По тонкому лезвию мести. Глава 19.1 "Маятник. Ты знал?" (Часть I)

Мидори проснулась с первыми лучами солнца под немилосердным натиском солнечных зайчиков, что моментально, в связи с отсутствием занавесок на окнах, стали плясать на её лице незатейливый танец. От этого она немного поморщилась, а после нехотя приоткрыла глаза, предусмотрительно прикрыв их тыльной стороной ладони. В тот же миг в предрассветных лучах маленьким рубиновым сердцем засверкало кольцо на безымянном пальце левой руки, которое Кейтаро, упрямо не желая отступать от укоренившихся когда-то традиций, подарил ей вчерашним вечером.
Как и хотел, купил на последние кровно заработанные.
Куноичи едва заметно улыбнулась, припоминая образ смущённого возлюбленного с преклонённым коленом, и, вытянув руку, позволила себе пару секунд полюбоваться чарующими переливами столь значимого украшения. Ей не особо хотелось противоречить своим же словам, которые сказала джонину вчера, но то, что он не погнушался и в спешном порядке приобрёл помолвочное кольцо, непомерно грело душу и невольно воспринималось как нечто очень важное.
Мидори слегка наклонила голову вбок, продолжая заворожённо любоваться драгоценным подарком, а затем, с трудом оторвавшись от кольца, перевела сонный взгляд на мирно спящего рядом Кейтаро. Сердце невольно замерло на пару мгновений, а потом затрепетало с новой силой: видеть его таким… безмятежным в данную минуту было довольно-таки необычно, ведь раньше до утра она не оставалась, предпочитая возвращаться домой до того момента, как её побег мог быть раскрыт родителями.
Да, конечно же, порой Мидори видела его спящим, но в основном это случалось на совместных миссиях, весьма редко, и лицо джонина неизменно скрывалось под маской, а сейчас… Он выглядел непривычно спокойным и в некоторой степени уязвимым, что само по себе являлось невообразимым и неуклонно её умиляющим. Понимать, что Хаттори безгранично доверял ей, было приятно, даже очень.
Куноичи привстала с мужского плеча, на котором лежала всё это время, и пару секунд с упоением наблюдала за мерным дыханием возлюбленного.
Ками-сама, неужели сегодня она станет его женой?
От одной только мысли об этом пальцы на ногах непроизвольно сжимались, а разум начинал постепенно гаснуть, уступая место какому-то странному чувству всепоглощающего ликования. В какой-то мере в это было трудно поверить, но она верила, всей душой верила, что всё будет именно так.
Кейтаро пошевелился и, неосознанно размяв затёкшую руку, приоткрыл глаз, понимая, что Мидори уже проснулась.
— Пора вставать? — сонно спросил он, переворачиваясь на живот и утыкаясь носом в подушку, вынуждая достопочтенную дочь мимолётно глянуть на будильник.
— Нет, — мотнула она белокурыми прядями, — до церемонии ещё три часа.
— Это хорошо-о, — протянул джонин, всерьёз намереваясь ещё поспать. — Целых три часа свободы… Ай! — Сон вылетел напрочь, как только по черноволосой голове пришёлся сокрушительный удар подушкой.
— Ещё слово — и я сама за тебя замуж не пойду, понял? — шутливо вознегодовала Мидори, и кощунство в виде подушки по голове повторилось ещё раз.
Кейтаро приглушённо рассмеялся, а затем, неторопливо перевернувшись на спину, снова перевёл глаза на невесту.
— Пойдёшь, сама эту кашу заварила, — безапелляционно отрезал он, с трудом подавляя улыбку. — Тем более я тебя вчера отвоевал. — Хаттори моментально представил неоспоримые доказательства в виде синяков на руках и кровоподтёка на скуле, из-за чего куноичи заметно помрачнела.
— Н-да уж, отвоевал, — виновато хмыкнула она, осторожно дотрагиваясь до саднящего кровоподтёка пальцами. — Вам, мужчинам, лишь бы кулаками помахать, — продолжила сердито, на мгновение возводя бьякуганы к потолку.
Понимать, что по большому счёту возлюбленный пострадал из-за неё, было обидно.
— Когда претендуют на моё, кулаки против воли идут в ход, уж извини, — недовольно передёрнул плечами Кейтаро, вспоминая об Инузуке и вчерашнем инциденте.
На пару секунд он прикрыл глаза и глубоко вздохнул, насильно пытаясь успокоиться и выкинуть нерадивого соперника из головы, но удалось не сразу и с трудом: бесцеремонно подкатившая к рассудку острая неприязнь к Хару мешала сосредоточиться, а не подводившая ни разу интуиция неустанно сигнализировала об опасности. Хотя, с другой стороны, Мидори заверила его, что всё уладила и волноваться абсолютно не о чем, и в данный миг, невзирая ни на что, её словам хотелось доверять.
— Давай не будем об этом, — раздосадованно произнесла куноичи, не имея ни малейшего желания говорить о неудачливом сокоманднике, а через мгновение, расплывшись в улыбке, контрастно ласково добавила: — С добрым утром, Кейто.
Джонин моментально смягчился и, нагло вышвырнув собаковода из мыслей, улыбнулся в ответ.
— С добрым утром, — вторил ей Кейтаро, с каким-то непривычным сердцу трепетом понимая, что столь долгожданный момент всё же наступил: как ни крути, а просыпались вместе они впервые. — Иди ко мне, — с придыханием проговорил он, по привычке запутываясь пальцами в светлых волосах и притягивая Мидори к себе.
Тут же почувствовав на щеке ласку девичьей ладони, Хаттори подарил лёгкий приветственный поцелуй, а после прошёлся вереницей едва ощутимых касаний по щеке, шее и соблазнительному изгибу ключицы.
— Колючий, — задумчиво прошептала куноичи, как только их губы разомкнулись, и в следующее мгновение неспешно провела рукой по чуть выступившей щетине наследника шарингана.
Странно, конечно же, но прежде она никогда не видела Кейтаро небритым.
Тот нехотя отвлёкся от возлюбленной и недовольно провёл ладонью по щеке и подбородку.
— Да, не брился с позавчерашнего утра, всё как-то не до этого было, — словно оправдываясь, проговорил он. — Надо бы исправить, неприлично к алтарю в таком виде…
— Я люблю тебя в любом виде, — с толикой раздражения перебила его достопочтенная дочь, запуская пальцы в тёмные слегка жестковатые волосы и откидывая длинную чёлку.
Вот ещё, какая-то небритость никоим образом не могла помешать ей сегодня выйти замуж!
Хотя, пожалуй, нервничала она зря: ну в самом-то деле, неужели в этом доме не нашлось бы бритвенного станка?
— Хм, в любом виде? — Хаттори на миг призадумался, а затем с напускным глубокомыслием спросил: — Даже если мне оторвут сегодня руку или что-нибудь ещё? — и не то чтобы он сильно волновался за руку, скорее, после короткого пересказа душещипательного разговора Мидори с уважаемым Хокаге он стал немного тревожиться за пресловутое «что-то ещё».
Куноичи подавилась смешком, а потом с готовностью кивнула.
— Даже без всего этого буду любить тебя всем сердцем, клянусь огромной порцией папиного рамена.
— О-о-о, рамен — это святое, теперь я уверен в серьёзности твоих намерений ко мне, — отшутился джонин, вновь притягивая Мидори к себе. — И я буду любить тебя всем сердцем, обещаю, — хрипловато продолжил он и, вплотную приблизившись к ней, жадно припал к пухлым губам, в то же мгновение углубляя поцелуй.
Джонин немного приподнялся на локте, занимая главенствующую позицию, а затем уверенным движением, что не терпело каких-либо возражений, уложил возлюбленную обратно на подушки, с трудом отрываясь от её губ и нависая над ней.
— Может, ещё разок напоследок? Пока всё на месте и не оторвано грозной рукой джинчурики, — предложил Кейтаро, лукаво дёргая бровью и тотчас активируя непослушную правую руку. Признаться, ночи с любимой принцессой ему оказалось крайне мало.
Мидори невольно усмехнулась, всеми силами стараясь изобразить негодование, и назидательно дотронулась указательным пальцем до кончика его носа.
— С чего такая ненасытность? — полюбопытствовала она, предельно чётко понимая, что при таком раскладе они рискуют банально опоздать на собственную свадьбу. Хоть и не поспоришь, предложение джонина звучало более чем заманчиво.
— Я долго голодал, — тут же нашёлся он, на что куноичи лишь отрицательно качнула головой.
— Следуя правилам, которые ты так любишь, дождёмся первой брачной ночи, — безжалостно обломала все порывы Мидори, вынуждая возлюбленного заметно приуныть.
— Я уже не особо хочу им следовать, — пробурчал Хаттори, но достопочтенная дочь осталась непреклонной.
— Я лучше пойду и приготовлю нам чай, — скороговоркой протараторила она, на секунду припав к желанным губам, а после грациозно выскользнув из-под Кейтаро, — тот вздрогнул и незамедлительно вцепился мёртвой хваткой в тонкое запястье.
— Узумаки, ради всего святого, не подходи к плите!
Куноичи на секунду застыла в удивлении, а затем громко рассмеялась; физиономия Хаттори была весьма и весьма забавна в этот миг. Неосознанно мотнув головой, она беспрепятственно высвободила руку из плена любимой ладони и постаралась, впрочем безуспешно, усмирить свой дикий смех.
— Кейто, уж чайник-то я поставить смогу, — с горем пополам проговорила Мидори, делая пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться. — Всё будет хорошо! — со всей решимостью добавила она и, подняв с пола чёрную не по размеру большую футболку, натянула её на себя, скрыв под ней наготу.
— Меня уже начинают одолевать нехорошие предчувствия, — произнёс Кейтаро, предвидя грядущую катастрофу, но удерживать несносную Узумаки более не стал.
Поднявшись вслед за ней с кровати, он рывком надел на себя штаны, что совсем недавно покоились на полу рядом с футболкой, и удовлетворённо размял натруженные мышцы спины. По телу распространялась приятная ломота от будоражащей воспоминания ночи, и Хаттори неосознанно усмехнулся: вот если так будет каждый день, то, ей-богу, он готов жениться уже сейчас, прямо в эту секунду!
«Давайте сюда Хокаге с брачными свитками!» — и с этими мыслями он двинулся в сторону коридора.
На лице всё ещё играла улыбка, которая, увы, быстро сошла на нет, как только встревоженный взгляд джонина скользнул по дверям кухни, где уже вовсю хозяйничала куноичи.
Кейтаро заметно напрягся: затея с коноховской принцессой, плитой и чайником ему категорически не нравилась, но он предпочёл на этом не зацикливаться, а направиться прямиком в ванную.

Мидори стояла возле ванной комнаты, скрестив руки на груди и подперев плечом дверной косяк. Она безотрывно наблюдала, как сосредоточенно брился Кейтаро, и ощущала практически беспредельное счастье внутри себя. Ведь такого Учиху, последнего из своего рода — если не считать их будущего ребёнка, — не видел никто, а ей было позволено, и подобное воистину приводило в восторг.
— Чего? — поинтересовался джонин, заметив пристальный взгляд куноичи в зеркале, и, чуть смущённо улыбнувшись, обернулся к ней.
— Ничего, — тихо ответила она, отталкиваясь от двери и неторопливо направляясь к нему. Приблизившись к любимому практически вплотную, Мидори приобняла его со спины, а после, мимолётно поцеловав его огромный шрам, блаженно прижалась к отметине щекой. — Просто хочу, чтобы так было каждый день.
Кейтаро улыбнулся шире и, развернув к ней корпус ещё больше, обхватил точёную талию жилистой рукой и с лёгкостью приподнял девичье тело. Усадив Мидори на деревянную тумбу, что стояла рядом с раковиной, он немного присел и наклонился вперёд, чтобы их лица оказались на едином уровне и как можно ближе, а потом для удобства и равновесия упёрся руками в дешёвое дерево столешницы по обе стороны от принцессы.
— По всей видимости, всё будет именно так, — проговорил джонин как-то неуместно для ситуации серьёзно, внимательно вглядываясь в зардевшееся лицо возлюбленной и покорно позволяя той стереть ненужные остатки крема со своих щёк влажным полотенцем.
Мидори отчего-то покраснела сильнее и, не сдержав в груди взволнованного вздоха от разбушевавшихся в душе переживаний, чуть слышно прошептала:
— Несмотря ни на что, мы будем очень счастливы, правда?
— Правда, — сразу же кивнул Хаттори, ни на миг не сомневаясь в своих словах, а через миг неуклонно приближаясь к её губам, однако именно в этот момент обоняние обоих предательски учуяло отчётливый запах гари. — Узумаки, ты пошла ко мне, оставив что-то на плите?
По инерции Кейтаро растянул губы в мученической ухмылке, хотя внутри адским пламенем уже разгорелось негодование.
Он так и знал! Проклятье, он так и знал, что тем всё и закончится!
— Вот же, даттебайо, я забыла, прости, — испуганно запричитала Мидори, виновато закусывая нижнюю губу и спрыгивая с тумбочки, чтобы в следующее мгновение рвануть на кухню.

— Мидори, ну ё-моё, — только и мог приговаривать Хаттори, лихорадочно бегая по квартире и открывая везде окна.
— Я хотела доказать тебе, что в силах приготовить яичницу!
— Доказала? — сердито выпалил он, гневно зыркая на неё таким взглядом, будто собирался шаринган активировать, не меньше.
— Но плиту я ведь не спалила! — привела самый веский аргумент в свою защиту Мидори, периодически поглядывая на полностью сгоревшую сковороду.
Ну подумаешь, сковородка сгорела! Купит новую, он же Анбу — получает немало. О неприкосновенности кухонной утвари уговора вообще не было!
— Одно только и радует, — продолжал ворчать Кейтаро, всё ещё пытаясь справиться с раздражением, но после с немалым удивлением замечая, как куноичи начала расторопно собирать по комнате свою одежду. — Погоди одеваться, мне надо проветрить, а иначе здесь всё дымом пропахнет. Хозяин мне за это спасибо не скажет…
— Проветривай, а я пойду, — деловито проговорила принцесса, натягивая на себя сетчатую майку и узкие чёрные штаны. «От греха подальше».
— Я думал, мы пойдём в Коноху вместе, — изумился джонин, забывая даже про своё недавнее раздражение, на что Мидори лишь мотнула белокурыми прядями в знак отрицания.
— Я хочу заскочить перед свадьбой домой, переодеться во что-то более красивое. — За штанами последовали куртка и походные сандалии.
— Зачем? — не понял Кейтаро намерений возлюбленной. — Ты в любой одежде красивая, — и, не сдержавшись, всё же расплылся в вожделенной улыбке, — а без одежды так вообще краше некуда.
От былой суровости не осталось и следа, когда он подошёл к ней вплотную и заключил столь проблемное создание в кольцо своих рук.
— Да неужели? — поинтересовалась Мидори, незамедлительно обвивая шею Кейтаро ладонями. — Может, мне тогда голой на свадьбу явиться?
— Боюсь, в таком случае твоего отца удар хватит, а мне придётся драться со всем мужским населением Конохи. Сжальтесь, милая девушка.
Милая девушка хихикнула и прижалась к возлюбленному крепче.
— Хм, тогда не будем рисковать, — смилостивилась она, на что Кейтаро слегка поклонился в приступе безмерной благодарности.
— А вообще, кроме шуток, ты действительно очень красивая, — внезапно проговорил Хаттори и, ласково коснувшись её щеки, немного наклонился вперёд, чтобы дотронуться до лба куноичи своим, однако спустя миг не утерпел, ухмыльнулся и всё-таки добавил: — Но в вопросах готовки, извини, слегка криворукая.
Достопочтенная дочь расхохоталась в голос и в знак полнейшего раскаяния пару раз кивнула.
— Пойду на кулинарные курсы, даю слово Узумаки. — Она расцепила его объятья и, по-хозяйски обхватив мужскую ладонь, неторопливо направилась в сторону выхода.
— До встречи в резиденции, — вкрадчиво произнесла Мидори, когда они остановились возле входной двери, а после нерешительно и с волнением добавила: — Почти… муж.
«Кья-я-я, даттебайо!» — Говорить это слово было в высшей степени непривычно.
Кейтаро едва заметно усмехнулся при виде сияющих бьякуганов принцессы — вот уж не думал, что она так жаждала выйти замуж! — а затем тихо проговорил:
— Ты, наверное, единственный человек, добровольно желающий стать Учихой.
В какой-то мере он даже восхищался подобными смелостью и отвагой.
— Хм, — Мидори пожала плечами и немного обиженно хмыкнула: не таких слов она от него ожидала. — Сегодня я стану всего лишь Хаттори, так что герб твоего клана носить не придётся, поэтому не вижу проблемы.
— А, ну да, и как я об этом не подумал, — вскинув брови, согласился джонин нарочито разочарованным тоном.
— Но… — куноичи стала серьёзней, — я верю, что момент, когда на моей спине появится красно-белый веер, уже не за горами, Кейто. Ты сможешь, я уверена.
Кейтаро судорожно вздохнул и растянул губы в благодарной улыбке. Знать, что Мидори, его персональное солнце, безгранично верила в него, придавало столь необходимой сейчас решительности.
— Я тоже в это верю, Мидо. С тобой я способен на многое. — Он крепко прижал её к себе, а через секунду наклонился, чтобы подарить прощальный, полный невысказанной признательности поцелуй, через который хотелось передать так много: как любил и как ценил то, что наконец обретал долгожданную возможность иметь семью. — До встречи в резиденции… почти жена.

***

— Мама, — Мидори тихо позвала мать и с несвойственной ей осторожностью проникла в родительскую спальню, — поможешь мне?
Хината моментально отвлеклась от расчёсывания волос и, отвернувшись от трюмо, перевела взор на куноичи.
— Что-то слу…. — она осеклась, в следующее же мгновение неимоверно изумляясь: — В платье?
Нечасто достопочтенная жена видела дочь в чём-то, кроме шорт, майки, туники да куртки, а потому, наверное, ей несказанно повезло: всё-таки она сидела, иначе точно свалилась бы с ног от удивления.
— Ага, в платье, нравится? — Мидори улыбнулась и крутанулась вполоборота, демонстрируя свой непривычный для глаза и тела наряд, белоснежным кружевом облегающий исхудавший стан.
Платье доходило почти до колен, прикрывая травмированную кожу ног, имело длинные рукава, чтобы скрыть шрамы на плечах, и было лишено даже слабого намёка на декольте, но и в таком виде оно преображало её до неузнаваемости, неизбежно превращая ещё вчерашнюю пацанку в завидную леди. Хотя, признаться честно, она не любила данный атрибут своего гардероба и сейчас чувствовала себя не вполне комфортно.
— Очень нравится, — с тихим восторгом проговорила Хината, расплываясь в улыбке и безотрывно глядя на приближающуюся дочку.
— Помоги мне накраситься, пожалуйста, — взволнованно произнесла та, присаживаясь рядом с матерью у зеркал. — Сегодня важный день, и я хочу быть очень красивой.
Увы, но отродясь не красившаяся коноховская принцесса с прискорбием осознавала, что в одиночку с подобным действом ей никак не справиться.
— Важный день? — заинтересованно переспросила Хината, без промедления доставая деревянную резную шкатулку с косметикой. И нельзя было сказать, что она являлась мастером на все руки в данном аспекте, но возраст и статус уже обязывали не игнорировать косметические услуги и новшества.
— А разве папа тебе не сказал? — слегка удивилась Мидори, отчего-то уверенная в болтливости второго родителя, но в ответ раздался лишь сдавленный хмык.
— Нет, не сказал, но выглядел довольно напряжённым, — невольно хмурясь, проговорила достопочтенная жена, деловито открывая шкатулку и доставая чёрный карандаш. Сосредоточенно дотронувшись до верхнего века дочери, она слегка натянула его и нарисовала аккуратную стрелку. — Так всё же, что за важный день? — Чёрный карандаш прилежно прошёлся по второму веку, оставляя за собой тонкую изогнутую линию.
Мидори немного смутилась и отвела бьякуганы в сторону, начиная нервно сминать подол своего свадебного платья. Сказать по правде, открыться матери ей хотелось уже давно, не привыкла она хранить от неё какие-либо секреты, но страх за жизнь Кейтаро, настолько сильный, что напрочь лишал возможности кому-то доверять, не давал проронить и слова, так и оставаясь внутри отягощающей ношей. Как ни крути, а Учиха Саске был повинен в смерти её дедушки и тёти.
— Сложно объяснить, — только и смогла вымолвить куноичи, когда Хината отложила карандаш и достала маленький тюбик туши. — Сегодня моя жизнь изменится…
— Изменится? — Тёмные брови обеспокоенно изогнулись. — Я надеюсь, в лучшую сторону. — Едва уловимыми взмахами достопочтенная жена нанесла на белёсые ресницы немного туши, а после достала пудровую кисть, игриво задевая ею дочерний нос.
— Конечно же! Исключительно в лучшую, — Мидори широко улыбнулась, когда мать слегка подрумянила её щёки.
— Заинтриговала, — улыбнулась в ответ Хината, всё ещё надеясь, что дочь поделится с ней своими планами.
— Мам, когда-нибудь я тебе всё расскажу, — улыбка исчезла с лица, а голос стал до неприличия серьёзным, — абсолютно всё, но… не сейчас. — Мидори ощутила внезапный укол вины: подобное недоверие было непозволительным в их семье, но на интуитивном уровне всё же понимала — ещё не время. — Беспокоиться не о чем, всё хорошо, я счастлива, просто… Сейчас я не могу сказать, понимаешь?
Хината пару секунд безотрывно смотрела на дочь то ли с чувством разъедающей тревоги, то ли с ощущением неимоверной радости за неё, и, признаться, не понимала ровным счётом ни-че-го, но требовать дальнейших разъяснений не позволяла врождённая тактичность.
— Понимаю, милая, расскажешь, когда сможешь, — слегка разочарованно произнесла она и, с тоскою вздохнув, на одно короткое мгновение опустила глаза, неизбежно натыкаясь взглядом на маленькое рубиновое сердце.
«Что?»
Тело беспощадно сковала парализующая оторопь: догадка оглушила сразу же, словно только и ждала, когда появится шанс вырваться наружу и выбить остатки воздуха из материнской груди.
«Но… Как же…»
Хината моментально припечатала Мидори непонимающим взором, отчего-то боясь поверить своим предположениям, но та, казалось, этого даже не заметила, так и продолжая сидеть, виновато потупив голову.
«Нет, не может быть…» — прикусила губу почти до боли.
Но, впрочем, белое платье, кольцо на безымянном пальце левой руки и улыбка, что совсем недавно не сходила с юного девичьего лица, говорили сами за себя.
«Так неужели?..»
Сердце заколотилось, точно бешеное, разгоняясь до болезненного уровня, а в уголках глаз в ту же секунду проступила едва заметная влага.
И радость, и смятение одновременно.
— Ну что ж, — голос охрип и задрожал от волнения, с которым трудно было совладать, — осталось совсем… немного…
Слова давались с большим трудом: сознание одолевала тысяча вопросов, на которые так и не находилось ни одного разумного ответа. И это разрывало в клочья.
Почему Мидори не могла довериться ей?
И почему Наруто, по всей видимости, знал, а она — нет?
Почему? И ещё много тысяч раз «почему»?
Как томительно теперь казалось неведение.
— Я знала, что ты меня поймёшь, мама, не обижайся, ладно? — чуть слышно пролепетала Мидори, стараясь по возможности не двигать губами, на которые рваными движениями наносился блеск.
— Нет, что ты, я не обижаюсь, — проговорила Хината, натянуто улыбаясь и стараясь скрыть дрожащие ладони. — А знаешь, — она попыталась сглотнуть подступивший к горлу ком, — коль уж сегодня важный день, то сделаем тебя ещё красивее.
Достопочтенная жена потянулась к нижнему ящику трюмо и через миг достала небольшую плоскую коробочку, которую с неимоверным предвкушением и осторожностью открыла в следующую секунду, и…
«Вот же, даттебайо…»
Заколка — серебряная, свадебная, в виде огромного цветка.
Мидори неосознанно прикусила губу, пытаясь подавить не пойми откуда взявшиеся слёзы, и судорожно вздохнула, понимая, что мать оказалась куда наблюдательней, нежели ей думалось прежде.
— Спасибо, — из последних сил произнесла она, с прискорбием вдруг понимая, что голос скатился в неприятный хрип.
Хината с теплотою улыбнулась и, поднявшись со своего места, зашла дочери за спину, начиная аккуратно расчёсывать светлые локоны деревянным гребнем.
— Ты расцвела, Мидори, — ласково произнесла она, аккуратно собирая волосы в тугой хвост на затылке. — Я рада, что ты меняешься под воздействием любви в лучшую сторону.
Оставив лишь несколько свободных прядей впереди, что мягко очерчивали овал лица принцессы, достопочтенная жена взяла заколку подрагивающими пальцами и с каким-то невыразимым трепетом прицепила её на белокурые волосы чуть выше виска.
Мидори только и смогла, что коротко кивнуть в ответ, не в силах что-либо добавить. Этот момент, наполненный таким безмерным счастьем и одновременно убивающей грустью, всю душу из неё вынимал, заставляя теряться в столь противоречивых эмоциях.
— И ещё кое-что, — Хината прищурилась, опуская взгляд на дочерние босые ноги, а затем торопливо направилась к шкафу, доставая из него небольшую розовую коробку со свадебными туфлями. — Думаю, размер подойдёт, так что…
— Туфли? — удивилась Мидори. — Я на них и до первого этажа не дойду…
— Уж получше, чем вид походных сандалий с белым платьем, тебе не кажется? — Хината заливисто рассмеялась в надежде заглушить разрастающуюся в сердце печаль.
Девушка на миг призадумалась, представляя себе эту картину маслом, и также не сдержала улыбки.
— И то верно, — хихикнула она, принимая туфли из рук матери. — Спасибо тебе за всё.
— Не за что, Мидо, ведь, — Хината наклонила голову вбок и посмотрела на дочь с безграничной нежностью, — когда счастлива ты, счастлива и я.
— Да, чёрт возьми, нельзя же так, я же накрашена! — возмутилась Мидори, в следующую секунду ощущая слёзы, дорожками покатившиеся по нарумяненным щекам.
Она непроизвольно помахала на лицо ладонями, чтобы усмирить переполняющие её нутро чувства, а затем совершенно внезапно для Хинаты подорвалась с мягкого пуфа и кинулась к ней в объятья.
— Я тебя очень люблю, мам, ты у меня самая лучшая, в курсе? — говорить было практически невозможно.
— В курсе, — не очень скромно ответила достопочтенная жена, приобнимая дочь и наслаждаясь таким мимолётным мгновением дочерней ласки.
— Ну всё-всё, мне пора, а то вся красота пойдёт к чертям из-за такой плаксы, как я, — протараторила Мидори, получая в ответ грустную улыбку на материнском лице.
На секунду она прижалась к Хинате крепче, а после немедля направилась к выходу, пока хаос в голове не превратился в настоящую катастрофу.
— Спасибо ещё раз, — остановившись у двери, Мидори обернулась и несколько мгновений просто глядела на мать, будто бы хотела что-то добавить, но затем, резко дёрнувшись, рывком открыла дверь и вышла, оставляя Хинату в одиночестве.
И именно в этот миг, когда дверь с тихим щелчком захлопнулась, а тело окутала неприятная звенящая тишина, достопочтенная жена вдруг ощутила неожиданно подступивший к горлу ком от беспокойства, печали и плохого предзнаменования.
Ведь вроде-то и хорошо всё было, а сердце с тревогой интуитивно почувствовало приближение чего-то непоправимого.

***

— Куда это ты так разоделась, даттебасе? — заинтересованно спросил Минато, который незамедлительно встретился в коридоре, как только Мидори вышла из родительской спальни.
Куноичи с некоторой толикой изумления устремила на брата взгляд: давненько они не пересекалась, хоть и жили-то под одной крышей, и сердито изогнула брови.
— С какого я должна перед тобой отчитываться?
— Да с такого, — сразу отозвался тот. — Я твой брат, мне интересно. На свидание, что ль?
Его голубые глаза моментально зажглись шальным огоньком, знаменующим собой начало словесной перебранки, и Мидори тут же уловила сей посыл.
— Любопытному Минато на базаре нос расенганом, — не сдержав ехидной ухмылки, бросила она, сразу же получая ответную реплику:
— Он что, слепой, глухой и без нервов?
— Зато не такой болван, как ты…
И трудно было передать словами, насколько сильно, оказывалось, Мидори соскучилась по их с Минато перепалкам. Словно бы на одно тягуче-приятное мгновение она вернулась обратно, в детство, в свою семью. Вернулась в то время, когда ещё не чувствовала этого странного ощущения… оторванности от них. Оторванности, на которую обрекла себя добровольно, лишь только поманил её проклятый отблеск шаринганов.
— Ты перестал подглядывать за мной, мелкий извращенец, — через миг добавила она и подошла к брату ближе, неосознанно взъерошив его белобрысые волосы на макушке.
Минато сердито фыркнул: дескать, больно надо, и отвёл пристыженный взгляд в сторону.
— Девушка появилась, да? — не унималась куноичи, и без того всё понимая по выступившему румянцу на щеках братца.
— С какого тебя это волнует?
— Да с такого, я твоя сестра, мне интересно, — не преминула передразнить его Мидори. — Кто это? Я её знаю?
Достопочтенный сын не сдержал усмешки и кинул на сестру смущённо-возмущённый взгляд, но после всё же тихо буркнул:
— Каори…
Белёсые брови куноичи в то же мгновение изумлённо взметнулись, и между юными Узумаки на несколько секунд воцарилась пронзительная тишина.
— Серьёзно, что ль? — наконец пришла в себя Мидори. — Нара Каори?
Тот залился краской ещё больше и, нервно пройдясь по непослушным прядям ладонью, снова не сумел сдержать застенчивой улыбки.
«Н-да, такого Минато не часто увидишь…»
— Ну, что-то вроде этого. Встретились на одной из вечеринок, ну и пошло-поехало…
— Ками-сама, серьёзно? — Мидори была поражена до глубины души. — Встречаться с первой коноховской сплетницей — себе дороже, тебе не кажется? — Она толком и понять-то не могла, что чувствовала по этому поводу: волнение за брата или же неимоверную потребность иронизировать данную ситуацию многократными подколами.
Минато раздражённо цокнул языком в неконтролируемом порыве заткнуть сестру, но при этом всем своим видом дал понять, что неуёмная любовь Каори к женским разговорам его тоже слегка напрягала.
— Целовались уже? — снизившись до уровня шёпота, продолжила допрос куноичи, отчего-то начиная ощущать себя неимоверно опытной в любовных делах особой. Хоть Минато и был младше-то всего на два года, и, судя по его любвеобильности, опыт не заставил бы себя долго ждать, но почему-то разница в возрасте прямо сейчас воспринималась очень остро.
— Да отстань ты со своими вопросами, я ж тебя не спрашиваю о твоём ухажёре!
И именно в этот момент Мидори вдруг стало до невыносимости грустно. С какой-то пугающей ясностью она вдруг осознала, что детство стремительно заканчивалось, реальность пугающе менялась и что так, как было раньше, не будет больше никогда.
— Я скоро покину этот дом, Минато, — с внезапной серьёзностью проговорила куноичи, чувствуя внутри себя неожиданно горькое чувство сожаления о безвозвратно минувших днях беззаботности.
— В таком случае, я займу твою комнату, — сразу же парировал тот, расплываясь в ехидной улыбочке и совершенно не думая о том, что его сестра говорила подобное не в шутку.
Мидори лишь коротко кивнула, ничего против не имея, а затем, приблизившись к брату вплотную, по-заговорщически прошептала ему на ухо:
— Из моей комнаты очень удобно сбегать по ночам.