Нить жизни

Силуэт Итачи растворился в темноте, и она осталась совершенно одна в узком проходе меж двух домов. Сакура по-прежнему инстинктивно искала что-то у себя на шее, потирая пальцами кожу рядом с ключицами. Теперь она понимала, что в прошлой жизни там всегда находился кулон с красным камнем, а привычки, как было известно, изменить нелегко. Сделав глубокий вдох, Сакура попыталась успокоить своё содрогающееся от нервов тело. Она должна подчиниться наставлениям Итачи и бежать в порт, где её ждал капитан Мифуне. Утвердительно кивнув, Сакура решительно подошла к углу дома и прижалась к холодному грязному камню, рассматривая улицу. В некоторых окнах за прошедшее время загорелся свет, видно, впоследствии стрельбы. Она изучила фасады зданий, убеждаясь, что никто из любопытных жителей не стоял на балконе, и вышла под бледный лунный свет, поспешно передвигаясь в сторону того самого фонаря и лежащего на земле чемодана.

Казалось, что шорох юбки платья был слишком громким и в любой момент этот звук мог привлечь внимание какого-нибудь неспящего жителя. В груди бешено колотилось сердце, отбиваясь эхом в голове. Сакура подбежала к брошенному чемодану и присела рядом с ним, дотронувшись дрожащими руками до книги, содержащей знания алхимиков. Она не знала, нужна ли эта вещица Саске или было бы разумнее бросить её в море с пристани, чтобы больше никто не достиг этого величайшего чуда, чтобы не возродил мёртвого. Конечно, для успешности ритуала нужен настоящий философский камень, иначе наивный неумёха просто-напросто умрёт в попытке вернуть дорогого человека. Она подозревала, что артефакт крайне редкий, посему попыток будет мало, но всё же никогда нельзя недооценивать человеческую глупость. Лучше избавиться от книги.

Резким движением закрыв чемодан, пошатываясь, Сакура поднялась на ноги и, захватив их скромный багаж, поспешила вниз по улице. Где-то вдали раздался ещё один глухой выстрел. В груди ёкнуло сердце. Она переживала за Саске, нет, за обоих Учих, ведь они ввязались в перестрелку с Орочимару по её вине. Сакура понимала, что самолично не сделала ничего, чтобы провиниться, но её существование подвергло опасности дорогих ей людей. Одни мысли о подобном заставляли её сомневаться в своём праве на жизнь. Орочимару не единственный в мире, кто знаком с алхимией и способен распознать, что она гомункул. Будут и другие недруги, которые попытаются добраться до философского камня, и Сакура не была уверена в том, что сможет спокойно наблюдать за тем, как Саске отвоёвывает её право на жизнь, рискуя своей. Это будет очень эгоистично.

Свернув в сторону причала, Сакура чуть крепче сжала ручку чемодана и, бросая взгляды на блестящие в лунном свете волны, поторопилась к кораблю. Внезапно ночную тишину прервало громкое и едкое шипение. Она остановилась, в панике оглядывая ближайшие деревья и кустарники. Посылающий по телу дрожь свист становился всё громче, и Сакура опустила голову: кругом неё ползали десятки извивающихся змей. Тело окаменело, и казалось, что от страха даже сердце замерло на несколько секунд. С каждой секундой брусчатка скрывалась под покровом из рептилий, которые медленно сужали диаметр свободного пространства вокруг неё. Их глаза, такие похожие на очи Орочимару, блестели в темноте, а длинные раздвоенные языки извивались, точно в поиске своей цели. Сделав судорожный вдох морского воздуха, Сакура схватила чемодан обеими руками и прикрылась им, будто щитом. Она не видела ни одного свободного лоскута земли, чтобы осторожно выбраться из ловушки пресмыкающихся. Паника начинала нарастать, но Сакура себя мысленно успокаивала: пока эти змеи её не трогали, а просто ползли себе по своим делам, она могла неподвижно ждать спасения.

Будто прочтя её мысли, несколько представителей ползучих подняли свои длинные туловища вверх, издав пронзающее и угрожающее шипение. Она видела острые зубы и не решалась взглянуть в глаза ни одной змее. Кажется, эти рептилии здесь не просто так прогуливались. Внезапно несколько из находящихся вблизи гадюк бросились на неё, целясь в руки. Сакура закричала, не в силах больше подавлять в себе этот ужас. Она взмахнула чемоданом, чтобы отразить атаку змеи, но этого было не достаточно. Подчиняясь эффекту домино, пресмыкающиеся начали наступать, заползать под юбку платья, чтобы обвить своими крепкими телами её ноги; мелкие гадюки окольцовывали её запястья, точно пытались свалить её вниз, на каменный тротуар. Сакура с отвращением быстро снимала их с себя, отбрасывая в море рептилий под ногами, но всё тщетно — их было слишком много. Колени, слишком сильно сжатые гибкими телами змей, наконец подчинились, и Сакура упала на брусчатку. Чемодан отскочил от неё, приземлившись неподалёку. Опираясь руками на камни, она старалась побороть в себе страх и сопротивляться этим тварям до последнего. Но в какой-то момент опутанные гадюками локти резко сдались, из-за чего Сакура рухнула на землю, вдыхая песчаную пыль и вонь камней.

Неподвижно Сакура закрыла веки, вслушиваясь в шипение змей и ритмичный звук разбивающихся волн. Пока что ни одна из них не принесла ей вреда, даже не попыталась укусить. Они просто удерживали её на земле своим количеством и весом, наверное, дожидаясь возвращения Орочимару. В мыслях всплыли образы Саске и Итачи, лежащих посреди безлюдной улицы в лужах тёмной крови. По телу прошёл заряд едкой дрожи. Она не могла допустить подобный исход, она обязана бороться, чтобы старания братьев не оказались напрасными. Сомкнув покрытые сухим песком губы, Сакура напрягла мышцы в руках и попыталась привстать. Мгновенно конечности начали обматывать змеи, определённо намереваясь удержать её на земле. Обхватив дрожащими пальцами туловище сдавливающей шею гадюки, Сакура сделала усилие оттянуть её от себя.

— Сакура!

Голос Саске еле прорезался сквозь пелену шипения, заставив её грудную клетку наполниться вихрем мотыльков. Он нашёл её и спасёт от этих мерзких животных. Будто услышав его голос, рептилии начали сжимать части её тела ещё крепче, особенно змея, окольцовывающая её шею, будто вознамеривалась задушить Сакуру. Где-то на спине непонятно каким образом очутился ещё один представитель пресмыкающихся. Эта змея ползла ощутимо вдоль линии позвоночника, вверх к волосам. По телу Сакуры разошёлся острый холод: каким-то образом это животное знало, где находилось единственное доказательство её неприродного происхождения, и эта змея пыталась пробраться к той выступающей цепочке. Неужели Орочимару послал их за камнем?

— Сакура!

В этот раз голос Саске был уже ближе, и, зажмурив очи, Сакура ещё раз повторила попытку подняться с брусчатки. Тщетно. Небольшая змея на спине ловко заползла под ткань платья и оказалась прямо над цепочкой. Сакура представить себе не могла, каким способом это животное должно достать из неё камень. Перед закрытыми веками промелькнули воспоминания острых зубов, и в горле образовался тугой, тяжёлый ком. Глаза защипало, точно предательские слёзы хотели скатиться по щекам. Она не знала, душил ли её ком из собственных эмоций или сжимающая кольцом вокруг её шеи змея — в этот миг всё было единым, а конец неизбежным. Извивающаяся на спине змея накрыла собой цепочку и необъяснимым образом держалась на месте, что пугало Сакуру ещё больше. Она не хотела умирать, но если придётся, то уж точно не в ловушке Орочимару на грязной брусчатке и под покрывалом из змей. Если она захочет умереть, то обязательно рядом с Саске, не иначе.

— С-Саске!.. — приглушённо прохрипела Сакура, когда из последних сил смогла немного освободить шею.

Отдалённый топот ног означал одно: он её услышал. Она устало упала на камни — больше не было сил сопротивляться этим гадюкам. Если Саске её услышал, то поспешит освободить из этого капкана. В районе лопаток что-то резко укололо, и она выгнула спину, сжимая руки в кулаки. Совсем рядом Саске кричал её имя, пробираясь к ней сквозь покров из змей. Онемевшая, Сакура не шелохнулась, чтобы подать знак, чтобы успокоить этот наполненный явным испугом голос. Она прикрыла веки, пока весь шум вытесняла странная и глухая тишина, наполняющая её голову дивным умиротворением. Тело подчинилось сонливости: оно сдалось.

— Сакура! — холодные руки легли ей на щёки. — Сакура, очнись!

Находясь наполовину в сознании, она ощутила, как поверхность под спиной исчезла, сменившись кружащей голову невесомостью. Сильные руки прижимали её к чему-то твёрдому и тёплому, пропахшему ароматом гвоздик. Она помнила этот запах, который ассоциировался с единственным человеком в мире.

— Саске…

Во рту пересохло, но она прохрипела это слово с надеждой, что оно его успокоит. Сакура почти не соображала, куда её несли и почему вокруг более не было этого мерзкого змеиного шипения. На спине с каждой секундой что-то всё ощутимее загоралось, точно то место, куда кольнуло, распространяло по телу жар.

— Тихо, не волнуйся, — его голос был максимально убедительным. — Я отнесу тебя на корабль.

— Саске… мне кажется, что моё тело горит…

Последнее, что она услышала, — это поспешный топот его ног, который эхом отбивался в её ушах. Лицо обдувал холодный ветер с примесью мелких капель воды. Должно быть, они уже на причале, но разум Сакуры медленно окутывал густой туман. В какой-то миг все звуки затихли, оставив лишь мягкий шёпот Саске: кажется, он встревоженно произносил её имя. Где-то в груди, среди расползающегося по телу неистового жара, вздрагивал философский камень, точно кусочек артефакта бился, имитируя удары человеческого сердца.


Глядя на своего довольно ухмыляющегося противника, Итачи не мог не испытывать некую отдалённую тревогу, точно всё в этом незнакомце накручивало инстинкты молодого инспектора до предела. В воздухе ощущалась явная жажда крови, исходящая от Орочимару, и Учиха заметил её в момент, когда Саске кинулся на голос своей невесты. Глаза летописца сверкали каким-то почти маниакальным азартом, словно всё происходящее приносило ему больше удовольствия, чем любой исход данной ситуации. В своей работе Итачи повидал немало психопатов, свято верующих в свои причудливые, извращённые идеи. Выражения их лиц навсегда остались в памяти; сейчас выражение лица Орочимару имело именно такие характерные черты безумца: кривая ухмылка, искры в чуть расширенных от возбуждения зрачках, точно его полностью поглотила эта странная игра за жизнь Сакуры. Вспомнив о той хрупкой, но смелой девушке, Итачи чуть нахмурил брови.

Он был с ней честен, причём больше, чем со своим собственным братом. Почему-то после поступка Саске, когда тот не попросил помощи, даже не обдумал стратегию побега, а сразу же взялся за пистолет, Итачи окончательно убедился в том, что попытка вернуть брата домой всего лишь пустая трата времени. Кем бы ни была эта Сакура, гомункулом, как они оба утверждали, или чрезвычайно талантливой актрисой, Саске с ней было намного лучше, чем когда-нибудь будет в родном доме. И пусть Итачи пообещал матери, что приведёт Саске домой, он никак не мог решиться разрушить это небольшое счастье, которое нашёл его маленький глупый брат. Даже больше: он никому не позволит погубить это счастье, уж тем более Орочимару. Взглянув на направленные в свою сторону револьверы врага, Итачи принялся обдумывать все возможные выходы из ситуации. Сейчас у них равные шансы на победу, а значит, будет лучше, если Орочимару потратит больше пуль.

— Полагаю, месье, вы брат Саске? — спокойно, даже как-то льстиво промолвил мужчина.

— Внешнего сходства мало для проведения параллелей?

Он явно любил много болтать — в этом Итачи точно не ошибся. Возможно, если заговорить его, чтобы Орочимару потерял бдительность за пеленой будоражащей его разум темы, он сможет покончить с этим балаганом одним-единственным выстрелом. Стоит попытаться, ведь если бесцельно тратить оставшиеся патроны на человека, который несколько раз увернулся от выстрелов Саске, то можно загнать себя в слепой конец, так и не достигнув желаемого результата. Да и Орочимару, кажется, сам того не ведая, предоставил возможность для осуществления этой стратегии, ибо зачем ему навязываться с разговором к незнакомцу? Он, должно быть, видел, если не дурак, что шансов переманить Итачи на свою у него сторону не было. Необходимо подыграть этому змею в его небольшом спектакле, заставить его сменить самооборону на интерес к врагу.

— Что вы, я сразу заметил эту пустоту во взгляде. Месье, вероятно, также потеряли дорогого человека?

— Потерял, — кратко подтвердил Итачи.

— Неужели вы приехали, чтобы пойти по стопам брата и возродить эту особу?

— И каким же способом я могу достичь этой цели?

Из всего, что Итачи увидел и услышал, можно сделать следующий вывод: Орочимару повстречал его брата, предоставил ему нужные алхимические знания, а затем Саске возродил Сакуру с помощью ритуала. Девушка сказала, что летописец пришёл за камнем, который Итачи чётко помнил, ведь эта драгоценность всегда была на Сакуре, чаще в руках, чем на шее, как и подобает кулону. Сейчас, если его глаза не обманывали, камень находился внутри её тела, если конкретнее — в районе сердца Сакуры. Итачи не сомневался, что если вытащить из неё эту драгоценность — девушка умрёт. Значит, Орочимару намеревался совершить убийство. Вот только зачем этот хитрец намекал на возрождение Изуми? Какое отношение его жена имела к камню Сакуры?

— Мадемуазель Харуно, какой вы её теперь знаете, — гомункул. Она искусственно созданный алхимиком человек, сердцевиной которого является не что иное, как философский камень, — заметно расслабив плечи, начал рассказывать Орочимару. — Это всего лишь частичка настоящего артефакта, но даже такой осколок, как мы видим, способен творить невероятные вещи.

— Этот камень принадлежал Сакуре ещё до её смерти, и Саске использовал его в качестве предмета, который чем-то связан с умершим. Я не совсем улавливаю, к чему такие прозрачные намёки?

— Вашему брату несказанно повезло; тот кулон чудесная комбинация двух компонентов — философского камня и, как ты сказал, предмета, на котором остался отпечаток души. Если отделить понятия друг от друга, то камень можно использовать для возрождения совершенно любого живого существа, любого человека, — усмехнулся Орочимару. — Просто я подумал, что вам был бы интересен такой ритуал, ведь вам есть по кому тосковать.

В груди Итачи что-то неприятно сжалось. Орочимару задел за живое, очень быстро сообразив, что братьев могла объединять единая слабость — горечь потери очень близкого человека. Летописец был прав, ведь смерть Изуми была ещё слишком свежей в памяти Итачи, и он всё никак не мог забыть звук её последних вздохов, не мог забыть, как меркнул свет в её карих очах. За прошедший год он свыкся с мыслями о том, что больше никогда не услышит её звонкий смех, не увидит её обворожительную улыбку, которую она всегда скрывала веером. Восприятие такой действительности было нелёгким процессом, но Итачи смог пережить эти душевные муки. А теперь Орочимару откровенно намекал, что с помощью какого-то драгоценного камня и алхимического ритуала он сможет вернуть свою жену назад в мир живых. Изуми вновь заговорит с ним, её тёплые руки успокоят объятиями; у них появится второй шанс на совместную жизнь, на создание семьи.

Несколько раз моргнув, точно прогоняя странные фантазии о жизни с Изуми, Итачи поднял взор на своего врага. Глаза Орочимару блестели жаждой камня и явным нетерпением услышать ответ старшего брата.

— То есть надо забрать камень, оборвать нить жизни Сакуры, и я смогу создать человека, правильно?

— Да, месье, вы сможете вернуть свою любимую в этот мир, — подтвердил Орочимару, заметно довольный такой переменой событий; он опустил револьверы. — Следуйте за мной. Я уже поймал мадемуазель Харуно.

Следуя примеру врага, Итачи опустил оружие, спрятав оба пистолета в чехлы на поясе. Он не сдвинулся ни на шаг, просто молча протянул правую руку перед собой, выжидающе наблюдая за действиями Орочимару. Летописец убрал только один револьвер, словно не доверял Итачи, но его очи заинтересованно осмотрели жест старшего брата. Рукопожатием скрепляли сделки, чего и добивался инспектор. Орочимару со своими манерами не сможет проигнорировать этот знак объединения, посему он будет вынужден подойти поближе. С ухмылкой на губах бледнолицый мужчина чуть покачал головой и шагнул навстречу Итачи. Проход в сторону, откуда донёсся крик Сакуры, был справа от Учихи, и в действиях Орочимару просматривалась логика: он ответит на рукопожатие, и они смогут вместе пойти в сторону пристани.

— Признаюсь, я крайне удивлён твоей решительностью забрать у брата самое ценное, — хмыкнул Орочимару.

— Сколько ещё частиц камня существует в мире? — спросил Итачи, проигнорировав комментарий.

— Три. Если сложить всё правильно, по инструкциям из той алхимической книги, то можно создать гомункула.

Орочимару остановился в шаге от него и протянул свободную руку, чтобы ответить на рукопожатие. Не разрывая зрительный контакт, Итачи крепко сжал его холодную ладонь пальцами, а затем внезапно дёрнул на себя. Вторая рука Учихи вмиг заблокировала направленный на него револьвер, сгибая запястье Орочимару под неестественным углом, чтобы дуло оставалось направленным вверх, подальше от зданий или самого Итачи. Он увидел в глазах летописца раздражение, точно тот не думал, что такому соблазнительному предложению можно противостоять. Кажется, Орочимару напоследок придётся открыть для себя ещё одну небольшую истину человеческого характера: не у всех есть желание вернуть к жизни своих любимых. Некоторые давно смирились.

— А ты талантливый актёр, — фыркнул Орочимару. — Я действительно подумал, что та печаль настоящая.

— Это так, она самая что ни есть настоящая, — спокойно ответил Итачи, удерживая дрожащие от сопротивления руки летописца. — Поэтому ты клюнул на уловку. Не всем нужен чёртов камень, а те, кто сотворил с его помощью маленькое чудо, заслуживают безмятежную жизнь. И это я веду к тому, что ты не в их числе.

Губы Орочимару скривились в отвращении, и он попытался в очередной раз вырваться из хватки Итачи, но тщетно. Инспектор резко отпустил левую руку противника, что позволило ему обхватить руку с револьвером, и, силой согнув её в локте, Итачи направил дуло на летописца, насильно нажав на его палец, находящийся на спусковом крючке. Раздался оглушительный выстрел, и на Итачи брызнуло несколько капель тёплой крови. Тело Орочимару обмякло и упало на брусчатку. Делая тяжёлые вдохи, Итачи откинул голову назад, глядя на небо. В окнах зданий вспышками включался свет, что означало: скоро сюда прибудет полиция, и ему лучше скрыться.

Нагнувшись, Итачи достал второй револьвер, который крепился к поясу Орочимару, а затем аккуратно убрал пальцы мужчины с орудия убийства. Спрятав оба в карманы своего плаща, он осмотрел пока что безлюдную, но уже заметно шумную улицу и поспешил к проходу ведущему в сторону пристани. Безусловно, он инспектор Скотленд-Ярда и, оставшись на месте преступления, сможет защитить свою репутацию, даже придумает достойную историю преследования преступника, которого пришлось убить во время стычки. Но всё это было лишними, никому ненужными заботами, на которые у него не было времени. Орочимару сказал, что каким-то образом поймал Сакуру, а значит, она и Саске могут подвергаться опасности, и он единственный, кто способен помочь им. Поправив воротник плаща, Итачи вышел на улицу, где они повстречали летописца.

Кроме дырки от пули, в металлическом стволе фонаря ничто не намекало на перестрелку. Торопливо добравшись к повороту, Итачи свернул в сторону кораблей, высматривая среди освещённых луной участков дороги знакомые силуэты. На глаза попался небольшой прямоугольный предмет, брошенный посредине тротуара. Рядом с ним неподвижно лежало несколько мёртвых змей. Итачи остановился перед находкой и пристально осмотрел все детали. Чемодан принадлежал его брату, в этом нет сомнений. Неподвижные туши рептилий истекали кровью, что сочилась из проделанных пулями дыр в их головах. Точно работа Саске. Вероятно, он нашёл Сакуру, и они уже на корабле Мифуне. Это хорошо, и, наверное, Итачи следовало бы лично убедиться, что они в порядке, но необъяснимое чувство удерживало его на месте.

Он протянул руки к чемодану и, открыв его, увидел ту самую книгу, которую ему показывал Саске. Страницы, наполненные древними знаниями алхимиков, информацией о создании гомункула и о самом философском камне, который стал причиной этой необычной истории. Итачи был честен, когда сказал Орочимару, что не всем нужен этот чёртов камень. Он любил Изуми и порой невыносимо скучал по ней, но Итачи также знал, что его жена возненавидела бы его за эгоистичную попытку вернуть её в этот мир. Поэтому он не намеревался идти по стопам Саске, нет. Но это не означало, что подобные знания можно оставить в открытом доступе для современного общества. В лавке Орочимару, о которой упоминал Саске, хранилось множество свитков, книг и алхимических компонентов, которые не должны попасть никому в руки. Возможно, среди его вещей также были те два недостающих осколка философского камня. В таком случае Итачи чувствовал себя обязанным спрятать источник происхождения Сакуры, чтобы действительно подарить своему брату то безмятежное будущее, о котором он говорил. Взяв из чемодана книгу, Итачи спрятал её в карман плаща.

Захватив упакованные вещи брата, Итачи поспешно направился в сторону корабля Мифуне. Он оставит чемодан на палубе, возможно, если повстречает капитана, спросит о состоянии Саске и его невесты, а затем отправится в лавку Орочимару, чтобы собственными руками завершить эту историю. Видимо, он ещё не скоро вернётся домой.


Сакура лежала на небольшом покрывале, которое один из моряков Мифуне принёс вместе с миской холодной воды и тряпкой. Бледную кожу усевали капли испарины, точно её поглощал жар, какой-то недуг, но Саске не верил в подобное объяснение. Ещё пару часов назад она была в прекрасном самочувствии, и чтобы вот так внезапно подхватить инфекцию? Нет, это звучало крайне неубедительно. Когда он вытащил её из-под покрова змей, Сакура уже находилась в этом беспомощном состоянии, что наталкивало на следующие мысли: гадюки Орочимару что-то сделали, возможно, обкусали её тело, или Сакура просто слишком испугалась, ведь то, что происходило, могло повергнуть в ужас кого угодно. Был один способ узнать, который из вариантов правильный, и Саске бережно дотронулся до её тела, аккуратно подняв девушку в сидячее положение.

Убрав локоны со спины, он начал расстёгивать одной рукой пуговицы её платья, чтобы можно было снять его, ибо корсет и плотная ткань мешали Сакуре нормально дышать. Её голова прислонилась к его плечу, а одна из рук вяло сжала его предплечье, словно она пыталась привлечь к себе внимание.

— Саске… я хочу пить…

— Сейчас, погоди, — прошептал он, расстёгивая последнюю пуговицу. — Надо снять это с тебя.

Стянув на плечи ткань, Саске замер от неожиданности. Цепочка, которая виднелась вдоль позвоночника Сакуры, была единственным доказательством того, что она гомункул. Также это служило указателем, где именно в теле находился философский камень. Орочимару мог с лёгкостью приказать своим змеям достать из тела Сакуры осколок артефакта, что они и попытались сделать. На спине виднелась небольшая кровавая рана, вероятно, от попытки достать цепочку зубами. Кажется, змеи должны были достать камень с помощью укусов.