Похищение. Глава 2.

Войдя в холл, Сакура с наслаждением ощутила, как ее туфли утонули в мягком пушистом ворсе кремового ковра. По всем стандартам дом ее родителей, принадлежал к разряду роскошных особняков, но для Сакуры он был просто родным домом.
В холле бесшумно появилась служанка. Сакура протянула ей свою сумку и портфель из дорогой кожи, в котором она носила учебники и тетради.
– Отнеси их в мою комнату, Роза, – сказала она и, не дожидаясь, пока та кивнет в знак согласия, спросила: – Мама дома?
– Миссис Харуно у себя, мисс. – Благодарю.
Толстый ковер приглушил звуки шагов Сакуры, когда она, миновав широкий холл, направилась мимо спальни родителей к гостиной. На всякий случай она постучала в дверь спальни.
– Это ты, дорогуша? – послышался из‑за двери голос матери.
– Смотря кого ты называешь дорогушей – меня или отца, – рассмеялась Сакура.
– В данном случае я имела в виду твоего отца.
Мичико Харуно распахнула дверь и остановилась на пороге, завязывая пояс длинного платья песочного цвета, которое очень шло ей.
– Сегодня мы устраиваем прием, и я попросила отца прийти домой пораньше, тебя я, разумеется, тоже рада видеть. Ты немного задержалась, дорогая?
Между матерью и дочерью существовало поразительное внешнее сходство, но при этом Мичико Харуно казалась гораздо более изысканной. Ее розовые волосы с едва заметной проседью были замысловато уложены. Ее фигура была по‑прежнему стройной, хотя и несколько проигрывала рядом с девически совершенными формами Сакуры.
– Да, пришлось остаться после занятий, – кивнула Сакура.
Проницательные зеленые глаза матери внимательно осмотрели дочь, не упустив ни малейшей детали.
– Надо освежить помаду, милочка. Судя по всему, ты виделась сегодня с Сасори, – заключила мать, и Сакура уловила в ее тоне легкое неудовольствие.
Сакура прошла в глубь комнаты, избегая пристального взгляда матери. Она прекрасно знала, насколько та проницательна. Хотя Мичико Харуно предпочитала держаться в тени своего мужа, она сама была человеком по‑своему незаурядным. Ее ум, знание людей и талант заводить связи с нужными людьми обеспечили ее мужу успешную и стремительную карьеру.
– Да, я виделась с Сасори, – призналась Сакура, усаживаясь на обитую бархатом кушетку. – И я хотела бы, чтобы ты поговорила о нем с отцом.
– Зачем? – спросила мать с обезоруживающей улыбкой, которая ни на минуту не обманула Сакуру.
– Чтобы убедить его, что нам с Сасори совсем не обязательно ждать целый год, прежде чем пожениться, – спокойно ответила она.
– Но я не вижу в этой идее ничего плохого. – Мичико Харуно подошла к креслу, стоящему рядом с кушеткой, поправила платье и осторожно села, стараясь не помять юбку.
– Ты тоже против моего брака с Сасори?
– Дорогая, я не собираюсь запрещать тебе выходить за него замуж хотя бы потому, что это самый верный способ бросить тебя в объятия этого мужлана. – У Мичико невольно вырвался смешок. – Правда, я никак не могу понять, что ты в нем нашла. В Токио множество молодых людей, которые могут предложить тебе куда более устроенное и обеспеченное будущее. И любой из них с удовольствием станет твоим мужем, стоит тебе только пожелать.
– Но они мне не нужны. Мне нужен Сасори, – решительно проговорила Сакура, нетерпеливо теребя пальцами уголок диванной подушки.
– Почему ты хочешь выйти именно за него, когда вокруг так много других? – вздохнула Мичико. Уголки ее тщательно подмазанного рта дрогнули и сложились в грустную улыбку.
– Потому что он мне интересен, – не задумываясь, выпалила Сакура.
Это было правдой. Она никогда не была в нем до конца уверена. Он не собирался выполнять каждый ее каприз, не смотрел на нее с обожанием, а именно к такому отношению она с детства была приучена. Их связь была постоянной борьбой двух одинаково сильных характеров, в которой не было победителя. В этом была своя пикантность, но Сакура, конечно, решила выйти за него замуж не только по этой причине.
– А вот я не могу понять, почему вы с папой настроены против Сасори, – продолжала Сакура.
После небольшого колебания мать ответила ей так же искренне:
– Он чересчур самонадеян и спесив.
Сакура откинулась на спинку кушетки, в ее золотистых глазах вспыхнули искорки.
– Разве не то же самое говорили твои родители об отце, когда ты сбежала с ним? Ему тоже недоставало культуры, воспитания и политического чутья – и что же? Посмотри, каким человеком он стал под твоим влиянием.
– Как можно их сравнивать? – не сдавалась мать.
– Отчего бы и нет? – настаивала Сакура. – Сасори честолюбив.
– Мне кажется, правильнее было бы сказать – деньголюбив. Он слишком жаден до денег. – С этими словами на пороге комнаты возник отец Сакуры и, остановившись у кресла жены, поцеловал ее в подставленную щеку.
Оправившись от удивления, вызванного неожиданным появлением и репликой отца, Сакура ответила:
– Я не считаю это таким уж недостатком. В конце концов, папа, ты ведь тоже постоянно заботишься о том, как бы извлечь побольше прибыли.
– Вся разница в том, что я готов ради этого трудиться. А твой дружок предпочитает искать более легкие пути, – спокойно объяснил отец.
– Да как ты можешь так говорить, па? – возмутилась Сакура. – Разве ты не знаешь, каких трудов ему стоило получить диплом?
На лице отца появилась рассеянная улыбка.
– Видишь ли, меня всегда удивляло, почему будущий политолог должен зарабатывать себе на жизнь работой в отеле. Ведь он живет в столице , и мне кажется, если бы он проявлял настоящий интерес к профессии, то пошел бы работать в государственное учреждение.
– Блестящий ответ, господин судья. – Мичико Харуно потрепала мужа по руке, уверенно лежавшей на ее плече.
– Сасори раньше работал в государственных учреждениях, но его служебное и учебное расписание не совпадали, – защищала своего возлюбленного Сакура.
– В самом деле? – недоверчиво и иронично поинтересовался отец. – Мне всегда казалось, что я умею разбираться в людях, и мне странно, что ты находишь в нем качества, которыми он ни в коей мере не обладает. Я не хочу, чтобы моей девочке причинили боль.
Такаши Харуно обладал сильным, волевым характером, а Сакура как‑никак была его дочерью. И она не собиралась отступать.
– Никто из вас не понимает Сасори, – заключила она. – Вы просто не знаете его так, как я. И не желаете знать, иначе я доказала бы, что вы не правы.
– Сакура, ты ошибаешься, – запротестовала ее мать, но Сакура уже выбежала из гостиной.
Продолжать дискуссию не было никакого смысла, особенно в присутствии отца. С матерью Сакура еще могла бы договориться, но отец был человеком упрямым и никого не желал слушать, кроме своей жены. Сакура вернулась в свою комнату огорченная. Получить родительское одобрение оказалось не так‑то легко.
Она размышляла об этом весь вечер, даже когда ужинала в одиночестве и готовилась к занятиям. Она ждала звонка Сасори, ей хотелось услышать его голос. Но он так и не позвонил. В полночь Сакура легла в постель и закрыла глаза, надеясь, что сон принесет ей успокоение.
Что‑то внезапно разбудило ее. Она была не в силах оторвать голову от подушки и заставить себя проснуться. Наконец, поборов не отпускающую ее дремоту, она открыла глаза.
В спальне было темно. Единственное, что она могла разглядеть, был светящийся циферблат часов рядом с ее кроватью. Стрелки показывали начало четвертого, Сакура устало вздохнула и поглубже зарылась под одеяло.
Легкий стук прервал тишину. Казалось, кто‑то стучал в стекло. Сакура поднялась на локте и прислушалась, пытаясь понять, действительно ли слышала этот звук или ей только почудилось.
Стук повторился. Кто‑то явно стучал в балконную дверь, выходящую из ее спальни во внутренний двор. Никакой вор не станет таким образом извещать о своем приходе. Сакура сбросила одеяло и выскользнула из кровати, почти уверенная, что это Сасори. Никто другой не стал бы ломиться к ней среди ночи.
Босая, она подошла к стеклянной двери и потянула за шнур, чтобы приоткрыть зеленую штору, свисающую до самого пола. Луна осветила высокую фигуру за стеклом, в ее серебряном свете рыжие волосы ночного гостя словно светились. Сакура отперла замок и впустила Сасори.
– Что ты здесь делаешь? – прошептала она изумленно. – В три часа ночи!
Лунный свет, озаряющий высокую фигуру Сасори, теперь освещал и Сакуру. Ее обнаженные ноги отливали шелковистым блеском – красная ночная рубашка едва доставала ей до колен. Сасори скользнул оценивающим взглядом по ее соблазнительному наряду с заманчиво расстегнутым воротом. Она мгновенно зажала воротник пальцами.
– Я знаю, который час, – улыбаясь все шире по мере приближения к ней, ответил Сасори. – Я только что освободился и пришел проведать тебя.
– Мог бы и позвонить.
Он положил руки ей на плечи, и ее тело тут же отозвалось на его прикосновение. Нехорошо, что Сасори находится в столь поздний – или ранний? – час в ее спальне, даже если они решили пожениться.
– Я не умею этого делать по телефону, – он прижался к ней губами в долгом сладком поцелуе, но не делал попыток обнять ее. – Ты все еще любишь меня, солнышко?
– Я не успела бы разлюбить тебя за такое короткое время.
Визит Сасори показался ей вдруг невероятно романтичным, как и то, что он проделал такой длинный путь на мопеде лишь для того, чтобы удостовериться, что она все еще любит его.
– Любишь? – настаивал Сасори, вынуждая ее произнести это слово.
– Да, – Сакура слегка встряхнула головой, – я все еще люблю тебя.
Он привлек ее к себе, уперся подбородком ей в макушку. В его объятиях она чувствовала себя любимой и защищенной. Он не требовал от нее страстных поцелуев. Казалось, ему просто хочется, чтобы она была рядом.
– Ты так рисковал, появившись здесь в столь неурочное время, – пробормотала она, разомлев от ласковых прикосновений. – Тебе в самом деле лучше было бы позвонить.
– Нет, мне стоило прийти, чтобы подержать тебя в своих объятиях и убедиться, что ты еще не передумала выйти за меня замуж. Так ведь? – Он зарылся лицом в ее взъерошенные волосы.
– Конечно, не передумала. Или ты думаешь, я имею обыкновение просто так принимать по ночам у себя в спальне мужчин?
– Надеюсь, что нет, – с напускной суровостью произнес Сасори, после чего добавил уже серьезно: – Возможно, мне следовало позвонить, но твои родители наверняка услышали бы звонок и догадались, кто звонит. А мне не хотелось, чтобы они подслушали наш разговор.
Сакура была озадачена.
– Почему?
Сасори ответил не сразу, он поднял руку и сжал ее щеку своей большой и теплой ладонью.
– Знаешь, ты ужасно красивая. Не так уж плохо заполучить тебя в жены. Правда, сперва придется обучить тебя некоторым штучкам.
– А из тебя мог бы получиться вполне сносный муж, – проговорила Сакура, возвращая ему шутливый комплимент, – но мы уклонились от темы. Так о чем ты хотел поговорить со мной?
– Наверное, все‑таки лучше было бы позвонить, – сказал Сасори, сверкнув в темноте белозубой улыбкой. – Так трудно сосредоточиться, когда держишь тебя в объятиях. Твои изящные плечики и соблазнительные формы все время уводят меня на запасной путь. – Его ладони скользнули по гладкому шелку и нашли ее руки. – Ну хорошо. Давай присядем и поговорим.
Сасори повел ее к кровати. Сакура уселась с краю, поджав под себя ноги. Выпустив ее руку, Сасори включил ночник на прикроватном столике, и мягкий свет высветил часть кровати.
– Ты ведешь себя очень загадочно, – пробормотала Сакура, стараясь скрыть свое смущение, когда Сасори сел на кровать на расстоянии вытянутой руки от нее.
– Вовсе нет. – Спокойная улыбка смягчила твердую линию его рта. – С тех пор как мы расстались этим вечером, я все время думаю о нашем разговоре. Сакура, я не в состоянии ждать целый год!
– Да, это кажется целой вечностью, – тяжело вздохнув, согласилась Сакура.
Сасори наклонился к ней, чтобы придать большую убедительность своим словам:
– Нам лучше не тянуть с этим делом. Тебе уже двадцать лет, и ты не нуждаешься в родительском разрешении.
– Да, конечно, но…
– Так зачем ждать? Чтобы доказать твоим родителям, что мы любим друг друга? Конечно, было бы лучше получить их благословение, но, коль скоро его не дают и выдвигают нам условия вроде этого дурацкого года, мы обойдемся и без него. Как только мы поженимся, им придется смириться с твоим выбором.
– Ты предлагаешь бежать? – Она закусила нижнюю губу.
– Да, я не желаю ждать ни год, ни шесть месяцев, ни даже неделю, – торжественно провозгласил он.
– А как же с колледжем, с твоей работой? Где, наконец, мы будем жить? – возразила Сакура.
– Я понимаю, что жениться сейчас неразумно и нелогично, – согласился Сасори, запуская пальцы в свою белокурую шевелюру. – Возможно, нам стоило бы по крайней мере подождать лета, когда я получу диплом, но когда любовь считалась с доводами разума и логики? Это чувство подчиняется только физиологическим и эмоциональным законам. – Он перевел дыхание. – Может быть, женщины ощущают это иначе, чем мужчины. Не так остро, как я, например.
– Неправда, – сразу же возразила она, – я чувствую то же самое.
Некоторое время он молча смотрел на нее.
– Ты не представляешь, как мне хочется объявить всему миру, что эта прелестная женщина рядом со мной – моя жена, миссис Сакура Акасуна!
– А ты не представляешь, как мне хочется это услышать.
Она никогда не думала, что он может быть столь романтичен. Деспотичен – да, в нем был силен собственнический инстинкт, но до сегодняшней ночи она не замечала в Сасори этой старомодной романтической жилки.
– Тогда давай убежим и поженимся завтра, в крайнем случае – послезавтра. Мы можем уехать на  острова Сэнкаку , процедуру можно оформить очень быстро.
– Это замечательная мысль, но… – Ее голос прозвучал неуверенно.
– Но что?
– Я… мне надо подумать.
Побег решал многие проблемы, но Сакура не была уверена, что это единственный возможный вариант, хотя в свое время ее мать предпочла именно его.
Он схватил ее за руки и крепко их сжал.
– Если ты беспокоишься о родителях, детка, тебе придется сделать выбор. Либо ты огорчаешь их, либо меня. Но их все‑таки двое, а у меня никого нет, кроме тебя.
Если он так ставит вопрос, то у нее действительно нет выбора. Он подвинулся к ней и обнял за талию. Сакура положила руки ему на плечи, ощущая пальцами твердые бугры мышц.
– Итак, убежим, Сакура, – не терпящим возражения тоном произнес он, становясь тем самым Сасори, которого она знала и любила.
– Я согласна, – сдалась Сакура.
Она почувствовала, как властные руки потянули ее вниз, ощутила его влажные губы, прильнувшие к ее губам, и капитулировала, побежденная сладостью его страстного и в то же время нежного поцелуя. Ее подхватила теплая волна его любовного пыла, и кровь быстрее побежала по жилам. Ни один из прежних поклонников не умел так искусно будить в ней желание, как это удавалось Сасори.
Его ищущие губы скользнули по ее щекам, коснулись кончиков ее вздрагивающих ресниц, впадинки у виска, прихватили мочку уха, задержались в ложбинке под ней и только тогда, распалив ее до отчаяния, вернулись к ее жаждущему рту. Она ответила ему бурным восторгом, взрывом чувственности.
– У тебя не найдется подходящего белого платья для церемонии, моя непорочная Сакура?
– У меня есть одно белое платье. Правда, летнее.
В его темных глазах появилось знакомое выражение.
– Ну, это не страшно. – Он поцеловал ее в щеку и прилег рядом с ней. Сакура стыдливо запахнула полы ночной рубашки, не заметив ироничной усмешки Сасори. Он взял ее за подбородок и повернул к себе.
– Завтра, на Сенкаку, ты станешь моей женой, правда? Хотя нет, – поспешил поправиться он, – не завтра – завтра уже наступило, – а послезавтра!
– Никто не может мне в этом помешать, – пробормотала Сакура со слабой улыбкой.
– Я кое‑что разведал вчера, когда дежурил. Все, что нам нужно, чтобы пожениться на Сенкаку, это удостоверение личности – объяснил Сасори.
– У меня тонны всяких удостоверений. Студенческий билет, водительские права, кредитные карточки, паспорт. Мы будем счастливы вместе, дорогой, – мечтательно проговорила она, уютно устроившись на его руке. – Я знаю, так оно и будет.
– Но для этого нам надо расписаться. А это значит, что мы должны кое о чем подумать. – Он отодвинулся от нее и сел. – Есть одно дельце, которое в лежачем положении не решишь.
Сакура неохотно приподнялась и подоткнула под спину подушку, а Сасори повернулся лицом к ней. Она откинула пряди волос со щеки.
– Что это за дельце? – спросила Сакура, уверенная, что он все заранее обдумал. Сасори всегда все делал основательно.
– Во‑первых, надо решить вопрос с транспортом, – начал он. – На моем мопеде мы сможем добраться туда и вернуться обратно, и это обойдется не очень дорого. Но нам придется пересечь почти половину префектуры Окинава, и ни мопеду, ни мне, ни тебе, ни нашему багажу это путешествие не понравится. Хоть я и не в восторге от этой идеи, но логика подсказывает, что лучше воспользоваться машиной, которую тебе презентовали родители. Она записана на твое имя? Мне не хотелось бы, чтобы у нас на границе возникли неприятности.
– Конечно, на мое, – заверила его Сакура. – Это моя собственность, и страховка тоже оформлена на мое имя.
– Раз уж мы собираемся в такую даль, чтобы зарегистрировать брак, было бы глупо не остановиться на Сенкаку на пару деньков, чтобы отметить это событие. Правильно?
– Разумеется! – Улыбка озарила ее лицо, глаза радостно засверкали. – Куда же именно мы отправимся?
– В Исигаки.
– В Исигаки? – повторила Сакура в замешательстве. – Для этого нужно целый день провести за рулем. Почему не в Наго или в Урума? До Исигаки так далеко!
– Потише, дорогая, – нахмурился Сасори. – Я хорошо разбираюсь в географии, но надо учесть и другие обстоятельства. Если твои родители что‑нибудь пронюхают и попытаются нас остановить, первое, что им придет в голову, – это ловить нас там, где ты сказала. Уверен, твой отец никогда не догадается, что я настолько «глуп», чтобы выбрать для этого дела Исигаки,так как он является спорной территория между Китаем и Японией Атавистическая психология, – заключил он с легким самодовольством.
– Может быть, ты и прав, – сказала Сакура. Тем не менее ей казалось, что Сасори слишком все усложняет. К тому же ей не нравилось, что он видит в ее родителях корень зла.
– Конечно, прав, а как же иначе? – решительно заявил он, и она не стала даже пытаться спорить с ним. Сасори напоминал ей маленького мальчика, увлеченного игрой. – В любом случае, – продолжал Сасори, – я знаю Исигаки лучше любого другого острова на границе.
– Я не была в Исигаки с детства. Что ж, будешь моим гидом и познакомишь с местными достопримечательностями, – предложила она.
– Буду рад оказать тебе любую услугу. – Она заметила недвусмысленный блеск в его взоре, скользнувшем по ее фигуре и длинным ногам. – Конечно, при условии, что мы не станем терять драгоценное время, гоняясь исключительно за достопримечательностями.
Странно, но его намек не вызвал в ней особого возбуждения, и от этого она почему‑то почувствовала себя неуютно.
– Но мы же не будем безвылазно торчать в номере, – заметила она, недоуменно пожав плечами. – Нам придется выходить хотя бы для того, чтобы поесть.
– Возможно, – уступил Сасори, поджав губы. Он встал с кровати, отошел на пару шагов и остановился спиной к Сакуре. – Но тогда возникает другая проблема.
– Какая же?
– Деньги.
Она замерла. Их недавняя размолвка все еще была свежа в ее памяти, она хорошо помнила его злость и сарказм, так поразившие ее.
– Кажется, мы решили больше не возвращаться к этому вопросу, – принужденно улыбаясь, проговорила она.
– Поверь, я вовсе не хочу обсуждать его, – жестко сказал он, потирая шею. – Мне нелегко говорить на эту тему. Я практически на мели. – Он тяжело вздохнул. – На этой неделе мне пришлось внести плату за аренду квартиры, и у меня осталось всего несколько долларов, а в следующий раз я получу деньги только через неделю.
– О‑о! – В ее возгласе он почувствовал сочувствие и понимание.
– Боже, как я ненавижу эти проблемы, – пробормотал Сасори. Потом решительно расправил плечи. – Сакура, нет ли у тебя каких‑нибудь средств помимо той суммы, которую ты получишь лишь по достижении совершеннолетия? Я не хочу, чтобы ты шла к отцу и просила у него деньги. Меня бросает в дрожь при одной мысли о том, что нам придется жениться на его деньги!..
Первой реакцией Сакуры было удивление. Он просит у нее деньги?! Он, такой независимый, такой щепетильный, не желавший брать у нее ни цента, в каком бы трудном положении ни находился, просит у нее деньги, чтобы они могли пожениться!
Хороший признак! Значит, она сможет убедить Сасори пользоваться ее деньгами и впредь, чтобы он мог спокойно закончить учебу и делать карьеру, не испытывая угрызений совести и не чувствуя себя нахлебником. Будущее рисовалось ей в самом радужном свете. Родители, конечно, огорчатся, когда узнают об их побеге, но она знала, что они скоро поймут ее, особенно когда их брак с Сасори станет свершившимся фактом.
– У меня есть деньги, – объяснила она, – отец положил на мой сберегательный счет почти десять тысяч долларов. Предполагалось, что это научит меня практичности и даст возможность самостоятельно планировать все текущие расходы.
– Это в самом деле твои деньги? – переспросил Сасори, полуобернувшись к ней.
– Они в моем полном распоряжении, никаких других подписей, кроме моей, не требуется, – заверила его Сакура.
– Ладно. Тогда мы ими воспользуемся. Ты завтра же снимешь деньги со счета, и тогда это препятствие будет устранено.
– Слушай, а как быть с твоей работой и учебой?
– Занятия придется пропустить, а насчет работы я договорился с Деидара, он скажет, что я болен. Так что это не проблема. – Он запустил руку в свою шевелюру. – Нам с тобой придется потрудиться на славу. А сейчас мне лучше уйти, чтобы мы оба смогли немного отдохнуть.
– Ты уже уходишь? – огорченно вздохнула Сакура.
– Пора, дорогая, – кивнул он. – Встретимся в четыре перед отелем и тогда обсудим все в деталях. – Он нежно поцеловал ее в губы. – Только помни – никому ни слова о наших планах. Не дай Бог, чтобы твои родители хоть что‑нибудь узнали.
– Да, ты прав, – неохотно признала она.
– Не забудь закрыть балконную дверь, – сказал он и широко улыбнулся. – Ты только подумай, солнышко, меньше чем через сутки мы уже будем мчаться в Исигаки!
Она храбро улыбнулась в ответ. Когда он убрал руки с ее плечей, она почувствовала озноб. Ей стало совсем не по себе, когда Сасори скрылся в ночи и она закрыла за ним дверь. Все невесты нервничают перед свадьбой, постаралась успокоить себя Сакура.