Обратная сторона луны. Глава 4. Полнолунные сны

Песчинки нашли крохотные щели, забрались в них: за ними потянулись следующие, следующие, заполняя, распирая… Гаара сжал руку в кулак – и сухой ствол из ближайшего валежника с хрустом разорвало на щепы. Одна с лёту вонзилась с песчаный щит в опасной близости от его головы, но спокойствия не нарушила.
Вечер приближался тихий, небо затопили сумерки.
- Дай мне, теперь я, - Шукаку заёрзал от нетерпения.
- А дров не хватит? – Гаара посмотрел на уже немаленькую кучу, в которую песочные руки свалили свежую порцию. Так можно весь лес разворошить.
Но Шукаку только отмахнулся:
- Ну тебя, дай последний раз.
Собаку не стал спорить, тем более, что лучше поторопиться – их скоро будут искать. Тихо выдохнув, тануки расслабился, передавая контроль над личным песком напарнику и игнорируя острое неуютное чувство открытости.
Во власти Шукаку песок взвился иначе. Юрче и быстрее он захватил в плен выкорчеванный когда-то пень, оплёл со всех сторон, как щупальцами, и, давя сверху и разводя корни, просто разорвал «жертву» на части. Деревяшки посыпались, весело друг о друга стукаясь, но внутри оказалось многовато трухи.
Гаара пнул корень, и тот оказался гнилостным.
- Не подойдёт.
- Неважно, - Шукаку пожал плечами, - Сам же сказал, что дров хватит.
Тоже верно.
А старший тануки совсем не стеснялся того, что просто хотел поиграться.
- Эй, вы где там?! – громкий голос Темари легко перелетел те две поляны, на которые они отошли от разбитого на ночь лагеря. Или же Собаку забеспокоилась и пошла искать.
Шукаку нехотя поднялся на ноги, потянулся и демонстративно равнодушно зевнул. Гаара, не сумев скрыть облегчения, вернул песок себе и, перехватив в него дрова, направился к лагерю первым.
Ему всё ещё не хотелось думать, как они будут решать этот вопрос. А Шукаку не торопился вносить ясности, лишь показывая удивительную незаинтересованность.
Или ему всё равно, что они с одной защитой на двоих ходят?
- Давайте, а то у него догорает, - Темари закатила глаза. – Пусть не нервничает.
Оказывается, причиной её торопливости был колдующий над похлёбкой Канкуро. Из чего бы он её ни делал, пар поднимался ароматный настолько, что даже склонившийся над свитками Баки то и дело невольно поглядывал в сторону конца.
Сейчас младший Собаку вспомнил, что Канкуро готовить любил и умел. Как смешивал яды – так и ингредиенты, точно, без ошибок, со странной увлечённостью – и ненавидел, когда что-то шло не так и ему мешали. Несколько деревяшек быстро оказались в огне, занявшись от остатков предыдущих, и Канкуро даже бровью не повёл, помешивая.
- Да он просто счастлив… - фыркнула Темари.
А Гаара не мог отвернуться, так как знал о происходящем ровно столько, сколько и не знал.
Странно было – вспоминать собственную жизнь.
Странно ловить то, что видел, что хранила память, но на что не обращал внимания из-за алой пелены боли и вечной пульсации крови в висках. Словно не Шукаку, а он был заперт в темнице, и лишь сейчас видел яркие картины того, что проносилось мимо…
Шукаку тоже носом запах потянул.
- Ах… Всё лучше сухпайка, - выдохнул он.
- Чужого сухпайка, - мрачно добавила старшая Собаку.
- Мне не трудно делиться, - пресёк Гаара конфликт до его начала.
Нет. Их заточили вместе.
Вместе и дальше идти.
- Не сцепитесь, - мрачно отозвался Баки, не поднимая головы. Во всём, что касается Шикаку, он негласно соглашался с Темари, но уже решил, что всеми этими проблемами заниматься не станет. Дойдут до селения – пусть совет решает, что и как.
А себе отпуск выбьёт.
- Готово! – гордо объявил Канкуро, ничего вокруг до этого момента не замечавший. Баки с облегчением выдохнул и свернул свитки и карту.

Шикаку активно ковырял на самом донышке котелка. Канкуро сыто ухмылялся, светился самодовольством и не возражал.
- Хозяюшка, - мурлыкнула Темари, к которой вернулось благодушное расположение духа.
Брат только фыркнул.
Всем им слишком уже домой хотелось, чтобы реагировать на подколки. Даже Гаара тихо медитировал в стороне, скрестив ноги, или делал вид. Старшая Собаку краем глаза присматривала, но подходить не рискнула бы: песок стелился по земле мягко и еле заметно, и казалось, что младший брат контролирует его максимум бессознательно.
От ужина не оттаял только Баки. Но он собирался проверить территорию, и, возможно, в душе ему хотелось остаться у теплых углей.
- Гаара дежурит, - приказал шиноби для формальности, так как Гаара всегда дежурил – всё равно не спит, а остальным отдых. Младший Собаку приоткрыл правый глаз, чуть кивнул и закрыл обратно.
Баки скрылся быстро и бесшумно, и ровно в этот момент Шукаку подсел к Гааре. Последний сделал вид, что не заметил.
- Тебя когда сменить? – вполголоса спросил старший тануки.
- Не раньше, чем вернётся Баки, - не меняя выражения лица. – И не раньше, чем уснёт. Сам разбужу. Куда уходишь?
- Принести пользу обществу, - Шукаку помахал грязным котелком и поднялся на ноги, чтобы скрыться в темноте в стороне ручья.
Младший Собаку закрыл глаза. Новолуние было уже позади, но ночное светило всё ещё оставалась тонким серпом на небосводе, а значит, не засыпать будет сложнее. Но даже так Гаара ощущал молодую луну затылком: скрытая листвой, не дающая серебряного света, она всё равно притягивала его к себе. В этих местах даже тучи её нечасто закрывали, так как до пустыни всего-то день пути остался.
К сожалению, лес рос высокий, и земля хранила грунтовые воды, поэтому не то что суховеи, даже просто жар не добирался ещё до этих мест.
Шаги. Тихие, мягкие. Это Темари, можно и не смотреть – Канкуро тяжеловесный.
Старшая Собаку вздохнула. Последний раз попытка поговорить с братом серьёзно или… по-нормальному… обернулась взглядом, обещающим немедленное исчезновение с лица земли, и у неё не было причин не верить ему. Тогда Темари не без оснований решила, что Гаара не может с кем-то общаться. И больше не пыталась.
Это было четыре года назад. Но теперь он вёл за собой в Суну другого человека и совершенно не думал, как отреагируют в их жестоком селении, расставив свои приоритеты иначе.
Не рано ли она тогда сдалась?
- Гаара… надо поговорить, - Собаку неуверенно села, держа дистанцию. – Я…
- Ты боишься, - брат резко открыл глаза, и, встретившись с ним взглядом, Темари почти вздрогнула. – Ты меня боишься. Руки.
Девушка посмотрела на свои ладони. Пальцы мелко тряслись. Да что б их! Однако Собаку так волновалась только при тесте на выпуск из Академии, который в тот год – из-за неё, разумеется – курировал отец.
Темари зло вцепилась в них, быстро растерев, но даже после того, как куноичи взяла себя в руки, Гаара не стремился восстановить случайный зрительный контакт.
- Я не убью тебя, - как ни странно, заговорил он первым. - Раньше же не убил.
«Только пока не превращался в монстра и не пытался убить всех».
Но сейчас-то он не монстр.
- Что ты будешь делать в Суне? – поймала, наконец, Темари заранее сформулированный вопрос, начиная несколько издалека.
Брат задумался.
- Конкретней, - осторожно отозвался он. В его голосе старшей Собаку почудилась неуверенность.
Наверняка, показалось…
- Ты ведёшь чужака в Суну. На постах тебя не остановят, и мы оба это знаем, но совет старейшин это не упустит, тем более что они управляют сейчас деревней, и это…
- Ну и что?
- У тебя будут проблемы.
- Ну и что?
- Я волнуюсь за тебя!
Гаара резко замолчал и отвернулся. Темари опустила голову.
Оба молчали слишком долго, чтобы это было просто неловкостью. Старшая Собаку заметила, что брат сжимает кулаки; песок, однако, не двигался. Точно так же делал отец, когда он сталкивался с критической опасностью и собирался с мыслями.
К Расе слово «страх», каким бы он обоснован ни был, не подходило. А про Гаару Темари слишком мало знала, чтобы делать выводы: в десять она была уверена, что все боятся брата – правда, в двенадцать думала, что брат никого не боится – неправда, в четырнадцать узнала, что боится он сам себя, когда кричит и воет от муки трансформации, но ничего тогда не сделала…
Это – правда.
Младший Собаку тихо вздохнул, и его пальцы медленно разжались.
- Он не чужак. Он мой еди… - осёкся, - он мой самый близкий друг, и в Суне других мне не найти. Ему самому хотелось прийти в селение, и я не знаю, зачем, так как оно принесло ему только горе, но если его не примут – мы уйдём вдвоём. Терять мне нечего.
- А кто другие? – отстранённо.
- Что?
- Раз он лучший – то есть и другие, да?.. Как тот парень… с такими полосками…
- Наруто?
- Да.
Темари предпочла зацепиться именно за эту фразу. Зачем за остальные, если она ничего не сможет изменить. В Суне удерживали Гаару лишь сила их отца, да и, должно быть, некуда ему и не с кем было идти. Но теперь отец мёртв, и она с Канкуро даже не погоревали толком, а их младшего брата ничего не сдержит в месте, где каждого второго шиноби высшего ранга посылали убить его; ни золотое сияние техник Расы, ни мнимая глухая беспомощность мира внешнего Гаару больше не удержат.
Старшей Собаку стоило бы удивиться, почему брат идёт в Песок сейчас и вообще до сих пор кому-то из родного селения подчиняется.
- Ну… - Гаара пожал плечами. – Наруто не совсем друг… Но человек хороший, - уверенно. – Он меня понял. Может и станем.
Девушка только плечами пожала. Душа Гаары для неё потёмки – ещё бы, в окружении тех, кто сомневался в её наличии!
Да только нечего вину на других перекладывать. Просто мальчишка из Конохи, которого они с Канкуро глупо задирали каких-то полтора месяца назад, уже «может и станет» другом Гаары.
И даже не первым.
- Отбой, - услышала куноичи голос Баки тоном, возражений не подразумевающий.
Вовремя.
Хороший повод не продолжать разговор, который она только зря начала. Темари молча кивнула Гааре, и так странно, он мотнул головой в ответ. Почти «спокойной ночи».
Собаку постаралась лечь как можно дальше от брата и отвернулась. Резинка хвоста упёрлась в голову, в бедро впился корень, и куноичи уверилась, что ей сегодня не заснуть. Но сначала она услышала шорох ткани и зевок – завалился Канкуро, упихав под голову собственную же шапку; затем шаги с нарочным шарканьем – Шукаку вернулся; потом с лёгким шорохом кустарника ушёл Баки.
После чего Темари закрыла глаза и заснула почти мгновенно.

Баки вернулся лишь за полночь, когда тишину нарушали лишь ночные птицы и спокойное ровное дыхание спящих. Гаара не стал спрашивать, чем он занимался. Вполне возможно отправлял в Суну сообщение, что «демон» ещё не попытался растерзать их всех и послушно идёт в лапы шиноби селения.
А может, просто тщательно исследовал территорию.
Но Собаку произнёс только:
- Я к ручью. Лучше обзор.
Ответа от учителя тануки не дождался.
Ручей здесь мельчал. Слишком далеко он убежал от всех возможных притоков. Однако дальше он не иссыхал, а нырял под землю, чтобы стать частью обширных грунтовых вод под толщей раскалённого песка. Его журчанье глушило звуки, зато над ним виднелось небо и место было светлей прочих.
Гаара устроился на корне, откинувшись на гладкий ивовый ствол. Собаку не был достаточно бдителен, так как, по крайней мере, ещё час после того, как Баки всё прочесал, нападения ждать не следует, а потом можно и Шукаку разбудить.
Главное просто не заснуть.
На воде затанцевали голубые блики. То нежные, то ярко вспыхивали, они нагоняли сон и слишком мельтешили перед глазами, хотя сама луна не отражалась… Хотя сейчас ведь не должно быть никакой луны?
Собаку согнал неожиданно накатившую сонливость и подобрался. Из песка соткался глаз и взлетел выше, чтобы скрыться в листве и осмотреть всё рядом; если это зрительное генджитсу, то может получиться обмануть.
Однако непохоже… К тому же, Гаара и раньше замечал, что его не просто захватить в генджитсу – чакры на это требовалось больше, а отец объяснял это наличием Шукаку: одно дело захватить в иллюзию человека, другое дело – демона и гигантского зверя.
Тануки не демоны.
Но Собаку и не человек сейчас.
Всё было тихо. Птицы больше не шумели, но это просто вечерние уже стихли, а для ранних ещё время на настало. Глаз тоже никого не обнаружил. На всякий случай, Гаара распустил тонким слой песчинок от себя: не увидеть, так нащупать, - однако единственной преградой песку были густо растущие деревья.
Да и блики с воды исчезли.
Показалось… Вот что значит отвык от бессонных ночей.
Парень вернулся на свой пост, но расстелил песок по берегу ручья, не возвращая в бутыль, которую просто поставил рядом. Спине стало легче, Собаку неторопливо размял плечо. Однако стоило прислониться обратно к дереву, так вернулась сонливость. Она окутывала мягко, но быстро и сильно, сковывая липкой паутиной по рукам и ногам. Сколько бы он не встряхивался, она не желала уходить, и молочным туманом вилась перед глазами.
В конце концов, Гаара спустился ближе к воде. Ручей был холодным: неглубокий, остывал он ночью так же быстро, как нагревался днём. Парень резко умылся, надеясь, что холод прогонит дремоту. Да только перед глазами всё так же плыло, и, опустив снова ладони в быстрое течение, Собаку смог только отрешённо на них смотреть, ловя краем глаза блики.
Яркие.
И всплески по воде шумные.
Белые босые ноги рассекли течение. Лунный свет источали они вместе с перьями, плащ из которых – или концы крыльев диковинных – тоже касались воды; но луна и над головой поднялась, сияющая и холодно-голубая. Жёсткие пальцы с длинными когтями схватили Гаару за подбородок, вверх задирая лицо, и на долю мгновения с него спал сонный морок. Собаку увидел чёткие линии чужого лица, с кожей белой, словно снег, а острый как клинки взгляд насквозь пронзил.
И тануки готов был бежать и подчиняться. Но бежать он сейчас не мог, поэтому выбора не оставалось.
- Добро пожаловать, Гаара, - сказали ему или голос чужой прозвучал внутри головы, ведь тонкие губы почти не шевелились. – Мы любим кровь, что ты пролил за нас…
От лёгкого жеста взгляд Собаку снова затуманился. Ему снова стало сонливо – и всё равно почти. Царапнув кончиками когтей, безжизненная холодная ладонь толкнула его в лоб, и, когда Гаара упал на берег, его глаза были закрыты.
Тануки крепко спал.

Хината не помнила Итачи. Не помнила красных глаз и чёрных запятых, не знала алой луны и мира, сотканного из вороньих перьев.
Хината никогда не знала, кто такой Итачи.
Хината даже не была уверена, что знает, кто такая Хината. Или такой?
Всей этой суеты не существовало. Показалось сначала, что увлекло в темноту: не страшную, а такую, когда глаза под одеялом закрываешь. Но это был обман – из режущего светом мира выдернуло её в бархатное ничто.
Пустое и тихое, как дно моря. Мягкое и лёгкое, словно древесный пух.
Хьюга была в полной безопасности.
Первый её вздох был первым звуком. Открылись глаза – и увидели первую темноту. Показалось ей, что дует ветер, но откуда быть его дуновениям в месте, где не было ничего? Хината не чувствовала даже рук и ног и не была уверена, что они у неё есть.
Вспышка.
Упала золотая капля, и стала копьём; упало копьё – стало столбом. Двое прекрасные, как все рассветы и закаты мира, танцевали вокруг, ходя туда и обратно, и, встретившись вместе вновь, обнялись. Мужчина сжал женщину, словно возлюбленную, до которой тянулся долгие годы, и любила она его в ответ.
А столб распустился рядом с ними золотыми листьями, и свет неба потёк по златой листве, и потянулось дерево к нему до самых облаков, и тысячи птиц свили на нём свои гнёзда, чтобы разлететься по миру, наполнив его оглушительным клёкотом, и пробились из-под земли ключи, пустив речные воды до самого глубокого моря…
Маховые перья прекрасных белых крыльев: белых как снег и белых, как серебро, - рассекли игриво волну; две птицы-оборотня кружились у самой воды, а в следующий миг взвились ввысь на потоках буйного ветра. Хината услышала их звонкий радостный смех.
Голоса были нежными.
День сменился ночью сотни раз. Ночь сменилась днём тысячи раз.
Хьюга не могла и не считала их. Она была лишь чьим-то наблюдателем, глазами чьи-то чужими. И проносились мимо то ли сны, то ли воспоминания.
А может и снилось кому-то его прошлое.
Хината тоже просто снилась…
Живой лес вырос. Солнце не в силах было пробиться через тесные кроны, и каждый его блик оказывался с оттенком нежной зелени. Распустились перед глазами Хинаты яркие цветы, с лепестками как её ладонь, и затмили всё красками и ароматами.
Солнце закатилось вновь. Снова ночь воцарилась.
Лунный юноша щёлкнул пальцами, чтобы вскрикнувшая и схватившаяся за большой веер девушка упала, уснув. Юноша был жестоко красив. Наклонившись, он поцеловал спящего у своих ног в лоб.
Лицо его Хьюга не успела увидеть, однако в памяти что-то смутно шевельнулось…
Но её не существовало в том мире. Не её глаза, нет.
Не она смотрела.
Просто бросилась в водоворот – и кружилось по спирали вокруг весёлым бурным вихрем…
Как цветы на поле вспыхивали в ночном небе звёзды: ярче и чище, чем когда-либо Хината могла их представить. Внизу было море из золотых листьев. Женщина протянула руку к златовласому ребёнку. Их пальцы соприкоснулись.
Взгляды встретились. Волосы и одежды её окрасились белым.
Вдруг женщина встала и обернулась. Королевой выглядела она – ею и была. Но словно увидела она Хинату, ведь глядела так пристально… А Хьюга различила серые глаза – отражение собственных – и затаённую грусть в чертах.
Женщина улыбнулась по-матерински и вскинула руку. Хината вскрикнула, вернув себе голос, и провалилась в бурю.

Темари рвано схватила ртом воздух и резко села. Утро ударило светом по глазам, а память минувшего кошмара сдавила по вискам. Сердце колотилось, как безумное, от страха, однако Собаку не понимала, что ей такого приснилась.
Стоило проснуться – одни только смутные образы и остались…
Веер валялся полураскрытым; накануне девушка забыла положить его и оставила прислонённым к дереву. Упал что ли ночью от ветра? Или просто равновесие потеряв? Устало покачав головой, куноичи закрыла его, смахнув капли росы с деревянного бока веера.
За эту ночь она совершенно не выспалась: как провалилась, плохой сон.
Солнце ещё не поднялось высоко. Рассвет был совсем недавно. Рано и тихо, только птицы защебетали – все спят, Темари первой проснулась, но чувствовала, что ей больше не уснуть. Всё равно Баки собирался поднимать всех в пять, не позже.
Как же она устала.
От всего.
Проверить что ли Гаару… Заодно умыться у ручья и воды глотнуть будет не лишним.
Первое, на что наткнулась Темари ближе к берегу, был калебас. Бутыль оказалась почти пустой: песок еле заполнял её наполовину, а где находился остальной не представлялось возможным определить. И лишь после этого она заметила, что её брат плашмя лежит на земле, не подавая признаков жизни.
- Гаара!
Это был двойной страх.
За него и за остальных.
Собаку метнулась к нему и упала на колени. Не думая о последствиях, она схватила Гаару за плечо и перевернула. Ранен он не был, ни синяка, дыхание ровное… Да он спал!
Теперь уже Темари охватил настоящий ужас. Слишком хорошо она помнила, что было в последний раз, когда Шукаку вырвался в селении.
Трупы убирали с улиц двое суток.
- Гаара, просыпайся!
Поморщился.
Ну, давай же, времени мало!..
- Гаара!!! – отчаянно воскликнула, встряхнув брата, и замахнулась, готовая ударить его, забывая о своей безопасности. Если поздно, то Шукаку убьёт её в ответ на эту пощёчину.
Сбежать не получится.
Пальцы даже не коснулись щеки. Песок метнулся, стиснул до резкой боли за запястье, а Гаара замотал головой со словами:
- Да всё, всё, ну хватит… - парень отмахнулся. – Встаю…
Младший Собаку открыл глаза. Темари ощутила на своём лбу холодный пот, а все слова застряли в горле. Секунду потребовалась Гааре, чтобы сфокусировать сонный взгляд.
Сонный?!
- Я не спал! - брат отполз от неё, сев и замотав головой. Вид у него был помятый и растрёпанный. К щеке прилипли песчинки с берега. – Я… я не спал, не спал… глаза закрыл… на минуту…
Темари услышала своё тяжелое дыхание. Темари знала, что пугалась не напрасно. Темари медленно подобрала под себя ноги.
На мгновение брат показался ей потерявшимся ребёнком. Но сути дела это не меняло.
- Ты лжёшь, - спокойно проговорила Собаку. – Ты спал.
Гаара замолчал. Не спорил.
Баки, Канкуро и Шикаку налетели на ручей шумно, не скрываясь, во всеоружии. Марионетка брата вертела жуткими глазами и щёлкнула челюстями, но Собаку и бровью не повела. Она не сводила глаз с другого своего брата.
- Что случилось? – рявкнул Баки.
- Ничего, - сказала Темари.
Это их тайны – не Баки.
Это секреты Гаары, секреты их отца, возможно, секреты только их семьи, и не их учителю-надзирателю в них копаться.
Шикаку тоже посмотрел на Гаару. Затем на Темари. Затем снова на её брата. Открыл и закрыл рот, не издав ни звука. Куноичи вдруг поняла, что тот догадался.
Хотя, честно говоря, самый младший Собаку выглядел именно так, как выглядит внезапно разбуженный человек. Если бы не тот факт, что спать он не мог, всё вообще было бы в полном порядке и без странностей.
- Что значит ничего, ты просто так не кричи…
- Это я виноват, - собрался Гаара, внезапно выгораживая её. – Я отошёл, не предупредив. Темари перестраховалась, не увидев меня на месте, и позвала. А я не сразу отозвался.
Баки нахмурился, но его кунай исчез в ножной сумке. Канкуро фыркнул – весь вид его выражал «ох уж эти девоч-о-онки», за что в другой ситуации получил бы от сестры в нос – и поплёлся к костровищу, чтобы свернуть Карасу обратно.
- Виноваты оба, - сказал Баки. – Но сейчас на вас нет времени. Спать больше никто не будет. Выходим через полчаса.
Где-то сзади Канкуро громко ругнулся. Баки повторил жёстче и пробормотал, что придётся теперь ему помогать, так как дочинить куклу шиноби не успел и привычно и аккуратно сложиться обратно она не могла.
Шикаку переглянулся с Гаарой. Собаку кивнул ему. Искренняя растерянность брата уже исчезла под панцирями масок.
Когда-то Темари думала, что под этими масками чудовище. Или пустота. Сейчас Собаку запрещала себе думать вообще. И без того третья лишняя.
Но ушёл именно Шикаку. А она осталась.
Гаара подобрался к воде и, наклонившись, умылся так щедро, будто целиком голову в ручей окунул. С волос потекло, ресницы слиплись, но брат сделал так трижды, тряхнув головой после, как зверь шерсть от воды сушит. За ворот младшему Собаку с волос и шеи скатились ледяные капли.
- Ты солгал, - повторила Темари, словно им не мешал никто.
Брат пожал плечами чересчур спокойно.
- Ты тоже. Им. Почему?
- Ты никого не убил. Не пытался убить. Значит, опасности не было.
- Не было, - подтвердил Гаара.
Но прояснить ничего не спешил. И на что она надеялась? Что скрытный, как бронированная дверь с сотней замков, вот так возьмёт и будет оправдываться?
Из них двоих это нужно ей, а не брату.
- Лучше нам забыть это, - произнёс Собаку.
- Твой сон – это смерть. Вот что я помню, - сказала Темари, и голос отца зазвучал в её ушах, чтобы куноичи повторяла. – Вот в чём я была всегда уверена, и, сомневаясь, опасаться ли тебя, я вспоминала, что когда другие люди закрывают глаза и становятся беззащитными, то ты способен уничтожить всё вокруг.
Папа тогда улыбался ей. Раса только что отругал за попытку поиграть с Гаарой – и она плакала, а он уже гладит по голове.
«Милая, он не брат тебе. У тебя только один брат, а этот – просто монстр. Посмотри на него. Выглядит он как мы. Но стоит только закрыть ему глаза, как умрёт всё вокруг. Это просто злой демон. И я забочусь о тебе и Канкуро, чтобы он вас не ранил».
Так отец говорил. Красивая сказка, хотя кто знает – может он на самом деле сильно беспокоился за двух старших детей?..
Темари верила ему до тринадцати, но и после следовала его заветам непозволительно долго. Любить его не означало отрицать, что у неё не один брат, а в итоге именно так и вышло.
- Но теперь ты изменился, и я совершенно ничего не понимаю, - тихо призналась Собаку в том, что камнем давило сильнее гибели Расы.
Ей смотреть за ними, за двумя младшими братьями. Больше уже некому.
Но если она ничего не знает про одного из них – никогда не убережёт второго.
- Ты думаешь, что я изменился?.. – эхом отозвался брат, хотя Темари не ждала от него ответа, и выглядел он задумчивей, чем прежде. Куноичи показалось, что он то ли собирался что-то сказать, то ли хотел, но никак не решался, но тут Баки окликнул их обоих.
Поднявшись с земли и жестом подозвав к себе песок, Гаара захлопнулся, словно тяжёлая железная дверь.

Страну Огня редко грызли холодные зимы. Жара с юга, дыхание моря с востока – обласканный край, в котором снег шёл от силы месяц и покрывал, не тая, землю, и того меньше. Чтобы не мёрзнуть людям хватало простых шарфов и свитеров, и даже закрытая обувь так и не стала популярной.
Но изредка обрушивалось за все пропущенные годы. Приносило из страны Снега тучу, и снегом и воздухом она терзала каждый дом. В чердаках и переходов старых домов с тонкими стенами выл ветер, а дети жались к родителям и очагам.
Сейчас тоже выло. Вьюга разгулялась, сбивая белые хлопья в сугробы, закручивая их вихрями, заполняя влагой и холодом всё пространство; Хината всё слышала, но не видела, так как лежала под чем-то мягким и тяжёлым, словно толстое одеяло. Стоило его коснуться – так оно исчезало под пальцами, но ей казалось, что лежать так можно вечность…
Зачем возвращаться?
Зачем шевелиться?
Зачем вообще что-либо, если можно быть тут и видеть всполохи чужих снов и смутные образы в подсознании?..
Тем не менее, Хьюга открыла глаза и села. Одеяло слетело с неё и оказалось лишь снегом, который наметала сверху буря. Порыв ветра ударил в лицо, затем в спину, затем сбоку – он был везде. Сильный, он мог бы валить деревья, но вокруг не виднелось ни одного, а Хината не ощущала от него враждебности – лохматил волосы игриво и ладно. Вообще, ничего вокруг не казалось ей опасным.
И всё же девочка обхватила себя руками. Ей стало неуютно.
«Не бойся, всё хорошо. Тебя никто не тронет».
«Но я не знаю дороги…»
- А надо ли тебе её знать?
Хината вздрогнула и обернулась. Никого – снег и снег пеленой, насколько хватало глаз. Да и голос не из-за спины шёл. Хьюга поёжилась. Мерещится тут всякое – к тому же, где это «здесь»? Девочка совершенно потеряла ощущение реальности.
Но стало чуть тревожней.
Вздохнув, она покачала головой. Нет никого. Так что нечего выискивать всяких, оглядываясь…
- Я здесь.
- А!
- Тише-тише… Напугал?
Лицо как лицо – человеческое. Волосы как волосы – прямые, каштановые. Только и то, и другое было вверх тормашками, потому что всё его вроде бы невысокое тело висело вверх ногами в воздухе.
Однако признаков дискомфорта он не показывал.
- Я… я от неожиданности… - неуверенно произнесла Хината.
- Прости! – он улыбнулся и перевернулся, причём его голова не сдвинулась в пространстве вверх или вниз. – Но тогда и я не со зла.
Хьюга коротко кивнула. Взгляд она не опускала, но заметить успела – птичьи ноги о трёх пальцах. И они не касались земли.
- Ты боишься меня? – почти повторил он свой вопрос.
Ветер усилился, силясь сорвать с незнакомца куртку и очки на ремне – почти удалось. Хината прислушалась к себе и покачала головой.
- Я ничего не боюсь сейчас.
Юноша вежливо, но словно не искренне улыбнулся уголками губ.
- Я и не сомневался. Можно? – он подал ей руку, и Хьюга вложила, медленно поднимаясь на ноги с колен. – Мидаре Сузуме, к твоим услугам.
Второй ладонью юноша накрыл её пальцы и поклонился; Хината никогда не видела, чтобы так здоровались. Чужие руки закололи болезненным жаром, и не сразу она сообразила, что это её кожа холодная, и просто так ощущается разница температур.
- Хината… к вашим?
- Можно и к «твоим».
- Мне почему-то кажется, вы старше меня…
Мидаре засмеялся.
- Может и старше!
Теперь Хьюга уже в этом не сомневалась, пускай они выглядели почти ровесниками. Лицо Сузуме обладало округлой нежностью мальчишки, никогда не касавшегося бритвы. Его улыбка была мягкой, сбережённой из детства; такие у тех, кто легко радуется только что выпавшему снегу или солнечному зайчику на стене. В собственной куртке Мидаре тонул, как неловкий подросток.
И всё же слишком темные были его глаза. Ореховый темнел, стоило лишь присмотреться, и дальше он сам обрывал контакт, не давая докопаться до сути. Жесты – обычные на первый взгляд – открывали Бьякугану свою тяжесть, но остальное оставалось лишь громким гласом интуиции.
Хината предпочла ей полностью довериться, не удивляясь своему внезапному прозрению. Ей и без того хватало, на что без понимания раскрывать глаза.
Да ещё и эти ноги-лапы…
- Так ты потерялась? – бодро спросил Мидаре.
- Я… наверное…
А потерялась ли? Не то, чтобы она куда-то шла. Не то, чтобы куда-то стремилась. Хьюга лишь пребывала, не более.
Зато девочка ничего и никого не боялась. Даже Мидаре – и «даже» лишь потому, что больше вокруг никого не было. Хината чувствовала, что, если захочет, сможет просто убрать его, как надоедливую былинку.
Хината ощущала нечто подобное впервые в жизни.
- Надо ли знать тебе дорогу назад? – повторил Сузуме твёрже ранее заданный вопрос. – Хочешь ли ты назад? Ты в безопасности здесь.
А вот теперь она испугалась. Вдруг Хината вспомнила, что у неё есть сестра, есть дом, есть друзья и семья, есть где-то там Гаара, которого совсем нельзя бросать; но как до них добраться, девочка не знала. В ужасе она отшатнулась и побледнела – она точно здесь застрянет…
Да она понятия не имела, где находится и что происходит!
Наверное, Мидаре заметил её состояние. Юноша снова взял её за руки и держал до тех пор, пока пальцы не потеплели, и из них не ушла мелкая дрожь. Сразу же стало неловко, и Хината осторожно высвободила их, отводя взгляд.
Тем не менее, она успокоилась. Собственная вспышка эмоций странно оглушила. Ветер, поднявшийся было сильнее, затих вместе с ней. Теперь снег плавно слетал на землю крупными хлопьями. Со всех сторон постепенно окутывала мягкая тишина.
- Я просто совсем не знаю, что произошло, - тихо сказала Хината, опустив голову.
- А что помнишь?
- Кажется, меня взяли в генджитсу… Или нет… Я потеряла сознание?
- Тебе виднее, - туманно. – Думай.
Хьюга послушно задумалась.
- Нет, скорее уснула. Мне что-то снилось.
- Ярко?
Девочка удивлённо посмотрела на Сузуме.
- То были не сны, - юноша покачал головой. – Ты видела прошлое, видела будущее, видела настоящее, а, возможно, и то, чего никогда не произойдёт. Лунный бог спас тебя, а ты случайно смогла подглядеть ход его мыслей и памяти – не более.
Хината отрицательно замотала головой, не в силах подобрать слова. Ничего такого не могло быть с ней, да и боги – что это? Люди их выдумали, а шиноби в них уже десятилетия не верили. Даже Хиаши, почитавший старые традиции, ходил к алтарю крайне редко, только чтобы почтить память жены.
А вот Шио верила в своих и не сомневалась в их существовании.
Хотя они ей и не пытались помочь.
- Что тебя удивляет? Ведь ты не человек больше. Боги забыли только про людей, а ты под их защитой. Цукиёми покровительствует клану Юсуи и всем снежным крыльям, и его разозлило, что им дарованную технику пытались применить на тебе. Это оскорбление, а уж личное или нет, боги не разбирают.
- Нет… я самая обычная… Так не бывает и…
Мидаре без лишних слов закрыл ей рот ладонью. Снова тепло.
- Не спрашивают у богов причины их благословения. Цукиёми защитил тебя – и будь просто благодарна. Я назвал тебе его имя сейчас только для того, чтобы ты сходила в храм и поклонилась. Ты поняла меня?
Хьюга кивнула, пускай и не знала, есть ли в окрестностях Конохи хотя бы один алтарь Цукиёми. Имя она знала из сказок, но само божество – где в целом не забыли их - в стране Огня не жаловали.
Сузуме убрал руку, но коснулся скулы Хинаты пальцами.
- Как тебя зовут, девочка?
- Хината...
- Я знаю, что ты «Хината». Но у тебя два имени. Ты знаешь, о чём я. Подумай. Закрой глаза. Кто ты?
Хината шумно выдохнула и послушалась. За сомкнутыми веками ей ничего не мешало. Увиденные образы вспыхнули на миг калейдоскопом и погасли. Решение пришло быстро и спокойно.
Хината Хьюга умерла бы в том генджитсу, и никто б её не спас.
- Юсуи, - тихо выдохнула она, глаза открыв, но отводя взгляд в сторону. – Меня зовут Хината Юсуи.
- Отлично, - погладил и отошёл. – Хинате Хьюга мне пришлось бы искать дорогу и вести отсюда. Хината Юсуи знает путь сама.
- Но это не правда!
- Правда, - как он спокоен. - В этом месте ты была уже – но не со мной и не сейчас. Из этого места ты выходила. И ты знаешь, куда идти. Закрой снова глаза. Твой разум и зрение мешают тебе.
Сердце часто колотилось. Хината не верила, что у неё получится, но повиновалась – а что ещё ей оставалось делать? Сузуме оказался настолько тихим, что, несмотря на то, что юноша стоял рядом, Юсуи не слышала его дыхания или шороха чужой одежды.
- Расслабься. Загляни внутрь себя. Что ты видишь?
- Ничего нет. Снег, как и везде…
- Так надо. Не ищи дорогу – ищи путь. Забудь обо мне и обо всём. Успокой бурю тревоги – она и так улеглась почти.
Хината медленно вдохнула и выдохнула. Ледяной, оказывается, воздух прошёл сквозь неё, но не обжёг холодом; словно они одинаковы. Медитации её учил ещё отец и в те времена Хиаши много её хвалил, так как не каждому ребёнку хватало усидчивости. Юсуи увидела себя – Хинату Хьюга – на теплой веранде с закрытыми глазами; можжевеловый столик испускал свежий, дурманящий запах, полигон убирали с мётлами после особо активной тренировки старший. Хината на краткий миг впустила этот образ в себя, нырнув как в воду летом: в можжевельник, в улыбку отца, в звук мётел по земле…
Там было всё хорошо. Но там Хината Хьюга.
А Юсуи отбросила эти воспоминания. Вокруг неё опять был только снег. И где-то в нём, среди белого марева, тянулась тонкая нить, ведущая далеко к Хинате Хьюга… Слушаясь совета, Хината и не пробовала её увидеть, но руки потянулись сквозь пространство, ища и силясь нащупать.
Внезапно раз – и сжали.
- Иди, - послышался ей голос. Узкие ладони толкнули в плечи. – Давай, иди…
Девочка осторожно шагнула назад. Ступни утонули в мягком.
- Иди…

Цокот каблуков отражался от стен больницы, и персонал разбегался от этого звука кто куда. Великая саннин Цунаде не скрывала своего недовольства, но оно было направленно не на ирьёнинов, а уж тем более пациентов. Но женщина потратила непростительно много времени на назойливых старейшин, когда тут, по словам Джирайи, есть целых двое пострадавших от чудовищного генджитсу генинов.
Ли и его сломанные в труху кости – к несчастью, позже.
Медсестра, которая курировала обоих, обладала и опытом работы с таким, и жёсткостью характера, этот опыт выдававший, но честно призналась с порога, что ничем не смогла им помочь. Зато теперь она вышагивала рядом, оттеснив Шизуне назад, и чётко выдавала по памяти необходимые сведения об обоих.
Ну, хоть с кем-то в больнице можно нормально работать.
- Кто у вас первый? - не сбавляя шага, так как они в одном корпусе.
- Хината. Но состояние Саске нестабильно, и я бы настаивала на его осмотре…
- По порядку.
- Уровень чакры на нуле и не меняется, мозговая активность – не поддаётся анализу, однако мы зафиксировали повышенную выработку адреналина. Подозреваем воздействие на гипоталамус, но следов повреждений нет. Физические повреждения…
- Сердце?
Не детишки. Переломы и без неё срастят.
- Давление не опускалось ниже ста на сто сорок. Аритмии нет.
«Он ещё под техникой, тут и думать нечего».
Однако Саске ещё неплохо держался. Впрочем, он ещё ребёнок. Такая нагрузка ему, скорее, в будущем сильнее аукнется.
О психике Сенджу не задумывалась пока. Раньше, позже… Сколько в мире шиноби, которых не ломали или не пытались сломать?
Сейчас не до этого.
- Дальше?
- Состояние Хинаты стабильное, - вдруг медсестра резко остановилась и перехватила Цунаде за локоть. Женщина удивилась, но медик почему-то заговорила вполголоса. – По всем тестам она в полном порядке и здорова, однако находится в глубоком сне. Мы не сказали её родственникам, но подозреваем, что она использовала защитную технику и подверглась генджитсу не полностью и не столько критично.
- И что теперь?
- Гиперсон. Но вся её чакра сконцентрирована на коже, похоже на кокон. Он отторгает все внешние раздражители, так что данные с погрешностью.
- Неважно. Снимки?
- Плохие. Глушит.
Цунаде покачала головой. Медицинская тайна медицинской тайной, но Сенджу хотела бы знать, почему настолько важные вещи скрыли от родителей. Однако раз так – то есть причины, и чтобы в них разбираться, она пробыла в селении слишком мало времени.
В конце концов, клан Хьюга и во времена её молодости отличался консерватизмом, и его члены не использовали ничего, кроме особых тайджитсу и силы глаз.
Глупости.
И не время для этого. Решение Цунаде приняла быстро:
- К Саске. И мне нужны будут снимки состояния её чакры крупнее и лучше.

- Кто вы…
- Я вылечу его. Не волнуйся.
Молоденькая куноичи с розовыми волосами подскочила. Хотя какое там «молоденькая», совсем ещё девочка. Цветы у постели последнего Учиха были сорваны в разные дни. Подруга явно приходила к нему ежедневно.
- Гай-сенсей рассказывал мне о вас, - девочка зажмурилась. – Умоляю, помогите Саске!
- Я сделаю всё, что в моих силах, - пообещала Сенджу.
Это пациентам лучше говорить правду. А влюблённых девочек-генинов лучше обнадёживать и успокаивать сразу.
Чакра окутала голову Саске. Цунаде предпочла бы, чтобы все вышли: нити, которыми Итачи оплёл голову своего несчастного брата, поддавались тяжело. Но потянуть здесь, распутать там, и вот уже напряжение из его мышц постепенно ушло, а лоб разгладился.
Так-то лучше.
Цунаде обернулась к его юной сиделке и улыбнулась.
- Он скоро очнётся. Пусть отдыхает пока что.
У двери Сенджу позволила себе выдохнуть и показать, что было не так уж и просто.
- Следите за его состоянием, - в полголоса сказала она уже другой медсестре.
- Моксонидин?*
- Успокоительного хватит.
Теперь Хината.
В коридоре её поймал Гай. Представлять их друг другу было необязательно: некоторые люди не меняются. И с прежним энтузиазмом Майто протрещал ей все уши про ученика – пять минут, а затем, когда она смогла остановить поток слов и объяснить, что сейчас очередь другого пациента – пять про Хинату.
Итого путь по коридору занял невероятное количество времени. Привычная уже по правую руку медсестра не обращала на него внимания – привыкла. Цунаде тоже пропускала смысл фраз мимо ушей. И без того ясно, что эмоциональный Майто сильно переживал и за своего ученика, и за чужую ученицу.
Зато как раз успели снимки поднести.
Ничего похожего Цунаде не видела за все долгие годы практики медицинских техник. Чакра ровным, но крайне концентрированным слоем находилась в верхнем слое кожи, создавая помехи и каким-то чудом не растрачиваясь в воздух. Рассеивание её в окружающее пространство, но медсестра озаботилась – был снимок и другого поведения.
При попытке прикоснуться чакра девочки мгновенно атаковала энергию другого шиноби. Не так много ниндзя, даже среди джонинов, понимали, что это может быть куда неприятней любого перелома.
Сенджу покачала головой. И что с ней делать? Медицинская чакра тоже воспринималась организмом как агрессор. Как и вообще всё остальное, её ж даже осмотреть толком не вышло, так и лежала не первый день в той одежде, в которой принесли. Конечно, первое время ткани хватало для изоляции, но со временем эффект усилился.
Чудо, что Гай успел добежать с девочкой до больницы.
Цунаде открыла дверь, не поднимая глаз от бумаг. В комнате кто-то распахнул окно – непорядок, мешало. Сенджу оторвалась от данных и шокировано остановилась.
Хината сидела на больничной койке, неловко обхватив себя руками, и смотрела в настежь открытое окно.

*Моксонидин – применяется при медикаментозном лечении повышенного адреналина.