Нить жизни

Когда она очнулась, первое, что услышала — это отдалённый гул, изредка прерывающийся резким звоном, будто столовых приборов. Сакура медленно приоткрыла тяжёлые веки и сонно осмотрелась. Слишком яркий свет разил в очи, отчего жгло под глазами и они слезились. Несколько раз моргнув, она прогнала влагу и попыталась сориентироваться. Над ней был древесный потолок, украшенный узором из паутины и плесени. Повернув голову вправо, Сакура увидела нечёткие контуры каких-то предметов. Комната была незнакомой, со стенами из толстых просмолённых балок, с широкими окнами, небольшие квадратные стёкла которых были покрыты многолетней грязью. Удивительно, что в помещение ещё пробивался солнечный свет. Она лежала на кровати под левой стеной. Рядом стоял пустой стул и деревянная бочка, которая, видимо, служила тумбочкой, потому что на ней находились стакан и глиняный кувшин с водой. Сжав пальцами края тоненького одеяла, Сакура медленно приняла сидячее положение, кривясь от неприятной боли меж лопаток.

Сквозь стёкла виднелась бескрайняя синева, явно разных оттенков; Сакура догадывалась, что тёмная часть этого цвета — это море, а светлая — небо. И правда, через минуту она ощутила, как комната очень плавно покачивалась из стороны в сторону. Тотчас же закружилась голова, и Сакура, обхватив её руками, попыталась успокоиться. Перед закрытыми веками всплывали образы последних событий: ночь, выстрелы, улыбка Итачи и море змей, затягивающих её вниз, перекрывающих дыхание. Также она помнила крепкие руки, которые вытащили её из-под покрывала пресмыкающихся. А затем её тело поглотил странный жар, и разум покрыл мрак. Сакура была уверена в том, что Саске её спас и отнёс на корабль капитана Мифуне. Так где же он?

Внезапно дверь открылась, и комнату наполнил свежий морской воздух. Она подняла голову вверх и увидела перед собой его. На Саске была старая белая рубашка, рукава засучены; на коже заметный оттенок карамельного загара. Тёмные волосы точно вздыбили порывы сильного ветра, а высокие сапоги намочили брызги волн. В его руках был небольшой поднос с глиняной миской. Встретив его спокойный взгляд, Сакура чуть прикусила язык, чтобы не кинуться с головой в истерику. Сейчас он сам ей всё объяснит, ибо в бездне его очей пролетело облегчение, точно Саске просиживал на этом стуле часами, дожидаясь её пробуждения.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, подойдя к кровати.

— Я немного… дезориентирована. Где мы?

— На корабле Мифуне. Ты в каюте капитана, — ответил он и поставил на бочку поднос.

В миске был какой-то водянистый суп, а рядом лежал кусок хлеба. Сакура положила на живот уставшую руку. Она пока не ощущала голод, возможно, из-за сонливости. Шум, что разбудил её, оказался смешанными голосами моряков, которые занимались работой на палубе. Звон металла, скорее всего, был звуком удара молота, но происходящее за дверью этой каюты её мало беспокоило. Саске сел на стул у кровати и молча замер, может, потерявшись в раздумьях, кто знает. Необъяснимо почему, но Сакура стеснялась встретить взгляд его чёрных глаз. Ей казалось, что в ту ночь, а может, и после, она сделала что-то разозлившее Саске, ведь это напряжение не могло вызвать ничто из того, что она помнила. Возможно, она бредила, когда болела, и наговорила разных глупостей. Неясность пугала Сакуру и подталкивала к диалогу. Чем быстрее она услышит всё из уст Саске, тем быстрее исчезнет это едкое замешательство, в котором она находилась.

— Ты злишься на меня?

— На тебя? — с лёгким удивлением переспросил Саске. — Почему ты так считаешь?

— Наверное, потому, что я не дождалась тебя в каком-нибудь укрытии, а кинулась бежать на причал, как сказал Итачи. Я не была уверена в том, правильно ли поступила, послушав его, но…

— Сакура, нет.

— Что — нет?

— Я не на тебя злюсь, а на себя. Из-за меня ты чуть было не погибла, позволь заметить, во второй раз. Я поступил как последний эгоист и, перерыв полмира, вернул тебя в мир живых, а затем по своей глупости мог потерять. Было бы мне прощение где-то в раю за подобный поступок в жизни? Думаю, что нет, а в таком случае я не повстречал бы тебя на иной стороне, никогда бы тебя больше не увидел… — его голос казался немного натянутым, словно Саске старался не выражать все те скопившиеся внутри эмоции. — Ты ни в чём не виновата.

— Но я не умерла, — подняв голову, вполголоса сказала Сакура. — Я ведь жива.

— Да…

Теперь она понимала: Саске испугался за её жизнь, безусловно носил в себе это чувство всё время, пока она находилась без сознания, а теперь после промелькнувшего в его глазах облегчения он не мог отпустить собранное за дни напряжение. Уголок её сухих губ невольно приподнялся в усмешке. Этот взволнованный юноша своим до умиления серьёзным выражением лица, точно как в их первую встречу, и своим поведением затрагивал её сердце. Подсунув ноги к краю кровати, она откинула одеяло и, встав на холодный пол, мигом переместилась на его колени, пока не утратила баланс. От неожиданности Саске замер, обвив её стан руками, чтобы предотвратить любого вида ушиб. Она прижалась к его груди и прикрыла веки, вслушиваясь в неровное сердцебиение. До какой степени нужно быть влюблённым, чтобы провернуть всё то, что сделал он?

— Что случилось с Орочимару? — тихо спросила она.

— Итачи пристрелил его, — после небольшой заминки ответил Саске. — Я нашёл свой чемодан на палубе. Должно быть, он принёс его сюда, но не захотел проведать нас.

— И… где он?

— Понятия не имею. Занимается своими важными секретными инспекторскими делами.

— Твой брат любит тебя, поэтому отпустил нас.

— Твоя рана зажила, — сменив тему, сказал Саске, отодвинув голову, чтобы взглянуть на неё.

— Какая? — удивилась Сакура, встретив его взор. — Я не помню ничего подобного…

— Змеи, насланные Орочимару, должны были достать из тебя философский камень. Думаю, одна из них залезла под ткань платья на спине и попыталась буквально выгрызть цепочку кулона из твоего тела. Я подоспел вовремя, чтобы предотвратить такой исход, но мелкая гадюка всё же успела начать работу. Твой жар — это естественная реакция организма на стресс, на всё произошедшее. На борту есть лекарь, и он убедился в том, что в ране не было никакого яда или инфекции. Как говорят: до свадьбы заживёт.

— Какой свадьбы? — нахмурила брови она.

— Нашей. Как только вернёмся в Лондон — поженимся. Ты возражаешь?

— Мистер Учиха, я что-то не припоминаю предложения руки и сердца, — хмыкнула Сакура, прикусив губу.

Чуть поморщившись, Саске вздохнул и покосился на неё. Довольный смешок так и норовил вырваться, но Сакура умело сдерживалась, наслаждаясь этой милой картиной. Его нос и щеки слегла порозовели, наверное, от проведённых под солнцем дней. На шее виднелась цепочка, которой раньше Сакура не замечала. Как только в её мыслях затаилось желание спросить его о ней, Саске засунул руку за воротник рубашки и достал то, что висело на цепочке — деликатное колечко из золота; в центре сверкало несколько камушков и один овальный, дивного морского оттенка. Сняв украшение, Саске протянул его ей, придерживая пальцами за полоску металла. Заворожённая, она протянула к кольцу дрожащие пальцы, а затем встретила его взор.

— Я нашёл его в чемодане. Подарок от Итачи, — объяснил он. — Когда-то оно принадлежало его жене.

— Обворожительное…

— Сакура Харуно, — её голова дёрнулась на звук имени, словно она не ожидала услышать ещё что-либо от Саске. — Ты согласна стать моей супругой?

На мгновение исчезли звуки волн, голоса матросов и крики чаек за окном. Она, конечно, посмеялась насчёт предложения, ведь и без этого была готова остаться с Саске до конца своей жизни. Его слова не были самым романтичным, что она когда-либо слышала, и заметная во время произношения застенчивость по-прежнему вызывала в ней желание улыбаться, но ничто в их отношениях не идеально. Поэтому всё прекрасно.

— Да, — обвив его шею руками, Сакура уткнулась носом в его плечо. Теперь они точно никогда не расстанутся.


Ему открывался вид на набитую старыми свитками, книгами и деревянной мебелью комнату. Итачи стоял рядом с дверным проходом, апатично созерцая крупицы знаний алхимиков, которые всю жизнь собирал Орочимару. Он знал о том, какой труд проделал летописец, чтобы завладеть этими предметами из дневников, которые нашлись среди прочих записей. Хоть за что-то можно было уважать Орочимару — он посвятил всю жизнь любимому делу, этой мании отыскать бессмертие. В этих книгах было всё: от чётких инструкций по преображению железа в золото до ритуалов по созданию гомункула или выращиванию подобного существа в колбе. Также было много описаний философского камня и его свойств, одно из которых было столь желаемым для летописца. Итачи не мог винить его за подобное увлечение; в конце концов его младший брат в своё время тоже перерыл библиотеки Европы в поисках способа вернуть свою любимую. Это мало чем отличалось.

За время, проведённое в неприметной лавке, Итачи привык к этой почти угрюмой обстановке, к запаху пергамента и к растопленному воску, который приходилось соскребать ножом с поверхности стола. Он крайне тщательно обыскал жилище Орочимару, ознакомился с древними текстами и методами, чтобы понять сущность того, чего достиг Саске. Упоминаний о гомункулах нашлось немного, но повстречавшиеся описывали не шибко радостную и не долгую жизнь этих человекоподобных существ. Итачи всё ещё не мог до конца убедить себя в том, что Сакура полноценный человек, но во всех аспектах, которые были для него существенными, она ничем не отличалась от любого незнакомца в мире. Сакура Харуно действительно могла прожить жизнь, чувствуя себя заурядной молодой барышней. Именно в этом Итачи себя убедил, что было немаловажно для его принципов.

Окинув комнату ещё одним уставшим взглядом, Итачи надел плащ, убеждаясь, что все нужные вещи в карманах, и подошёл к подсвечнику. Танцующие огоньки бросали тени на разбросанные бумаги на столе, от которых исходил стойкий запах спирта. Итачи заведомо облил все предметы в лавке Орочимару различными алкогольными напитками, а теперь оставалось добавить последний решающий штрих — уронить горящие свечи на пергамент. Он держал подсвечник, зациклив внимание на иллюстрации в открытой книге, точно думал, правильное ли предпринял решение. Когда от этого места останутся уголь и пепел, этот мир, может, потеряет возможно очень ценный источник информации. Подобные сомнения заставляли Итачи медлить длительное время. Стоит ли счастье какой-то зеленоглазой девчонки таких потерь? И ответ всегда был один: безусловно.

Длинные пальцы отпустили железный подсвечник, и несколько зажжённых восковых палочек упало на пергамент. Пропитанные алкоголем бумаги вмиг загорелись, вспыхнув ярким оранжевым пламенем. Комнату наполнил шипящий звук, изредка прерывающийся треском. Итачи некоторое время будто заворожённо наблюдал за возвышающимся огнём, а потом, резко отвернувшись, направился к выходу. Оставив дверь с едва заметным выжженным рисунком уробороса открытой, он поспешил тёмной улицей в сторону аллеи с магазинами, мастерскими и другими знатными в городе лавками. Очень скоро кто-то заметит поглощённое огнём старое деревянное здание, но будет слишком поздно тушить пожар. Всё, связанное с алхимией, должно исчезнуть из мира сего, чтобы Саске и Сакура смогли насладиться вырванным из клыков одного змея счастьем.

Вспомнив об этой парочке, Итачи усмехнулся. Теперь он может с чувством выполненного долга вернуться домой. Засунув руки в карманы, он направился в сторону небольшой таверны рядом с портом, где его ждал старый друг — капитан Мифуне. Именно на его судне Итачи в который раз совершит путешествие по морю. В этот раз лондонский порт станет последним в списке инспектора, ведь он намеревался остепениться в родном городе, в доме, где сейчас должны уже жить Саске и Сакура, если ей удалось убедить его брата навестить мать.

К пальцам прикоснулось что-то холодное и гладкое. Итачи чуть замедлил шаг и достал из кармана два осколка кроваво-красного камня, что очень необычно складывались вместе, точно как говорил Орочимару — две из трёх частичек артефакта. На его ладони лежали куски философского камня, которые Итачи нашёл в лавке летописца. Драгоценность мерцала в свете фонаря, словно внутри породы что-то бурлило и вертелось, как циркулирующая кровь. Столько хлопот из-за каких-то стекляшек. Внимательно изучив частички взглядом, Итачи сжал их в кулак. Он не оставил их в пылающей огнём лавке только потому, что сомневался, что подобный способ уничтожит неизвестную породу. Перечитав достаточно книг, Итачи также понял, что оставлять эти камни у себя небезопасно: они не только манящие источники необычной силы, но и угроза Сакуре и Саске. Поэтому он принял самое оптимальное решение в сложившейся ситуации — он бросит два осколка философского камня в морскую пучину, отдельно друг от друга, чтобы драгоценности затерялись на песчаном дне, где их никто больше не найдёт. Спрятав части артефакта в карман, Итачи поспешил в сторону пристани, уже предвкушая облегчение и умиротворение, которые ему принесёт этот последний поступок. И только после этого он сможет вернуться домой.



Среди многочисленных надгробных памятников в форме ангелов, крестов или семейных гербов, среди этих отгороженных кованными заборами идеально ровных земельных участков находился бетонный склеп семьи Учиха. Внутри покоились все поколения этого знатного рода; одна из оставшихся свободных ячеек теперь была занята последним из ушедших носителей этой уважаемой фамилии — Микото Учиха. На мраморной плите была выгравированная надпись: имя, даты рождения и смерти, а также краткое описание «Любимая мать». Сакура стояла в нескольких шагах от стены, где располагалась своеобразная могила Микото, и молча изучала мрачный интерьер склепа. Здесь было несколько старых подсвечников, тонкие свечи в которых медленно таяли от зажжённых фитильков. Рядом стояли вазы с цветами, с белыми лилиями, ведь Микото их очень любила. Сакура чуть отвернулась от картины горестно рыдающей подруги умершей и взглянула на своего мужа.

Саске стоял у входа в склеп, молчаливо принимая соболезнования всех, кто не поленился прийти на похороны его матери. Это был очень длинный и тяжёлый для него день, отчего Сакуре хотелось поскорее вернуться в поместье и попросить их повариху приготовить несколько его любимых блюд и согревающий напиток. Наверное, у него в груди точно такой же холод и пустота, как и у неё, ведь Микото была удивительно доброй и понимающей женщиной, которая приняла её как родную в свой пустующий дом. Сакура сдержала обещание, данное Итачи, и уговорила Саске проведать мать, когда они прибыли в Лондон. Безусловно, первым на уме у её любимого была свадьба, и за время путешествия на корабле Мифуне они согласились, что скромной, в своём роде тайной церемонии будет более чем достаточно. Неразумно закатывать свадьбу, когда невеста по сути и по документам мертва. А это решение позволяло Сакуре вернуться в общество аристократов уже с фамилией мужа, срывая свою девичью, чтобы не вызвать подозрения у любопытного окружения Учих.

Несомненно, некоторые личности удивлялись её внешней схожести с первой невестой Саске, но все они прекрасно знали, что младший Учиха долгое время путешествовал по миру и мог повстречать где-то девушку, чрезвычайно похожую на свою первую любовь, и жениться. Такая история меньше всего привлекала внимание к происхождению Сакуры, и они просто подтверждали её всякий раз, когда возникали вопросы. Но Микото была единственной, кто знал правду о своей невестке, и она не отреклась, не испугалась и не выгнала сына из дома за такой, казалось бы, грех. Микото была очень чуткой и любящей женщиной. И вот теперь, по прошествии нескольких лет, она скончалась от недуга, которым болела; это и подразумевал Итачи в том разговоре, когда попросил Сакуру дать обещание. Печально, что смерть несправедливо забирала самых лучших на тот свет. Сделав глубокий вдох, Сакура поправила своё чёрное платье и направилась ко входу в склеп.

— Примите мои соболезнования, — сказал какой-то седовласый старик, похлопав Саске по плечу.

Она немного отстранилась, чтобы позволить этому человеку пройти внутрь склепа, и вышла на улицу. На деревьях распускалась первая зелень. Среди коричнево-зелёной травы виднелись пробивающиеся сквозь грязь подснежники. Воздух был ещё холодным, с привкусом зимы, но солнце ощутимо пригревало с голубого неба. Сакура молча кивнула ещё одному посетителю и взглянула на уставшее лицо Саске. За прошедшие годы он заметно возмужал, даже принял на себя ответственность семейного бизнеса, учитывая, что Итачи так и не вернулся домой. Иногда в бездне его чёрных глаз она видела проблески вечно скрытой от окружающих печали. Сакура разделяла его чувства, но не могла утешить, ведь некоторые вещи исправить не под силу никому, кроме тех, кто непосредственно являлся ответственным за них. Взгляд Саске остановился на её лице, и он еле заметно усмехнулся, чтобы дать понять — всё хорошо, незачем изводить себя волнением на похоронах. Будто это легко.

— Кажется, кое-кто спрятался за вон теми кустами, — вполголоса промолвил он.

Обречённо вздохнув, Сакура смерила его прищуренными глазами, определённо разочаровавшись в его помощи, и поспешно направилась в сторону хвойных кустарников, что находились на небольшом холме рядом со старым дубом. Каблуки её сапожек ощутимо встревали в смесь гравия и жидкого болота, и Сакуре пришлось поднять юбку платья, чтобы окончательно не запачкать дорогую ткань весенними подарками погоды. Она добралась к месту и, опираясь на ствол дерева, осмотрела небольшую лужайку за кустами. На влажной траве, ковыряясь веткой в кучке подснежников, сидела трёхлетняя девочка с длинными смоляными волосами. На ней было чёрное платье, белые туфельки и красивый пышный бант, сдерживающий верхнюю часть локонов в небольшом хвостике. Обернувшись на звук, она сверкнула Сакуре улыбкой, изучая её тёмными глазами.

— Сарада, что ты тут делаешь? — вздохнула она, умилённо наблюдая за ребёнком.

— Играю с червячками, — честно ответила девочка. — Мам, смотри, я сделала им домик!

— Милая, поднимись с земли. Ты испачкаешь свой наряд.

— А мы уже едем домой? — заинтересованно взглянув на Сакуру, спросила она.

— Нет, папа пока ещё занят с гостями. Надо подождать часик или два.

— Мне скучно… — чуть надув губки, промолвила Сарада. — Можно мы прогуляемся?

Прогулка по старому кладбищу — что ещё может быть поучительнее и веселее для ребёнка? Но Сакура знала, что нежели спорить со своей дочкой, лучше согласиться на её идею, и тогда будет намного легче уговорить её подождать завершения официальной части обряда. Протянув левую руку, Сакура с усмешкой на губах замерла в ожидании. Сарада как две капли воды была похожа на отца, даже в моменты, когда упрямилась. Иногда Сакуре казалось, что она в процессе зачатия и рождения этого ребёнка совершенно не участвовала, точно в их доме внезапно появилась мини-копия Саске Учихи, только с огромным бантиком на голове. Тем не менее она любила дочь больше жизни и старалась быть образцовой матерью. Сарада поднялась с лужайки и послушно взяла её за руку, окольцевав пару пальцев своей тёплой и мягкой ладошкой.

— Пойдём туда! — указывая на тропинку внизу с холма, сказала она и побежала в сторону интересующего её растения. — Мам, смотри какие цветочки!

— Сарада, смотри под ноги, — аккуратно спускаясь вслед за ней, сказала Сакура.

— О, пап! Пап, смотри, что я нашла!

Обернувшись, Сакура была готова увидеть за спиной мужа, но никого не обнаружила. Может, Саске спустился с другой стороны и ждал их внизу холма? Следуя за дочкой, Сакура поспешно сошла в долину и, заметив высокого мужчину, на руках у которого уже находилась Сарада, замерла. Это точно не был её муж.

— Простите, сэр, она спутала вас с моим супругом. Сарада, оставь джентльмена, он не наш папа.

— А похож, — неуверенно ответила девочка, и незнакомец повернулся к Сакуре.

На нём был потёртый годами дорожный плащ, грязные сапоги, а на спине виднелся рюкзак. Тёмные глаза с искренним удивлением смотрели на озадаченное личико Сарады, словно он не верил в происходящее. Сакура понимала, почему её дочь обозналась: Итачи Учиха, как никто другой, походил на её мужа. В горле мгновенно пересохло, и Сакура поняла, что не знала, что сказать. После стольких лет она уже не думала его увидеть. Но вот же он, Итачи, стоит перед ней, и улыбка на его губах пробуждала давние воспоминания.

— Ты кто? — спросила Сарада.

— Милая, это твой… дядя. Итачи, — прочистив горло, ответила она. — Он много лет путешествовал.

— Дядя? — вскинув брови, девочка ещё раз осмотрела его лицо, и их взгляды встретились.

Итачи смотрел на свою племянницу немного странным взглядом, точно ничего ценнее и удивительнее в жизни не видел, словно она тот долгожданный первый утренний свет в море, когда рассветает. Сакура могла только догадываться, в каких местах ему довелось побывать, но она уже видела, что невидимая связь, что так внезапно начала формироваться между этим мужчиной и её дочкой за последние несколько минут, станет его якорем. Когда-то она спросила его, повстречаются ли они ещё раз, и теперь у неё был ответ. Сарада подняла маленькую грязную ручку к его лицу и, вдумчиво хмыкнув, дёрнула за локон тёмных волос, будто проверяла, настоящий ли этот дядя. Медленно Сакура подошла к ним, чтобы забрать своё любопытное чудо, но в этот миг Сарада протянула обе руки к мужчине и крепко обняла Итачи, положив голову ему на плечо.

— Ты останешься с нами? — спросила она.

— Да, — впервые за всё время промолвил Итачи, прикрыв веки, пока его щека прислонялась к спине Сарады.

— Добро пожаловать домой.