Нить жизни

Перед ней пролетела бабочка с крылышками лазурного цвета, и Сакура еле удержалась от желания повернуть голову назад, чтобы изучить это создание. Но, точно как и сто раз до этого, она мысленно себя остановила, сфокусировав своё рассеянное внимание на цели сегодняшней прогулки. Чтобы ощутить себя человеком, она обязана вести себя соответствующе. Для этого она уговорила Саске вывести её в свет, чтобы поскорее вернуть себе вертящиеся и скрытые в глубинах памяти воспоминания. Сакура держала спину ровно, без привычки с каждым шагом слегка покачиваясь на каблуках — факт, который успешно скрывала опора в виде идущего рядом темноволосого парня. Придерживая её за руку, Саске медленно передвигался по вымощенной отполированной брусчаткой аллее местного розария. Вокруг них цвели разновидные розы всех размеров и оттенков. Сладкий аромат наполнял лёгкие Сакуры, а вот лучи солнца больше не ласкали кожу. Без зонтика было порядком душно, но она не жаловалась, ведь этот поход должен продемонстрировать, каково это — носить корсет и улыбаться в то время, как талия стянута до лёгкого головокружения. Разумеется, Саске ей не позволил так усердствовать, но он согласился прогуляться, и Сакура приняла это, как небольшую личную победу.

Впрочем, он ей мало в чём отказывал. Сакура не чувствовала давления с его стороны, смело спрашивала даже самые, казалось бы, непристойные вещи, к примеру, насколько близкими были их отношения в интимном плане. А Саске, не без бледного мимолётного румянца на щеках, отвечал. После нескольких дней, проведённых в той комнатушке, во время которых они без умолку болтали, лёжа на старой кровати, Сакура осознала одну интересную вещь: как только он начинал отвечать на её новый вопрос, как только Саске вспоминал что-либо из их общего прошлого, даже не говоря ей об этом, — она ясно видела изображения у себя в голове. В первые дни после возрождения Сакура не могла досконально понять, откуда просачивались эти воспоминания, ведь в них она себя видела как-то со стороны. Понимание происходящего всё же не позволяло ей рассказать об этом Саске. Если между ними была столь сильная и прямая связь, то это точно последствия ритуала. Возможно, это какой-нибудь побочный эффект, о котором следовало бы сообщить, вот только Сакура молчала. Она хотела оставить эти знания при себе, сделать их своим секретом, чтобы не расстраивать Саске возможным фиаско с его стороны. Он и так сделал для неё в этом мире больше, чем кто-либо другой. Она в долгу перед ним. Покосившись в сторону своего кавалера, Сакура чуть заворожённо засмотрелась на его лицо и споткнулась.

— Пожалуй, сделаем перерыв, пока ты не покалечилась на этих каблуках, — вполголоса промолвил он. — Идём.

Саске помог ей добраться до ближайшей скамейки, которая, благо, была в тени громадного дерева, и они заняли свободные места. Корсет был воистину адской вещью, и, выпрямив спину ещё больше, Сакура попыталась хоть немного размять окаменевший позвоночник и плечи. Высокий воротник жакета впивался в кожу шеи и слегка натирал во время передвижения, но она знала, что воспитанные леди не раздеваются в публичных местах, что уже говорить о том, что рядом с ней находился джентльмен, одно присутствие которого должно вызывать в ней, как в образцовой леди, сплошной невроз и смущение. Теперь, располагая многими воспоминаниями, Сакура понимала, что её отношения с Саске очень отличались от принятых норм. Конечно, ей это нравилось, но всё же демонстрировать фамильярность и раскованность в обществе — дурной тон.

— Мисс Харуно, вы заметно кукситесь, — вежливо промолвил Саске, чуть повернув голову в её сторону.

— Простите, милорд. Сжатые дыхательные пути не позволяют сверкать улыбкой, — хмыкнув, ответила она.

Проходящая мимо дама с ребёнком покосилась на неё, а затем, резко распахнув веер, скрыла за ним лицо, ускорив шаг. В такие моменты Сакура понимала, что любые её старания влиться в это общество тщетны. В голове не укладывалось, каким образом она в прошлой жизни терпела эти наряды и притворство, даже перед родителями. Было намного приятнее свободно улыбаться, смеяться и прикасаться к Саске в их небольшом жилище, ведь там никто её не осудит за слишком приветливую и не фальшивую усмешку в его сторону. Что сказать: ей действительно нравилось жить в том небольшом пузыре, где они были только вдвоём. Но Сакура понимала, что они не смогут оставаться в том доме вечно, так что нужно приобщаться к миру, к обществу и его ценностям. Одним словом, она обязана научиться притворяться, как это делал Саске, чтобы не стать обузой.

— Ты уже думал, куда мы уедем? — распрямляя юбку платья, вполголоса спросила она.

— Возможно, за океан.

— А денег на билеты нам хватит?

— Не беспокойся, — тихо ответил Саске, приподняв уголок губ в усмешке. — Вечером всем займусь.

— Как вам угодно, милорд.

Глядя на неё, он еле сдерживался от нужды прикоснуться, от желания ощутить тепло её деликатных пальчиков в своих. Конечно, сейчас их разделяли не только перчатки на её руках, но и публичное место — это был небольшой розарий в центре города, куда Сакура просилась целый день. Было сложно отказать, ведь он понимал причины её поступков: она стремилась впитать в себя знания об окружающем мире, точно как он в последние несколько лет жаждал отыскать способ воскрешения любимой. Раз уж его эгоистичные порывы были вознаграждены, Саске не видел причин отклонять просьбы Сакуры, тем более столь безобидные. Однако, наблюдая за её искренними стараниями, он не мог не отметить упорности, с которой всё происходило. Каждый проведённый с ней день стирал границу между Сакурой, которую он помнил, и девушкой, которая находилась рядом с ним сейчас. Возможно, всему виной были их бесконечные разговоры, ведь пришлось вспоминать самые мелкие детали из их прошлого, чтобы она, соответственно, искала их у себя в голове. Наверное, именно это поспособствовало тому, что юноша наблюдал: Сакура становилась всё больше похожей на прежнюю себя.

— Как ты себя чувствуешь? — облокотившись на колени, тихо спросил он. — Мы можем вернуться, если ты устала.

— Нет, пока что всё замечательно. Мне здесь нравится.

— Учти: если ты упадёшь в обморок, меня могут арестовать за похищение красивой бесчувственной девушки.

— Мистер Учиха, не сочиняйте бредни, — хихикнула она, поднявшись на ноги. — Это кто ещё устанет первым, ха!

Улыбаясь, Сакура сделала шаг от скамейки, прямо на середину аллеи, и, радостно засмеявшись, начала кружиться, расставив руки в стороны. Юбка платья немного поднялась вверх так, что взору посетителей розария открылся вид на милые туфельки. Прохожие молча косились в сторону девушки с розовыми волосами, определённо недовольные её поведением, ведь так ребячиться пристало только детям. Саске, сдерживая улыбку, наблюдал за тем, как она вертелась, встав на носочки, точно балерина. Манеры, как всегда, ни к чёрту. Внезапно она столкнулась с человеком в длинном чёрном пальто, который успел обхватить её плечи руками, чтобы не дать Сакуре упасть на брусчатку. Инстинктивно встав на ноги, Саске в два шага оказался рядом с ней и, приобняв за талию, положил поверх руки незнакомца свою, явно намекая, что тот слишком долго извинялся. Саске поднял на него взор, и сквозь тело прошёл точно заряд — перед ними стоял Орочимару.

— О, месье Учиха! — усмехаясь, склонил голову летописец. — Какое совпадение. Не думал, что ещё раз повстречаю вас в этом городе, — вот только в голосе Орочимару слышался подтекст: не думал, что повстречает живым.

— Добрый день, — сухо промолвил юноша. — Какое совпадение, что у меня в мыслях мелькали идентичные слова в твою сторону. Попрошу убрать руку с запястья моей компаньонки, — вполголоса добавил он.

Сакура стояла неподвижно, ощущая за спиной твёрдую опору, а на талии — тепло руки Саске. Он был её защитником, и она старалась не привлекать к себе внимание этого странного человека. Может, потому что об этом в данный момент думал Саске, а может, её разум автоматически сделал подобное заключение из-за необычной отталкивающей атмосферы, которую излучал этот мужчина, но Сакура осознала: он недруг. Конечно, говорить подобное, не перемолвившись с этим человеком ни словом, она не имела права, но морозящие мурашки, блуждающие по спине при одном только взгляде на его бледные руки, не могли не вводить в заблуждение. Она не решалась посмотреть на его лицо, хоть интенсивность его взора согревала не хуже обеденного солнца. Саске сам разберётся с этим Орочимару, ведь они уже раньше сталкивались.

Как только последняя мысль промелькнула ярче остальных, Сакура ощутимо вздрогнула и невольно подняла голову вверх, словно он позвал её по имени, хоть она и была абсолютно уверена: вокруг них был слышен только гул прохожих. На неё смотрела пара змиеподобных глаз, казалось, пронзая её своим голодным и маниакальным интересом до костей. Она знала, кто этот человек. Перед очами отрывками пролетели воспоминания Саске, в которых он непосредственно обсуждал её с Орочимару, правда, не называя по имени. Значит, этот летописец и был тем, кто открыл для её возлюбленного алхимию и познакомил его со всеми тайными знаниями, ритуалами, и, разумеется, он заключил с Саске небольшую сделку: Орочимару имел право взглянуть на неё взамен на книгу. Наверное, этот человек следил за ними, правда, Сакура не могла утверждать наверняка, ведь в жизни бывают разные совпадения. Возможно, они действительно повстречались случайно.

— Простите, мисс?.. — медленно отпуская её запястье, произнёс Орочимару.

— Мисс Харуно, сэр, — немного склонив голову, осмелилась ответить Сакура. — Очень приятно познакомиться.

— Взаимно, взаимно...

То, как он пристально изучал её лицо, невольно заставляло Сакуру покрыться румянцем. Одно дело, когда её накрывала волна смущения в присутствии Саске, ведь каким бы фамильярным не было их общение, а всему пока что была черта дозволенного, но Орочимару вызывал в ней это чувство по другим причинам: Сакура могла сравнить интенсивность взора этих змеиных глаз лишь с одним — точно она была экспонатом в музее, и он с лупой в руках стремился исследовать каждый дюйм её тела. Он видел, что она ненастоящий человек.

— Пожалуй, мы пойдём, — нарушил тишину голос Саске. — Хорошего дня.

— Месье забыли о нашей небольшой договорённости?

— Разумеется, что нет. Но ты только что взглянул на неё, Орочимару. Ничего иного не подразумевалось, когда я соглашался на те условия, — спокойно ответил Саске.

Бледные губы летописца изогнулись в кривой усмешке. Конечно, правдивость слов Саске было сложно отрицать, но Сакура видела в этих зелёно-жёлтых глазах тень хитрости: он не намеревался отпускать их без извлечённой для себя выгоды. Рука Саске чуть крепче сжала её талию, и он немного оттянул её от Орочимару.

— Поэтому мы уходим, — завершил Саске и подтолкнул её в сторону аллеи, ведущей к выходу из розария.

— У меня есть несколько вопросов, раз уж мне довелось узреть такое чудо, — продолжил Орочимару.

— Уверен, что так оно и есть, но, увы, у нас нет ни желания, ни времени на беседу.

— И вы не хотите узнать больше о том, почему мисс Харуно способна видеть ваши воспоминания?

По телу Сакуры прошла резкая вспышка холодящей дрожи. Откуда он прознал об этом? Она даже Саске не рассказала, хотя, вероятно, он что-то подозревал. Пусть этот противный человек и был последним, из уст которого Сакура была готова слушать какие-нибудь секреты, касающиеся гомункулов, а предложение было заманчивым. Она понимала, что Орочимару поистине мог пролить свет на многие вопросы, но Сакура также не была уверена, что он сделает это чисто по душевной доброте. Он в очередной раз предложит сделку, вот только тут не угадаешь, чего именно захочет этот человек. Естественно, решение примет Саске, а не она.

— С чего ты взял, что она способна заглядывать в мои воспоминания? — беспристрастно спросил Учиха.

— Перемена во взгляде, — любезно ответил Орочимару. — Осознание того, кто я, пришло к ней уже после того, как мы обменялись фразами приветствия. Вы, должно быть, сразу вспомнили о сделке, а она это увидела, не так ведь, мадемуазель Харуно? Её взгляд в мгновение ока наполнился бдительностью — он стал похож на ваш.

— И вы, месье... Орочимару, знаете причину этого? — осмелилась высказать свои мысли Сакура.

— Разумеется, но я предлагаю небольшой обмен информацией, причём здесь, среди свидетелей, чтобы вы не опасались за свои жизни, — точно пошутил мужчина. — Вы отвечаете на мои вопросы, а я — на ваши.

Саске смерил бледноликого пристальным взглядом, размышляя над возможными скрытыми мотивами Орочимару. Он видел, как летописец буквально пожирал Сакуру взглядом. Нет гарантий того, что он оставит их в покое после этой беседы, но Саске также не сомневался в том, что информация, которую Орочимару предлагал, чрезвычайно ценная, и вряд ли он ещё где-либо в скором времени сможет самолично отыскать подобные сведения. Это правда: он почти ничего не знал о Сакуре, если конкретнее, о физиологии гомункулов. Она выглядела как обычный человек, могла научиться сливаться с обществом, но были и скрытые от глаз нюансы, как, например, эта связь, с помощью которой Сакура извлекала из него воспоминания. Разумеется, он заметил это ещё в тот день, когда странным образом они одновременно вспомнили об их первой встречи в саду. А сейчас Сакура назвала Орочимару по имени. Он был уверен в том, что прежде не упоминал летописца, поэтому предположение о необычной связи могло оказаться правдивым. В глазах Орочимару сверкал триумф: он понимал, что сделка заманчивая и что Саске вынужден согласиться, в некой мере из-за обстоятельств.

— Пройдёмся, — наконец ответил он и повернул Сакуру лицом к выходу из розария. — У тебя ровно столько времени, сколько нам займёт дойти до ворот. Что ты хочешь знать?

Она заметила, что Саске занял позицию между ними, определённо, чтобы не позволить Орочимару оказывать на неё какого-либо рода давление, будь оно психологическим или просто дискомфортом от его взгляда. Саске всё же решил выслушать этого человека, и она мысленно поддерживала этот шаг, ведь Сакура прекрасно понимала, что некоторые факты о гомункулах не так просто отыскать. Жить, притворяясь человеком, — вот в чём пока что заключался её план. Но Сакура видела в такой стратегии много изъянов, и, кажется, Саске тоже, иначе он бы отказал Орочимару. И всё же если сегодня вечером они приобретут билеты, то смогут покинуть этот материк, а это означало: они больше никогда не повстречают Орочимару. Она себя этим утешала.

— Одним из компонентов ритуала является камень, — начал летописец. — Причиной всех известных мне неудач в истории проведения этого ритуала стала банальная ошибка: алхимики, которые намеревались создать гомункула, использовали камень тёмно-красного оттенка: любой, немного подходящий под описание из книги. Обычно это были рубины или шпинели. Мой вопрос: какой камень использовали вы, месье Учиха?

— По счастливой случайности, в кулоне, которым я воспользовался, чтобы призвать в новое тело душу Сакуры, был камень такого цвета. Я не разбираюсь в породах, так что не могу ничего уточнить. Но если бы камень в её кулоне был зелёного цвета, я бы тоже его использовал, Орочимару, — спокойно ответил Саске. — В чём подвох?

— Для успешного завершения ритуала нужен настоящий философский камень. Любой другой минерал приводит к страшным последствиям. Я выражал свои опасения прежде, чем отдал вам книгу: вы должны были погибнуть.

— Очень рад, что ты меня предупредил о возможности такого исхода, — скривив губы, фыркнул Саске.

— Во всяком случае, если бы вы умерли, то воссоединились бы с мадемуазель Харуно уже там, на иной стороне.

— Хочешь сказать, что в кулоне Сакуры был настоящий философский камень? — остановившись, спросил юноша.

— Именно так, месье Учиха, — улыбаясь, ответил Орочимару. — Вам несказанно повезло!

Сакура ловила каждое слово их беседы. Значит, её отец нашёл философский камень. Немудрено, что он не смог определить источник происхождения минерала, ведь этот мифический предмет можно создать только с помощью алхимии. Орочимару прав: им действительно немыслимо повезло, и то, что она жива, — это воистину чудо. Интерес летописца оправдан, ведь он, в лучшем случае, о подобных достижениях читал и вряд ли мечтал когда-либо собственными глазами узреть нечто подобное. Но интенсивность, даже некая жадность в его взоре по-прежнему напрягала Сакуру, из-за чего она пыталась стоять за спиной Саске, всё крепче сжимая его руку.

— Это объясняет, почему ритуал увенчался успехом и почему всё прошло без последствий в мой адрес. Но я не вижу, каким образом камень мог повлиять на эту связь, о которой ты упомянул вначале.

— Помимо всех компонентов и камня, что ещё вы оставили в алхимическом кругу? — усмехнулся Орочимару.

Кровь. На философском камне была его кровь, которую Саске добавил с надеждой усилить их связь. Видимо, он получил то, что хотел. Сакура была привязана к нему не только любовью, но и воспоминаниями, которые они буквально разделяли на двоих. Безусловно, это открытие они обсудят дома, чтобы лучше понять, как данная связь работает, а вот Орочимару не стоит знать о том, что не даст ему спокойно спать ночью.

— Теперь я понял, благодарю, — кивнул он, продолжив идти к воротам. — Последнее, что меня интересует: чем Сакура отличается от обычного человека? На физиологическом уровне: может, у неё есть иные потребности?

— Насколько я вижу — ничем.

— А что о подобных людях говорится в твоих книгах?

— Ничего, потому что лично мне неизвестны случаи, чтобы настоящие гомункулы ярко мелькали в истории.

— Вот как, — проходя под кованной аркой ворот в розарий, промолвил Саске. — Благодарю за информацию.

— Вам спасибо, месье Учиха, — улыбнулся летописец. — Было приятно познакомиться, мадемуазель Харуно!

Отвернувшись, Саске без лишних слов направился вдоль скрытого за колючими ветками роз забора, подальше от этого расчётливого человека. Он держал руку Сакуры в своей, казалось, иногда тянул девушку за собой, ибо она не поспевала за его шагами в этих смехотворных туфлях. Им нужно убираться из этого города, и чем быстрее, тем лучше. Они уплывут за океан, найдут в каком-нибудь лесу небольшой домик, и Сакуре больше не придётся скрывать за улыбкой боль от корсета и притворяться аристократкой. Они обретут свободу, разорвав нити прошлого, которые удерживали их в этой стране. А самое главное, никто не сможет упрекнуть Сакуру в том, что она не человек; никто даже мысленно не намекнёт на подобное, ведь, кроме Орочимару, об этом никто не знал. Склонив голову, Саске посмотрел на бледное, но сосредоточенное лицо своей невесты: кажется, они размышляли на одной волне. Еле заметно усмехнувшись, он молча сжал её деликатную руку в своей.

— Ты пойдёшь со мной в порт, — вполголоса промолвил он. — Меня настораживают мотивы Орочимару. Оставлять тебя одну небезопасно.

— Я понимаю. В порт так в порт, — пройдя мимо человека в плаще и шляпе, ответила она.

На горизонте собирались тяжёлые тёмные тучи, и Сакура уповала на то, чтобы в эту ночь порт не настиг шторм, ведь тогда им придётся залечь на дно, дожидаясь подходящей погоды в море. Опасения Саске были кристально чисты: глядя на всю ситуацию теперь, уже после проведения ритуала, Сакура могла предположить, что Орочимару не из доброты душевной показывал ему все те свитки и книги по алхимии. Выяснять причину такого обучения не хотелось, поэтому она была готова беспрекословно следовать указаниям Саске, лишь бы они не попали в сети неизвестных им планов Орочимару. Ускорив шаг, она попыталась встряхнуть с себя мерзкое ощущение, расползающееся по спине холодком, точно те змеиные очи своей интенсивностью продолжали выжигать в её затылке дырку, явно провожая их взглядом. Хотелось побыстрее скрыться за углом.

Высокий худощавый мужчина действительно неподвижно стоял рядом с воротами розария, наблюдая за удаляющимися фигурами своих знакомых. Бледные губы Орочимару растянулись в довольной ухмылке. Он угадал, что этот парнишка стоящая трата времени и терпения. Каким образом ему в руки попал философский камень, летописец не знал, да и это было совершенно неважно. Теперь, когда он своими глазами увидел силу этого мифического артефакта, он жаждал заполучить его. Саске спросил, чем его возлюбленная отличалась от обычного человека, и Орочимару не солгал — фактически ничем, кроме сердцевины. Вместо нормального бьющегося сердца у неё в груди находился философский камень. Летописец также не лукавил насчёт того, что в его архиве нет ни одной записи о долгой и беззаботной жизни гомункула. Причиной всему были действия других алхимиков, и он планировал поступить аналогично: забрать камень себе. Разумеется, без сердцевины эта миловидная особа попросту рассыплется пеплом. Но подобные последствия волновали его меньше всего, ведь в приоритете сейчас находилось следующее действие: необходимо вырвать из её груди философский камень, желательно без лишней суматохи и до того, как Саске ступит на палубу корабля.

Когда объект его интереса скрылся на горизонте, Орочимару, поправив пальто, развернулся в другую сторону и чуть было не столкнулся с незнакомцем. Подняв на него взгляд, чтобы извиниться за секундную грубость, он встретил пару чёрных глаз, точно радужные оболочки закрасили углём. Тёмные волосы скрывала шляпа, а высоко поднятый воротник его пыльного плаща оставлял на виду исключительно наполненные пустотой очи. Орочимару мельком изучил этого молодого человека, явно испытывая ощущение того, что он уже где-то видел идентичный взгляд. Но прежде чем он смог открыть рот, незнакомец заговорил:

— Простите, не подскажете, где здешний порт?

— Идите в сторону туч на горизонте, — вежливо ответил Орочимару. — Вскоре заметите мачты и небольшой паб.

— Благодарю, — склонив голову, ответил тот и, отвернувшись, пошёл вдоль забора розария, сливаясь с толпой.

Нахмурив брови, Орочимару уже второй раз за день провожал кого-то взглядом, причём толком не сдвинувшись с места. Человек в плаще его не заинтересовал, разве что эти глаза и апатичный блеск, который был знаком, но всё же не всплывал на поверхность из глубин памяти. Это всего лишь бродячий путешественник, не стоило зацикливаться на его глазах, ведь он в толпе не один такой потрёпанный, уставший и беспристрастный. Чуть покачав головой, Орочимару наконец повернулся спиной к горизонту и поспешил в сторону своего жилища. Для достижения цели нужно тщательно подготовиться, ведь Саске не отдаст ему без противостояния самое ценное, что у него теперь было в мире: сердце девушки, любовь которой пережила саму смерть.