Одна измена. Глава 2

Глава 2. Воспоминания
«Прости меня. Я не смогла… я… Где же ты? Отец...».
В голове лихорадочно прыгают мысли, мешая самой себе.
«Так холодно… сыро. Время? Место? Мне страшно. Я ничего не вижу! Когда это закончится? Забери меня отсюда! Отец!»
Дикий холод пронзает пол, стены, воздух. От сырости становится мерзко, а тугая повязка на глазах дает власть кромешной тьме. Юное тело покрыто багровым наливом от ссадин вперемешку с грязью и следами от жесткого ворса веревок. Они сковывают все тело так, что не пошевелиться. Железный привкус смешан с тряпкой, и этот запах собственной крови...
Быстрое дыхание, охваченное паникой, головная боль и звон в ушах переполняют. Мысли лишь об одном:
«Пить. Хочу пить…».
Повисшую тишину нарушает громкий щелчок открываемого замка и скрип двери, судя по звуку, стальной и достаточно тяжелой. Отчетливо послышались спускающиеся шаги по лестнице, преследуемые скрипом старого дерева. Хотя, возможно, оно просто начинало гнить от постоянной сырости, которой сполна хватало в этом подвале. Шаги все приближались. От этого страх все стремительнее окутывал тело. Снова скрип, на этот раз можно было расслышать, как кто-то сел на стул, стоявший напротив.
— Ты готова говорить? — холодный, спокойный, уверенный голос с прекрасной дикцией. Она не знает сколько времени уже здесь находится. Но этот голос невозможно забыть. Он вызывает лишь ужас и панику, желание выдать все и сбежать, куда глаза глядят, лишь бы не слышать.
«Нельзя, нужно терпеть. Он обязательно придет за мной», — подумала девушка, пытаясь успокоить участившееся дыхание.
— Твой отец не придет, — он будто читал ее мысли, говоря все тем же спокойным тоном. — Об этом ты сейчас думаешь? — резкое движение его рук, и повязки у рта наконец нет. Режущая боль в губах. Высохшая кровь прилипла к ткани. После столь неаккуратных действий сидящего напротив, раны в области рта девушки вновь начали кровоточить. И все же, дышать стало легче. По-прежнему темно. Из-за столь долгого отсутствия света обоняние и слух усилились. Она чувствовала приятных запах мужских духов: они отдавали чем-то восточно-древесным, с нотками мускатного ореха, ладана, гвоздики вперемешку с тонким запахом дорогого рома и сигарет.
«Вот бы и мне сейчас выпить да закурить. Да уж, Сакура, ты во многие передряги попадала. Но в такие…» — девушка сомкнула губы в тонкую полоску, продолжив молчать.
— Я смотрю, тебе нравится тут сидеть. Не нужно прыгать выше головы и становиться идеальной, Сакура. Нужно знать, что в твоих силах, а что нет.
— Звучит, как слова неудачника. Признание своего бессилия разве не подобно поражению? — девушка слегка улыбнулась. Будто всем видом показывая, что ее дух просто так не сломишь.
— Нет, — сделав небольшую паузу, мужчина тихо вздохнул. — Это подобно прощению себя за то, что не смог сделать ранее. Невозможно все сделать самому.
На какое-то время он замолчал.
— Мне предельно ясно, что по-хорошему твой язык не развяжется.
Неожиданно она почувствовала, как рука с силой взялась за ее затылок. Мгновенье и в районе живота ощущается острая боль, сопровождающаяся комом в горле, одышкой. Воздуха не хватает. Кажется, темнота стала еще глубже. Пару секунд, и разум тоже настигнет тьма. Последнее, что она слышит, — снова его голос.
— Боль — это боль, как ее не назови. Разве она становится слабее от того, что ты думаешь, что она нереальна? А, Сакура?

***

Девушка резко села на кровать. Она тяжело дышала. Ей снова приснился этот кошмар. Оглянувшись, она вздохнула с облегчением. За окном уже почти стемнело.
«Сколько я проспала? Боже, как же гудит голова. Не стоило столько вчера пить. Наруто, идиот, просила ведь не подливать мне столько текилы».
— В чем дело? — лежавший сзади Итачи тоже проснулся.
— Ни в чем, просто плохой сон. Который час? — девушка встала с кровати, накидывая на себя шелковый черный халат, неспешно направляясь в сторону ванны.
Взяв телефон с тумбочки, он посмотрел на время.
— Полседьмого, — потерев еще сонное лицо, Учиха сел на край кровати. — Собирайся. В восемь ужин у моих родителей.
— Да-да, помню, — закрыв за собой дверь, она сняла халат, повесив его на крючок для одежды. Просторная комната, немаленьких размеров ванная, рядом душ. В другом конце шкафчики и небольшой столик, заставленный в основном кучей разных кремов и прочей женской косметикой. Над всем этим висело средних размеров зеркало, из отражения которого на нее смотрела довольно стройная девушка. Тонкая талия. Упругие, накаченные ягодицы, собственно как и все тело. В меру рельефный пресс. Красивая грудь среднего размера. Длинные розовые волосы до лопаток.Бледная, бархатистая кожа. Тонкие черты лица, аккуратный носик, тонкие губы, изумрудные большие глаза. Немного крупный лоб, но ведь именно такой должен быть у настоящих фарфоровых кукол. Повернувшись спиной к зеркалу, она осмотрела себя погрустневшим взглядом. На казавшейся полностью идеальной светлой коже трудно было не заметить немалое количество розоватых рубцов и полос. Шрамы — вместе с прошлым они никуда не уходят и остаются с тобой до конца. Вновь в мыслях пролетел сегодняшний кошмар. Глубоко вздохнув, понимая, что у нее нет времени вертеться перед зеркалом, подойдя к душу, она включила воду. Еще мгновенье, и теплая вода начинает медленно струиться по ее телу.
«Теплая...».

***

Сильная жгучая боль распространилась по всему телу, заставив разум вернуться из мрака.
Громкий крик и такой же вздох заполнили собой всю комнату. Ледяная вода все еще продолжала стекать по коже, с волос, одежды, давая прийти в себя. Адреналин зашкаливает. Ощущение, словно в тебя вонзаются тысячи ножей. Три-четыре секунды, и боль наконец стихает. Остаются лишь мурашки по всему телу.
— Продолжим, — снова этот голос. Он возвращает к отвратительной реальности, в стенах которой она застряла благодаря своей нерешительности.
— На чем мы там остановились? — звучало как сарказм.
— На том, что ты чокнутый засранец! — девушка уже срывалась на крик. Она, кажется, давно не была так зла. — Больше всего я жалею, что не пристрелила тебя тогда, наблюдая, как твои мозги размазывает по асфальту! — неожиданно для нее мужчина рассмеялся. Спокойным шагом он подошел к ней сзади и наклонился к ее шее.
— Но ведь ты так и не смогла нажать на курок, — его дыхание словно обжигало кожу. Медленно, кончиками пальцев он провел линию от мочки ее уха до ключицы. Все тело покрыла новая дрожь. Теперь все кажется слишком горячим. Слегка прикусив пульсирующую жилку на ее шее, он продолжил водить указательным пальцем вокруг, словно рисует цепь. Она вновь вздрогнула. Вернувшись губами к ее уху, голос сменился на полушепот.
— Знаешь, если ты начнешь вести себя разумно, я позволю тебе принять душ вместе со мной. Но на этот раз он будет куда теплее и приятнее, чем сегодняшний, — его губы слегка изогнулись в улыбке.
Щеки вдруг порозовели.
«Да что со мной не так?! Какого черта я здесь вообще делаю?! Снова! Снова этот голос! Прямо как тогда… Когда я остановилась… Когда нужно было просто, черт возьми, просто нажать на курок…».
— Размечтался.
«Возьми себя в руки, Сакура».
— Ты чертов психопат! Убери от меня свои поганые лапы!
— Хорошо. Но раз я психопат, то на твоем месте я был бы поаккуратнее с выражениями, — голос вновь обрел холод и спокойствие. Будто послушавшись, он убрал руки и направился к выходу. Дверь вновь открылась, прежде чем мужчина успел подняться.
— Итачи, ты решил теперь здесь жить? Если так, — ухмылка гуляет во взгляде и в голосе, — то-о-о… думаю, ты не против переделать твою комнату в мой кабинет?
— Очень смешно, Саске. Зачем ты пришел? Кажется, я говорил тебе не лезть в мои дела, — проходя мимо младшего брата, мужчина по-прежнему направлялся к выходу.
— Твоя зверюшка такими темпами помрет от голода. Прям как мой хомяк, которого ты мне пообещал кормить, пока я был в детском лагере, — держа в руках поднос с едой, младший, будто не обращая внимания на недовольную физиономию брата, продолжил спускаться вниз. — Отец тебя ждет наверху, у него к тебе какое-то дело.
«Что? Он только что сравнил меня со своим хомяком? Это просто какой-то абсурд!» — скорчив лицо, Сакура услышала, как дверь захлопнулась. Снова приближающиеся шаги. Чья-то рука касается лица. Вспышка света. Глаза невольно зажмурились, хоть комната была освещена лишь одной лампой, отдававшей каким-то оранжевым светом, столько времени, проведенного в темноте, давали о себе знать. Она постепенно поднимала веки, и перед ней рисовался силуэт.
«Снова он? Нет… Просто похож. Те же черные, как уголь, волосы, темные глаза. Разве что прическа немного отличается. Пряди совсем немного взъерошены, но все же аккуратно падают на лицо и немного на шею. Да и эта ухмылка...»
— Я принес тебе поесть. Ты ведь голодна? — парень сел на стул, на котором не так давно сидел его старший брат. Девушка неуверенно кивнула. Придвинувшись ближе, он собрал в палочки немного риса, поднося к ее рту.
— Ешь, не стесняйся, — голод был сильнее, чем это непонятное смущение, от того, что ее кормят, как малого ребенка. Слегка приоткрыв губы, она тут же их сомкнула, пытаясь не проронить ни одной крупинки.
«Боже… Это всего лишь рис, но до чего же он кажется вкусным, когда это твоя первая еда за столько времени…»
Медленно пережевав, чтобы насладиться вкусом, она наконец проглотила еду.
— Нравится? Я сам готовил, — он вновь как-то странно ухмыльнулся и не менее странно посмотрел на нее.
«В этом доме, что, у всех такой взгляд, будто тебя сейчас разденут?!».
Стараясь не обращать внимания на мысли, она продолжила прием пищи, попутно разглядывая своего «Спасителя». Темная, немного распахнутая рубашка, по ткани напоминающая скорее пиджак, чуть-чуть высоковатый воротник. Такие же темные брюки. Выглядит примерно ее возраста. На указательном пальце правой руки серебренное кольцо с иероглифом, кажется, она уже видела такой.
Закончив кормить девушку, мужчина поднялся со стула, неспешно подходя к раковине, стоявшей в углу помещения. Взяв оттуда небольшую губку, он смочил ее горячей водой и направился обратно, садясь на то же место, напротив не слабо потрепанной девушки. Все лицо и тело было в синяках, ссадинах. Почти везде кровь уже засохла, смешавшись с пылью и грязью. Волосы были потрепаны, часть одежды порвана. Пол тела было обвязано тугой веревкой, примотанной к стулу, на котором, по воле случая, ей пришлось провести не один день, судя по ее внешнему виду и состоянию.
— Не бойся меня. Я — не мой брат, — парень осторожно поднес мокрую, теплую губку к ее лицу.
Сакура уже перестала понимать что происходит, поэтому не сопротивлялась.
Он аккуратно провел ею по щеке, стараясь хоть немного привести лицо в порядок.
— Почему ты просто не скажешь ему то, что он так хочет от тебя услышать? Твои мучения бы прекратились, — она снова нахмурились. Для этого были две причины. Первая — все лицо щипало от каждого прикосновения. Вторая — ее держат за дуру.
— Хах. Я поняла. Эта игра называется «Хороший коп, плохой коп», верно? Можешь не стараться, — сказав все, что думала, она показательно отвернула голову.
Ухмылка тут же слезла с его лица. Он тяжело вздохнул:
- Мне ровным счетом плевать на дела моего брата относительно тебя. Ты выглядишь жалко. Как забитая зверюшка. Мне действительно жаль тебя.
— Жаль? — она вновь повернулась к нему. — Жалеть, что кому-то из врагов сделал больно? Да позволь я себе хоть раз такое, меня бы давно убили! Надо уметь защищать себя и то, что тебе дорого, чего бы это ни стоило! Так что засунь свою жалость куда подальше! Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моей семье. Ты и твой брат, твоя семья, затеявшая этот переворот среди Учих, ничего не добились, кроме ненужных смертей! Вы развязали эту войну, а война несет лишь боль и страдания.
Мужчина поднялся со стула, повернувшись к ней спиной, и направился к выходу. Перед самой дверью он остановился.
— Наши с тобой цели очень похожи. Мы хотим принести мир, о котором так мечтаем. Мы от друг друга не отличаемся, поскольку действуем, опираясь лишь на личное представление о правосудии. Правосудие, которое моя семья обрушила на твою, ничем не отличается от того, что ты намерена сделать с нашей. Боль от потери близких одна на всех. Ты и я. Мы оба познали эту боль. Ты — ради своего правосудия, я — ради своего. Мы — лишь обычные люди, подталкиваемые разновидностью мести, что зовется правосудием, — младший Учиха скрылся за дверью, оставив девушку переваривать сказанное им в одиночестве.

***

Стук в дверь прервал поток мыслей. Голова все еще находилась под теплым потоком воды, давая возможность спокойно подумать.
— Ты там что, утонула? — не дождавшись ответа, Итачи приоткрыл дверь. Видимо, чтобы лично убедиться. Девушка лишь искоса взглянула на него, попутно беря тюбик с шампунем.
— Боже, ты даже еще голову не вымыла! Сакура, будь так добра, поторопись. Я не хочу опаздывать из-за тебя, — закрыв дверь, мужчина пошел на кухню. Достав телефон, он нехотя набрал номер человека, который в последнее время все чаще рушит все, к чему прикасается. В основном, это касалось только хорошего настроения Итачи. Гудки.
— Нии-сан, а я ведь уже понадеялся, что заберу твою любимую машину безнаказанно. Как дела?
— Ничто не останется безнаказанным, Саске, — его тон казался куда более серьезным, чем обычно. — Что тебе от меня нужно?
— Зачем же так грубо сразу? Может, мне действительно интересно, как дела у моего замечательного братца. Или, например, у его драгоценной принцессы. Как Сакура поживает? — парень на том конце провода расплылся в кривой улыбке.
— Ты издеваешься? — Итачи все меньше хотелось продолжать разговор. Но, как учил его когда-то отец, и то, чему он так старательно пытался ранее научить своего младшего брата: главное в переговорах, это спокойствие. — Скажи, Саске, твоя рука уже зажила? Мне почему-то именно сейчас вспомнилось твое лицо, когда я ее тебе ломал. — Теперь улыбка на том конце провода превратилась в тонкую полосу.
— Мне, конечно, приятно, что ты вспоминаешь меня, но перейдем к делу. Я выяснил, когда Мадара будет находиться в Синдзюку Мицуи. (небоскреб, расположенный в токийском специальном районе Синдзюку. Основным арендатором офисов в здании является корпорация клана Учих под руководством Учихи Мадары). При встрече расскажу более подробно. До вечера, — короткие гудки.
Мужчина тяжело вздохнул, убирая телефон в карман брюк. В отличии от Сакуры, он уже давно собрался. Темные брюки; белая, идеально выглаженная рубашка; стильные часы. На нем все смотрелось как всегда роскошно и дорого. Убранные волосы в хвост — даже его усталое выражение лица ничуть не портило образ.

***

На часах уже половина восьмого. Пара наконец спустилась к машине. Итачи открыл дверь черной дорогой иномарки перед девушкой. Затем, обойдя автомобиль, сел за руль, повернув ключ в замке зажигания. Дорогой кожаный салон, приятный запах. Компания Итачи, ранее принадлежавшая его родителям, занимается выпуском легковых автомобилей люкс класса по всему миру. Штаб-квартирой компании является здание, расположенное в квартале Акасака токийского специального района Минато. Midtown Tower — в настоящий момент оно является одним из самым высоких зданий в Токио. В этом здании находятся многочисленные офисы компании и один из самых дорогих отелей в городе, который так же принадлежит его семье. Отсюда такая любовь к автомобилям. Это, конечно, далеко не единственное, над чем работает компания. Хотя, в отличии от семьи Мадары, они не занимаются нелегальной поставкой оружия и наркотиков в другие страны.
— Пристегнись, — Итачи выезжал с парковочной площадки.
— Не хочу. Ремень помнет мне платье, — она будто уже специально выводит его из себя.
Итачи лишь, переведя дыхание, на мгновенье остановил машину, наклонившись к ней, затягивая ремень безопасности.
— Ты скоро доиграешься, если продолжишь вести себя как капризный ребенок.
Пять минут спустя.
«На спидометре 150! Куда он так несется черт возьми?!».
— Итачи! Если мы опоздаем ненадолго, ничего страшного не случится! Зачем так нестись? — тем более, что, они вовсе никуда не опаздывали.
— Тебе страшно? — он лишь слегка улыбнулся. На самом деле, он просто любил скорость. Редко когда он мог себе это позволить, но почему-то сейчас это — именно то, чего бы ему хотелось. Зажигались мерцающие огни вечернего города, нити дорог, танец фар, расплывающиеся от скорости краски, люди, здания. Уличная симфония разносит по переулкам следы какой-то белой агонии. Чувство, когда тебя немного вдавливает в сидение. Звук ревущего мотора. За последнее время только в такие моменты он чаще всего улыбался и казался счастливым. И она знала это.
— Вовсе нет. Твое вождение вряд ли может меня испугать, — вообще то это был комплимент, но Итачи воспринял это как вызов. Переключив скорость и дав еще больше газу, он на мгновенье остановил машину, чтобы потом разогнаться еще сильнее. 180... 200... 220. Это странное ощущение внутри живота. Как на американских горках. Все внутри сжимается и переворачивается. Благо они уже за городом, а на трассе дорога более разгружена. 250. Ей казалось, что она такими темпами врастет в сиденье. Но все же ей тоже нравился этот рев мотора. Повернув голову в сторону водителя, она увидела лицо, полное азарта и какой-то детской радости. Будто ему купили столь желанную игрушку. Снова посмотрев вперед, она кое-что сообразила:
— Милый, прости конечно, что прерываю твой телячий восторг, но мы проехали поворот, ведущий к поместью.
— Телячий восторг? — Итачи сделал не свойственное ему, удивленное лицо и Сакура рассмеялась.
— Прости-прости, — она все никак не могла сдержать смех. — Но это не меняет сути: поворот ты все же пропустил.
Осмотревшись, он увидел, что по обе полосы нет машин.
— Держись.
— Что?
Машина резко дала по тормозам. Крутой разворот руля, свист шин — и вот они уже на другой стороне дороги, ведущей в обратном направлении.
— Да ты ненормальный! — она скорее произнесла это с восторгом. В голосе слышались нотки смеха и радости. Этот вечер казался каким-то особенным. Все на мгновенье как будто вернулось назад. В то время, когда они были другими. Когда оба были по-настоящему счастливы. Похоже на замедленную съемку, в которой их лица сияют счастливыми улыбками. Эти сумасшедшие глаза, полные жажды скорости, опасности, азарта. Это страстное желание овладевать друг другом, когда и где захочется. Делать что хочется. Когда-то каждый из них показал друг другу какой-то свой особенный мир. Этот смех. Как же редко теперь они смеются, но может сейчас, сегодня, все изменится?