Опавшая сакура

Наступила весна, и сакуры зацвели во всём Скрытом Листе. Их не так много, но они прекрасны, это признают даже не-эстеты. Это должен быть её, носительницы имени символа их народа*, праздник. Погодка просто отличная, все устраивают ханами**, наигрывают на сямисэне*** лёгкую мелодию, что невесомо разносится по округе. Многие гуляют, но многие и нет. Среди вторых есть и Сакура Хару-но, хотя обычно она посещает такие мероприятия. На ханами можно отдохнуть душой от вечных сражений и других прелестей жизни ниндзя.

Вздохнув, куноичи неторопливо поднимается на ноги, вновь оглядывая Коноху с высоты водонапорной башни. Её Родина цветёт и растёт, не замечается ни кусочка тьмы или тени. И тем не менее, они есть. Тени, что заключены в людях, тени, что есть и в ней самой. Взгляд безрадостен, равнодушно окидывает разноцветные дома, что обычно радуют глаз, но сейчас немного раздражают. Лёгкий ветерок дует с севера, сгоняя с тела жару, но и это не радует. Она удивляется даже тому, что вообще смогла выйти из дома.

Дом. Кидая взгляд в ту сторону, девушка будто застывает. Несколько минут она не сводит оттуда глаз, глядя словно в пустоту и видя нечто совсем другое, нежели вид на городскую Коноху. Её ищут друзья, Сакура это знает, но Хару-но не хочет, чтобы её нашли. Она хочет побыть одна, и лишь немногие это понимают. Понимание... Его так мало в жизни шиноби. Так мало, а люди всё равно не ценят. Взгляд всё такой же пустой.

Перед глазами встают картины прошлого.

— Ты... раздражаешь, — беззвучно повторяет за ним куноичи. По щеке скатывается слезинка. — Раздражаешь. Ты. Ты раздражаешь, идиотка, — шепчет она как одержимая. — Ты... раздражаешь... идиотка с именем сакуры. Это имя... дали они.

«Ты слаба, ты ничтожна, Сакура Хару-но!» — кричит на неё её шизофрения. И сейчас она склонна с ней согласиться. День сам по себе должен быть хорошим, ведь утро начиналось светло и хорошо. Только вчера родители ушли работать на другую сторону Скрытого Листа. Они часто промышляют местной торговлей, ведь мама — мастерица на все руки. Конечно, они не какие-то успешные предприниматели, вроде владельцев... владетельницы магазина Яманака, но дела идут не так уж плохо. Вернее, шли. Пора привыкать говорить в прошедшем времени. Ведь это в прошлом. Отец тоже не вернулся.

Она не будет продолжать их дела. Она — шиноби и сейчас желает отомстить, пусть по ней и не видно. Во взгляде не горит ярость, кулаки не сжимаются, готовые рушить скалы, а чакра не бунтуется. Только пустота во всём этом видна, ничего более. Сакура жаждет мести, но нет прежнего запала, нет чувства желания. Это пугает, но не даёт и капли страха. Его будто нет. Будто в ней что-то сломалось.

Не дрогнув, Харуно чуть поворачивает назад голову. За спиной стоит она. Она таки нашла её.

— Так и знала, что ты здесь.
— Ино? — поворачивается к ней девушка с волосами цвета сакуры. — Как ты нашла меня?
— Тебя не было у той скамейки, в Академии и аллее, где тогда столкнулась с Саске, — смотрит на неё подруга. — Ты могла быть только здесь.

Они давно не зовут Саске «-куном». Видно, переросли.

— Надо было лучше маскироваться. Ты слишком хорошо меня знаешь, Ино.

Девушка в ответ лишь молчит и так же безмолвно подходит к ней ближе, вставая рядом и глядя на Лист. Во взгляде голубых глаз отражается такое же небо, но радости в нём тоже нет, как и у Сакуры. Хару-но переводит взгляд к небу и тоже молчит. Они обе знают, что молчат об одном и том же. Медленно наплывают воспоминания, в следующий миг топя океаном памяти.

— Сакура! — разносится по дому знакомый женский голос. — Я кому сказала посуду помыть?
— Да сейчас, мам! И неужели так сложно сделать самой? — капризно откликается девушка, перепроверяя оружие. — Я сейчас занята!

В ответ слышится ворчливое мамино:

— У тебя нет миссий, можешь и помочь по дому! Хоть мы и содержим семью втроём, по дому работать тоже надо! Сакура, — заходит она в комнату, — когда-нибудь у тебя будет свой муж и свои дети, и чему ты их научишь, как жить с ними будешь? Мужчины капризны.

Тогда она её не слушала, считала ворчливой, вечно недовольной женщиной, которой только и надо, что рушить её день или портить настроение. Какая же она эгоистка. Сакура понимает, что очень любит свою мать, и тогда это тоже понимала, но не хотела принимать, считала, что справится со всем сама. Не ценила она это, и пусть не хочется это признавать, это правда. Скатывается ещё одна слеза.

— Правило шиноби номер двадцать пять...

«Шиноби должен обладать сердцем, которое никогда не покажет слёз, ни при каких обстоятельствах не поставит чувства выше задания» — шепчут дружно обе куноичи. Сейчас нет никакого задания. Можно дать волю слезам, но она отчего-то не может, будто что-то сдерживает. Даже комка в горле нет, но сердце мечется как в клетке, клетке с решёткой, покрытой изнутри шипами. А рядом сидит Ино с точно такими же глазами.

— Спасибо, — говорит она негромко, — Ино.

Блондинка вздрагивает и обращает на неё взгляд, но Сакура не ждёт подругу и спрыгивает с башни. Хватаясь за любые выступы, куноичи мчится домой, тенью мелькая в небе. Кто-то из шиноби точно так же идёт на задание или с задания, а может, просто передвигается, не желая медлить. Хару-но на всё становится плевать, перед ней сейчас лишь цель, а именно — увидеть всё своими глазами.

Дом пустует, когда в него врывается девушка и сразу идёт в свою комнату. Оставив ключи на трюмо в прихожей, она в обуви проходит в комнату и вытаскивает из столешников оружие, спокойно и по порядку раскладывая кунаи, шурикены, леску, несколько пачек взрывных печатей, несколько запечатывающих свитков и аптечный набор на кровати. Пора готовиться к заданию, которое она дала себе самой. Из обычной одежды — бридж да кофточки — куноичи переодевается в форму, в которой удобнее сражаться. Малинового цвета кофта с белым символом на спине, чёрные шорты, бледно-розовая юбка, стягивающая разрезы двумя ремешками, перчатки, протектор. Складывает оружие, прикрепляет к поясу подсумок. Её ждёт восточная часть Конохи.

На своё счастье, она не встречает на пути ни одного знакомого, чему рада, пусть и не обращает на это внимания. Мирные деньки Скрытого Листа продолжаются, сакура по-прежнему цветёт, чтобы лепестки слетели дней эдак пять спустя.

— Ахахахах! — доносится снизу чей-то смех.

Сакура знает, что виновники её ужасного настроения рядом, и решает проверить каждого. Пусть это и займёт время, ей это важно. Останавливаясь и прячась за массивной трубой, девушка внимательно следит за гогочущими парнями. Спустя несколько минут Хару-но хмурится, чуть скалясь: «Не они». Но на поиски она и не день потратит, девушка понимает, что не остановится. В единственный раз, когда она остановилась, Лист покинул Учиха Саске. У неё нет права на ошибку, она не может повторить свой провал.

На поиски уходит весь день, и небо уже покрывается звёздами, а Коноха зажигает ночные огни.

«Если я их не найду... — задумчиво сдвигает брови Сакура, шагая по тёмным неосвещённым улицам восточных районов, — то... Нет, я найду этих ублюдков и всё узнаю». Уже поздно. Обычно в это время она должна быть дома, иначе родители сердятся, но сейчас ведь никто на неё не накричит. Уже никто, попросту некому, так что можно не беспокоиться. Куноичи чуть мотает головой: «Сосредоточься! У тебя даже нет зацепок, как ты будешь искать их, вслепую?! Хотя весь день так и искала и, естественно, не нашла. Но рано или поздно получится, должно получиться».

Это происходит внезапно, куноичи так глубоко ушла в себя, что поначалу не замечает ничего. Однако сразу же оборачивается и ставит блок, отлетая на пару метров назад. Тормозя ногами, шиноби высматривает врага, но тот уже скрывается, и когда Сакура останавливается, вновь наносит удар, только на сей раз сверху. Девушка раздражённо хмурится, ей не до забав с местной гопотой! Чакры не чувствуется, и Хару-но понимает, что быстро справится. К тому же, можно и спустить пар...

— А ну идите сюда, чёртовы детишки! — в ярости разминает кулаки она. Скоро враги стоят перед ней, пытаясь отдышаться, а Сакура нерасторопно выпрямляется, стряхивая с рук напряжение. — Вы мне не ровня, признайте это. У меня нет на вас времени.
— Ха... ха... — пытаются отдышаться бедняги. — Мы ещё не... закончили...

Голоса смутно знакомые, но маски на лицах скрадывают и меняют звуки, и кажется, что говорят тихо. Но она слышит и только насмешливо щурится. Пусть Сакура никогда так и не действует, сейчас она себе это позволяет. Смеяться над слабыми. Снисходительно ждать их атаки. И вновь посмеяться над неудачей. Они её и вспотеть не заставят, не то, что победят. Но...

— У меня есть дела поинтересней.
— Например... семья? — поднимает на неё взгляд один из противников.

Сакура вздрагивает и уже было собравшаяся уходить разворачивается к ним обратно. Взгляд удивлённый, но нет, в нём и безумие. Этот взгляд пугает до глубины души, пробирает до самых костей, заставляет тело на миг застыть... и спустя этот самый миг куноичи уже прижимает сказавшего это противника к стене, обхватив того за горло. Она не душит, нет, ей всего лишь нужна информация:

— Что ты знаешь? — а голос будто и не её. В нём слышно ледяные осколки.
— Знаю я много, очень много... — неожиданно ухмыляется он. — Что конкретно тебе надо?
— Ах ты!.. — размахивается для удара Хару-но, но вовремя останавливает кулак. Если она размозжит ему челюсть, он точно не сможет сказать. Хотя она медик, но тратить на этого парня чакру не собирается. — Не скажешь по-хорошему, — сужает глаза она, — будем по-плохому!

В свободной руке сверкнула сталь, что тут же оказывается у горла подобравшейся к ним со спины женщины. Одного Сакура держит за горло, к шее другой приставлен кунай. Они так просто не уйдут.

— Тебе нужна твоя семья? — спокойно спрашивает женщина, после чего нарочито неторопливо тянет руки к капюшону. Сакура вся напрягается. Мужчина, которого она держит, наоборот, расслабляется, будто только что скинул с себя груз. — Нас ищешь, — скидывает капюшон женщина, — Сакура?

Поначалу она не верит. Но тело пробивает дрожь, а рука мелко трясётся и роняет кунай. Оружие с глухим стуком вонзилось в землю, никого не задев. Вокруг него стоят три человека, один прижат к стене другой, которая в шоке смотрит на рядом стоящую светловолосую женщину.

— Мама? — тянет она в удивлении.

На глаза наворачиваются слёзы, тело дрожит пуще прежнего, и Сакура обхватывает себя за плечи, пытаясь успокоиться.

— Зачем? Зачем делать всё это? И... да как вы посмели принять облик моих родителей?! — звереет она, нападая, но от непродуманной на эмоциях атаки противники с лёгкостью ушли.
— Сакура...-чи.

Куноичи снова останавливается и, не веря, поднимает на них взгляд. Это... Только они звали её так, только папа с мамой звали её «малышкой Сакурой».

— Сакура-чи, это мы.

Она же не может поверить своему счастью. Утренние вести об их смерти внезапно кажутся ерундой, но ниндзя знает, что это не так. Сакура пережила потерю, поняла, что чувствовали тогда Саске, Наруто, многие другие... те, кого она ни на рё**** не понимала.

Забыв про все правила, опустив кулаки, девушка кидается к ним, обнимая обоих и счастливо плача:

— Папа... Мама... Это действительно вы...
— Да, это мы, — они понимают её, не противятся.
— Я поняла... Я люблю вас, папа, мама...

И спустя несколько минут Сакура уже успокоится, но не станет ничего спрашивать. Проверка была жестока, зато она многое поняла.

— Пойдём домой? — сквозь слёзы улыбаясь, спросит их она, и они кивнут:
— Пойдём домой.

Когда-нибудь они уйдут, но она постарается, чтобы это произошло не сегодня.

Одна из сакур сбрасывает лепестки, которые ретивый ветер уносит в ночное небо. Странно, что она уже отцветает, ведь красота вишен не так скоротечна.

___________
*сакура — символ Японии, но так как канон мира Наруто вовсе не Япония, пусть это будет Скрытый Лист.

**любование цветами

***сямисэ́н (яп. 三味線, атэдзи; иероглифы означают «три оттенка струн»), также сангэн; устар. сямизен, сямисен), — японский щипковый трёхструнный музыкальный инструмент. Ближайший европейский аналог сямисэна — лютня. Сямисэн наряду с флейтами хаяси и сякухати, барабаном цудзуми и цитрой кото относится к традиционным музыкальным японским инструментам. Сямисэн был важнейшим инструментом для странствующих слепых музыканток годзэ, которые появились в начале правления сёгуната Токугава.

****денежная единица мира Наруто.