыслей, а он молчал. Возможно, факт того, что она вспомнила деталь из своей жизни, которая не имела к нему отношения, обидел юношу, и он предпочитал не развивать диалог в этом русле. Как бы то ни было, Сакура торопливо накинула на себя новое платье, в комплект к которому не прилагался корсет, зато были симпатичные туфли и пояс.

Платье, приобретённое Саске, имело прелестный серо-голубой оттенок, но, увы, затягивалось лямками со спины, куда Сакура достать не могла. Поправив ткань, она убрала волосы, перекинув их на плечо, и медленно вышла из-за деревянной перегородки. Саске, с заметно угрюмым видом, сидел на свободном стуле за столом. Перед ним стоял поднос с очень аппетитным на вид обедом: свежие булочки и две порции горячего супа. В животе тотчас же заурчало, тем самым указав на голод, который Сакура подавила, неуверенно приближаясь к Саске. Юноша выглядел так, будто желал сейчас находиться где угодно, только не здесь.

— Можно тебя попросить?.. — сглотнув нерешительность, Сакура привлекла его внимание. — Сможешь затянуть лямки платья? И оно… прекрасное, спасибо.

В ответ Саске немо поманил её к себе жестом, попутно поднявшись со стула. Она подошла к столу, проведя пальцами по шершавой поверхности, и, повернувшись к нему спиной, покорно замерла в ожидании. Почему-то в груди всё трепетало от такой близости к молодому человеку. Сакура пока ещё не спрашивала его, в каких именно отношениях они состояли, кроме дружбы, ведь маловероятно, что такой предельно замкнутый в себе и на вид апатичный мужчина, как он, станет возиться с дамой в беде. Разумнее было бы отвести её к родственникам и избавиться от ответственности.

Поток мыслей оборвался в тот миг, когда тёплые пальцы прикоснулись к оголённой коже на спине. Волна мурашек, точно микроскопические иголки, пробежала по телу Сакуры, отчего она механично прикрыла веки. Стало ощутимым лёгкое давление в висках; заметно затруднилось дыхание, словно сжимающий талию невидимый жгут с каждой секундой затягивали всё туже, позволяя онемению захватывать в плен мышцы. Неожиданно Саске провёл линию вдоль хребта, останавливаясь где-то между лопаток — там находились края ткани платья. Осязание было медленным и осторожным, будто он почти не прикасался, что в мыслях Сакуры ассоциировалось с тёплым дуновением ветра. Приятное ощущение, но продлилась эта безмятежность всего несколько секунд, прежде чем перед её глазами начали всплывать различные облики, воспоминания: отрывки какого-то диалога и вальсирующие в небе над деревьями снежинки; в ушах звенел чей-то смех, и Сакура, слегка пошатнувшись, прислонилась спиной к торсу юноши, бесконтрольно хлопая ресницами, пока в её голове кружился вихрь быстротечных изображений. Саске не растерялся и умело окольцевал её крепкими руками, удерживая от падения, точно ему доводилось ловить девушек каждый день. Он не проронил ни слова — просто ждал.


Под ногами хрустел слой свежего снега, что с вечера начал покрывать крышу поместья и вечнозелёные ели в саду. Саске неспешно шагал вдоль высокой изгороди, не глядя на мраморные статуи и замёрзшие фонтаны. Его мать любила разновидные цветы и экзотические растения, специально для которых построили небольшую оранжерею в конце сада, и летом это место было умопомрачительно прекрасным, таким, что все аристократические дамы города вместе со своими незамужними дочерьми выстраивались в очередь на чаепитие в особняке Учих. Это стало своеобразной традицией, и Саске ничего не имел против гостей, если бы только его не заставляли развлекать этих молодых и пустоголовых барышень, что так и вешались ему на шею. Случались оказии, когда к отцу на званый ужин приезжали важные гости: сегодняшний пир устроили в честь одного из таких редких поводов. Будучи начальником полиции города, отец Саске был влиятельным человеком, и предложения с выгодными сделками так и сыпались горой на его письменный стол. Самым приятным и, как считал Саске, утешающим самолюбие отца фактом было то, что Фугаку мог выбирать из сотен писем то единственное, лично его заинтересовавшее, с автором которого он потом и заключал сделку. Так случилось и с ювелиром Харуно, магазин драгоценностей которого за последних полгода трижды грабили.

Остановившись посреди сада, Саске повернул голову: огни из окон дома освещали все растения и тропинки, что в моменты, когда младший Учиха желал уединиться, было весьма неудобно. Он еле слышно вздохнул, заметив на одном из балконов силуэт своего старшего брата, и скрылся в тени ближайшей ели. Несмотря на то, что Итачи был наследником почти всего нажитого родителями, Саске не позволяли заниматься ерундой и усердно пытались убедить юношу в том, что работа чиновником, или, скажем, юристом станет для семейного дела выигрышным вариантом. Естественно, об интересах самого Саске никто не подумал. Идентичная ситуация сложилась и на личном фронте: Харуно привёз с собой дочь, и сегодня их должны познакомить. Всё потому, что сделку этого месяца решили скрепить браком, а значит, пришла пора жениться. Девушку Саске пока ещё не видел, но не сомневался, что она ничем от типичных посетительниц не отличалась: мечтала познакомиться с королевой, интересовалась исключительно новинками моды из Парижа и книгу в руках никогда не держала.

Он сделал ещё несколько поворотов среди усеянного снегом лабиринта и вышел к огромному круглому фонтану в центре сада, за которым виднелась стеклянная крыша оранжереи. Спиной к дому, рядом с покрытой инеем статуей, стояла особа с нежно-розовыми локонами. Юбка тёмно-зелёного платья припорошилась снежинками, а меховая пелерина, казалось, и вовсе не защищала незнакомку от холода. Она резко повернулась лицом к поместью, скорее всего, испугавшись звука хрустящего снега, и их взгляды встретились. Скрытые в белых перчатках руки обхватывали некую вещицу, и в какой-то миг Саске пронзила догадка: она, наверное, сжимала крест, и он прервал её молитву. Озвучивать свои идеи он не собирался, тем более в лицо даме.

— Вечер добрый, — когда тишина между ними стала неловкой, промолвила она. — Вы, должно быть, младший сын Фугаку Учихи, если не ошибаюсь, Саске, — а вот то, что она знала его имя, также не было новизной. — Я Сакура.

— Очень приятно, — крайне беспристрастно ответил он. — А вы?..

— Дочь сегодняшнего гостя, сэр, Сакура Харуно, — сделав реверанс, представилась она.

Мгновенного ответа не нашлось. Он смотрел на неё, на то, как спадали на её пелерину и волосы пушистые снежинки, и пытался мысленно принять тот факт, что это его будущая супруга. Сакура чуть склонила голову, изучая своего собеседника с лёгкой усмешкой на алых губах. После минуты молчания, совершенно внезапно, она, прикрыв рукой нижнюю часть лица, засмеялась. С намотанной на пальцы цепочки свисал кулон в виде бордового камня, что взблеснул даже в таком тусклом освещении. Саске в недоумении насупил брови. Эта юная особа вела себя почти как леди, но недостаточно, что вызывало лёгкое замешательство.

— У вас всегда такое лицо? — поинтересовалась Сакура, подавив последний смешок.

— Такое — это какое? — вскинул бровь он.

— Полное невозмутимости, как у обиженного котёнка, — ответила она, сделав несколько шагов навстречу.

— Вы что-то неверно истолковали, мисс Харуно.

— Давайте наедине общаться более фамильярно, — с усмешкой на устах предложила она. — В конце концов, нам вскоре придётся проводить вместе много времени, и мне хотелось бы подружиться с вами. Что скажете?

— Скажу, что ты немного не в себе, но в этом есть свой шарм. Никаких возражений против этой просьбы нет.

В глазах оттенка нефрита промелькнула искра, точно его ответ умилял её. Сакура издала очередной тихий смешок, всё прикрывая губы скрытыми в перчатке пальцами. Очевидно, что она хорошо осведомлена о манерах высшего класса, воспитана, но по неизвестным причинам предпочитала вести себя более открыто, оживлённо и естественно, что в глазах Саске отличало её от всех остальных девушек, с которыми его знакомили. Несомненно, она притворялась перед родителями и гостями, что делало Сакуру в чём-то похожей на него, ибо она права: маска невозмутимости, которую он столько лет воспитывал в себе по примеру брата, не была его истинной наружностью. Молча протянув руку, он дождался, когда Сакура положит туда свою ладонь, и, подняв хрупкие пальчики, легонько, почти не прикасаясь, примкнул к ним губами. Это был ответ на её реверанс.


Он придерживал её в вертикальном положении и, слегка склонив голову, наблюдал за тем как дрожали её длинные чёрные ресницы. Странно, что в этот миг ему припомнился тот дивный вечер, когда они познакомились. Ни о какой телесной близости со своей невестой в тот миг он и думать не мог. Даже сейчас Саске больше волновало её самочувствие, чем возможность насладиться таким долгожданным теплом. Он продолжал ждать, позволяя ей самостоятельно пережить бессилие и прийти в чувства. Её грудь часто воздымалась, точно Сакура не могла контролировать своё волнение, хоть внезапная слабость и была для него необъяснимой. Саске не спешил с расспросами, позволяя ей собраться с силами и вынести то, что, вероятнее всего, происходило на душевном уровне.

Он всё ещё находился в своеобразном мысленном остолбенении после того, как обнаружил в центре алхимической пентаграммы живую девушку. Ему удалось возродить человека, что было, как точно подметил Орочимару, неслыханным и крайне редким явлением. Она разговаривала, передвигалась и употребляла пищу. Каждый жест был наполнен привычками, которые Саске помнил; каждое слово пропитывала до боли знакомая ему интонация. Алхимический ритуал увенчался успехом, создал из предоставленных материалов точную копию человека, внутри которого скрылся испачканный кровью камень. Саске только сейчас увидел этот небольшой изъян: на её спине, вдоль хребта, из-под бледной кожи виднелась та самая цепочка, на которой Сакура всегда носила драгоценность. Это наталкивало на мысли, что тёмно-красный камень застрял в области сердца Сакуры.

Но этот дефект меркнул в сравнении с самой сутью невероятного достижения: он потратил три года на поиски способа вернуть Сакуру, и он достиг своей цели. Оставалось только понять, изменилась ли её душа. Именно это беспокоило Саске больше других мелочей. Идеальная внешность не заменит тех чувств, которые они испытывали друг к другу, и если их связь во время ритуала не была достаточно прочной, то поведение Сакуры оправдывало себя: она забыла об их отношениях, и первый вопрос, слетевший вчера с её губ, также полностью объясним — она, должно быть, помнила его в общем контексте, без деталей. Сакура не знала их историю, и вполне вероятно, что не испытывала к нему любви. Именно эта идея вгрызалась в мысли Саске, заставляла сомневаться в том, что он сделал. Зачем возвращать утерянную возлюбленную, если в итоге ничего не вернуть?

Плечи Сакуры ощутимо напряглись, и он позволил ей отодвинуться, игнорируя серебристую цепочку, что, подобно шраму, навязчиво бросалась в глаза. Она медленно повернулась к нему лицом: влажные ресницы обрамляли зелёные очи. Вероятно, она вспомнила некую деталь из своего прошлого, а учитывая то, что ей довелось пережить в последние дни своей жизни, Саске не был удивлён наличием слёз. Вот только во взгляде он видел немой вопрос, точно Сакура изучала его беспристрастное лицо и выискивала там какие-то ответы. Она подняла вверх левую руку и прикоснулась к его щеке, частично спрятав пальцы в волосах. Затем, встав на носочки, она решительно примкнула устами к его, инстинктивно прижавшись к нему тощим телом.

Заставший врасплох, он не шелохнулся. Видимо, ощутив некое отчуждение, Сакура опомнилась, потому что с идентичной внезапностью тёплые губы начали отдаляться от него, что заставило Саске действовать. Обхватив её талию рукой, он приподнял её вверх, ближе к себе, отвечая на робкий поцелуй. По её щекам скатились слёзы, придавая едва уловимого солёного привкуса её устам. Обвив его шею руками, Сакура отстранилась, чем прервала всё действие. Как всегда, манеры ни к чёрту. Но её тёплое дыхание согревало, а едва уловимый смешок позволил Саске расслабиться в объятиях. Хорошо, что она не видела его согнутых в измученной испытаниями и надеждой, едва заметной улыбке губ. Сакура прижималась к его груди, словно боялась, что он растворится в воздухе, как дымка.

— Я тут вспомнила, что мы без пяти минут женаты, — вполголоса промолвила она.

— И только? — это, конечно, хорошо, но странно, что они вспомнили о подобном одновременно.

— Пока что — да. Но ты ведь мне расскажешь, что случилось? Возможно, так память вернётся быстрее.

— Что именно ты хочешь узнать? — прикрыв веки, спросил Саске, заранее предвкушая точный ответ.

— Я хочу понять, что произошло, — после недолгой паузы ответила Сакура. — Хочу знать: что со мной случилось?