Ну мы же биджу... Глава 34. Полнолуние.

Обычно Ханаби спала очень крепко. Её дни проходили в изнурительных тренировках за пределами Академии, поэтому, приходя вечером в свою комнату, Хьюга падала на кровать и засыпала до утра, как только голова касалась подушки.
Но сегодня что-то вынудило её проснуться. Кажется, это был какой-то мутный кошмар, но ей не хотелось думать, от чего именно сердце колотится так быстро. Ханаби села на постели, поджала ноги к груди и уткнулась лбом в худые коленки, выравнивая дыхание и утирая холодную испарину со лба краем простой ночнушки.
Через некоторое время такой медитации ей стало лучше, а горло заскребла жажда, поэтому Хьюга поднялась, заправила за ухо прядь волос и вышла в коридор.

Дом был темен и пуст – все спали, только охрана кружила вдоль внешней границы квартала клана; после похищения Хинаты, о котором Ханаби знала только по рассказам старших, она была удвоенной. Лунный свет проникал через окна, разукрашивая доски пола белыми прямоугольниками, и девочка с почти убитым в ней ребячеством старательно обходила их. Глаза слипались, она то и дело зевала, и желала лишь поскорее добраться до своей комнаты и наконец выспаться, тем более, что завтра отец обещал ей целый свободный день.
Делать, что хочешь – вот здорово-то!
Проходя мимо комнаты сестры, Хьюга краем сознания заметила, что из-под её двери тянет холодом, но не придала этому значения. Лишь через пару шагов она замерла и встрепенувшись, вспомнив, что она будущая куноичи.
Даже если Хината спала с открытым окном, в её комнате не могло быть так холодно.
Ханаби ощутила беспокойство. Хоть со стороны так и не казалось, но девочка по-своему, по-странному, любила свою старшую сестру и не хотела, чтобы с ней что-то случилось. Вспомнилась та старая история с похищением, и что последнее время Хината таскается с прибывшими в селение генинами других деревень, едва не избегая свою команду. Младшая Хьюга была научена не лезть в чужие дела, и она не лезла и не докладывала ничего отцу, но сейчас...
Ханаби просто убедится, что всё в порядке, и пойдёт спать.
К тому же, она была молодой да ранней и в свои семь отлично умела активировать родовое доджитсу.
- Бьякуган!
И, лишь глянув, ослеплённая ярким голубым светом чакры Хьюга отвернулась и деактивировала технику. От слишком резкого движения, девочка упала, но сейчас ей было совсем не до этого; её окутала тьма.
Казалось, прошла вечность, но на деле Ханаби просидела на полу, держась за стену, не больше минуты. Зрение, сбитое резкой перемены света и тени, постепенно приходило в норму, хотя область вокруг глаз и виски ныли, так как ей ещё не стоило пользоваться бьякуганом часто, а дневная тренировка была сконцентрирована именно на этом. Память сама воспроизводила увиденный образ.
Гигантская сияющая птица свернула в свои крылья в комнате сестры Ханаби.
Но что же с самой Хинатой?
Хьюга рванулась к двери. Сдуру дёрнув её сначала на себя, девочка распахнула её – дверь открывалась внутрь – и ворвалась в комнату.
- Сестра!
В комнате никого не было: ни странной птицы, ни источника дикой чакры. Хината сидела на подоконнике настежь открытого окна и, обняв руками ноги, неотрывно смотрела на небо; гулял ночной ветер, но было ненормально холодно, и Ханаби поёжилась от почти зимнего мороза, подивившись тому, что сестра этого не замечала.
Хотя нет, не так – Хината вообще ничего не замечала кроме необычайно большой и белой полной луны, чьи лучи выбелили её кожу и украсили волосы бликами. Небесное светило привлекало всё её внимание, оно же отражалось в глазах старшей Хьюга, и Ханаби впервые показалось – а ведь привыкла же к доджитсу, у них тут все такие - что она слепа.
- Хината... Уже поздно, - тут она не лгала, было где-то два часа пополуночи. – Почему ты не спишь?
Одна, две, три секунды...
Хината медленно повернула голову; взгляд у неё был пустым и невидящим. Старшая Хьюга моргнула, а Ханаби ощутила острое желание убраться как можно дальше.
Как можно скорее.
Сестра спустила ноги с подоконника и слезла на пол. Луна любила её, луна не желала отпускать её из своих ласковых объятий, омывая и укутывая нежно своим холодным мёртвым светом. Младшая Хьюга выдохнула облачко пара и шагнула назад.
Бежать! Скорее!
Спина врезалась в дверь; девочка не помнила, что закрывала её. Хината пошла на неё, и от босых ступней сестры Ханаби расползался узор светящегося во мраке сизого инея. Младшую Хьюга парализовало животным ужасом, и она бы взвыла, но зажала себе рот руками, боясь издавать звуки.
Ведь тогда она нападёт.
Тогда она, её старшая сестра, сделает что-то ужасное, и, не зная, что именно, Ханаби тряслась от необъяснимого страха и холода.
Хината подошла вплотную. Девочка вжалась в дверь, надеясь стать как можно меньше и отстраниться как можно дальше, и зажмурилась. Старшая Хьюга мягко погладила её ледяной ладонью по щеке.
Ханаби ждала.
Ничего не происходило, лишь дрожь и страх всё оставались с ней.
- Сестрё~ёнка... – протянула Хината высоким звонким голосом.
Младшая Хьюга открыла глаза. Сестра неестественно широко улыбнулась.
- Спи.
И Хината резко ударила её ребром ладони в шею.
Свет померк...

Старшая Хьюга уложила Ханаби на свою постель, укрыла одеялом по шею и теперь сидела у изголовья и гладила сестру по волосам.
Её сестрёнка – очень-очень миленькая. На её тонкой шее, которую Хината с лёгкостью могла бы переломить, уже расцветала алым ровная полоса, которая позже начнёт синеть и превратиться в яркий синяк.
Девочка улыбнулась, наклонилась и нежно обняла сестру. Младшая Хьюга не шевелилась; Хината, которая была сейчас скорей Юсуи, по-матерински поцеловала её в лоб.
Хьюга поднялась и повернулась к окну. Её рука потянулась вперёд, и луна одела её кисть и предплечье в матовую перчатку своего света. Четыре призрачных крыла раскинулись у неё за спиной, обрели очертания, не отбрасывая чёрной тени, заняли всю комнату и исчезли, став невидимыми.
Или же их и вовсе не было?
Хината тоже исчезла. Окно в её комнату осталось распахнутым.

Гаара был взволнован. Луна, так мучившая его раньше, теперь будто извинялась за более десяти лет страданий и смеялась, весело и задорно, зовя на улицу. Собаку тянуло к её холодному, но родному свету, сердце ныло в сладкой тоске по ночи и её прохладному куполу.
Шукаку «дома» не было, поэтому тануки некому было задержать. Ступив на узкий подоконник босой ногой, Гаара расслабленно качнулся: теперь ночное светило не было враждебным и плохим, оно звало его, чтобы приласкать, как возлюбленного сына.
Не раздумывая больше ни секунды, парень блаженно улыбнулся и сделал шаг в пустоту, спеша покинуть невыносимо тесную сейчас каморку. Спустя некоторое время, впервые забытая им бутыль с песком рассыпалась и с тихим шорохом направилась следом, догоняя хозяина по его же приказу.
По пути песчинки набросились на бумажный фонарь, что разрушал своим тёплым светом сумеречную красоту мира, и разорвали его в мелкие клочья.

Гаара сидел на странной статуе на крыше одного из официальных помпезных зданий селения Листа. Демон был недвижим, но полнолуние беспокоило его, хотя Баки никогда не видел раньше такого: песок смерчем кружился вокруг него, взвился в воздух, будто Гаара находился в эпицентре урагана.
- Так вот какова его истинная форма... – задумчиво протянул шпион Звука.
Заинтересованно.
Кабуто ему не понравился с первой встречи, с первого слова: совсем ещё молодой парень, не просто так его без подозрений допустили к экзамену, спокойный, вежливый, а внешность какая-то серая, будто сама природа позаботилась о его незаметности. Джонину и ранее доводилось пересекаться с лазутчиками – ничего хорошего от них ждать не стоило.
- Гаара весьма опасен, - заметил Якуши.
- Последнее время он спокойней, чем обычно, что, несомненно, хорошо для нашего плана. Так гораздо легче будет его контролировать.
- И это, несомненно, является для нас положительным моментом.
Баки предпочёл скрыть информацию о Шикаку*. Это был обычный парень шестнадцати лет, судя по всему, он был шиноби, но протектора при нём не оказалось, а из вещей – только одежда да пара блестящих, новеньких кунаев. Обыскав комнату, мужчина не обнаружил ничего, кроме разобранного футона, что подтверждало то, что парень действительно здесь ночует.
Самый обычный парень.
Взявшийся из ниоткуда друг демона-Гаары, о котором никто ничего не знал. И ведь не допросишь Гаару, не надавишь на него – не выйдет и умирать не хочется.
Но Баки не солгал Кабуто. Что-то изменилось в Гааре в Лесу Смерти, он сделался спокойней, немного разговорчивей и нормальней.
Гаара был почти обычным.
Позабыв об опасности, Темари не отрывала взгляда от него, волнуясь, и уголок её губ дёрнулся, когда по-прежнему игнорирующий их Гаара снисходительно фыркнул на трёп вечно чешущего языком Шукаку.
Канкуро нервно косился на него, сглатывал, неуклюже пытался расспрашивать, а в его глаза читалось беспокойство за брата, а не за собственную жизнь.
Темари и Канкуро вмиг стали Гааре старшим братом и сестрой.
Переживающие.
Живые.
Баки никогда не понимал семью Собаку, а из-за происходящих метаморфоз его непонимание достигло апогея. Казалось, полезешь к старшим, огрызнутся, а если повезёт с младшим – Канкуро пригрозит, чтобы он не трогал его младшего брата, а Темари обожжёт колкой молчаливой враждебностью.
- Задумался?
- Нет, засмотрелся, - мужчина невозмутимо кивнул на беснующийся на фоне луны песок. – Сейчас полнолуние, обычно он другой.
Кабуто медленно кивнул.
- Приму это к сведенью... Кстати, в Листе знают, что я шпион Ото.
- Что?
Это было плохо.
Очень плохо.
Джонин неосознанно напрягся, так как ситуация приняла опасный оборот.
- Как это произошло?
- Я пытался похитить Саске, - Якуши немного виновато улыбнулся, - но, к сожалению, у меня ничего не вышло.
Приветливый, улыбчивый – не самая привычная маска для шпиона. К тому же, это начинало раздражать.
- Тогда... если о нашей встрече станет известно... все планы разгрома Конохи. – Баки посмотрел на Кабуто. – Всё псу под хвост. Я слышал, ты правая рука Орочимару, а теперь узнаю, что тебя раскусили. Однако ты всё равно явился сюда. Такого я не ожидал.
- Вот наши планы, - Кабуто передал невзрачный свиток и собрался уйти.
Баки кивнул и наскоро проверил его на наличие печатей-ловушек.
Чисто.
Вдруг Якуши замер. Джонину Суны показалось, будто его зрачки сузились, но в темноте было не разобрать.
- Ещё кое-что... – Кабуто скосил взгляд в сторону. – Но тут я сам разберусь. Посмотрим, что у них за шпионы.
- Нет, я этим займусь, - возразил Баки. – Всё-таки, мы партнёры, должен же и я что-то сделать. К тому же, с одной крысой проблем не будет.
«Крыса», поняв, что её обнаружили, сорвалась с места.

Шорох песка, который теперь стелился по земле, был лёгкой музыкой; босые ступни ощущали его лёгкие касания и, бесцельно гуляя, Гаара задумчиво поглядывал на луну и ждал... ждал...
Собаку и сам не знал точно, кого, но кто-то должен был вот-вот прийти, и ему нравилось приятное чувство ожидания встречи.
Хината, тоже босая, налетела не него бесшумно, обвила белыми руками и тихо засмеялась в шею, повиснув на нём. Юсуи была холодной, но сам Гаара горел жаром полудня в пустыне, поэтому не ощутил ни инея, ни льда. Тануки тоже обнял её, хрупкую и маленькую, приподнимая над землей, уткнулся носом в волосы и, по-звериному урча, приветственно потёрся носом о висок; человеческие слова оцарапали б ему сейчас гортань.
Пятихвостая не сразу от него отлипла, а когда она отстранилась, Собаку загляделся на круглое лицо и отражение луны в глазах.
- Кажется, я искала тебя тысячу лет... – тихо, но звонко произнесла Хината, и Гаара с трудом нашёл в себе силы ей кивнуть.
Девочка крепко схватила его за руку.
- Пойдём! – звонко позвала Юсуи. – Ночь такая красивая!

Хаято стремительно свернул влево; полная луна освещала ему путь и, в тоже время, не давала прятаться в тени. Шиноби Песка намеревался навязать ему бой, которого Гекко отчаянно пытался избежать отнюдь не из трусости, а не из-за нехватки времени. К тому же, способностей этого ниндзя Хаято не знал и, как знать, он молод и мог проиграть.
Гекко не боялся за свою жизнь.
Информация.
Доложить об опасности было важнее сохранения собственной чести, о которой в АНБУ лучше забыть как можно скорее.
Самым крайним вариантом его действий было навести как можно больше шуму. Больше шиноби Суны, не считая команду генинов, в Конохе нет, Ото – три генина, дееспособен из которых один, хотя местоположение их наставника было неизвестно. Так что даже если Гекко напорется на ниндзя другого селения, потенциальных врагов в кольце стен мало, и он может обратиться к любому.
Ниндзя Суны не нападёт один против двоих, даже если с Хаято будет не его соотечественник. Остановившись и замерев, АНБУ – а, по совместительству, экзаменатор предварительного этапа экзамена – расслабился, пытаясь уловить фон сильной чакры. У него не было таланта сенсора, но достаточно будет и отголоска.
К северу на три часа... через пять домов, соседняя улица – два мощных очага, сплетённых, перевитых... Но на технику не похоже.
Быстро взвесив все за и против, Гекко направился туда: проверить эту странную энергию в любом случае не помешало бы, да и шиноби Суны, кажется, отстал.
По крышам, прыжок вниз, ещё пару метров, поворот – на месте. Но вместо взрослых сильных шиноби Хаято обнаружил двух босоногих детей, держащихся за руки, подобно влюблённым. Вокруг них кружился песок, от ног девочки змеился иней.
Вдруг она повернула голову к Гекко.
- Гаара, смотри! – весёлый звонкий голос, широкая улыбка и белые, будто бы светящиеся, как луна в темноте, глаза, окаймлённые вздутыми венами.
Парень повторил точь в точь её движение. От его век по лбу, щекам и вискам тянулись и переплетались между собой в ветви тонкие линии, похожие на трещины в высушенной на солнце глине, белки глаз затянулись чернотой, а странный, крестообразный зрачок вселял сильнейшую тревогу.
Девочка же качнулась с носка на пятку и негромко радостно засмеялась:
- Нам теперь есть с кем поиграть!

Баки злился. Отказавшаяся принять бой и свою смерть крыса оказалась очень шустрой, а ещё джонин опознал в шпионе одного из экзаменаторов, хотя трудно было поверить в то, что тот тщедушный болезненный юноша по-настоящему сильный боец.
Что ж, внешность обманчива.
На глаза попалась знакомая за полчаса погони тень. Шиноби метнулся следом, почти догнал на повороте, свернул, на ходу выхватывая оружие....
Но на боковой улице было пусто.

Хаято был уверен, что забыл, каково это. Но стискивающий горло страх гнал его вперёд по улицам, заставлял сердце бешено колотиться, а на лбу выступила холодная испарина.
Гекко никогда не был суеверным, но то ли полчаса, то ли тысячу лет назад он видел двух демонов: холода и зимы, весёлую девчушку с пустыми глазами, в которых только отражался лунный свет, и её верного самурая, повелителя ветра и песка, жаждущего крови и криков красноволосого мальчишку.
Взмахнёт она рукой – он нападёт и погонится.
А засмеётся – продолжит, чтоб её развеселить.
На самом деле, Хаято узнал их. Это были двое генинов, Гаара из Суны, который отлично показал себя на экзамене, хоть и проиграл бой, и старшая дочь Хиаши, Хината. Если опустить то, что они были из разных селений, и в целом было б странно увидеть их вместе, то ничего необычного в них не было, но...
Хаято Гекко не хотел умирать. Ещё молодой, он был готов к смерти от меча или гнетущей его болезни, но не так, не от рук детей, обратившихся непонятно во что и выбравшие его своей игрушкой.
Звонкий девичий смех лизнул спину холодом, и шиноби резко сменил направление.
Что бы сказала на этот счёт Югао?
Это же не миссия, на которых мысли об Узуки были запретны, даже если она отбивалась в метре от него, это уже совсем не то... Что она бы сделала? Гекко припомнил, что у неё сегодня заканчивается увольнительная, но он собирался зайти к ней на следующей неделе и, кажется, притащив цветы, сказать что-то важное.
Только вот сейчас он упорно не помнил что именно; страх душил его и мешал думать. Уши уловили призрачный песочный шорох, поэтому Хаято по крышам пересёк поперёк три улицы подряд, после чего нырнул в переплетение переулков.
Лёгкий топот босых ног преследовал его; играя в догонялки, его «хвост» то и дело отвлекался на всякие глупости – то наведут шуму посреди улицы, то погасят фонари, то начнут стучаться в двери и заглядывать в окна, пугая мирных жителей. Или же взбегал демон ветра по своему песку высоко над крышами домов, а его подруга подлетала к нему в руки в три взмаха призрачных крыльев, и тогда Гекко видел их обоих на фоне ночного светила и ускорялся.
Просыпаются дети от глухого стука снаружи, пугаются и плачут, так как к ним потянулись тонкие белые руки, чтобы забрать от матери.
Взрослые с криком просыпаются от ночных кошмаров: их чуть было не засосало в зыбучий песок, не сломало ветром песчаной бури.
Шиноби тревожно напрягаются, в ожидании врага.
В Конохе трудно заблудиться даже чужаку. Селение насквозь пронзает главная улица, которая упирается во второй ориентир – скалу с изображениями Хокаге. Так что Хаято определённо угодил в какое-то генджитсу, потому что уже не понимал, где находится, а все попытки направиться к приметной скале резко пресекались длинной чёрной тенью и взглядом из-за угла; Гекко пронзало ужасом, и он круто разворачивался.
Почему он их так боялся?
Хаято не мог найти рационального ответа на этот вопрос, но он научился не недооценивать противника ещё в двенадцать лет, хотя, разумеется, были ситуации, когда следовало рисковать, чего бы это ни стоило ему самому.
Сейчас Гекко бежал без оглядки; он хотел жить, долечиться наконец, а потом отдать Югао цветочный веник.
Собственные шаги вдруг перестали напоминать шелест опавших листьев; Хаято двигался плохо, шумно, из горла рвался предательский кашель.
Умирать не хотелось.

Ханаби была лёгкой и маленькой, поэтому, разувшись, Шио взяла на себя задачу отнести девочку в её комнату; кицунэ умела передвигаться тише Шукаку.
Близился рассвет – луна не гасла. Первой жертвой полнолуния оказалась родная сестра Хинаты, и, увидев багровый синяк на её шее, Ёко испугалась, что старшая Хьюга убила младшую. Но, к счастью, девочка дышала, синяк удалось подлечить, а теперь требовалось лишь вернуть её назад к себе.
Вряд ли с утра она что-то вспомнит – Цукиёми** бережёт своих детей.
Когда Шио незамеченной вернулась в комнату Хинаты, тануки уже успел замести все следы.
- Хината же вернётся? – осторожно спросила Ёко, глуша голос.
Привлекать внимание охраны не хотелось, хотя странно, что одержимая лунным светом Хината не убила их первыми.
- Да, - тихо отозвался Шукаку. – Сестрица придёт и ляжет спать, а на утро ничего не вспомнит.
- Это хорошо... Если она сейчас с Гаарой, то точно натворят дел. Лучше ей будет не знать об этом, когда придёт в себя.
- Не «если», а точно.
Девушка оглянулась, подмечая, не пропустили ли чего, и вдруг заметила в углу белое пятно. Подойдя, она с удивлением подняла с пола длинное, с локоть, прямое перо, чистое, как свежевыпавший утренний снег.
- Это нормально?
- Что именно?
- Что наутро амнезия?
Парень кивнул без замедлений.
- Я не помню своё первое полнолуние в новой ипостаси.
- Ты говоришь слишком сложно, - кицунэ усмехнулась.
- Ха... Нервы?
Шио не ответила и крадучись подошла к окну, которое они с Шукаку прикрыли, проникнув в поместье Хьюга; к слову говоря, убили они на это полчаса. Девушка не стала светиться в проёме в столько светлую ночь – чудо, что Хинату не заметили, когда она уходила – и прижалась спиной к стене рядом, поворачивая голову вбок и смотря на улицу.
- Что там?
- Чисто. Но лучше подождать, пока пройдут.
Тануки кивнул. Нечего было больше болтать, поэтому ждали молча, а Ёко, отсчитывая минуты до обхода охраны и до солнечного дня думала, что даже если Гаара и Хината кого-то убьют этой ночью, она им никогда об этом не скажет.
- Шукаку, - шепотом.
- Что?
- Напьёмся завтра?
- В хлам.
Никто не узнает тайн сегодняшней ночи. А перо зачем-то забрал и аккуратно спрятал себе за пазуху Шукаку.

Проснуться было трудно, но тело отчего-то было невероятно лёгким. Собаку перевернулся на спину, из-за чего покрывало обернулось вокруг его пояса, и провёл руками по лицу, сгоняя с себя липкую паутину.
От ладоней пахло металлом, песком, солью и мятой.
Если б не мята, то это был бы точно запах крови, который Гаара мог узнать из тысячи.
Парень резко распахнул глаза. По нему резанул яркий свет, и тануки перевернулся на бок, отворачиваясь от солнца. Это было первое его полнолуние не в роли джинчурики, и Собаку чувствовал себя наудивление хорошо.
Только в горле пересохло.
Взгляд наткнулся сидящего у стены Шукаку. Парень разместил на скрещенных ногах тарелку с простым рисом и невозмутимо его поглощал, и при виде этого Гаара ощутил зверский голод.
Но сначала - встать и пить.
- Доброе утро, точнее день.
Собаку что-то просипел, так как во рту было мучительно сухо. Старший тануки без лишних слов поставил рядом с ним стакан с водой. Гаара, сев на футоне, жадно приложился к нему, и выпитая крупными глотками прохладная жидкость закончилась слишком быстро. Однако стало легче, хотя вода в пустом желудке подхлестнула голод.
Парень бросил жадный взгляд на миску Шукаку.
- Но-но, это моё, - одёрнул он. – На кухне ещё есть, в кастрюле.
- Ты умеешь готовить? – скептически поинтересовался Собаку, опустив то, что сварить рис очень просто; Гаара и сам умел, так как когда ты один, быстро становишься самостоятельным. Так же никто из его группы не стал бы этим заниматься.
Просто представить Шукаку за плитой он не сумел.
- Ха... Не, сестрица твоя ковырялась.
- Темари?
Собаку искренне удивился.
С чего бы его сестре, гордой дочери Каге, готовить? Темари могла, но не стала бы делать это просто так.
- Она-она. Злая была с утра, громыхала... Я аж испугался. Потом ушла куда-то, чуть веером по пути не прибила.
Шукаку прихватил палочками ещё риса и, прожевав и проглотив, предупредил.
- Только имей ввиду: несолёно, и чуть пригорел.
Гаара пожал плечами и, поправив завернувшуюся штанину, пошёл в ванную. Ледяная вода, которой он умылся, заставила голову прочиститься окончательно, и вспомнить свой сон.
Маленькие белые руки.
Белые длинные перья.
Полная луна.
Это было его первое сновидение.
На кухне, в небольшой кастрюле на электрической плитке – в такого типа номерах была такая – действительно нашёлся рис. Неизвестно кому назло, Собаку выскреб немного со дна, а остальную часть миски наполнил нормальным. Рис слишком сильно развалился, из-за чего разваливался, поэтому есть его было трудно.***
Готовящая Темари.
Ха.
К тому моменту, когда Шукаку выполз из комнаты – и это при том, что он не спал – Гаара съел почти всё и, из очень странного неожиданного уважение к труду сестры лениво подъедая до хруста горелые рисинки, подумывал, что не помешал бы душ.
- Приятного аппетита.
- Сколько сейчас времени? – спросил Собаку, мысленно зацепившись за «с утра громыхала». Внутренние же часы всегда работали со сбоями.
- Часов двенадцать, - парень взъерошил спадающие на лоб волосы, перетянул их повязкой и довольно потянулся. – А... Никуда идти не надо... Хорошо-то как.
Гаара прикрыл глаза на пару секунд. Полнолуние прошло спокойно и легко, более того – тануки чувствовал прилив сил.
Действительно хорошо.
- Кстати, чуть не забыл, - встрепетнулся Шукаку.
- М?
Тануки сунул руку под куртку и, вытащив оттуда что-то, уронил предмет на раскрытые ладони Собаку.
- Что это?
- Считай, что подарок.
- От кого?
- Пока секрет.
Но, на самом деле, Гаара догадывался. В его руках лежало длинное белоснежное перо.

Ханаби проснулась резко, со вскриком, села и схватилась за шею. Ощупав горло со всех сторон, девочка не обнаружила никаких повреждений и лишь тогда нашла в себе силы стереть липкую испарину со лба.
Ей впервые в жизни было так страшно.
Отдышавшись, Хьюга метнулась в ванную и вперила взгляд в зеркало, ища... А что ища? Синяк, след руки?
Шея была чистой. Разве что какой-то пятно, которое можно было принять за тень... или нет? Девочка хотела было нажать, проверить пальцами, болит или нет, но вдруг дверь распахнулась, и она, вздрогнув, одёрнула руку.
- Ой... Прости. Я не знала, что ты тут.
В зеркале отражалась Хината. Сестра стояла в проёме, комкала край майки и отводила взгляд. Её голос был как обычно тихим, с извиняющимися интонациями.
И почему так и не обернувшаяся Ханаби ожидала иного?
- Я.. пойду тогда... – старшая Хьюга попятилась.
- Да не, давай ты, - младшая развернулась. – Сама не знаю, почему проснулась.
С этими словами она быстро вышла, случайно толкнув сестру плечом, и, пройдя несколько метров и убедившись, что Хината закрыла дверь в ванную, ускорилась до бега. Ворвавшись в свою комнату, она нырнула под одеяло, прячась с головой.
Как же она ненавидела терять самообладание...
Но Ханаби было всего семь лет.
Ни она, ни сама Хината не заметили, что у старшей отчего-то грязные и пыльные ступни.

Дейдара работал осторожно. Ненавидя точность и педантичную аккуратность, он аккуратно выводил кистью на пустых свитках чёрные линии нужных печатей, добавляя пару иероглифов, чтобы бомбы не сдетонировали в дороге. Запечатывание взрывчатки - дело хлопотное, тем более такой, что взорвётся от воздействия любой чакры, а не только его.
Взгляд стоящего в дверях Сасори нервировал. Несмотря на то, что Акасуна**** куклой уже не был, Тсукури подозревал у себя гленофобию.*****
- Собираешься?
- Да, если вы этого и так не заметили. А что там с...
- Без изменений.
Конан до сих пор не очнулась. Крыть это перед Пейном становилось всё сложнее, и ей стоило бы прийти в себя на днях, иначе Лидер примется её искать. Хаюми сладко спала уже много дней, изредка морщась и ворочась. В какой-то момент, в очередной раз выгнав Дейдару из комнаты, Сасори переодел её в домашнюю одежду, увеличив иллюзию простого сна.
- А вот вы, Данна, были в отключке меньше.
Акасуна пожал плечами.
Чем старше человек – тем больше нужно изменений и тем медленней они буду проходить. И дело тут в возрасте тела, а у него на тот момент оставалась лишь ёмкость с переплетёнными жилами двадцатилетнего его; новое тело Сасори «выросло» из него.
А вот Конан...

Конан не знала, сколько прошло времени; прыжок, полёт и...
Бесконечный полёт.
Руки бесплотных духов поначалу помогали ей подниматься ввысь и дальше, а теперь она уже сама смеялась подобно своим сёстрам и тянула их за собой за руки. Хаюми чувствовала мимолётные касания и ласково дарила им свои, она летала и игралась с ними, наслаждаясь свободой и лёгкостью; не было у неё ни возраста, ни имени, не существовало селения Дождя и Акацуки, нигде не рождались Тоби и Ханзо и не умирал Яхико... Ей было радостно и хорошо, а мысли и сомнения растворялись в порывах кружащего её ветра.
- Идём с нами, сестра...
- Пойдём!
- Твоё тело такое тяжёлое...
- Отпусти его... отпусти себя...
Голоса были звонкими, но, сливаясь в общий шёпот, мягко обволакивали.
Поверить им... Послушаться их...
Это было бы прекрасно и легко.
- Забудь всё...
- Лети с нами...
- Позабудь свою грусть... избавься от скорби...
Забыть... Забыть всё... Грусть и скорбь...
Забыть... забыть Яхико?
Конан вздрогнула и вырвала руки из слабой хватки. У Яхико были такие тёплые глаза, такие забавно торчащие волосы, такая милая улыбка и яркие, солнечные мысли и идеи, которые могли бы изменить весь мир, так как Яхико любил его, этот убивший его мир.
Ещё он её, Конан, любил.
Хаюми замотала головой.
«Я не могу забыть».
- Почему?
- Сестра... останься!
«Нет... Мне надо назад!»
- Останься с нами, сестрёнка!
Женщина попятилась; ноги вдруг нашли опору. Откуда-то пришла полузабытая паника – назад, назад, ей надо назад! Домой, в Амегакуре, к Нагато, родному Нагато... Да даже Дейдару и Сасори она была б рада сейчас видеть!

Сасори нахмурился. Пульс Конан внезапно участился, и это ему не нравилось. Женщина задышала тяжело, часто и глубоко, сердечный ритм сбился.
Акасуна нахмурился. Могло помочь успокоительное, но он не был уверен, что стоит его вкалывать в момент перерождения. Но всё же он поднялся в края постели Хаюми и, взяв ампулу, отломал кончик.

Духи расстроились.
- Почему? Сестрёнка... почему?
«Там... дорогие мне люди... дорогой человек, - мысленно ответила Конан, позабыв, как говорить. – Мне надо назад...»
Сестры закружили её в объятиях и засмеялись.
- Дорогой человек...
- Как это так?
- Иди... иди сестра...
Её отпускали. Духи отдалялись, ветер усиливался, а Хаюми остро не хотелось оставаться здесь одной.
«Но... я не знаю как!» - отчаянно.
- Знаешь... не думай...
- Ищи...
- Тело... своё тело...
- Лети... ищи его и ты вернёшься...
Закружился ураган, и Конан закрыла лицо руками.
Тело... где же оно?

- Данна, я пошёл... – сообщил с порога решивший напоследок заглянуть к Хаюми Дейдара, но потерял конец фразы.
Замерший посреди комнаты Сасори не сводил глаз с Конан. Марионеточник словно окаменел, ни один мускул на его лице не был сейчас живым, а в руке он держал наполненный чем-то прозрачным шприц.
Тсукури осторожно окликнул его.
- Данна?
Акасуна кивнул на Хаюми. Дейдара посмотрел на неё и поражённо ахнул.
Конан менялась.
- Это... – кое-как выдавил из себя Тсукури.
- Она молодеет.
Сасори не обязательно было это говорить – и так видно. Вдруг Хаюми пошевелилась. Акасуна вовремя бросился к ней: попытавшись привстать, Конан тихо застонала, и марионеточник вовремя её подхватил.
- А... м...
- Не шевелись, - сухо.
Женщина послушно обмякла. Хотя какое там... Девушка, не больше двадцати пяти лет.
Хаюми понадобилось время, чтобы отдышаться и хотя бы немного прийти в себя.
- Где... – она с трудом приоткрыла тяжёлые веки, - я?
- У себя в комнате.
Конан кое-как повернула голову и наткнулась взглядом на севшего возле кровати на корточки Дейдару. Парень криво улыбался – выходило нечто среднее между нормальной улыбкой и лисьей ухмылкой – и, раскачиваясь с носка на пятку, подпирал голову рукой.
- С возращением, Конан-са-а-ан, - несерьёзно протянул он.
- К чему это твоя вежливость? – слабо усмехнулась Хаюми, так как Тсукури был фамильярен, и даже его «Данна» обладало нотками ребяческой задиристости.
Ни капли настоящего уважения в нём не было.
Конан посмотрела на поддерживающего её Сасори. Акасуна с лёгким удивлением заметил, что цвет её глаз изменился, но был уверен, что это временно. Дейдара в своё время тоже с полыхающе-алыми разгуливал, но всё прошло достаточно быстро.
- П... помоги мне сесть.
Сасори мягко и осторожно приподнял её, положив руку под спину, но давая Хаюми сесть самой. Женщина поморщилась и, не выдержав, вцепилась в рукав его одежды. Слабость постепенно отпускала, силы возвращались, а где-то глубоко в груди клубилась дикая и незнакомая чакра ветра.
- Ты как? – осведомился Акасуна.
- Жить буду.
Оттолкнувшись от него, Конан твёрдо решила встать. Женщина спустила ноги с кровати и, опёршись на плечо Дейдары, осторожно выпрямилась. Голова кружилась, пол был каким-то неустойчивым и ехал куда-то назад, но терпимо. Хаюми зажмурилась, тряхнула головой и, открыв глаза, внезапно обнаружила на себе какие-то растянутые мягкие шорты и не менее растянутую майку. Распущенные волосы непривычно щекотали шею.
- Эм... это.
- Я решил, что так будет лучше, - отозвался Акасуна. – Цветок на столе.
Женщина кивнула.
- Советую взглянуть в зеркало, - весело посоветовал Тсукури. Только сейчас Конан заметила, что он собран к дороге.
- Куда-то собираешься?
- Лист, куда ж ещё, - пожал плечами.
- А... да...
Совет его Хаюми пока проигнорировала. Пошатываясь, она подошла к окну и прислонилась лбом к стеклу. В Аме шёл несильный дождь, и с той стороны по прозрачной поверхности стекали вниз водяные капли.
- Дейдара, - донёсся до неё голос Сасори. – Тебе пора.
- Но!..
- Вон. Опоздаешь.
Наверняка марионеточник поморщился.
Дейдара ворчал недолго, так как, к несчастью, Акасуна был прав. Набросив на голову капюшон простого серого плаща с застёжками у горла, парень уныло представлял себе перспективу преодоления пешком по слякоти полосы ливня. Оставалось надеяться, что сразу же, как он пересечёт малозаметную границу, погода станет лётной. Так дорога до Конохи на полной скорости займёт каких-то пару дней.
А Тсукури любил летать быстро.
Конан постепенно приходила в себя. Сасори уже вышел – и хорошо. Шум дождя и холод стекла успокаивал, поэтому, когда Хаюми отлипла от окна, на ногах она держалась ровнее.
Зеркало.
Ах, да, точно.
Искомая стекляшка была в ванной. Дойти в смежную маленькую комнатку было уже легче, чем добраться до окна. Не то, чтобы она плохо себя чувствовала, скорее утомлённой и, в тоже время, обновлённой.
Первым делом Конан умылась, и только после этого подняла взгляд.
Подняла и обомлела.
- Это... как это?
Женщина протянула руку и, опираясь на край раковины, коснулась кончиками зеркальной поверхности. Ранняя седина с висков, которую она старательно прятала, окрасилась в мягкий синий цвет её остальных волос, пряди налились силой; лицо подтянулось и очистилось от следов усталости и недосыпа, и даже мелкая сетка морщинок вокруг глаз, наложенных временем и болью, исчезла, разгладившись без следа.
А из зазеркалья на неё смотрели яркие, тёмно-синие глаза.
Внутри вдруг что-то поднялось, взвилось... На улицу. Срочно на улицу, на простор, на воздух!
Хаюми выбежала из комнаты и побежала по коридору. Каменный и серый - как же он раздражал её сейчас, как же давил свое длинной и мрачностью!
По телу растекалась энергия, залежавшиеся мышцы оживали и, ноя, разминались от быстрого бега. В ступни впивались мелкая каменная крошка, но Конан не обращала на это внимания. Сердце бешено колотилось, рвалось куда-то из плена ребёр, как сама она рвалась из тесного бетонного короба здания.
Распахнув дверь на крышу, женщина ворвалась в царство прохладной воды, промозглой сырости и ветра, но такие мелочи не могли ей помешать. Хаюми не думала о том, что чакра не стабильна, что, быть может, выдохшись, она не сможет дельно сформировать крылья – Конан на полной скорости подбежала к краю и с ходу шагнула в пустоту. В животе что-то ухнуло, за грудиной сладко сжалось, а за спиной с шорохом развернулись крылья.
Хаюми устремилась ввысь. Каждый взмах был сильнее и мощнее предыдущего, заветный утёс приближался. Ни страха, ни сомнения, ничего; крылья тяжелели и крепли с каждым метром, листы бумаги слетали вниз, обнажая острое серое оперение, но женщина этого почти не замечала.
Ещё... ещё... выше!
Конан летела почти вертикально. Дождь бил её по лицу, стекая холодом за шиворот, но там, на лопатках, работали новые мышцы – взмах, взмах, взмах... Бумага осыпалась, как листья по весне, и на самом мощном рывке трёх пар крыльев Хаюми преодолела ранее крайнюю грань высоты и скорости, грудно захохотала, вторя своим призрачным сёстрам, которые – она знала, знала! – кружат сейчас где-то в облаках, и завопила:
- Да! Наконец-то!
И крик её походил на птичий клёкот.

*Напоминаю, что Шукаку представился Темари как «Шикаку»
**Цукиёми – Бог Луны (в данном контексте)
***Пояснение для нубов – палочками можно есть только клейкий рис.
****Да, знаю, что это не фамилия. Но пусть будет так...
*****Гленофобия – боязнь взгляда куклы.