По теории...

Пролог:
Не знать, с чего это все началось — очень странно и приятно одновременно. Ведь когда смотришь на спектр красок, вы наслаждаетесь мягким переходом цветов один в другой. Однако, вместе с этим, вы подсознательно ищете ту самую границу, которая разделяет, скажем, синий от пурпурного. Гиблое дело — у каждого своя граница.

Так же и они не знали, с чего это началось. Возможно, началом всей этой меланхоличной суеты можно назвать это:
— Харуно Сакура, Нара Шикамару и Узумаки Наруто, — хокаге прочла список и взглянула на прибывших шиноби. Те вытянулись по струнке, — вы отправляетесь в Суну с целью провести с ней мирные переговоры. В последнее время мы старались укрепить наши политические связи, и теперь необходимо снова нанести дружеский визит! — патетично заявила Цунаде, делая вид, что совсем не подглядывает в шпаргалку, которую подготовила верная Шизуне.

Шиноби переглянулись и согласным кивком подтвердили готовность помочь родной деревне.

— Как думаешь, сколько мы там пробудем? — спросил Шикамару, когда они втроем вышли из кабинета. Сакура сразу рванула в клинику, чтобы оповестить начальство об отлучении.
— Не знаю, лишь бы не очень долго. Хината будет скучать без меня, — вздохнул Наруто, — и я по ней, — он мечтательно улыбнулся и взъерошил непослушные волосы.
Шикамару отвел взгляд в сторону и прикрыл глаза. Этот шанс он использует наверняка. Открыты все двери, вплоть до потайной двери в самое сердце строптивой сестрицы казекаге.

Конечно же, Шикамару не был настолько романтиком, что постоянно думал о Темари. Нет, в его голове было достаточно других мыслей, чтобы не сойти с ума. Но чем дольше он оставался один, тем скорее его снедала тоска по такой далекой девушке. Он назвал это стадией влюбленности.

По теории Шикамару, вся любовь делилась на три части: знакомство, влюбленность, и собственно, сама любовь. А дальше, за чертой этой самой любви, начинался быт. И спасение корабля любви, чтобы он не разбился о быт, ложилось на плечи двух капитанов судна.

Так вот, по этой самой теории, Шикамару метался в клетке второй стадии. Именно тогда хотелось больше смотреть на облака, писать ей письма (а она, между прочим, отвечала), рисовать ее образы в своей голове. Учитывая то, что Темари отвечала на его длиннющие письмена, Шикамару правильно предполагал, что она тоже в него влюблена. И теперь ему достался просто золотой шанс, чтобы перевести их отношения из второй стадии в третью. Что ж, пожелаем ему удачи.

Стадия первая: знакомство.

Первый день переговоров прошел удачно. Удачно, потому что представители обоих сторон даже не садились за стол для переговоров. Этот предмет мебели заменил стол обеденный, что было очень приятно. Три дня пути благополучно восполнялись тремя часами трапезы. Посмотрим, что же делают наши шиноби.

Наруто пытался дотянуться до аппетитной куриной ножки. Кстати, кур в Суне выводили на специальных фермах, а все из-за климата. Узумаки тянулся пальцами, мычал (никто и ухом не повел), гипнотизировал блюдо глазами, применял шаманские заклятия Джирайи, но упорно молчал.
Он почти отказался от этого неблагодарного дела, как на его тарелку шлепнулась аппетитная конечность курочки.

— Спасибо, — смущенно промямлил он и взглянул своему «спасителю в глаза». Это был Гаара.

Гаара, на котором красовался головной убор казекаге, а также мантия, и прочее, прочее, прочее. Гаара, которого тошнило от этого ужина. Он ненавидел подобные мероприятия. Неужели нужно делать столько декораций для одной-двух подписей на жалком листе бумаги? Он истинно не понимал такой политики. Но старейшины упорно атаковали сознание молодого правителя, а против лома нет приема.

Но Собаку-младший резко встал из-за стола, не обратив внимание на удивленные взгляды и направился к выходу из столовой. Спиной он буквально чувствовал, как Канкуро прожигает дырку вопросительным взглядом.
— Подышать. Ненадолго, — кратко бросил он и хлопнул створками шикарных дверей (со специальными устройствами против песчаных бурь).

Воздух был душный, с миллионами песчинок. Для кого-то этот климат был непривычен, но только не для Гаары. Ему же, наоборот, было странно ощущать себя без защиты, которую давал ему песок. Да что там странно — страшно.

Он прошел еще некоторое время, пока не дошел до аллеи. Это было единственное место, где росли трава и деревья. Со стороны это выглядело, как сказочный оазис посреди моря песка и волн-барханов.

На одной из скамеек сидел кто-то. И, кажется, рисовал его аллею. Гаара, конечно, не знал, что такое копирайты, но все равно было немного обидно, что кто-то рисует его аллею без его ведома.

Он подошел сзади, чтобы было легче обездвижить соперника. Но когда он подошел...

— Это замечательно! — удивленно выдохнул он прямо в ухо художнику. И только потом он обратил внимание, кто рисовал.
Харуно Сакура, бесцеремонно сбежавшая с торжественного обеда, сидела на скамье и рисовала масляными красками.

Гаара засмотрелся на холст. Пустыня на картине играла новыми красками. Не то, чтобы Гаара сильно удивился от мастерства... Просто его удивило то, что Харуно так странно представила его пустыню. Разноцветные мазки складывались в причудливый узор, в замысловатую музыку, в его любовь к этой земле, в нежность, в...

— Ты рисуешь? — поинтересовался юноша у куноичи. Все-таки Сакура не ассоциировалась с красками. Скорее, с медициной или с боями, на крайний случай, с детской наивностью.
— Понимаешь, — начала она, — Сай где-то вычитал, что раз мы друзья, у нас обязательно должно быть одно общее увлечение... ммм.. долгая история, — нахмурилась Сакура.

Гаара сел рядом и снял мантию и головной убор.

— Почему ты ушла с обеда? — спросил он после затянувшейся паузы.
Сакура повернулась у к нему и сложила кисточки в этюдник.
— Просто это так утомительно. Я бы в это время предпочла погулять, — к концу предложения она затихла, увидев в глазах Гаары опасный огонек.
Повисла неудобная тишина.
— Да, я тоже так думаю, — он отвернулся от нее и устремил глаза к небу.
— Только вот ваши песчаные бури...
Гаара вскочил со скамьи и потянул Харуно за собой.

— Пойдем, я покажу тебе деревню. А против ветра у меня есть прекрасное средство, — он накинул на нее мантию, на миг обнимая ее двумя руками и вдыхая запах пустыни. Где-то внутри заметался игривый огонек, обжигая грудь.

Головной убор и этюдник так остались лежать на скамье оазиса посреди жаркого моря.

Стадия вторая: влюбленность.
Обед давно закончился. Все разошлись кто куда: Наруто ушел на почту, чтобы отправить послание Хинате, Гаара вообще не пришел после его «вылазки на свежий воздух», Сакуру потеряли из виду еще до начала торжества, а Канкуро ушел в библиотеку за старыми газетами для кукол.

Шикамару прогуливался по деревне в надежде встретить свою надежду. По расчетам шиноби, Темари должна была еще немного погулять после сытной пищи.

После получаса безрезультатных поисков он нашел девушку возле ее дома. Она только- только поворачивала ключ в скважине. Шикамару остановился. Темари открыла дверь и уже заносила ногу над порогом. Время замедлилось, но одновременно безвозвратно утекало.

«Вот сейчас она закроет дверь, и ты ее увидишь только на прощании (Темари не участвовала в переговорах)» — думал Нара.

— Темари! — закричал он, подбегая к ней.
Девушка оглянулась, и мимолетная улыбка проскользнула по ее губам.
— Привет, прогуливаешься после обеда? — поинтересовалась она.
— Да, — протянул Шикамару и, немного помолчав, добавил, — вообще-то, я искал тебя.
Темари сделала движение головой, будто бы говоря «а-а, понятно».
— Зайдешь?
— Пожалуй, — согласился Нара.

Квартира не поражала блеском или чем-то еще. Единственное, что отметил Шикамару — чисто и уютно.

— Здесь так чисто, потому что я здесь редко бываю, — будто бы читая мысли, сказала Темари, — остается только пыль протереть, да цветы полить.
Они прошли в гостиную.
— У тебя прохладно, — заметил Нара, — дом находится в низине?
— Ага, — кивнула Темари, — точно. У меня есть чай, будешь?
Стало как-то странно: воздух будто бы разрядился, и стало пахнуть духами Темари — лаванда и немного жасмина. Свежий ветер в жаркой пустыне.
— Только горячий, — попросил Шикамару,- мне холодновато что-то.

Темари удивилась, но ничего не сказала. Ей было приятно, что сейчас в ее гостиной сидит именно Шикамару. И он никуда не денется, пока она не сделает ему чай. Естественно, чай готовился долго до неприличия.

Все это время они болтали об абстрактных вещах: что такое счастье, сколько длится любовь, для чего нужны слезы... Они перебрали тысячи тем, спорили, пока Темари не начинала кипятится, а Нара не напоминал, что у мужчин мозг больше. Собственно, из-за этого Темари и начинала возгораться.

— Чай готов, — она резко встала и умчалась на кухню, возвращаясь с подносом. Когда она только поставила поднос на низкий столик, Шикамару мягко, словно большой черный кот, взял руками две чашки и спустился на пол.

Темари, словно подчиняясь ему, села на мягкий и лохматый ковер. Шикамару отдал девушке ее чай и принялся мысленно рассуждать о его теории. Он отставил кружку в сторону и поправил жилет. А когда он снова прикоснулся к кружке, он почувствовал ее прохладные пальцы.
— Мой чай остыл, вот и приходится греть руки твоим. Здесь действительно холодно. — затараторила Темари.

Шикамару улыбнулся.

Ну и что, что она старше. Ну и что, что они живут далеко. Плевать, что времени на быт не останется.
Он мягко притянул ее к себе, а она не сопротивлялась, как обычно.

Шикамару поцеловал ее светлые волосы и тихо прошептал:
— Знаешь, мне кажется, мы отлично справимся. И еще, Темари, тебя ужасно сухие губы!

Стадия третья: любовь.

Наруто вернулся с миссии досрочно. Так как переговоры затягивались, его попросту отправили в Коноху, объясняя это тем, что послы и вдвоем справятся. Узумаки не сильно углублялся, но раз появился шанс — нужно его использовать!

Он не стал дожидаться, а сразу рванул домой, как только собрал вещи. Пришел ночью уставший. Пробираясь мимо спальни, где мирно посапывала Хината, Наруто прошел на кухню. Впервые в своей жизни он решил приготовить торт ради любимой. Воодушевил его Канкуро, который в немного пьяненьком виде начал рассказывать о романтичных вещах и прочем.

Узумаки вытащил скомканную бумажку, где он на скорую руку списал рецепт из поваренной книги шеф-повара Суны. Усталый паренек сел на стул буквально на минутку...

Стрелка приближалась к семи часам.

Узумаки вскочил и начал метаться. Тут же с полок посыпались банки и кастрюли, устроив такой шум, что Наруто быстро шмыгнул к двери, посмотрел в коридор, не идет ли Хината, разбуженная утренней симфонией и прочно закрыл дверь на кухню. Потому что Хината не шла. Значит, все было пока хорошо.

Наруто огляделся — начальная стадия бардака его не очень пугала, и он взялся за приготовление выпечки.

Яйца, мука, сахар, ванилин — все это удачно разрисовывало стены кухни. В чашке было пока не на что смотреть, но Узумаки не сдавался. Хината стоила затекших рук, ноющих пальцев, муки на длинных светлых ресницах и любви в его сердце. Наруто слепил неровные коржи и хмуро оглядел — они не внушали доверия, но Хината вставала всегда рано, и времени думать о некрасивых коржах катастрофически не хватало. Поэтому Наруто не стал думать, и делал все по интуиции.
Крем...
Начинка...
Орешки...
В духовку...

«Уф!» — Наруто присел отдохнуть. Пальцы горели. Почти в буквальном смысле — один из них пал жертвой в бою с духовкой. Вдобавок ко всему, Наруто весь перемазался в сладком креме, кухня представляла собой выставку абстракций, и вообще, было как-то не по себе. Юноша решил, что время убрать еще будет, а пока он, довольный, сидел на стуле и дожидался, пока торт станет готовым.

8:54

Наруто осторожно открыл духовку с помощью полотенца (прихватки Хината убирала в ящик, о чем он даже не мог догадываться в своих самых смелых снах) и вытащил торт. Точнее, это был не торт, но выглядело убедительно: крем щедро покрывал все, орешки обрамляли миловидные все-таки коржики, а на самом верху — на самом верху — красовалась только что водруженная будто на снежную вершину вишенка.

— Наруто? Ты уже дома? — обеспокоенный голос Хинаты был мгновенно услышан.
Узумаки заметался по кухне в надежде, что посуда и стены помоются сами. Но вы ведь знаете, что в такой момент кто-нибудь обязательно подложит свинью.
— Наруто! — Хината подошла к проему в кухню, который загораживал Узумаки Наруто, лучший из лучших шиноби деревни Коноха. Кстати, он что-то держал за спиной и все время закрывал собой вид на кухню, чтобы Хината не упала в обморок.
— Это-тебе-дорогая-моя-любимая-Хината, — затараторил Узумаки и вытянул руки вперед. Ладони держали огромный поднос, на котором красовался небольшой, но довольно милый тортик (или кексик?).
Хьюга покраснела и смущенно улыбнулась. А потом озорно попробовала крем прямо руками и заливисто засмеялась.
Наруто смущенно улыбнулся.
— Ну, я же в первый раз...
— Дурачок, — палец Хинаты дотронулся до носа Узумаки. Кстати, теперь на носу Наруто красовалась маленькая вершинка из белоснежного сладкого крема вдобавок ко всему остальному. Вы же помните: мука на ресницах, орешки в карманах и прочее-прочее, — мой любимый дурачок, — улыбнулась девушка.

Мы медленно удаляемся от них, и только приглушенные голоса слышны нам:

— Ты же весь в муке!
— Дорогая, это тоже можно обсудить не на кухне!

Эпилог:

«А к черту всякие теории!» — думал Шикамару, гладя по щеке спящую Темари. Та улыбнулась во сне и прижалась ближе к теплому и родному шиноби.

«А к черту всякие формальности!» — подумал Гаара и взял в руку маленькую, но крепкую ладонь Харуно.

«Нужно помыть кухню до того, как туда войдет Хината!» — думал Узумаки, а потом поглядел на возлюбленную, и послал все к черту.

Конец.