Псевдоним. Пролог

Осенний ливень гонит людей с кладбища: подальше от безвозвратно умерших. Нещадно стучат капли по головам, плечам и лицам. Этот дождь говорит: «Убирайтесь». Саске Учиха в любом случае никогда бы не стал слушать холодные капли, затекающие под рубашку. Он не такой сумасшедший, чтобы бояться и бежать от того, что не способно напугать. Неживое, всего лишь природное явление. Природа — объект, а не существо.
Сегодня Саске снова сидит на мокрой земле напротив надгробия своего сына. Сегодня Саске снова записывает что-то в блокнот, пока по грязной темноволосой голове хлещет ливень. Сегодня погода плохая, местами у людей случаются панические припадки. Плевать, что чернила размывает. Бумагу жрёт влага. Саске Учиха — вне этого дерьма. Его не отвлечёт даже девушка, стоящая за спиной. Она скрестила на груди руки и хмуро смотрит в сутулую спину, смутно знакомую, а оттого — невзлюбленную. Концы волос нежно-розового цвета вьются от влаги. На бледном лице — дорожки слёз и дождя из зелёных глаз. Девушка криво усмехается, молча наблюдая за Саске, совершенно её не замечающем.
Была осень. И, как и всегда, всё гнило.

— Это ведь ты, да? — задаётся вопрос хриплым женским голосом. Слова немного неразборчивы из-за рыданий, которые девушка пытается проглотить вместе со злостью. — Учиха, верно? Саске собственной персоной.

Капли дождя падают девушке на приоткрытые и покрасневшие губы. Учиха Саске продолжает что-то писать в блокноте, не реагируя. Он слышит, как за спиной шаги становятся громче, приближаются. Каблуки стучат по асфальтированной дорожке, а затем — глухо чавкают грязью и шелестят влажной травой. Темноволосая голова даже не поворачивается.

— Если ты хотел навестить её, то ты пришёл не к...

Она замолчала, устремив взгляд покрасневших глаз на надгробие, перед которым сидел Саске. Заприметив резкое молчание, Учиха всё же выдавил из себя улыбку, но почти сразу уголки его губ вновь опустились. Движения руки, что держала чёрную гелевую ручку, прекратились. Неслышный звук царапаемой бумаги потонул в ударах воды о козырьки, чужие зонты и сознания. Сегодня плохая погода, возможны неловкие паузы между давними врагами.

— Я пришёл не к ней, Сакура, — шёпотом произнёс Саске, зная, что девушка его слышит даже сквозь завесу иных шумов. — И вряд ли когда-нибудь приду.

— Ты! — воскликнула Харуно, сжимая кулаки и смотря в затылок молодого мужчины с той самой ненавистью, которую отлично видно даже в заплаканных, беспомощных глазах. — Она свела с собой счёты из-за тебя, а ты, сука, даже не осознаёшь этого!..

Саске не ответил — промолчал. Ино Яманака была красивой, изумительной, прекрасной, потрясающей — и безнадёжно тупой. Она не видела реальности, ибо была занята выстраиванием мечты, у которой были нулевые шансы на осуществление. Смерть таких людей — просто жест великодушия к самому себе. Учиха бы это произнёс вслух, но посчитал ненужным. Сакура дрожала от холода и клокочущей внутри ярости, а Саске даже как-то влюблённо смотрел на могилу сына. Лицо мужчины было серым и безжизненным.

— Убирайся, — спокойно сказал Учиха Сакуре, ощущая мокрую и холодную ткань светлой рубашки, прилипшей к телу.

— Чёртова скотина, Учиха, — пытаясь задеть, подорвать это выражение безразличия, Харуно говорила сдавленным и дрожащим голосом, — ты — чёртова скотина. — Растирая рукавами намокшего пиджака разгорячённое слезами лицо, Сакура сухо всхлипывала. Сделала пару шагов назад, тяжело вздохнула и выдохнула с наигранной насмешкой: — Простой знай это, блять.

Возможно, она не видела в Саске чего-то странного, непохожего, чужого. Высокомерный мажор, выстраивающий себе шикарную жизнь уже с двадцати двух лет, прочно засел в женской памяти и накладывался на образ нынешнего Учиха, который сидел и пялился на могилу собственного ребёнка, молча расписывая страницы блокнота. Только сейчас, уже выйдя за ворота кладбища, Харуно поняла, что увидела на размокших страницах слово. Оно появилось спустя несколько секунд после того, как в спину молодому мужчине вогнали обвинение.
«Знаю» — и ничего вдогонку. Голос Учиха был надломанным и бесцветным, когда он сказал те три фразы, что не были наполнены никакими эмоциями.

Когда Сакура Харуно обернулась, всхлипывая, Саске оставался на своём месте: непоколебимый, замёрзший и молчаливый. На кладбище никого не оставалось, кроме него. Осенний ливень всё так же говорил людям: «Убирайтесь». Каждый, кто приходит к могилам, по-своему умирает. Каждый по-своему оказывается мёртвым на некоторое время, а затем воскресает. Саске Учиха, может быть, умер. Как и многие здесь. И речь даже не о трупах, что в заколоченных гробах зарыты под сырой землёй.
Сегодня плохая погода, возможны навязчивые желания понять людей.