Obsession. Глава 10.

Глава 10.

Sui.

Она позвонила с утра. Я, замёрзший, выходил из гостиницы, вытащенный из постели обстоятельствами и одаренный его едкими прикосновениями на прощание.
Она звонила, а я едва ли не нажал на «сброс» по привычке, в мгновение одумавшись.
Нет-нет, это ведь Ино. Она поражала. Я любил её. Я должен был ответить.
- Да.
Какая разница, что я питал к ней те же чувства, что и к мальчикам в баре? Ведь то была любовь.
- Почему ты не взял трубку? И вчера? Черт возьми, я переживала, - её взволнованный и уставший голос. Её голос всегда отдавал усталостью и некой взрослостью. Почему я только сейчас начал это замечать?
Ино волновала мою душу, и пусть то было лишь несколько дней, может, неделя, но то было прекрасное время.
Я питал к ней уважение, признательность, благодарность.
- Прости, у меня были дела, я не смог ответить.
К ней, к моей исповеди, облеченной в женское тело. К моему вдохновению, скинутому с небес.
- Настолько важные, что ты не мог предупредить меня? – подозрительность, проницательность, я был не первым и не последним, кого её прыткий ум ловил на недосказанности.
Увы, наши отношения были лишь прелюдией, мы застыли в шаге от того, чтобы стать любовниками.
Мы не переспали, но то было и к лучшему – твоё тело навсегда останется моим вдохновением, моим бледным запретным плодом, прикосновения к которому были одолжением свыше.
Ино молчит и ожидает – старый я позвал бы её куда-нибудь вечером, попросив прощение букетом из ромашек. Но старый я – это тот мальчик, которого она по ошибке оживала. Мальчик, нуждающийся лишь в большем умерщвлении и точно не в её губах.
Ино молчит и понимает – отсчитывает секунды, чтобы осознать всю окончательность и бесповоротность нашей завершившейся сказки.
- Ну что ж, приятно было познакомиться, Суйгецу Ходзуки, - усмехается она.
Чуть-чуть обиженная, и правда, кто из нас с фанатизмом не дорожит собственным достоинством? Её подбородок приподнимается вверх, я уверен, это – единственный способ, не потерять своей гордости.
- Погоди-погоди. У меня есть к тебе вопрос.
Вот и остались те последние минуты доверия, связывающие нас – единственный момент узнать правду, перед тем, как снова оказаться перед закрытыми дверями её души.
- Ты ведь из пропавших, да? Ты – подружка Саске с самого начала, я прав? Ты была одной из тех четверых?
Она смеется и коротко отвечает «да».
- Разве это не очевидно?
Я чувствую некоторое ущемление достоинства – пытаешься сравнять счет?
- Не знаю, я не задумывался об этом. Да, было приятно познакомиться с тобой, почти легендарная Ямонако Ино. Ты ведь и сама понимаешь, что нам не по пути. Слишком одинаковые, чтобы соблюсти баланс. Слишком любим свободу.
Ино продолжает усмехаться – это слышно, и это – дурная привычка Саске, перенятая ей.
Ино была пропавшей. Возлюбленной светлого мальчика умирающего во мне. Он любил её, он боготворил её, он ждал её и искал в толпе все эти годы.
Но говорят, что мечты и мечтатели – недолго живут.
Может, пригласить Ямонако на похороны одного из её фанатов?
- Да, возможно, мы просто немного забыли, кем являемся на самом деле.
Её голос был пропитан грустью, и я вздрогнул – во мне застонал сквозь предсмертные муки тот самый мальчик.
К горлу подступили просьбы о прощении – я был тронут её голосом.
Но Ино, Ямонако Ино, девушка из пропавших, не нуждалась в жалости и трогательности и всегда клала трубку после своей последней фразы.
Я усмехнулся. Вспомнил, как всё началось и как всё почти безболезненно окончилось.
Удалил её номер с телефона, подумав, что блондинку-лесбиянку с первого курса я и так смогу найти, если мне понадобятся иллюзии.
Исповедь закончена. Можете забыть всё, что было.

*

Утро после секса, это, наверное, единственное ощущение, которое я ненавижу во всей этой постельной кутерьме.
Потому что эти часы – всё решают. Как всё будет развиваться дальше или как всё закончится.
Так считали практически все мальчики и девочки, с которыми я спал. Я же придерживался мнения, что с утра есть дела и поважнее, чем эти никому не нужные выяснения отношений.
Ну почему, почему нельзя просто взять, устроить небольшую утреннюю прелюдию, заварить кофе и разойтись по своим делам?
Почему все они с утра начинают признаваться тебе в любви и говорить о том, что ты им что-то должен?
Странно, но в сегодняшнее утро я был несколько озабоченней, чем обычно, ибо я не совсем представлял себе реакцию Наруто.
Я сидел на подоконнике и наслаждался первой сигаретой за день в тот момент, когда на диване начали происходить какие-то движения.
Наруто был уставшим, не выспавшимся и, кажется, несколько недовольным. Поймав мой заинтересованный взгляд, он улыбнулся и начал вставать.
Пока я готовил кофе, Наруто умывался, и на этой минуте всё шло практически точно по моему сценарию.
Что-то не так, где же твоя реакция, мальчик?
Наруто пил кофе, всё ещё не в силах проснуться. Лишь зная, что происходило ночью, можно было заметить некоторую его скованность и то, как он потуплял взгляд, смотря на диван, на обнаженного меня.
Гораздо больше бросалась в глаза его будто бы раскрепощенность, свобода движений и, кажется, мыслей.
Внезапный смех нарушил всю тонкость атмосферы. Я непонимающе уставился на его сотрясающуюся фигуру.
- Я вспомнил, как мы вчера упали с этого чертового дивана. Господи, ну и лицо у тебя тогда было!
Я кивнул и улыбнулся, припоминая этот неловкий момент во время третьего захода, когда я повалил его в ту сторону, где диван уже заканчивался. На полу ему не оставалось ничего другого, кроме как смеяться, а мне пытаться встать.
Смех наполнял комнату, а я подумал, что давно уже не встречал утро вот так – просто.
Потом мы опять замерли в молчании, и я снова почувствовал, что ещё чуть-чуть и появятся вопросы и претензии и меня снова все это ужасно взбесит и придется попрощаться на ближайшие дни точно.
У меня никогда не было любовника на каждый день. Они все были взаимозаменяемы, и это было одним из немногих их приятных свойств.
Я не менял их даже когда встречался с ней, ведь мы договорились, что душа и тело – это разные вещи.
Через ясность его детских глаз начало проступать что-то серьёзно – невероятно портящее картину. Наруто, ранее такой веселый и непринужденный, свободный в сексе и совсем чуть-чуть для первого раза смущающийся того, когда наши взгляды встречались, обретал здравомыслие и в этой своей роли он, несомненно, был серьёзным мальчиком, не принимающим никаких извращений.
- Саске…
Я разорвал все свои желания и выбросил в мусорку за неосуществимостью – в реальности же просто выбросил содержимое пепельницы в окно. В моих движениях читалось сколько угодно угловатости, но истинную остроту моего сожаления над этим потерянным утром сложно было передать в жесте.
- Но, всё ведь останется как раньше? Это ведь ничего не значило?
Я, удивленный, смотрел на этого внезапно повзрослевшего в моих глазах Наруто.
Из-за чего эти мысли появились в твоей голове?
Нет-нет, мне они очень даже нравятся. Ведь это то, что необходимо говорить после секса, возникшего из-за внезапного желания.
Хотя, из-за чего секс ещё может возникать?..
- Как хочешь. Твоё и исключительно твоё дело, в каком свете ты будешь выставлять это перед собой.
Он, кажется, чуть погрустнел. Посмотрел на меня почти по-собачьи, и былая решительность его действий пропала.
- А как ты сам к этому относишься?
- О Господи, Наруто, зачем ты ведешь себя как маленький? Хочешь брать с меня и моих мыслей пример? Я плохой образец для подражания.
Я думал, этот ответ его убьёт, так же, как он начал убивать моё безупречное чувство удавшегося утра, но Наруто, кажется, вздохнул с облегчением.
- Снова ты не хочешь открываться, да? А это ведь был просто интерес. Как ты там говорил: истинную сущность человека можно понять только во время секса…
- Тебе ещё раз двадцать надо трахнуться, чтобы научиться делать из сношений выводы.
Улыбка на его лице тут же погасла и была заменена обиженной гримасой.
- Пошёл к черту, Учиха. Можно подумать, ты знаешь, сколько раз у меня был секс.
- Да, Наруто, ты ведь сам мне вчера рассказал.
- Пошёл к черту, Учиха.
Я невольно рассмеялся.
Давно такого не было, да, Саске?
Поставишь пари с собственным здравым смыслом на то, сколько это продлится?

*

Общежитие вряд ли можно было назвать местом, где ночью все окна пугают своей чернотой, а коридоры окутаны сном. Здесь всегда что-то происходило и многим бывало очень даже весело.
Но это совсем неважно – ведь то были многие, а мы к их числу не принадлежали.
Сегодня мы поменялись ролям, и в этот раз Ино стучалась ко мне, а я впускал её, лишенную сна и покоя.
И всё же, удивительным местом было общежитие, ведь в нем жили столь разные люди, но последнее время слишком многое этих людей начинало связывать.
- Привет-привет.
В руках у неё было две пачки сигарет и ещё что-то сладкое, что я заведомо не захотел пробовать.
Я разглядывал её, ибо мне было интересно, какие изменения претерпела её маленькая фигурка за те дни, что она меня отвергала.
Она была немножко помятой, немножко расстроенной.
И она приходила во втором часу ночи.
Что ты сделал с ней, неугомонное животное по имени Суйгецу Ходзуки?
Что ты, черт возьми, вообще мог сделать с этой девушкой?
Она села на диван, на котором сутками раньше я раздевал Наруто, и я невольно усмехнулся.
Было очевидно, что Ино пришла не просто так. Вопроса не потребовалось – она сама начала говорить:
- Мне тут напомнили о пропавших. Неплохое на самом деле было время. Как тебе Карин? Мне кажется, она бесподобна в своём деле и главное – модель из неё неплохая. И поговорить можно. Золото, а не девочка.
Я рассмеялся. Ино была зла на весь мир, и это было жуть как занимательно наблюдать.
- Что ты смеешься? Ты не хочешь ничего у меня спросить? Хотя нет. Это мне интересно. Как там мой грустный мальчик Наруто?
- Грустный мальчик, с чего это? С ним всё прекрасно.
- Не важно, Саске, не важно, почему он грустный, а ты такой слепой, - говорила она, откидывая волосы нервным жестом. – К слову, пирожное для тебя. Я выбрала без крема. Тебе должно понравиться.
- Ино.
Она смотрела на меня, и весь её образ был переполнен тревогой.
- Ино, давай по порядку.
Она перевила дыхание, мысленно сосчитала до трех и передо мной – моя Ино.
Надменная девчонка, безразличность которой едва ли может треснуть на безупречном личике.
- Мы сыграли с тобой в игру. Попробовали найти себе любовников, забыть про прошлое, устроить себе чертово настоящее. Ты выиграл, Учиха, ибо я проиграла. Знаешь… когда так долго никто не интересуется твоей душой любое любопытство уже кажется чем-то особенным. Ты ведешь Наруто в «Meds», чтобы приоткрыть завесу тайны собственной души. И это замечательно. Это – Наруто. Как же повезло тебе с этим мальчиком. Мой эксперимент не увенчался успехом – меня просто окатило прошлым. И всё.
Я вслушивался в каждое её слово, и в моей голове писались акварелью сцены её жизни, придуманные изысканным человеком.
- Знаешь, это действительно было «по-старому». Но я забыла самое главное правило этих игр – никто тебе ничего не обещает. Поэтому, знаешь, Саске, я сейчас себя чувствую какой-то маленькой, неопытной девочкой. Которую впервые бросили. Сколько раз я встречала людей, и они легко уходили из моей жизни. А тут паршиво. Очень паршиво. Я впервые осознала всю полноту слова «бросили».
Я смотрел на неё, расстроенную. Мою сильную девочку.
- Ты жалеешь об этом?
Она отрицательно замотала головой. Её дрожащие руки пытались вскрыть пачку сигарет.
- Мне просто жаль, что всё закончилось.
Я сделал несколько шагов, что разделяло меня, стоящего около двери и её, сидящую на диване.
Я обнял её тоненькую фигурку, и вся она будто растаяла в моих объятиях. Всё сила её осанки и резкость движений размылась и осталась лишь бедная, несчастная, сломленная Ино.
- Прости, Саске, завтра всё будет нормально. Всего одна ночь.
Я кивнул, покрепче обнимая её.
Всё же я скучал по тому исключительному ощущению, возникающему в её объятиях.
- Я недавно осознала всю парадоксальность этой жизни. Существование – абсурд, так, кажется, говорил Камю? Так вот. Мы – избалованные детишки, не имеющие проблем. Мы обеспечены всем и в нас нет никаких стремлений, кроме заоблачных. Мы устали от жизни, потому что нам скучно. Единственным спасением выступает любовь. Мы придумываем себе любови, а потом из них вырастают страдания, мы наслаждаемся болью, ибо ничего больше не приносит нам осознания жизни. Мы используем людей, чтобы доказать себе, что мы существуем. Кажется, людям, не имеющим проблем, надо… радоваться?
- Но ты ведь не любишь. Вроде.
- Всё равно. Знаешь… если бы мы с тобой были занятыми чем-то кроме себя, мы бы не сидели сейчас посреди ночи и не рассуждали о вечном. Может быть, мы бы были даже полезны обществу… Пока же мы – пропавшие? Какое точное слово. Ты так и не узнал, кто придумал это замечательное название? Надо бы как-нибудь сказать «спасибо» этому человеку.
- Откуда в тебе столько пессимизма, Ямонако? раньше тебе было плевать на эгоизм. Абсолютно плевать.
- Не знаю. Да и какая разница? Ну вот, теперь мне не выйти из этого жуткого состояния ближайшие сутки, - протянула она, вновь откидываясь на диван.
- Как ты там говорила? «радуйся, что начал чувствовать?»
Я опять засмеялся, на этот раз её потрепанному виду. Она посмотрела на меня уничтожающим взглядом и вернулась к пачке.
- Хорошо. Моё красноречие закончилось. Пока моё уязвленное самолюбие пытается регенерировать, ты можешь рассказать мне историю о… Наруто!
Она улыбнулась, я сел рядом, обняв её за обнаженный плечи.
- Скажем так, наверное, я всё-таки выиграл партию. Но черт знает, насколько этого хватит…

*
D.

Привет-привет, наш маленький, разваливающийся мирок. Ты обескровлен и ты – умираешь. Прости, но пока я только аккуратно кладу на место отваливающиеся от тебя кирпичи.
Мне нужно воздуха – но окна не открываются, они скрипят и ноют, но не желают поддаваться.
Я вдыхаю твой запах, Сасори, как раньше, как спасение, но он отравляет.
Ты сам отравляешь, своим взглядом въедаешься и заставляешь все внутри сжиматься.
Ты уезжаешь на студию, а я, как собака, тащусь за тобой, ибо понимаю, что всё в шатком равновесии.
И когда-нибудь ты можешь уехать и там, в одиночестве, разлюбить меня, возненавидеть меня. А я, оставшись здесь, ничего не смогу сделать.
- Мне нужно ещё пару моделей. Таких… надо посмотреть в каталоге при академии. У них вроде было достаточно типажей.
- Я могу сходить за каталогами после обеда.
Я всё ещё способен исполнять все твои просьбы, лишь бы ты расслабился, лишь бы тебе было уютно.
И хватит хмуриться, сколько можно!
Не ненавидь меня.
- Было бы неплохо. Когда тебе снова уезжать туда?
Ну вот, опять. Зачем ты это делаешь, Сасори? Зачем ты усложняешь итак сложные вещи?
Где твоё понимание?
Куда делось твоё безразличие?
Осталась только немая злость.
- Мне должны позвонить. И, я уверен, с эти затянется. Хватит об этом.
- Я просто интересуюсь.
- Ты слишком часто интересуешься!
Напряжение в комнате достигло своего предела – да-да, наше убежище слишком мало, чтобы выдержать так много негатива. Секс ещё умещался в этих четырёх стенах, но твоя злость – необъятна.
Хотите, я расскажу вам историю, как однажды встретились два настаивающих на своём человека?
Вы знаете, чем такие истории обычно заканчиваются?
Вы знаете, как люди пытаются переломать друг друга, чтобы было удобней переступать через чужие прихоти?
Вы видели, как трещат кости гордости, когда ни одна из сторон не собирается сдаваться?
- Я не понимаю, какого хрена ты вообще начал этим заниматься? У нас куча дел, подготовка к выставке… И ты тут, бегаешь по судам, пытаешься вытащить из тюрьмы треклятого педофила.
Твой голос пронизан холодом, презрением и раздражением. Кажется, это неплохо, что я всё ещё способен вызывать в тебе чувства.
Из нас двоих ты должен был держать лицо до последнего.
- Я был мальчишкой, Сасори, я был мальчишкой, когда мы были вместе! И я сбежал, как мальчишка, сделав вид, что меня это не касается. Но прошлое возвращается. И теперь я должен ему, должен, понимаешь? Должен Рену, своему прошлому, своей жизни. Мне надо доделать то, на что раньше не хватило сил. И я не собираюсь бросать всё из-за того, что тебе так захотелось.
Сасори стоял совсем близко ко мной – но то была не близость душ или тел, то было предпочтительное расстояние, чтобы оглушать друг друга ворохом слов, о произнесении которых все наверняка будут жалеть.
- Мальчишкой? А сейчас ты, думаешь, изменился? Годы идут, а ты остаешься тем же. Почему ты мне не рассказывал ничего о своём прошлом? Ты недостаточно доверяешь мне? Или ты всё ещё любишь его? Ты любил его, Дейдара, признайся, ты любил его?
Твоё уязвлённое самолюбие, твоя потерянная власть, которую ты жаждешь заполучить обратно. Твоя обида, обличенная в слова.
- Ты… любишь его больше меня? Из-за этого ты так желаешь встречи? Ты скучаешь по нему?..
Я должен был что-то сказать. Я обязан был сказать что-то.
Но всё слова сейчас – лишь оправдание.
Я думал, я пытался подобрать что-то подходящее, но, чёрт возьми, нужный цвет легче смешать, чем выбрать правильные слова во время такой сцены.
- Разве ты не говорил, что не потерпишь измены? Но ведь ты сам, черт бы тебя побрал, неверный. Ты противоречишь себе.
- Сасори, заткнись, услышь меня, пожалуйста. Это было прошлым. Я…
- Но прошлое возвращается, ты ведь сам так сказал.
В твоих руках был блокнот, твоё тело облегала футболка и джинсы. Ты развернулся, ушёл и хлопнул дверью. За окном была осень, а ты, болезненно дорожащий своим самолюбием, ушёл в неё. С гордо поднятой головой, всё как полагается.
Я засмеялся в голос, то ли от нервов, то ли действительно от всей этой презабавной ситуации.
- Я уж повзрослее тебя, идиота. Какая картинность – хлопать так дверью.
Ты всё ещё способен чувствовать. Значит, ты не разлюбишь меня? Значит, ты будешь любить меня потом ещё сильнее?
- Я не буду в этот раз бежать за тобой.

*

O.

Каждая жизнь предполагает свои правила, ибо это игра.
Моя жизнь была, без преувеличений, исключительной и требовала эти правила.
- Орочимару, что вы, мой дорогой коллега, делаете сегодня вечером? – насмешливый голос застал меня в учительской.
Правило первое: наличие у тебя души противоречит самой природе.
- Не сегодня, Кисаме. Я хотел бы провести вечер в более приятной компании.
- Ты хочешь променять наше приятное общество на всяких смазливых мальчишек?
Как я любил это место. Здесь ученики строили из себя взрослых ещё более яростно, чем все их сверстники, здесь секс был средством, а не целью, здесь никто не скрывал своей сущности и всё это здание представляло собой скопище моральных уродов. Да-да, я любил это место.
- Возможно. Когда у меня появится настроение, я вас всех обязательно найду.
Кисаме пожал плечами – не сказать, что он был обижен моим отказом, но я играл некоторую существенную роль в местной иерархии.
Нужное настроение – это скука, когда даже секс тебе осточертевает и единственный выход – это пара таблеток, полученных из знакомых рук.
- Мы всегда тебя ждём, - кинул Кисаме на прощание, когда я выходил из учительской.
Раз, два – и маленькие, несмышленые мальчики, излишне самоуверенные в себе, ложатся под тебя. Ты показываешь им деньги – пусть даже десять долларов – и они соглашаются. Потому что дело не в деньгах, а в том оправдании перед самим собой:
«Мне нужны деньги. Это секс на один раз. Чем ты рискуешь?»
Номер в гостиницы забронирован мною на месяц вперед и каждый из них думает, что он – особенный.
Исполни парочку их примитивных желаний – и они исполнят твои.
Правило второе: никогда не приглашай их к себе домой.
И вообще, с чего ты взял, что дом у тебя есть? Едва ли каждый захочет называть четыре стены своим домом, а не обыкновенным помещением.
Да и дело не в этом. Распространение личной информации всегда повредит тебе не сегодня, так завтра.
Я сворачиваю на улицу, изъеденную пабами, заблеванную грязными ртами. Улицу, которую впору бы назвать домом по количеству времени, что я здесь провожу.
«Meds» - излюбленное мною, как самое элитное заведение. Якобы изысканное и полное смазливых мальчишек.
Правило третье: Тебя должно знать как можно больше людей, в то время как ты можешь не иметь о них ни малейшего представления.
- Целых два дня ты к нам не заходил, Орочимару, тебе как обычно?
Правило четвертое: Всегда есть люди, наивно полагающие, что являются твоими приятелями. Терпи это.
- Нет, водку с колой.
А это исключительный принцип: на раздражающую фразу «как обычно» отвечать что угодно, кроме согласия.
Обстановка на самом деле тут немного дешевая – но это не имеет значения. У меня здесь назначена встреча.
Правило пятое: если ты хочешь попробовать что-нибудь интересное, надо медленно внушать эту мысль одному из мальчиков за несколькими встречами.
Примечание к этому правилу: главное, чтобы мальчик не успел тебе надоесть за это время.
- Водка с колой. Двойная, за счет заведения.
Идиотская улыбка.
Терпеть.
- Меня не искали тут? – процеживаю сквозь зубы я.
- Нет, сегодня никто не искал.
Идиотская улыбка. Это замкнутый круг, по другому и не скажешь.
Делаю пару глотков напитка и направляюсь к углу бара, туда, где ты видишь всех, а на тебя не обращает внимание никто.
Зал разрывает музыка – подборка песен одна из немногих вещей, нравящихся мне.
Но что-то неясное, попсовое и раздражающее начинает сочиться из колонок, бесконечно повторяя: Are U Gonna Dance.
Я окликаю бармена фразой:
- Что это за песня? С каких это пор вы такое ставите?
Он неуклюже приподнимает плечи и указывает в сторону дальнего столика:
- Людям нравится.
Там девушка, очевидно из нашего училища, забирается на стол.
- Здравствуйте, - раздается неуверенно за моей спиной.
Этот маленький мальчик всё ещё не знает, как со мной стоит обращаться в неформальной обстановке.
Я заказываю ещё одну порцию водки с колой и оборачиваюсь к нему.