Оковы. Глава 4.

"На его губах возникла жестокая ухмылка, а глаза стали непроницаемо чёрными - он увидел кровь и, словно обезумев, метнулся прямо на противницу, которая, заметив приближение врага, мгновенно набрала чакру в сжатый кулак и замахнулась. Его меч наготове, и только убийство способно на время оборвать кровавый танец в душе. Её трепет и боль глубоко внутри - хотя бы временно необходимо оставить все эмоции позади, уничтожив их создателя. Вот только сможет ли она нанести последний удар?.."

Его глаза потухли, как будто он горевал о своей потере, которая когда-то в детстве причинила ему столько страданий. Его губы сжались в тонкую полоску, как будто ему было чересчур сложно выразить то, что он испытывает сейчас.
Наруто откинулся на подушку. Такая необходимость - эта Сила. И те, кто ею пользовался хоть однажды, становились зависимыми от неё; дышали ею; считали её жизнью. Наруто не находил себя таковым - он верил, что всего добился сам, собственным трудом и потом, как говорится. Вот только, кажется, ошибался. Сейчас он не чувствовал частички себя: той чакры, которая спасала его жизнь; той чакры, которая сливалась с ним воедино, создавая новую почти непобедимую Силу. Почти.
Его одолели и лишили всего. Его лишили отличия, которым он вдруг начал гордится. Но поздно уже. Теперь Наруто как никто понимал Гаару. Снова.

Сакура сидела рядом на низком скрипящем стульчике и держала друга за руку, пытаясь увидеть на его лице хотя бы какие-нибудь изменения. Но тщетно: ни нахмуренных бровей, ни напряжения, ни сосредоточенности. Только сжатые губы и, так не контрастно, умиротворённое лицо.
В палате было немного темно, а светлые стены будто потускнели. Харуно всё-таки слегка приоткрыла окно - друг пожаловался на духоту - и теперь занавески в цветочек, от которых недавно появившаяся Ино пришла в ужас, бесшумно колыхались.
Посетителей в этот день было много: все те, кто освободился, были здесь, но чуть ли не сразу спроважены суетливой Шизуне, которая больше всех боялась за состояние здоровья больного. Слишком шумные всё-таки те, кто счастлив. И не ленивые тоже.
Палата, в которой находился блондин, была на втором этаже. Она почти всегда пустовала, как будто все доктора ожидали, когда сюда доставят его, Узумаки Наруто, проклятье всей деревни, а ныне героя оной.
Они снова дежурили по очереди: Сакура, Хината и Ино. Медсёстрам этого делать не позволили - хватило того момента, когда какая-то растрёпанная девчонка (впрочем, новенькая) влетела в ординаторскую, на пути сбив маленький столик, на котором стояло несколько чашек с ароматным чаем, и закричала, что Узумаки Наруто-кун очнулся. А потом она невзначай вспомнила, что обронила отчёты о состоянии больных как раз в палате вышеуказанного блондина, после чего Харуно Сакура с каменным выражением лица, под смешки и счастливые взгляды своих сотрудников, выговорила непутёвую за то, что она бегает по больнице, как умалишенная.

Наверное, чувствовать вину она будет постоянно. В этот раз неосторожно заданный вопрос разбил всю ту игру счастья и недоумения, которую вёл Узумаки, быть может, сам того не ведая.
Наруто спал. Он и правда очнулся, но после того, как розововолосая внезапно и почти неосознанно открыла рану в душе, боль от которой парень так тщательно пытался уменьшить силой воли, Наруто не произнёс больше ни слова. Нет, не так. Он улыбался, разговаривал с друзьями, принёсшими ему кучу еды – в большинстве своём рамена – смеялся… Выглядел счастливым. Но ведь всё это была игра на публику – Сакура чувствовала, как он хочет остаться в одиночестве, чтобы сразиться со своими эмоциями. И, в конце концов, уснуть.
Харуно привычно не расслышала тихого стука в дверь, но в этот раз обернулась, когда по палате раздались шаги. Хината ласково улыбнулась - эта черноволосая девушка с пронзительными глазами необычайно серого оттенка, чаще грустными, чем весёлыми, всегда излучала добро и чистоту, несмотря на то, что она сильный шиноби.
- Сакура-сан, Вам пора. Теперь я дежурю, - повторяющиеся слова, снова спокойствие, снова улыбка, теперь счастливая, хотя толика грусти в глазах была всё же видна и еле ощутима для постороннего человека.
- Почему тебе грустно, Хината? - розововолосая отпустила руку друга, вставая со стула. Ноги затекли, спина немного болела. Сакура терпеливо ждала ответа Хьюга, которая, похоже, тщательно его обдумывала. Каждым что-то движет – будь то месть, ревность или любовь. И они могут выбрать не самые лучшие способы удовлетворить свои потребности.
Она могла бы солгать: но это плохо по отношению не только к Сакуре, но и к Наруто. Правда - это то, что всегда следует говорить, верно? Она скажет правду. Но, быть может…
- Я счастлива, Сакура-сан, - Хината снова натянула улыбку. Правда - это то, что всегда следует говорить, верно? Хотя, порой, и не всю и не всегда. Ей не зачем показывать свои чувства – это сейчас совершенно не к месту.
Сакура долго смотрела в широко распахнутые глаза подруги. Что-то было не так: что-то, что они почему-то никогда не замечали. Стоит ли подумать об этом на досуге?
- Хорошо. До завтра, Хината.
Харуно тихо вышла из палаты, осторожно прикрыв дверь. В длинном больничном коридоре был немного приглушён свет, чтобы не мешал пациентам и чтобы врачи ходили не на ощупь. Стук шагов девушки эхом раздавался по всем коридорам: на то и пусто. Вот только это был не единственный звук. Сакура на секунду прикрыла глаза и глубоко вздохнула: сдерживаемые всхлипы Хинаты были слышны даже на первом этаже.

***

План был отменный. Выработан до последней точки, и не должен был иметь каких-либо запинок, не стыковок или неожиданных моментов. Саске надоело просто ждать у моря погоды: за скрываемым чувства лицом пряталась душа нетерпеливого и буйного человека, который, с другой стороны, был способен на всё - от смазливой игры до хладнокровного убийства.
Суйгецу и Джуго не ушли - он не предполагал, что избавиться от этих двоих будет так сложно. Они прилепились, как пиявки - стало противно и мерзко, но в то же время отчего-то приятно, в чём признаваться никому, особенно себе, мешала гордость и выработанная за долгие годы привычка одиночества.
Он не собирался оповещать Тоби, что уходит и временно покидает организацию "Красная Луна" ради собственных целей - это было не по его принципам. Ожидание коробило, а времени, по мнению Учиха, было совсем немного. Он прекрасно помнил желание Тоби - мир в иллюзии, где нет места для шиноби, а значит, и спасению его глаз.

Они продвигались медленно - не потому, что Саске не видел абсолютно ничего, и не потому, что бывшие из "Ястреба" не хотели помочь командиру. Каждый из них обдумывал свою роль в намечающемся спектакле, не веря, но надеясь, что всё пройдёт гладко. Заслужить доверие - это только полдела. Следовало узнать всё, что можно узнать; разрушить всё, что можно разрушить; снова предать то, что возможно предать. А главное - вылечить то, что подарит ему Силу. Сейчас Саске Учиха чувствовал себя слабее, чем кто бы то ни был.

Flashback.

- С чего бы это? - они как будто решили за него. А это раздражало и выводило из колеи. Появилось грубое желание испепелить парочку взглядом, разорвать их на куски, чтобы больше никогда он не ощущал даже духа этих двоих - то была сущность Саске, желание убийства и не сдерживаемая ярость в его мыслях.
Заговорил бы хотя бы один из них - на одного человека здесь стало бы меньше. Рвать и метать. Разве это плохо?
Он не знал, кто эти двое сейчас для него. Скорее просто прохожие, две судьбы, внезапно, по его собственному желанию, сплетённые с нитью его жизни воедино. На короткий миг - это была лишь его воля. Их мастерство и отличия - вот то, что было необходимо на те моменты. Но они прошли, так же быстро, как и проходит дождь в этом мире. Но стоит ли воспользоваться их способностями очередной раз, на этот раз последний, бесповоротно?
План вспыхнул, как пламя огня. Он был тёмный, не щадил никого в своих начинаниях, ведя Саске к главной цели - мести. Так стоит ли решиться на авантюру, которая может вылечить ему глаза или, при печальном финале, уничтожить всё живое вокруг Учиха. О своей смерти он не думал. Этому не бывать, пока месть не завершится и, по его мнению, справедливость не станет торжествовать.
- Учиха... - Суйгецу попытался выдавить какие-то претензии из засохшего горла, но замолчал, увидев непоколебимую позу Саске: расправленные плечи, твёрдая осанка и лицо, ставшее вдруг страшным - напряжённое, а поджатые губы превратились в тонкую линию.
Ему не понравилось то, что сказал Учиха, но возразить стало почти невозможно: при всей его бесцеремонности и при всём умении хамить и выворачивать слова в злостную шутку, Ходзуки оказался в безвыходном, на его взгляд, положении - он понятия не имел, что сказать. Впервые эмоции в нём забурлили живой водой: было обидно и, наверное... разочарованно. Парадоксально. Он слишком многого ожидал от этого мальчишки, и слишком понадеялся, что пригодится - сказалась, похоже, такая привычка. Он по жизни не был никому нужен. Таковым и останется. Одиночество, в конце концов, никогда не являлось наказанием.
- Теперь существует иная команда... - И всё-таки надежда греет душу и, казалось бы, несуществующее сердце. Он, Джуго, монстр - первый из бесчисленного количества, оттого и самый ужасный. Он нужен только животным - тихая, непоколебимая связь с природой, поэтому и самая драгоценная. Но иная связь, связь с разумным человеком, куда более важна - так он никогда не потеряет себя, веря, что сможет стать обычным. И понимая, что эта вера напрасна. Но он её не теряет, и никогда не бросит и не разочаруется в том, что даёт ему право на жизнь.
- И её название "Цель"*, - на губах Суйгецу заиграла ухмылка, которая, сверяя с противными мыслями, была совсем некстати: у Саске получались какие-то глупые названия. Захотелось съязвить насчёт того, чтобы Учиха ещё чуть-чуть поразмыслил над наименованием, но его остановил взгляд Джуго: благодарный для Саске, угрожающий для него, Суйгецу. И стало ясно, что пошутить сегодня совершенно не получится.

End flashback.

***

Он любил шум листвы и пение птиц - это успокаивало и наводило на какие-либо мысли. Сай именно поэтому в большинстве своём рисовал на природе - именно на природе, а не её саму. Частенько на его листах бумаги - больших ли, маленьких ли - появлялись странные размазанные рисунки. Он тогда сам не знал, что выводит его рука. Быть может, это были эмоции, та их буря, которой ему недоставало в реальности?
Но сейчас не было ни птиц, ни деревьев: вокруг Конохи будто всё вымерло, и жила только деревня - и то он знал это только потому, что был внутри этих полуразрушенных зданий, заполненных верными своему дому шиноби. Которых, впрочем, было достаточно.
Он сидел на редкостно уцелевшей крыше какого-то дома и рисовал что-то хаотичное, непонятное и... коричнево-чёрное. Как ирония судьбы, но мелки такого цвета он и схватил с собой из дома, и сейчас его картина была похожа на открывавшийся вид Конохи с той разницей, что в деревне все разрушения были немногим чётче. И с тем отличием, что на картине не было людей, в то время как в реальности Харуно Сакура мерным шагом, сверля дорогу, шла в сторону своего дома.
Сай не мог понять, почему она ощущает стыд - именно так, и это видели все вокруг неё, даже он. Сакура, как всегда, корила себя за то, чего не было. И то чувство, которое у него вызывала эта девушка сейчас, должно, если верить ещё одной книге, называться раздражением. Она и правда сейчас выглядела слабой, не такой, какой он видеть её привык - без грубостей, злых шуток и сарказма, искренних улыбок и яркой цветущей жизни в мутно-зелёных, как болото (он, как художник, это видел!) глазах.

А прямо в данных момент он понял, что у беды глаза такие же. Мутно-зелёные. Как болото.
У Сая всегда была отменная реакция, которая прекрасно спелась с его искренним безразличием. Но они оба его предали - он уронил оставшийся маленький кусочек чёрного мела из пальцев, в то же мгновение сжавшихся в кулак, вконец лишив голову парня мыслей о том, чтобы остаться чистым хотя бы на ладонях.
Секундой позже из рук Харуно Сакуры выпал пакет, ударился о землю, и из него тот час вывалилась половина содержимого: молоко, какие-то мелкие коробочки с, похоже, отварами. Её глаза наполнились прозрачными слезами, но она сдерживала их поток, даже не зажмурившись. Прикусила губу. Сай чертыхнулся - на удивление искренне и эмоционально - и, бросив свои принадлежности для рисования, вмиг оказался перед Харуно, приготовившись к нападению.
Которого не произошло. Что ещё больше насторожило Сая. За спиной раздавалось тихое сопение Сакуры и судорожный нескончаемый шёпот, в котором парень еле улавливал что-то по типу: "...ему же плохо... надо помочь...". Но он не позволит это сделать, пока обстановка не прояснится. Интуиция била тревогу, в то время как розововолосой руководили лишь чувства.
"Ещё один их недостаток", - устало вздохнул Сай, напряжённо наблюдая за неожиданными гостями. В голове опять пронеслась мысль, что всё то, что происходит сейчас – это не случайно. Оставалось только быть настороже. Другого не дано.

Пока двое коноховцев разбирались со своими эмоциями и действиями, на них безразличными взорами наблюдали двое. Первый - рыжеволосый парень с глазами цвета, граничащего с оранжевым и красным оттенками. Второй - волосы у него были чисто-белого цвета, а глаза, совершенно необычные, странно сиреневые - чему-то хитро ухмылялся. Джуго ощутимо, но в то же время незаметно, лягнул Суйгецу. Он не позволит испортить начатую беспощадную игру. Всё должно пройти по плану. Жертвы не должны исчезнуть зря.
На их плечах бесчувственной куклой - весь в крови и с повязкой на глазах - повис Учиха Саске.

*Цель - было первое, что пришло в голову. Так мне тазом по ней же за то, что привязала сей бред к Саске...