Projectio.Пролог.Часть I,II

Пролог

Прое́кция (лат. projectio ) — психологический процесс, относимый к механизмам психологической защиты, в результате которого внутреннее ошибочно воспринимается как приходящее извне

Меня разбудил глухой толчок. Кажется, самолет попал в очередную зону турбулентности. К несчастью, я оказался прав: облака за иллюминатором сгустились и посерели, раздалось предупреждение пристегнуть ремни.
Честно говоря, последний рейс начинал меня угнетать. В отличие от девятичасового рейса до Пекина, который прошел более чем гладко, рейс до Фунь-джоу стремился наверстать упущенное. Два часа превратились в три, три — в четыре, потом турбулентные течения, одно за другим, и небольшой циклон со вспышками молний и неприветливыми ватными облаками. Даже я, циник и атеист со стажем, человек духовно недоразвитый, несколько раз молился и взывал не только к Всемогущему Господу, но и к Будде, Олимпийцам и вообще к кому угодно, надеясь, что сейчас их сеть не занята и оператор по ту сторону услышит меня, а не скажет: «Абонент сейчас вне зоны доступа».
Я позавидовал спокойно спавшему Грэгу, а также унылой физиономии китайца, который безучастно читал газету, словно он не летел, а сидел у себя на диване. Даже студент рядом со мной вел себя более храбро, нежели я, листая неизвестную книгу. Судя по картинке, это был очередной бестселлер.
Обложка кричала, что это нашумевший роман, покачнувший основы мироздания. Господи, и на это ведутся? Хотя конечно ведутся. Ведь кому, как не мне, знать стряпню этого ресторана? Ведь я работаю в газете «Global View», и у меня больше творческой свободы, нежели у пресловутых авторов, вынужденных писать сюжеты, которые им диктует издатель. Но сейчас все по-другому: я лечу черт знает куда только потому, что порвал со своей девушкой. По-моему, достаточно веская причина.
Что только мужчины не делали ради женщин! Вспомним Елену, Клеопатру. Так что я не первый и не последний, кто обманут, низвергнут в самую пустоту и брошен. Я думаю, не имеет смысла изливать на бумагу всю гамму чувств, которые я испытал, так как до меня это сделали такие мастера, как Стендаль, Цвейг и Толстой. Конечно, я могу украсить свои переживания изящными прилагательными, штампованными оборотами и сравнениями а-ля «моя грудь разрывалась от пережитой боли, били слезы-гейзеры, и наступила жуткая апатия». Поэтому я перефразирую это с научной точки зрения. Все пережитое мной и еще миллионами мужчин и женщин, и вообще брошенными людьми похоже на образование сверхновой звезды. Сначала она сверкает, она спокойна и благоухает, мягкий свет в 3,846•1026 Вт — это любовь. Потом звезда неожиданно узнает, что ее перестали любить, так как она излучает много радиации и одна ее вспышка грозит уничтожить все живое. Она обижается, приходит в ярость, становится нестабильной и начинает превращаться в сверхновую — это фаза истерики. Ты негодуешь, угрожаешь, пытаешься убедить, потом упрашиваешь, но любимый или любимая уже глухи к твоим мольбам. Они построили шатлы и улетели в другие галактики, где есть необиженное теплое солнце, а то и два. Звезда продолжает негодовать, расширяется, пока не превращается в карлика, а потом в черную дыру, сжирающую саму себя. Вот и все. Иногда бывают какие-то нюансы, но суть от этого не меняется.
Что же касается меня, то я бросил раньше. Точнее, просто уехал, накатав большое письмо, где послал ее куда подальше вместе со всеми ее амбициям. Вот такой я старомодный.
Я помню каждую строчку и, честно говоря, никого не виню: ведь я видел, в кого влюбился и куда это приведет, просто до самого конца я верил, что все еще изменится. Она изменится.
Я влюбился в сильную, независимую красивую женщину. Но помимо вышеизложенных талантов, у нее был еще и отец — один из совладельцев «Global View». Мы подходили друг другу идеально, понимали с полуслова, у нас был отличный секс, но она была женщиной нового поколения, а я циником по жизни и романтиком в отношениях. Я требовал от нее большего, чем она могла мне дать. Я требовал серьёзных отношений, ответственности, требовал выбора, в то время как она была вполне довольна своей жизнью и не хотела ничего менять. Возможно, я был эгоистом, возможно, я вел себя, как старик, который застрял в прошлом с устаревшим кредо. Возможно, мы не любили друг друга достаточно сильно, но сейчас это уже не имело значения, так как письмо написано. Я взялся за статью, на которую доселе никогда бы не согласился, и вот я в Китае.
Телефон я вырубил. Вообще, моему iPhone повезло, так как я намеревался швырнуть его куда подальше, но, предугадав мои действия, он быстро выключился сам — умная машина.
Мониторы над сиденьями спрятались, и пилот на ломаном английском объявил, что мы заходим на посадку. Я непроизвольно вжался в кресло и отвернулся от иллюминатора, так как крыло за бортом начало неистово рваться вверх-вниз, отчего мое сердце запрыгало также. Последний раз сажусь у окна. Я тихо выругался про себя и прикрыл глаза. Самолет тяжело сел, отчего пассажиры подскочили, и, ударившись о землю, покатил по посадочной полосе. Я еще крепче сдавил ручки.
Мы сели...

Часть 1

Погода была ни к черту. Шел мелкий дождь, и, несмотря на вечер, было душно и жарко.
Нас встретил агент, маленький, чумазый, с взъерошенными волосами, в мешковатой оранжевой майке и штанах цвета хаки. Я наделся, что это не тот случай, когда встречают по одежке, но стоило ему затараторить на китайском, как мои надежды жестоко разбились. Мы с Грэгом недоуменно переглянулись — нам так и не удалось разобрать, что он хотел сказать, — и продолжили тупо смотреть на него. Закончив что-то объяснять, он взял телефон и начал кричать в трубку.
— Повезло — так повезло, — недовольно пробурчал я. Мы отошли и достали по сигарете.
На улице стемнело. У подъездной дороги к аэропорту стояли таксисты-китайцы и настойчиво зазывали нас к себе. Через некоторое время они начали шутить и смеяться. Мы же решили не обращать на них внимания и продолжили невозмутимо курить, рассматривая местные достопримечательности в виде пальм и желто-зеленых такси.
— Господи, как же здесь жарко! — заговорил Грэг. Он недовольно перебросил сумку на другое плечо. — В Ливии и то было получше, — недовольно заметил он. — Там просто солнце жарило, а здесь еще и высокая влажность. Такое впечатление, что меня вымазали сахаром и засунули в бочку. Ненавижу тропики.
— Полностью согласен, — подытожил я и направился к нашему агенту.
Он наконец перестал ругаться с невидимым собеседником и подозвал к себе. Парень отрывисто сказал что-то на китайском, и через пару минут к нам подкатил серый шевроле. Оттуда выскочил друг-близнец нашего агента, быстро схватил сумки и небрежно швырнул их в багажник. От глухого удара моего MacBook меня покоробило.
— Ты что творишь обезьяна?! Там мой лэптоп! — заорал я.
Китаец широко улыбнулся своей милой желтозубой улыбкой и, соглашаясь, кивнул.
— Что ты киваешь? Там мой лэптоп стоимостью две штуки! — Он опять согласно закивал и еще шире улыбнулся.
— Похоже, ты ни черта не понимаешь?
— Куча, — вот и все, что мне удалось разобрать.
Он сел в машину и жестом попросил поторапливаться. Я с остервенением бросил сигарету на пол, тщательно размазал ее ботинком и сел в машину, громко хлопнув дверью.

Я думаю, нам давно стоило поговорить об этом. Конечно, я мог молчать еще несколько лет, но, знаешь, у меня накопилось...

Мы ехали быстро, за окном мелькали огни и холмы, которые во мраке ночи опадали и поднимались. Иногда по стеклу начинали барабанить тяжелые капли дождя. Мимо пробегали высотные дома, на манер советских, которые я видел лишь на картинках старых журналов. Окна были мрачные, несмотря даже на темень вокруг. Кое-где горели одинокие синеватые огоньки. «Даже свет в окнах у них другой», — подумалось мне.
Как я узнал позже, из-за сильного тропического солнца почти у всех на стеклах была приклеена синяя защитная пленка. В том числе из-за этого, окна во многих домах горели синеватым пламенем, не говоря уже об экономии и других тонкостях востока. Сначала все здесь показалось мне мрачным. Мне с трудом удавалось разглядеть природу, поддернутую легкой дымкой тумана, одинокие и могучие тени холмов, спрятанные за вуалью темноты. Местами мы проезжали большие каменные туннели, вновь убегая в бесконечную пустоту и мрак с редкими гаснущими огнями.
Грэг был молчалив, он сидел, равнодушно глядя в окно. Наш агент и водитель о чем-то громко говорили, потом кто-то из них врубил музыку погромче. От нее у меня сразу неприятно загудело в висках, и побежали мурашки, словно кто-то усердно царапал пенопласт. Я никогда не переносил клубную музыку, стоило мне услышать однотипные биты, как тут же начиналась легкая мигрень. И если наш «клубняк» был еще более-менее сносен, то китайский гудел хуже какофонии чертей в оперном театре.
— Ты не мог бы сделать потише? — раздраженно попросил я.
Водитель сделал вид, что не услышал меня, хотя из-за шума я допускал такую возможность, но потом он неожиданно развернулся, широко улыбнулся и, словно игрушечный болванчик, закивал головой.
— Сесе, сесе.
«Опять эта тарабарщина», — закипая от гнева, подумал я.
— Сделай потише!
— О’кей, — энергичнее закивал он и, потеряв ко мне интерес, сосредоточился на дороге.
Я попытался дотянуться с заднего сидения и убавить звук, но через минуту наш горе-агент опять сделал громче и, активно жестикулируя, заговорил с земляком.
— Твою мать! Они издеваются.
— То ли еще будет! — Грэг ухмыльнулся.
— Вот тебе и английский — международный язык.
— Я искренне верил, что здесь все не настолько плохо.
— Это восток, мой друг, и мы здесь чужаки. Даже если ты американец, -
Грэг натянуто улыбнулся и вновь повернулся к окну.

Часть 2

Гостиница была первой вещью, которая не разочаровала меня в этой стране. Мы прибыли в Golden Hotel в городе Ningde.
Это был не большой, по нашим меркам, отель, находившийся почти на самой окраине. Здание было шести этажное с яркими желтыми неоновыми буквами на китайском и английском на крыше. Почему-то я сразу вспомнил дешевые мотели на дорогах калифорнии и эти адские надписи на фоне убогого пейзажа.
На блестящей и мокрой дороге отражался призрачный силуэт здания.
Наконец машина остановилась, и эта ужасная музыка замолчала. Водитель быстро вышел, а я сообразив, что он может сделать, кинулся за ним. Под самый конец, чудом, успевши перехватить у него сумку с лэптопом, которую он бы опять без колебания швырнулся на мокрый асфальт.
Он добродушно кивнул и проделал все тоже с багажом Грэга. Моего напарника это казалось не тронуло, он молча взял сумку и невозмутимо направился к большой стеклянной двери отеля. Я же решил не торопиться и закурил.
«Ну вот я и на месте, — с сожалением подумал я. — За тридевять земель от друзей, родных и человека, которого любил. Далеко же я все-таки сбежал».
После перелета ныла голова и неприятно тянула спина. Единственное, чего мне хотелось это расслабляющего массажа и прохладного душа. Да душ и массаж были бы в самый раз. Из-за жары моя рубашка неприятно липла к телу, волосы были засмоктаны и пахло от меня далеко не розами.
Улица на против пустовала, иногда кто-то проезжал на мопеде или машине и уносился по хайвэю в город, который прятался под тенью высокого холма. У выезда из гостиницы толпились таксисты, некоторые из них подозрительно косились на меня, а кто-то даже улыбался, тыкая пальцем. Очевидно, туристы бывали здесь не часто. Странно, так как развитие и подготовка западного побережья Китая к иностранцам и была главной темой моей статьи-обзора.
Я должен был выяснить, как продвигается стройка, оценить темпы развития и уровень сервиса, разрекламировать новые гостиницы, которые быстрыми темпами воздвигали в этом не большом городке наши инвесторы. Проще говоря — ноль творчества только реклама и то, лишь положительная, так как одним из инвесторов был папаша моей бывшей и по совместительству бос. От меня требовалась прожить здесь два месяца, походить по местным достопримечательностям и где-то между скукой и ничего неделанием накатать статью, как здесь хорошо. Почему я и Грэг — военный корреспонденты получили такую шаровую работенку, я расскажу потом. А пока после знакомства с нашим агентом меня начинали брать «большие» сомнения относительно местного сервиса.
Я докурил сигарету, взял сумку и направился в отель.

Я лежу и Кэт рядом со мной, я обнимаю ее и все хорошо. Ничто не может меня потревожить и разочаровать, сейчас она моя, лежит довольная, свернувшись у меня под боком. Не знаю сколько нам отведено времени, но я не хочу, чтобы это закончилось. Она никуда не летит, не торопиться, кто бы мог подумать, что этот ангел рядом со мной на работе превращается в перворазрядную стерву. Мало кто может уйти от ее очаровательных зеленых глаз и острого ума, и удалось ли мне? Неожиданно Кэт открыла глаза, резко развернулась, выхватив из под подушки молоток, и к моему немало удивлению начала бить меня по голове.
«БАМ БАМ, БАМ»
Я проснулся от тяжелых ударов, забиваемых свай.
«Ну сколько можно»
Недовольный, я направился в ванную комнату, почистил зубы, умылся и подошел к окну. Сделав себе чашку отвратительного китайского кофе, и закурив сигарету, я решил понаблюдать за нарушителями моего спокойствия. Возле гостиницы с самого утра кипела стройка. Раньше здесь было болото: большое, поросшее зеленым папоротником и невысоким тростником, теперь же его засыпали глиной и песком.
На улице было сыро и неприятно, где-то внизу копошились рабочие, огромный прибор около десяти метров в длину забивал сваи. И опять этот неприятный звук эхом разносился по всей округе, болезненно отражаясь на моих ушных перепонках.
" Это не дело. Пора выбираться в город, иначе этот звук скоро меня доконает. Найду какое-то кафе и примусь за работу" , - спокойно размышлял я, собирая сумку. Я закинул в нее лэптоп, айпад, пару мандаринок и паспорт. Натянув джинсы и накинув свежую рубашку, я отправился к Грэгу.
До него я не смог достучаться, очевидно, он все еще отсыпался. Можно было позавидовать крепкому сну этого человека, несмотря на все неприятности и приключения, постигшие его.
Не представляю, как бы я спал будь у меня весь букет его проблем.
По дороге я заглянул в зимний сад. Но там меня встретили только молчаливые фикусы и папоротники, поэтому разочарованный я вызвал лифт и направился в город один.
Битый час я провозился с менеджерами- китаянками, пытаясь дознаться про местные достопримечательности. В ответ они только смеялись и хихикали, иногда становясь серьезными, но искренне пытаясь вникнуть в мои слова. В конечном итоге я отчаялся и решил бросить эту затею. Не знаю по сколько им было, но они смахивали на детишек, хотя я всегда затруднялся определить точный возраст женщины. Я мог примерно предположить, но если она выглядела достаточно хорошо, то для меня это была тайна покрытая мраком, поэтому я часто расплачивался за свой атавизм. С китаянками же все обстояло еще хуже, все они казались одного возраста и были похожи на подростков. Сначала она молодая с бронзовой кожей и черной копной волос, а потом — старуха: сморщенная, с руками скрюченными от артрита, редким сухим волосом и беззубым ртом, словом, перезревший мандарин. Провожая местное население заинтересованным взглядом, я каждый раз пытался разгадать этот пазл. Вот идет симпатичная девушка невысокого роста, с волосами убранными пучком, широкий овал лица и большие глаза. Одета достаточно просто, полностью погружена в себя. Сколько же тебе? Я бы дал восемнадцать, а потом окажется двадцать семь.
Город был людный. Сотни китайцев бегущих куда-то, десятки дешевых закусочных, каждую из которых держала семья. Многие провожали меня любопытными взглядами, зазывали, но только от одного запаха и вида этих деликатесов, мне становилось плохо. Свиные потроха, уши и копыта, какие-то шевелящиеся в грязной воде черви похожие на глисты. Все это заставляло мой бедный желудок жалобно пинаться и жаловаться. Миновав все эти прелести китайской кухни, меня заинтересовал кусок ананаса нанизанного на палочку. Он лежал в воде и смотрелся достаточно аппетитно, до тех пор пока я не взял его в рот: приторно соленный, я ели сдержался, чтобы не выплюнуть его прямо на улыбающуюся продавщицу. Поблагодарив ее, я задержал кусок во рту, а потом поспешно капитулировал за ближайшим углом.
Улицы были широкие, десятки высотных домов и гостиниц активно строились вдоль них. По проезжей мчались машины и сотни мопедов, очевидно, в этой стране этим средством передвижения не брезговали. Так как за рулем я видел не только подростков, но и достаточно приличных женщин и мужчин, хотя парень в дорогом костюме с галстуком смотрелся на мопеде более чем комично.
Наконец я набрел на небольшую площадь ( маленькая копия Нью — Йоркского Тайм Сквер) и среди толпы с трудом отыскал приличное заведение. Я перешел дорогу и едва не угодил под машину. Дорожное движение в Китае стоит отдельной которую можно назвать лишь одним словом «ЧЕРТИ ЧТО».
Я зашел в кафе. Многие места были заняты. Молодые парочки и подростки, громко разговаривали и вызывающе гоготали. Я уселся позади всех, в самом углу, за маленький круглый столик. Несмотря на шум и гам, здесь было уютно, поэтому я достал свой Macbook и решил посидеть в инете. К счастью здесь был Wi —Fi , я открыл карту города, проверил почту и попытался найти местные достопримечательности с помощью Google Map. Наконец немного расслабившись и отвлекшись на что-то другое, нежели Кет.
Выпив пару бокалов пива, Китай начал казаться мне не столь не приветливым. В этом хаотичном порядке был свой шарм. Мы никогда не понимали и не поймем восток до конца. Здесь другой уклад жизни, здесь другой аромат и чуждая нам природа. Этот народ не страдает индивидуализмом и локальными амбициями, в общей массе они лишь ведомые овцы. И горе нам, если рано или поздно среди них заведется тигр.
Перед моими глазами пробежал маленький мальчик, наряженный в этого коварного хищника. На его крошечном бронзовом личике был наведен черный нос и усы, позади тащился полосатый хвост, а на ручках были надеты коготки, он бегал и рычал, делая вид, что играется.
И этот мальчуган живо продемонстрировал мне сегодняшний Китай — тигр под личиной ребенка. Сейчас он играется со своей сестренкой, его полосатый окрас сливается с окружающим, но что дальше? Тигр остается тигром.
Мои размышления прервал парень — европеец, неожиданно появившийся на площади: высокий и крепкий с копной светлых волос. Большие голубые глаза смотрели прямо и уверено. Одет он был просто: потертые джинсы, легкие черные кроссовки «Nike» и рубашка в клеточку поверх майки с изображением Чегевара. Он был задумчивый, но шел достаточно энергично, поспешно миновав меня. Юноша сделал пару шагов, но потом замедлив ход, остановился, и быстро оглянулся.
Минуту мы смотрели друг другу в глаза, пока его физиономия не расплылась в широкой улыбке и, он не поспешил в кафе.
«Вот тебе и посидел», — грустно подумал я, делая вид, что вновь погрузился в работу.
Через минуту он был уже возле меня и, широко улыбаясь, протянул руку.
- Как я рад видеть знакомое лицо. Добро пожаловать в Нингде. Меня зовут Джон?
- Майкл! Очень приятно, — натянуто улыбнулся я, пожав ему руку.
- Можно? — он указал на стул.
- Валяй.
Парень быстро притянул к моему столику свободный стул и плюхнулся напротив. Я никогда не любил навязчивых людей, но что —то меня в нем привлекло. Конечно, я мог сделаться холодным и оттолкнуть его, к счастью моя внешность способствовала этому, но в последний момент передумал. Какая-то искра пробежала между нами.
- Как вам город?
- Неплохо, — равнодушно ответил я, — перспективный.
- А у вас глаз наметанный, — живо заговорил он, не обращая внимания на мой сарказм.
- Я рад, что наконец встретил хоть кого-то из наших. Знаете ли туристов здесь сейчас не много. В основном китайцы, так что мы пожалуй единственные американцы. Но к счастью это временно.
- Надо же, — не выдержал я, — мне бы вашу веру. Пока все более, чем плачевно. Одна из самых главных проблем по моему мнению — это языковый барьер, с которым я уже к сожалению столкнулся.
Джон громко засмеялся от чего я почувствовал себя достаточно не ловко.
- Я сразу понял, что вы не простой обыватель или турист.
- Я здесь по работе, газета «GlobalViev!»
- Журналист значит?
- Журналисты в новостях, а я работаю в газете, — не без иронии ответил я.
- Ну это не имеет значения, ремесло почти одно и тоже. Вы освещаете — народ читает, мне всегда нравилась такая работа.
- Рад за вас, — раздраженно добавил я. Но мой новый друг относился к типу людей, которые не слышат окружающих.
- А я к сожалению работаю в другой сфере.
Минуту помолчав, но, не дождавшись от меня вопроса, он продолжил:
- Я преподаю английский. А параллельно и рассказываю про некоторые азы демократического общества. Многие бедняки не могут позволить себе такой роскоши и даже не знают своих прав — закончил он заговорщицки.
Я перестал делать вид, что занят и обратил на него свой внимательный взгляд. Очень странный тип.
- Демократического, странно я всегда думал, что где-где, а в Америке нет демократии? — я постарался сдержать подступивший смех.
- Зря вы так, но эти люди действительно многого не понимают.
- Боюсь, что вы правы. По дороге сюда я видел, как активно идет стройка, сносятся дома крестьян и облагораживаются рисовые поля, чтобы на них построить новые гостиницы. Уверен, что одному из десятка этих бедняг удастся отхватить будущую должность портье.
Парень на минутку задумался, но пропустив мои слова мимо ушей продолжил.
- Ну, это случается везде, приходиться чем-то жертвовать. Мы живем в капиталистическом обществе в век прогресса.
- Скажите это семье крестьянина, который жил одним рисом, — я натянуто улыбнулся. Разговор начинал меня раздражать.
- Вам надо смотреть шире. Я имел в виду совсем другое, — по-детски обиженно ответил он.
Ну, да, конечно, я знаю это «ШИРЕ», наша страна всегда умела смотреть «широко». Политика, вообще очень и очень «широкая» наука. Вспомним Персидский залив, Ирак, Ливия. Не нужно быть Моисеем, чтобы выстроить последующую логическую цепочку. И все ради чего, ради толстосумов с большими кошельками и пушками, которые стоят за продажными политиками. Великая цель? Не надо мне о великих целях, все равно за кулисами золотой теленок.
- Жалко со мной нет моего друга, он бы рассказал вам про широкий взгляд, блага и демократию. Он недавно с Ливии.
- Ну тогда он точно поймет о чем я говорю.
- Можете не сомневаться, — едко заметил я.
- Этим вы мне и нравитесь, — громко рассмеялся Джон. — Мы можем перейти на ты?
- Как вам удобно, — равнодушно кинул я. Странный парень. Я его едва знаю, а мы уже успели поделиться политическими взглядами и перейти на ты.
- Вот и славно, что-то я проголодался не против, если я закажу перекусить, — добродушно улыбнулся Джон.
Я кивнул и почувствовал, как у меня заурчало в желудке. Рыночные воспоминания поблекли, так как с самого утра у меня не было не крошки во рту. Он подозвал официантку, сказал ей что-то на китайском и вновь обратил на меня свой сияющий взгляд.
- Я вижу хороших людей и ты мне сразу понравился, Майкл. Конечно, у нас могут быть противоположные взгляды, но это не важно. Тем более ты не представляешь, как китайцы могут надоесть. Я соскучился по английскому, то есть по нормальной беседе. Я уже тут более семи месяцев, а максимум, что я слышал это пародию на разговор. Конечно, иногда случается и нормальная компания, но она приезжает редко, поэтому я немного одичал, — хихикнул он.
Несмотря на столь неприятное начало, этот парень начинал мне нравится. Его простота, уверенность и добродушие обезоружили даже такого циника, как я. Через пару минут нам принесли баранину по-пекински. Это было мясо, поджаренное в собственном соку с луком и овощами. От него исходил приятный аромат, наверху красовалась веточка петрушки. Потом поставили две порции королевских креветок, нанизанных на палочки: они были обжарены в масле и приправлены острым перцем. Посередине стола поставили большой кувшин с пловом, соевым соусом и пиалами. Густой пар валил из кувшина. Мелко нарезанные кусочки тушеного мяса и бубочки кукурузы так и просились в рот.
От всего этого у меня потекли слюнки и, довольно заурчал живот.
- Угощайся, — Джон улыбнулся, приметив мой затравленный взгляд.
Решив даже не протестовать для приличия, я охотно накинулся на еду.
В итоге Джон Смит оказался отличным малым. Он был добродушным и простым, но при этом в нем горело искренне желание изменить мир к лучшему и безоговорочная вера в демократию, как инструмент для достижения этой цели. Он занимался благотворительность, учил китайских детишек английскому и верил в любовь и Санту. За его словами никогда не надо было искать тайного смысла или угрозы. Он всегда говорил, открыто и прямо. А его мысли были также прямолинейны, как и убеждения.
- А вообще мне здесь нравится, — продолжал он, уплетая рис.
- Здесь очень много красивых мест. Я часто слышал «поднебесная», но только здесь я понял истинное значение этого слова. Это не передашь словами. Высокие зеленые холмы, утопающие в тумане, стоят, словно горы, в невесомости. Кажется, что сейчас вот-вот появится какое-то сказочное существо или Бог вроде короля обезьян и начнет скакать с одного холма на другой.
- Ты наверно подумал, вот дурак? — Джон вопросительно уставился на меня своими большими голубыми глазами.
- Как раз это я не принимаю за дурость. В разы лучше твоих «широких» взглядов, — пошутил я.
Джон смущенно улыбнулся и принялся разделывать креветку. На улице уже начинало смеркаться.
В кафе людей поубавилось, шумные подростки ушли, осталось только пару парочек и одиночек, уткнувшихся в свои лэптопы и телефоны. Было тихо и спокойно, из динамиков доносился «Linkin Park — The Messenger». Мы доели креветки и решили расходиться.
- Ну, удачи было приятно познакомиться.
- Надеюсь я тебя не спугнул и мы еще встретимся?
- Обязательно, только, если ты пообещаешь, что накормишь меня также, как и сегодня.
Парень громко засмеялся.
- Заметано!
Так я познакомился с Джоном Смитом.