Ну мы же биджу... Глава 44. То время. Часть 5.

- Идём, Изуна, давай!
- Да иду я… - немного снисходительно отозвался Учиха на голос возбуждённой чем-то Шио. Девушка тащила его за руку и шла слишком быстро, отчего Изуна то и дело спотыкался; местность какая-то незнакомая, хотя сначала шли по селению куда-то в сторону скалы. Но из-за скорости Учиха потерял ориентацию в пространстве, а Ёко не спешила сбавить обороты. Ноги цеплялись за корни, девушка бормотала извинения – и тащила дальше.
Судя по всему, они шли по редкому лесу. Им не приходилось петлять из-за обилия деревьев, но иногда Изуна задевал рукой или ногой нагретую тёплым солнцем древесную кору. Твёрдая, изрытая корнями каменистая почва становилась всё мягче, цепляющаяся за штанины трава – гуще и выше.
Внезапно сжимающая его запястье рука исчезла, а младший Учиха с размаху врезался в узкую девичью спину.
- Ох, прости… - обернулась к нему забывшая предупредить об остановке Шио; кицунэ не спала полночи, отчего-то радуясь своей находке, как долгожданному подарку. – Просто мы уже пришли.
- Пришли куда? – устало спросил Изуна, надеясь всё же получить ответ на этот вопрос. До этого подруга слишком спешила.
Но вместо объяснений она сказала:
- Сядь.
И потянула его аккуратно на колени. Юноша осторожно сел – земля мягкая… Девушка взяла его за руки и направила ладони в нужном направлении. Пальцы наткнулись на прохладные нежные, но довольно крупные, вывернутые наружу лепестки, и пушистые тычинки на длинных стебельках, которые едва не повредил из-за неаккуратности.
- Огненный ликорис, - шепнула Шио, отпуская его руки и забываясь. – Цветы богини Солнца и Небесного Огня. Мазь, которой я тебя лечила, сделана из них… Здесь их целое поле, сейчас самый цвет…
Изуна знал эти цветы, но не решился спросить, почему Ёко говорит о них с такой лаской. Лепестки казались лёгкими пушинками. А ещё он никогда не слышал, что эти цветы обладают целебными свойствами, но, быть может, те люди, что лечили его, знают больше медиков шиноби; одни развивали смертоносные техники и оружие, другие – как спасать людей.
Мудрости определённо больше у вторых.
- Мазь почти закончилась, - произнесла Шио уже спокойней. – Дальше будем лечить тебя здесь, нужны живые цветы, не сорванные. И много.
- Ты… ты это искала вчера? – догадался младший Учиха, касаясь спасающих его жизнь листьев.
- Да. Ты умрёшь в течение пяти лет, если не закончить лечение, - тихо объяснила ему девушка. – Так что я счастлива, что нашла их.
Изуна незаметно сглотнул. Если раньше он мог без страха смотреть в лицо смерти и играться с ней, то, ощутив её ледяное дыхание, проникся уважением. И хотел бы оттянуть конец своих дней как можно дальше.
- И начнём мы прямо сейчас, - уверенно заявила Шио.
- А?
Но Ёко не стала бы слушать возражений. Кицунэ ни разу в жизни не пользовалась такими техниками и боялась потерять решительность, чтобы ничего не напутать. Как руки складывают печати, так голос плетёт сеть техники: растениям «нравятся» звуки.
На словах просто…
Огненного ликориса здесь действительно было удивительно много. Целое поле, прореженное редкими деревьями и зелёными травяными островками; в воздухе царили прохлада и запах пыльцы. Такое великолепие Ёко видела только дома, и это придавало сил.
- Хоть бы предупредила… - пробормотал Изуна, стараясь расслабиться, в то время как Шио осторожно укладывала его на спину. Неизвестность страшила не так сильно, как раньше, однако смятение он ощущал.
Под головой оказалось что-то достаточно мягкое – лежалось удобно. Не сразу Учиха понял, что его голова покоится на женских коленях.
Юноша смутился. Ёко заметила это, глядя на него сверху вниз. Венчики цветов колыхались над ним на длинных стеблях. Кицунэ хранили эти поля у себя на родине, считая их священными; отец рассказывал ей, а мать – брату: где ступит на землю прекрасная Аматерасу, там опалится сначала земля, но милосердная богиня заберёт её боль себе и обагрит землю горячей кровью, из которой вырастут эти цветы.
- Здесь когда-то была богиня. Она тебе поможет, - шепнула Шио, думая, что эльфы не просто так дали ей лекарство из ликориса и велели лечить именно так.
- Ты в них веришь? – спросил иначе Учиха когда-то заданный вопрос.
Ёко не ответила.
Все действия она знала наизусть – в голове. Левую руку Изуне на лоб, чтобы энергия текла через голову в тело. Правую – на правое же плечо, дать вход избытку и замкнуть кольцо. Остальное сделают цветы и её чакра.
- Что мне делать? – шёпотом.
Парень несколько нервничал.
- Расслабься. Как будто собираешься уснуть.
Шио шумно выдохнула. Изуна чуть ёрзал, в его плечах скопилась напряжение. Кицунэ застыла, как статуя, дав ему время. Наконец он смог расслабиться – черты лица выровнялись, дыхание утихло от изначального неловкого сопения, руки ровно легли вдоль тела. Свежий воздух и шум листвы близ растущих деревьев его убаюкали.
Вот теперь можно было начинать.
И Ёко чуть хрипло, грудно и совсем некрасиво запела. У неё никогда не было к этому таланту, однако полузнакомые слова старой речи сплетались в единую реку звука и плавных переходов. Шио очень старалась не сбиваться; сосредоточившись, она закрыла глаза. Ресницы дрожали, губы быстро высохли.
На выдохе пятой строки кицунэ дала чакре выход, и странно было ощущать, как она течёт в живые стебли растений вокруг и подчиняется словесной технике. Главное не сбиться, однако это не легче, чем выполнить более привычную биджу и людям сложнейшую технику, с первого раза идеально сложив печати.
Изуна затаил дыхание, на пару секунд позабыв просьбу расслабиться. По ощущениям его медленно окутывало тёплое облако, кожу слегка покалывало. Но звуки казавшегося незнакомым голоса завораживали и прогоняли все чувства; он почти заснул.
Кицунэ почти охрипла с непривычки – через горло уходила обжигающая чакра и силы. Ликорис светился энергией, которая, стекая с лепестков, оборачивала Изуну в целительный кокон. Но собственное тело менялось: девушка тихо теряла человеческий облик, сменявшийся на более подходящий боевой.
Видимо, техника на самом деле серьёзная, хотя это очевидно в любом случае. Кицунэ мерещилось, что ей под кожу вогнали крюки и стали медленно тянуть в разные стороны в такт песне.
Всё закончилось так же плавно, высосав из Ёко остатки энергии. Шио едва не испортила технику на последних нотах – голос дрогнул, срываясь – но всё же смогла довести до конца. Цветы постепенно затухали; их стебли поникли, устав и отдав не меньше, чем сама кицунэ. Изуна, кажется, спал: его щёки порозовели, юноша улыбался уголками губ и на вид казался здоровее, чем раньше. Его одежду немного обсыпало пыльцой.
Девушка обессиленно согнулась, прижимая уши к голове и пытаясь справиться с накатившей тошнотой. Эльфийская техника почти вывернула её наизнанку – разумеется, она не для биджу создавалась. Её ещё милосердно приспособили.
Но не так уж и плохо. Она справится.
Девять хвостов легли позади неё и слабо махнули по земле.

Курама сделал вид, что не заметил залегших под глазами сестры теней и усталой бледности. Если она не сочла нужным рассказать – значит так нужно. Рано или поздно он всё равно узнает, не допытываясь и из её уст. Просто ещё не пришло время.
Правда, вернувшийся с ней младший Учиха смотрелся посвежевшим, но старший Ёко не спешил связывать эти события вместе и делать поспешные выводы.
Но всё же лис спросил:
- Где пропадала?
- Всё хорошо, - Шио улыбнулась и послушно посмотрела ему в глаза, подтверждая свои слова. Ухватившись за мимолётную мысль, Курама осторожно кивнул на Изуну. Сестра проводила с ним много времени, может…
Хотя он человек…
К счастью, девушка покачала головой. Старший Ёко почувствовал лёгкое облегчение – в отношениях с людьми всегда проблемы возникают, которых он никогда не пожелал бы для своей любимой сестры.
Особенно для неё.
- Встретимся вечером, - распрощался Учиха, ощутив себя лишним. Это не было обидно, но между людьми порой связи крепки.
К примеру, Изуне остро захотелось увидеть брата, которого никак не мог надолго поймать уж несколько дней как: всех в делах и огрызается на отчего-то изменивший отношение к своему лидеру клан.
Как только юноша ушёл, Шио расслабилась. Ноги подкосились, но даже в животе не ёкнула – знала, что не упадёт, брат поймал.
- Чем ты занималась? – тихо и строго.
Есть не так много вещей, которые могут довести до истощения девятихвостую кицунэ. Курама заподозрил эльфов, у которых сестра сумела допроситься помощи для Изуны, и заранее нелогично злился на них.
- Лечила, - почти шёпотом; младшая Ёко с удовольствием закрыла глаза. – Эльфы дали технику долечить. Это я не привыкла просто.
- Ты уверена…
- В дом, - девушка потёрлась о брата носом. – Я прошу тебя.
Старший Ёко неодобрительно покачал головой; будто его нужно было просить о помощи. Не дав ей больше сказать ни слова, мужчина донёс её до постели и задёрнул занавески на окнах. Шио свернулась клубком на постели и приоткрыла левый глаз.
Из-за разницы в росте она казалась ему меньше, чем на самом деле. Волей-неволей станешь относиться с бережливостью к тому, кого можешь в буквальном смысле спрятать в своих руках, насколько бы ни был хорош воин.
- Отдыхай, - Курама провёл ладонью по её волосам, ловко стянув завязки с хвостиков. – Ты же не хочешь пропустить праздник.
Младшая кицунэ тихо уткнулась носом в подушку.

Если Хашираме что-то приходило в голову – то Хаширама делал это с размахом, не взирая на доводы брата и здравого смысла в одном лице. Но в итоге всё получалось куда лучше, чем можно ожидать от его полубезумных затей.
Так же заверения Тобирамы о том, что Учиха и Сенджу, скорее, из-за саке забудут о договоре и порежут друг другу глотки, неожиданно растворились в голосах людей, никем нежданной музыке и запахов еды. По всей деревне висели бумажные фонарики – многие смастерили дети, прознав о секретном событии, как водится, заранее. Разрумянившись от саке, люди собирались небольшими стайками в основном на небольшой площади перед скромной резиденцией Временного Совета Конохи; основного руководителя пока не назначили, так как очевидное решение – чтобы управляли и Мадара, и Хаширама вместе – не подходило по множеству этических и политических пунктов.
О других кандидатурах и речи не шло.
Тобирама вжимал голову в плечи. Ему казалось, что все на него пялятся: на белые уродские* волосы, на моно Сенджу на спине, на светлые хакама и косодэ. Не понимая странной вязкой расслабленности людей – своих в том числе! – Тобираме хотелось убраться куда подальше, но пока что его останавливали приличия.
От бело-чёрных сборищ он вовсе отворачивался. В основном совсем зелёная молодёжь, раскрывавшие рты в сторону примера Мадары и Хаширамы, но даже так младший Сенджу еле сдерживался от соблазна подлететь к такой группке болтающих подростков, схватить первого попавшегося родственничка за отворот кимоно и, встряхнув, отвесить хорошую оплеуху, чтоб не яшкались с Учиха.
Но Хаширама тогда серьёзно и надолго обидится. Этот праздник специально для образования новых связей и придуман был. И работало же, работало, но как же злило!
А ведь Тобирама считал себя хладнокровным.
Взгляд выхватил длинную рыжую шевелюру. Курама облюбовал место возле небольшого бара, где незаметно и деликатно подливал Мадаре, который увлечённо что-то обсуждал с главой Сенджу. Хаширама улыбался и активно жестикулировал, а старший Ёко, не принимая активного участия в дискуссии, следил за сохранением границ. На деле он просто не желал как-то влиять на ход людской истории, но Тобирама, разумеется, не мог этого знать. Отношения с Курамой ухудшились с тех пор, как он с сестрой стал жить рядом с Учиха, но, проявляя удивительный талант дипломата, вместо споров Ёко звал на полигон, где без стеснения заставлял младшего Сенджу утыкаться носом в тёплый песочек. Вопрос был исчерпан после пятого раза, а сейчас Тобираму интересовал вовсе не он.
Курама один появлялся не так часто. Где же его сестра… Невысокая, её легко было просмотреть в толпе…
- Тобирама, иди к нам!
Сенджу поёжился. Парень хотел её найти, но незаметно и тихо. А так с десяток лиц синхронно повернулись в его сторону. Под внимательными взглядами Тобирама пересёк площадь и подошёл ближе к позвавшей его Шио и расслабленному Изуне.
Не потрудившийся прихватить из дома сандалии Учиха примостился на аккуратной скамеечке у стены и смотрелся трогательно-нелепо в светло-голубой юкате. Юноша улыбался, не скрывая хорошего настроения – ему нравились звуки и атмосфера праздника. Ёко примостилась рядом с ним и не постеснялась вырядиться в ладно сидящее оранжевое с чёрной оторочкой летнее кимоно.
У Тобирамы засосало под ложечкой
«Голубки», - рассеянно подумал Сенджу, на секунду задержав взгляд на красивой женской лодыжке, не спрятанной за форменной обуви: на ногах Ёко болтались лёгкие сандалии на ремешках через большой палец**.
- Не хмурься так, - фыркнула Шио, как будто они друзья. – Праздник же.
Тобирама закатил глаза, но почему-то не ушёл, а прислонился к стене рядом с Изуной. Учиха и Ёко облюбовали весьма удобное местечко – в уголке, где Изуну не затопчут, и сам он не будет никому мешаться.
- Брат не хотел меня брать, боялся, - вдруг тихо произнёс младший Учиха.
Сенджу поморщился. Фраза предназначалась ему, и Тобирама не знал, как реагировать на попытку контакта со стороны члена клана Учиха.
Тем более брата Мадары, которого он почти убил.
Шио закинула ногу за ногу. Ей нравились музыка и её ритм и удивляло, что это замечает только она. Дома редко играла музыка просто так по праздникам – обычно всё же кто-то танцевал, и звуки помогали телу двигаться, как надо.
Жизнь в движении – зачем же просто заливать в себя саке?
Или у людей так не принято?
Ну, если и не принято, то брат поймёт. Сидеть ей надоело уже. Тобирама о чём-то тихо переговаривался с Изуной: невероятно, и десяти минут же не прошло. Кажется, они вспомнили суровую зиму три года назад, во время которой тяжело было обоим кланам.
Сенджу было неловко. Странная смесь стыда и чувства вины встала комом в горле. Изуна, казалось, совсем не держал зла. Но так же не бывает! Шиноби не могли простить смерть близких, а тут Учиха будто бы забыл собственную.
Может, из-за присутствия Шио? Да вряд ли, девушка вообще смотрела в другую сторону. Но больше Тобирама поражался себе; за нейтральным разговором вдруг поутихло раздражение, особенно когда оказалось, что оба клана обманывали зимой одного и того же ростовщика и гнали друг на друга. Сенджу почти засмеялся, но внезапно младшая Ёко поднялась и без предупреждения оставила их вдвоём.
Связывающая их тоненькая ниточка испарилась. Тобирама скрестил руки на груди, Изуна безмятежно вытянул ноги. Оба молчали, но Сенджу ощущал тонкость стены между ними – или сцепятся, или снова разговорятся.
- Странная она немного, - сказал Учиха.
- Кто? – мрачно.
- Шио. Как будто не росла на войне.
Глупости какие. Война распростёрла свои руки далеко за пределы страны Огня, а младшая Ёко отлично сражалась.
А для Тобирамы она и вовсе ещё не закончилась, эта война. Сенджу ожидал нападения круглые сутки и делал вид, что совсем не устаёт от этого, стараясь большинство дел перехватить на себя, чтобы всё контролировать. Инстинктивно он не мог не ждать от Учиха подлости или обмана, они – враги.
Вот только сидящий рядом Изуна уже точно не сможет ему ничего сделать. Тобирама не воспринимал его как источник опасности, и глупо было бы это отрицать.
Фоновая музыка оборвалась. Привыкнув к ней, Сенджу рассеянно огляделся. Большинство людей не заметили перемены. Тобирама заметил несколько человек с инструментами. Возле них вертелась Шио и что-то сбивчиво втолковывала.
- Чем она занимается?
- Музыкантам мешает, - пожал плечами Сенджу.
Стоп. Откуда Изуна знал, куда и на кого он смотрел? И о чём думал? Вдруг верны слухи, что слепые «видят» лучше зрячих?
Тобирама с подозрением покосился на младшего Учиха. Тот делал вид, что ничего такого не сказал.
Музыка заиграла вновь. Видимо, младшей Ёко удалось донести до исполнителей свои мысли, так как Тобирама никогда не слышал подобных мелодий. Впрочем, это не удивительно – он мало интересовался подобными вещами.
А Шио уже повисла на руке брата. Смеясь, она пыталась стащить его со стула.

- Ну, пойдём!
- Я ничего не помню, и это было давно и неправда, - отмахивался Курама. Его куда больше интересовало, какими силами воспользовалась сестра, чтобы в Конохе, за много километров от дома, зазвучали знакомые с детства ноты.
- Хватит сидеть, мама и тебя учила, - смеялась Шио. – Здесь скучно.
Мама.
И чего он сопротивляется?
Курама махнул рукой Хашираме и дал себя утащить. В центре нашлась ровная и относительно свободная площадка. Сестра шепнула на ухо, что она хочет и что надо делать.
Хм, всё просто выходило.
Ёко коротко поклонились друг другу. Можно начинать.

Изуна спрашивал, что происходит. Но разве мог Тобирама это описать? Как два оживших огонька свечи, они двигались синхронно и вместе и одновременно – раздельно, отталкиваясь друг от друга.
Сначала они спокойно двигались по кругу, касаясь друг друга запястьями вытянутых рук. Поворот, смена рук – и вот они уже идут в другую сторону, смотря друг в другу в глаза. Не существовало для них окружающего мира.
Постепенно многие отвлеклись от разговоров – танцевали всего двое. Ёко сцепились руками, шагнули друг от друга на шаг и потянули партнёра на себя. Шаг вперёд, наклон, руки скрестились; назад, поворот спинами друг к другу – и вдруг с их пальцев слетели языки пламени. Как будто не контролируемые, они образовывали вокруг них вихрь, заставив собравшихся зрителей отшатнуться назад.
Но Курама и Шио не боялись своего огня. Как птицы-фениксы из сказок южных народов, они обнимали друг друга пылающими крыльями и взмахивали ими в стороны.
Тобирама завороженно смотрел, как Шио повторяет движения брата, находясь затылком к нему: улыбка, чуть прикрытые глаза, плавное движение руками налево, прыжок вправо вплотную к спине Курамы. Сенджу осознал, что сражались они похоже, так же слаженно, так же не думая. В них не было скованности и стеснения – оба делали, что хотели.
Шио легко отошла в сторону, Курама несильно потянул. И младшая Ёко, как будто подчиняясь, в развороте вернулась к нему и мягко упала на вытянутую руку.
Музыка закончилась, девушка тяжело дышала, запыхавшись. Ей хотелось смеяться и куда-нибудь спрятаться от вдруг зааплодировавшей публики. Внезапно Курама подхватил её за талию, приподнял и раскружил.
- А-а-а, пусти-пусти! Высо-о-окий!..
Люди засмеялись. Тобирама словно очнулся. Сенджу не замечал до этого, насколько быстро колотилось сердце. Ему срочно нужно было уйти от шумных людей, от заразительного веселья, от на самом деле только сейчас начавшегося празднества.
Иначе он точно сделает какую-нибудь глупость.
- На соседней улице никого нет, - как-то слишком понимающе сказал Изуна.
Места для подозрений в голове уже не осталось. Тобирама развернулся, протиснулся между людьми и попросту сбежал.

Примерно через час ему стало легче. Учиха сказал правду, хоть и неясно, откуда он её знал: через улицу было тихо и спокойно. Шум доносился как бы издалека. Никто не искал его, и Тобирама потерял счёт времени. Усевшись возле дерева и запрокинув голову, он бездумно смотрел на темнеющее небо.
Боковым зрением Сенджу заметил движение. Изуна тихо шёл домой, устав от шума праздника. Брата с ним не было, и Тобирама не сомневался, что смог бы обнаружить старшего Учиха рядом с Хаширамой. Возможно, стоит его поискать.
Сенджу вернулся на площадь. Там было куда тише, музыканты и празднующие разошлись по барам, с которыми по первости их возникновения Тобирама пытался бороться, но со временем махнул рукой. Эти были маленькие укромные и по своему уютные заведения, где вечером можно было найти на удивление хорошее саке и расслабиться в дали от проблем. Младший Сенджу не был завсегдатаем и не собирался становиться им, так как почти не пил, но пользу подобного оценил.
Тобирама направился на свет ближайшего. В отличие от большинства других, которых от улицы отделяла тканевая занавеска, этот бар находился в подвальном помещении. Крутые ступени, освещённые уютным тёплым светом фонаря, вели вниз параллельно стене дома примерно два человеческих роста. Шум доносился из-за всё же тряпичных дверей; лестничный подъём не давал ему слишком вылетать наружу. Сенджу преисполнился нехороших предчувствий, так как он догадывался, кого увидит, и шагнул внутрь.
Оба Ёко обнаружились босые на столе. Им хлопали, они явно создавали общую атмосферу веселья: если уж смеяться – то громко, если пить – то много. Шио и Курама танцевали под руку, распущенные волосы девушки растрепались, как у ведьмы-они, а юката держалась на честном слове, не скрывая ни ног, ни плеч. Тобирама остановился на пороге, решая, хочет ли он, чтобы его заметили, или нет. Изначально он искал Хашираму, а здесь его не было. Широкие спины пока что надёжно спрятали его.
- О, опоздавший! – крикнула Шио, указывая на него.
Люди повернулись, и только сейчас Сенджу заметил, что в этом месте перемешались представители обоих кланов и забыли об этом. Саке и пиво лились рекой и действовали на их осторожность, хозяин расщедрился, лишь бы не было между шиноби драк, а Шио вертелась между всеми и давно всех перезнакомила.
Мечта брата исполняется?
- Штрафную ему! – внезапно объявил Курама. Люди вдруг активно поддержали его: «Штрафную-штрафную!»
Младшая Ёко легко спрыгнула со стола, подобрала прямо с пола большую пустую кружку и, наполнив её пивом до краёв у барной стойки, чинно поднесла Тобираме. Сенджу посмотрел на неё сверху вниз, колеблясь.
- Я не буду пить.
- Не обижай народ, - она подмигнула. – Праздник или нет?
Юката скользнула с её худого плеча. Все притихли, ожидая, пошлёт он её или нет; впервые алкоголь ему покупала женщина. Тобирама не мог понять, пьяна она или нет – пить ей ещё рано, но глаза блестели искрами и огоньками в неверном свете коптящих светильников. Шио улыбалась ему.
Да ну к чёрту!
Сенджу решительно взял кружку и, запрокинув голову, выпил всё залпом под возгласы: «До дна, до дна!». Ёко рассмеялась выражению его лица, забрала кружку и толкнула в эпицентр праздника и толпы.

Праздник оказался хорошей идеей. Вот уж прошло два месяца – и никаких конфликтов. А, прознав об этом шатком мире, внезапно приходили гонцы и письма от других кланов: Нара, Сарутоби и даже от «морского» клана Удзумаки прилетело с соколом послание о возможном союзе между Конохой и Узушиокакурэ, которое не имело раньше чёткого названия, но шиноби-жители последовали примеру Скрытого Листа.
Скрытый Водоворот – и что-то подсказывало, что это не первый пример.
- Людей всё больше, - сказал Курама, когда они вернулись с тайной встречи со своими сородичами. Аза и Шукаку принесли вести, что в пустыне тоже слышали о Конохе, а война там всегда не была такой яростной, как в стране Огня. Шиноби постепенно стекались вместе, потому что увидели, что это возможно, и знали, что пустыня одиночек не щадит. Вторая новость – скорее всего, скоро Аза отправится домой, так как оказалось, что от мужа она отплыла беременной и живот было уже сильно видно. Шукаку краснел и смущался, так как сторонние люди принимали за отца его, а Аза отвешивала за это затрещины.
- И это значит?..
- Да. Аза уедет первой, но затем пора и нам. Люди не опасны, как мы думали, а задержаться мы не сможем – рано или поздно они заметят, что ты не взрослеешь, а у меня не добавляется на лице морщин. Или отправятся на север и узнают, что никакого огненного клана людей и в помине нет. Как твои сведенья?
Шио вздохнула и покачала головой. Ей не хотелось уезжать. У неё теперь было два близких друга здесь, и больно будет с ними расставаться. Но брат её понимал – Хаширама советовался с ним по многим вопросам, а Мадара ругался на всё того же Хашираму именно ему.
- Ничего нового, - равнодушно. – Всё, что можно было выяснить о шарингане, я уже отправила через свиток. Знать не хочу, для чего это Совету.
Кицунэ поморщилась и сбросила с плеч вещи. Курама похлопал её по плечу.
- Противно, - выдохнула она. – Я не шпион. И их способности не от ненависти, а от любви, так что нет асурам никакой подпитки.
- Знаю. И ты сама это знаешь. Но тебя терзает что-то другое.
Младшая Ёко отвернулась. Курама не стал её торопить. Девушка почти легла головой на стол, а мужчина, без спешки поковырявшись со спичками, зажёг плиту и поставил кипятиться чайник. Ради сестры он готов был ждать здесь в Конохе сколько угодно и уже заранее готовился, как будет уговаривать Совет и искать поддержки у Феанора.
Вода быстро вскипела. Лис налил сестре чай и поставил чашку у её руки. Шио вяло подняла голову и благодарно кивнула. Сделав несколько глотков, она заговорила:
- Изуна, - тихо.
- Надеюсь, не то, о чём я подумал?
- Нет, другое. Я… я же тебе не рассказывала, как он спасся.
Курама сел рядом с ней.
- Каждую неделю вы встречаетесь в одно и то же время и уходите куда-то в сторону скалы селения. Вас нет около часа, и затем ты возвращаешься уставшей, а Изуна полон энергии несколько дней, - буднично проговорил кицунэ.
Девушка сжала руками чашку, из-за чего от него снова повалил пар.
- Расскажи. У нас не было секретов.
- Я тебя обидела?
- Не сильно, - пожал плечами Курама, не отрицая в целом, что поначалу такая секретность его задела, - Ты моя сестра и напарница, семья, я волнуюсь.
- Прости, мне стоило рассказать раньше.
- Да. Но я тебя не ругаю.
Кицунэ кивнула. Младшая Ёко молча допила чай, отставила чашку и рассказала брату, как тащила на себе Изуну до эльфийского портала, как они через него прыгали и о том, что было после и что она делает сейчас.
- Осталось всего несколько процедур сделать. И если его не долечить, он проживёт лет пять…четыре года? Не больше. Это очень…
Курама жестом оборвал её – достаточно. И так всё понятно: они задерживаются на недолгий срок, и его сестре будет спокойно, а её друг – жить по-людски долго.
Лис злился.
- Ты была сильно ранена? – мрачно сказал он, вспоминая упавшую в обморок сестру, которую он еле успел подхватить на последнем поле боя Учиха и Сенджу.
- Нет… Да? Бывало и хуже…
- Я обязан знать, если с тобой что-то случается, - мужчина сжал руку в кулак. – Обязан.
Его голос звенел.
Как ему жить без знания, что с любимой Шио всё в порядке?
- Прости, - коротко произнесла она и, встав на колени на стул, обняла его за шею. Курама тяжело вздохнул и уткнулся ей в плечо, ощущая, что злость утекает в никуда.
- Помнишь, как в детстве мы решили, что если к четырём моим столетиям никого не полюбим, то женимся друг на друге? – лукаво шепнула младшая Ёко в растрёпанную макушку брата. Его плечи дрогнули; засмеялся беззвучно и фыркнул.
- Дурёха ты.
В другой раз Шио щёлкнула бы его по лбу, но сейчас не стала. Возможно, ей всё же хотелось домой. Да, здесь Изуна – старый друг, Тобирама – новый друг, и хорошие люди, и город-Коноха не больше их общего административного центра.
Но дома пыщущие жаром лавовые реки пересекают сухие равнины владений Ёко, где на камнях греются гигантские саламандры, а духи из самого сердца земной тверди выходят на поверхность и принимают обличья подобные человеческим, копируя не боящихся ожогов лис и чешую живущих в щелях рептилиях. Южнее раскинулась северная часть зелёного Леса: в тёплом кустарнике, так как земля там ещё теплая от близкой магмы, вьют гнёзда последние живые фениксы. Никто не помешает пройтись по опушке с деревьями настолько высокими, какие не растут в людском мире уже много веков, ведь эта опушка тоже принадлежит кицунэ, но если увлечёшься бегом в истинном облике и добежишь до реки, чтобы остудить лапы и напиться, то не прогонят, ведь светлые эльфы и клан Муши сторожат лишь чащи своих земель, не отбирая восточный Светлый Лес у других.
А если есть много свободного времени, то можно пожить там, охотясь и забыв, что имеешь человеческое тело. Или дать волю лапам: оббежать ли лес с востока и посмотреть на море, добраться ли северо-западней и издали полюбоваться на цепь гор.
Никогда Шио не променяла бы свой дом на нечто иное. Однако по Конохе она тоже будет сильно скучать – почти год прошёл, она привязалась к людям.
И всё же брат прав, людей всё больше. Оба Ёко не привыкли к такой толпе и смутно понимали, как можно всё время жить в такой тесноте. Отдельно кланами, как Учиха и Сенджу существовали до мира, им было куда привычней.
- Мы могли бы их навещать, - негромко выдохнула Шио.
- Недолго. Я дольше, но ты…
- Не смогу оставаться для них всегда семнадцатилетней.
Курама вздохнул, понимая чувства сестры, и попытался всё же подбодрить:
- Есть письма.
- Но всегда так не выйдет, - грустно.
Лис мягко отстранил от себя младшую Ёко, усадил обратно на свой стул, удерживая за плечи, и ободряюще улыбнулся в ответ на её печаль.
- Они люди. Ты не захочешь видеть, как они, прожив лишь по их меркам долгую жизнь, увянут и умрут, когда как ты только-только станешь взрослой.
- Я знаю, - девушка честно попыталась зачерпнуть у брата светлый настрой. – Лучше я буду скучать по ним, чем оплакивать, - шёпотом. - И всё же я бы хотела навестить их через… много лет, чтобы увидеть, что они на самом деле счастливы.
- Мы это обязательно сделаем.
Шио украдкой провела пальцем у уголка глаза, прогоняя рано пришедшую тоску, а Курама сделал вид, что не заметил. В конце концов, они ещё не ушли.
И Коноху вряд ли смогут забыть.

Несколько процедур Изуны, четыре, если говорить точно, это ещё почти месяц. К тому же, Ёко договорились ждать до последнего момента, а именно – до непосредственного приказа Совета возвращаться. Дом никуда не денется, и они смогут туда вернуться в любой момент, когда захочется, но вот Коноха – в ней не останешься навсегда и не придёшь потом просто так в гости к сорокалетнему Изуне или шестидесятилетнему Мадаре.
Приказ не пришёл ни после первой, ни после второй процедуры. Тоска отпустила сердце Шио, и жизнь вновь потекла своим чередом.
И всё же младшая Ёко смутно пыталась решиться на разговор с Изуной и Тобирамой. Лучше не вместе, конечно же. С младшим Учиха уже успела возникнуть та связь, какую хранишь в памяти, и она не слабеет со временем: он спасал ей жизнь, закрывая в бою и от гнева Мадары, она спасла ему жизнь – единожды и навсегда.
Тобирама – другое. Им не хватало времени, пускай Сенджу этого пока не знал. Ещё хотя бы полгода, девять месяцев, и она смогла бы читать его настроение в сплошной хмурости и строгости, а кицунэ чувствовала бы с ним уют. Недоверчивость Тобирамы остро мешала, что к ней, что к Учиха, с которыми девушка была дружна. Даже с Хаширамой и Мадарой отношения складывались спокойней, хотя они общались не так уж и много. Но вот Мадара имеет привычку вырезать кунаем колтуны из волос, не распутывая, из-за чего копна становилась растрёпанной и неровной, а глава Сенджу в восторге от грибного супа в дешёвой лавке; что любит или нет Тобирама, Шио толком не знала, разве что изредка он позволял себе расслабиться.
Ещё бы немного…
Но необходимых недель не было.

Изуна повернул к ней голову так, словно видел глубже и дальше, чем раньше без повязки. Шио смутилась, отчётливо понимая, что Учиха узнает и это.
- Так вы уйдёте, да? – тихо произнёс юноша, не скрывая, что не хотел бы этого.
- Да. Мы изначально не собирались оставаться навсегда… - Ёко вздохнула. - Мне стоило сказать раньше, да?
Учиха не ответил. Эта скамья как-то сама собой стала их местом встреч; именно на ней Шио посмотрела на скалу над селением и побежала от неё за целебным ликорисом. Благодаря усилиям Хаширамы по восполнению вырубленного леса, в Конохе не было уголка без зелени. Здесь кто-то особенно расстарался: невысокая сосна, слегка сизые иглы которой собирались в забавные шарики, укрывала скамью и сидящих на ней от тревог и посторонних глаз и питала воздух ароматом хвои и золотой смолы.
- Вас преследуют? – внезапно спросил Изуна. – Вы от кого-то бежите?
- Нет, - хоть что-то правда. – Я не могу… не должна говорить тебе всё, - виновато.
- Я знаю, - кивнул Учиха, и на его лице появилось лёгкое умиротворение. – С самого начала знал.
- Правда? – кицунэ сильно удивилась.
- Ну… с самого начала я проверял, шпион ты или нет и осторожничал, - Шио хихикнула на этих словах, - а после я… несколько изменился и, выбирая, ссориться с тобой и знать правду или оставаться в неведении, но иметь друга – выбрал второе. Ты мой первый друг. Других не было никогда, - грустно. – Так когда?
Девушка цокнула языком и покачала головой.
- Не знаю. Я в любом случае сначала закончу с тобой. Но пока мы ещё можем быть здесь и постараемся пробыть до последнего.
Изуна обрадовался. Юноша не признался вслух, чтобы Шио не изводила себя лишний раз, но имела ещё причина, по которой ему бы остро не хотелось, чтобы младшая Ёко его покинула; в глубине души он понимал, что это будет навсегда.
Лишь она воспринимала его не как тень и не делала его на «до» и «после».
«До» - сильный воин, с чьим мнением считаются, настоящий Учиха. Спаринги с братом, смех брата, кипящая вокруг жизнь клана.
«После» - призрак прошлого, перешёптывания за спиной, из-за которых Изуне избегал многих, с кем воевал бок о бок. Изуна-обуза, Изуна – слепой котёнок, безглазый не-Учиха. Непонимание и жалость со всех сторон, и обращающийся всё же с осторожностью Мадара. Брат словно стал любить его сильнее, но говорил меньше, как будто не хотел напоминать о радостях мира света и человеческих лиц. Часто они просто сидели вдвоём и молчали, и Изуну устраивало бы это – ведь всё меняется, если бы только от Мадары физически не источал вокруг себя чувство вины и не держался бы на расстоянии, боясь «перепачканными в твоей крови» руками его трогать.
Изуна не был уверен, что сможет с этим справиться.
Один так точно.
Только Шио не изменила отношения к нему: как познакомилась со старым Изуной-воином, так и приняла Изуну тихого и безобидного.
Друзья есть друзья, верно?
- Ты мог бы общаться с Тобирамой, - тихо и не без опаски сказала Шио. Изуна «до» взбеленился бы, но теперь он отчётливо видел ход её мыслей.
И всё же ответил Учиха не сразу.
- С ним трудно, - многозначно заключил он.
- Знаю.
- И он ненавидит Учиха. Всё ещё. Хотя понять могу.
- Но не тебя, - озвучила Ёко очевидную обоим вещь. – Ты не пытаешься ткнуть его кунаем в живот, он этого не понимает.
- Я и сам не до конца понимаю… - Изуна прикинул возможности и свои желания; всё, что угодно, лишь бы не оставаться в плену шепотков и давления не своей вины. - Думаешь, шанс есть?
- У него не получается тебя ненавидеть. Остальных он ненавидит за то, что они убили его родню, а ты не ненавидишь его за то, что он убил тебя.
Учиха тихо хмыкнул.
- Брат взбесится, - заметил он.
- Не сомневаюсь.
Шио качнулась вперёд из сосновой тени. Лето скоро кончится, её пребывание здесь – тоже, так что стоило ловить тёплые лучи солнца страны Огня. До вечера было ещё далеко, по небу лениво и безмятежно плыли пушистые облака.
На фоне одного из них мелькнула золотая искра. Ёко подумала, что ей померещилась, но искра появилась снова – уже ниже – и не исчезла, а слетала всё ниже к Конохе примерно в направлении её жилища. Зрение кицунэ не было так остро, как обоняние и слух, но огненное золото этой птицы она не могла не узнать.
- Там птица. Снижается. Это не ваша…
«Уж точно не людская»
- Пора бежать? – понимающе.
- Прости, увидимся ещё.
Сожалея о быстром и смятом прощании с Изуной, девушка со всех ног бросилась домой.

Лисица влетела домой, едва не вышибив незапертую дверь; Курама предусмотрел, что ворвётся она именно так, и запирать не стал. Мужчина сидел на кухне, вчитывался в письмо. Недовольный слабым пламенем золотой феникс грелся в пламени зажжённой конфорки, и по его длинным перьям вспыхивали бледно-голубые огоньки.
- Это письмо с таймером на уничтожение, я сначала вскрыл, потом подумал, - скороговоркой выпалил брат. – Обогрей его.
Шио на рефлексах зажгла на обеих руках по яркому огненному лепестку, сложила их лодочкой и, вкладывая больше чакры, чтобы огонь стал жарче, протянула ладони фениксу. Ощутив источник тепла и огня, из которого состояло всё его существо, феникс перепорхнул к ней на руки и распушил хвост. Золотые перья быстро вспыхнули, и он устало повёл крыльями и, переступив с ноги на ногу и царапнув кожу Ёко когтями, устроился удобней.
- Покорми его, - напомнил Курама, лихорадочно переписывающий содержимое письма на, кажется, салфетку.
Руки были заняты, а сгонять выдохшегося после дороги феникса Шио не стала б в любом случае. Припомнив, что в холодильнике были остатки фарша, девушка извернулась и смогла подцепить дверцу ногой. Феникс деликатно отодвинулся от холода; переносил с лёгкостью и не такие морозы, но не любил всё же.
Мясо пришлось ему по вкусу. Пока он ел с знакомых рук, кицунэ осторожно провела пальцем по его голове. Последний прирученный феникс единственный мог пролететь через море всего лишь за несколько дней и при этом ни разу не остановиться. Крылья его были сильны и сияли, как если бы солнце одарило его частью себя.
Письмо распалось в пепел прямо в руках старшего Ёко, когда он заканчивал переписывать последние слова. Шумно выдохнув, мужчина поднялся и кивком головы поманил сестру на улицу, чтобы разжечь для феникса костёр – ему нужен был отдых перед началом пути домой. Без лишних церемоний лис выломал несколько досок из забора, бросил их на вытоптанное от травы место и поджёг. Шио цокнула языком, погасила пламя в руках. Феникс лениво спланировал прямо в костёр и свернулся там, как в гнезде.
Курама с сестрой устроились на узенькой веранде: он сел с краю, она легла, вытянув ноги за его спиной. Младшая Ёко дала брату прочитать самому и после ей пересказать содержимое.
- Что-то важное? – через некоторое время спросила она. Хотя это очевидно – неважное с фениксом не отравляют.
И не ставят печать самоуничтожения при вскрытии.
- Да, - мрачно. – Граница.
Шио нахмурилась и села. Граница отделяла остальной мир с его жителями, жизнью от грязных асурских тварей, и любое «не так» там – проблема.
- Что-то стряслось?
- Нет… и да. Они сами не знают, но в глубине какие-то странные возмущения.
- Где именно?
- По всей длине. Сами асуры не лезут ближе обычного, но там что-то зреет. Хару пишет об энергетических возмущениях. Это может влиять на нашу чакру и, возможно, облики.
- Но мы же так далеко… - с сомнением.
- Знаю, - лис нахмурился. – Но на всякий случай Совет всех призывает назад как можно скорее, - он поднял взгляд на сестру. – Сколько ещё тебе осталось?
- Два раза, - тихо. – И они самые важные, закрепят результат. Без них нет смысла в остальных, всё равно, что если б не делала.
- Хорошо.
Курама скомкал салфетку и бросил её в огонь. Костёр колыхался в такт дыханию заснувшего феникса.
- Мы уходим через три недели, - заключил он.

Шио было трудно признаться себе, что она откладывает разговор с Тобирамой и в целом сомневается, стоит ли ему говорить. Вот уж близилось время предпоследнего лечения Изуны, но Ёко всё ещё колебалась. Они виделись с Тобирамой несколько раз, что со стороны могло бы выглядеть, как простое стремление наладить общение, но девушка никак не переходила к главному. Понимания Изуны ожидать не стоило, тем более не было гарантий, что Сенджу не расскажет остальным.
А Тобираму как переклинило. Днём он был занят, но вечерами осторожно расспрашивал у Шио, как прошёл её день, и после сдержанно рассказывал о себе. Сенджу ощущал себя всё лучше. К Ёко тянуло и быть может… была хоть малая вероятность…
Завязку с её волос он всё ещё носил с собой; тонкая верёвочка обхватывала его запястье и была надёжно спрятана под рукавом водолазки.
В конце концов, почему он колеблется и так преисполнен подозрениями? Быть может, пора поверить в наступивший мир? Ещё столько трудности, но она верила, что Сенджу и Учиха могут жить мирно.
Почему бы не верить ему тоже?
«Какая пустынная улица», - подумалось Шио. Мысли её разделились на Тобираму, который вызвался её проводить до дома, и Изуну, так как завтра уже пора и придётся с ним сложно. Ликорисы источились.
- Срежем здесь? – Сенджу кивнул на мало освещённую и более узкую улочку. Тобирама с удивлением для себя нервничал и надеялся, что так станет проще.
В этих делах у него опыта не было.
- Давай.
Они свернули. Когда они отошли от света фонарей, Тобирама засмотрелся на игру теней на её лице. Казалось, что она иномирный дух; выйдут на свет – навсегда исчезнет.
Это не должно быть так. Его взгляд должен останавливаться на прекрасных женщинах с мягкими руками и длинными прекрасными волосами; от них бы пахло цветами, журавли летали бы по подолу одежд. Сенджу выбрал бы себе жену – такую женщину, и тихо берёг бы дома, чтобы сначала прожить только с ней несколько лет, а потом ждать сыновей.
Но его угораздило страшно желать её, желать сражаться рядом с ней до конца своих дней, не зная покоя – но и печали, сгорая в неведомом ему пламени чужой души. И что-то ещё, сумбурно-непонятное, чему Тобирама был не в силах пока дать определение.
Сенджу коснулся её плеча, преодолевая приличное расстояние между ними. Ёко повернулась, посмотрела снизу вверх и в следующую секунду еле слышно охнула со смесью тихого ужаса и горя.
Тобирама хотел её поцеловать: прикрыл глаза, наклонился, придерживая за плечи… Разве имела она права давать ему ложную надежду? Разве могла Шио морочить ему голову, не имея того, что было ему нужно?
Даже если бы осталась в Конохе навсегда – не имела.
Сенджу коснулся губами чужих пальцев: девушка выставила между ними сложенные руки. Её ясно блестящие глаза были совсем близко. Ёко отвернулась вниз и вбок, замерев телом, и покачала головой.
- Нет. Я не могу ответить тебе тем же, - тихо произнесла она.
И, толкнув его от себя и отшатнувшись, убежала от него прочь. Тобирама остался один на тёмной улице и не чувствовал ничего. Пустота.
Так, наверное, правильно. Было бы хуже, если бы Шио начала с ним кокетничать или бы позволила поцеловать из жалости.
Его просто не любила та, кого полюбил он.

*Здесь имеется в виду не эстетическая привлекательность, а что белые волосы могут быть(могут быть – со скидкой на аниме-мир) признаком альбинизма. А любая генетическая мутанция – признак вырождения рода, сам же «мутант» - в каком-то смысле урод. Хотя я не уверена, что Тобирама на самом деле альбинос, пусть и глаза у него красноватые, однако так могли подумать не подкованные матчастью окружающие его люди. Так что здесь «уродские», от урод-альбинос.
**Ну не может быть там слова вьетнамки><