-Рин- [часть 3] /филлер/ Плен

Фрагмент IV. /филлер/ Плен. Часть 1

Рин забилась в цепях с криком: «Не-е-ет!»
Со стороны казалось, что Обито спокойно смотрел на кунай, направленный ему в глаз, словно каждый день такое видит. Резкий, отрывистый удар. Он содрогнулся всем телом, лицо залила кровь, густая, горячая. Рин кричала так, что сорвала голос.
Вживую, никакой анестезии…

— Смотри, из-за тебя он уже потерял один глаз. Будешь так же сопротивляться, будешь любить слепенького…

Клетки Обито почему-то не регенерировали. Из раны на плече всё текла и текла кровь. Что случилось?

«Так дело в этом…»

Браслеты на его руках выглядели не совсем так, как те, что держали Рин. Если присмотреться, на них можно было различить вязь кандзи…
Так это печати! Скорее всего, они почти целиком блокируют его чакру. Настолько, что он не может использовать не только шаринган, — даже регенерация тела не срабатывает.
Нужно вмешаться.

Рин снова дёрнулась — но бесполезно, она слишком слабая… Почему она такая слабая... Скальпель чакры мог резать лишь мягкие ткани, при большом желании и сноровке — кости, но ничего твёрже он не брал. Рассечь им прочный металл даже нечего было и пытаться.
Она готова была расплакаться от бессилия. Смотреть на мучения Обито было невыносимо, но позволить себе оторвать взгляд от него Рин не могла: она должна была контролировать ситуацию, любую внезапную слабинку врага использовать в свою пользу… И, кроме того, видеть, что Обито жив.

— Рин, закрой глаза! — скомандовал он, когда окровавленный кунай стал приближаться к его лицу снова. Его голос не дрожал, самоконтроль был безупречен. Обито… Родной… Что за невыносимую боль он сейчас испытывает… и как у него хватает сил терпеть?..

Из горла Рин вырвался странный звук, на щёки брызнули слёзы. Что может быть важнее здоровья дорогого человека! Разве может какая-то миссия стоить его глаз!

Единственным, что заставляло её молчать, было то, что их всё равно убьют, обоих, стоит только ей выполнить то, что они хотят.

На долю Рин выпало не так уж много миссий, но Обито с его огромным боевым опытом всегда учил её, что врагам доверять нельзя: никогда нельзя рассчитывать на то, что враг сдержит слово. Особенно если враг — шиноби.

— Рин, держись, всё в порядке.

Он ещё успевал её подбадривать! Рин вцепилась зубами в губу и заскулила, вызвав этим улыбку на лице палача, — она не знала, как ещё называть специалистов по пыткам. Они не люди. Как можно любить приносить людям боль? Рин тратила жизнь на то, чтобы от неё избавлять. А тут - вот так просто... Обито... Она едва удержалась, чтобы не всхлипнуть. Она не была готова к такому. Не смотря ни на что — не была.

— Сейчас последняя минута, когда он видит свет. Ну? Неужели ты хочешь его навсегда лишить возможности быть шиноби? Сделать инвалидом, неспособным ни на что без помощи других? Это ты будешь виновата, только ты. Ты никогда не сможешь себе простить.

«Это Обито никогда мне не простит, если я сломаюсь. Он готов жертвовать собой ради миссии, он уже жертвует! Если я пойду у них на поводу — то он потерял глаз напрасно… Нет, я не могу, ничто никогда не будет важнее близких людей! Обито поймёт меня!»

— Х-хорошо, я согласна… — вытолкнула Рин слова из пересохшего рта.

Палач снова улыбнулся. Обито посмотрел на неё взглядом, полным боли, другой боли. Но он смотрел! Он мог! Ничего важнее этого для Рин сейчас не было. И пусть она слабая, марионетка, шедшая на поводу, но защитить то, что ей дорого, она сможет.

«Чтобы увести меня, ему придётся отстегнуть наручники, — поняла Рин. — Это мой шанс». Она вся приготовилась, но когда палач приблизился, он размахнулся — она услышала рёв Обито: «Не смей!..» — и её сознание поглотила чернота.

Очнулась она неожиданно без оков. Её окружало тёмное помещение с неровным полом и сырым запахом.
Что произошло?
Рин чуть не вскрикнула, когда обнаружила рядом на влажном и скользком неизвестно от чего полу Обито. Его руки были скручены за спиной так близко друг к другу, что почти выворачивали плечи, он лежал на животе, голова была повёрнута в противоположную сторону от Рин. Обнажённый торс покрывали множество тёмных ран: похоже, его пытали дальше.
Что им было нужно? Она ведь уже согласилась!
Рин кинулась к нему — в первую очередь, посмотреть, что с лицом. Оно было изуродовано побоями, единственный глаз заплыл, но, похоже, остался цел.
Обито был без сознания. Рин погладила его волосы и осторожно коснулась губами разбитых губ.

— Обито… — прошептала она. Ей так хотелось, чтобы он пришёл в себя, чтобы сказал, что всё в порядке, чтобы не чувствовать себя одной в этой жуткой темноте…

Но, похоже, его голове сильно досталось. К тому же, пока он без сознания, он не чувствует боли…

Рин обволокла голову Обито мягко-зелёной чакрой и постаралась сконцентрироваться на этом, чтобы больше ни о чём не думать.

Они попали сюда внезапно, когда часть земли провалилась, отделив их от остального отряда. Оказалось, это вовсе не было случайностью: им нужны были только они двое.
Рин должна была вылечить их Каге.
Рин должна была убить их Каге.
Второе было приказом деревни и главной целью миссии. Первое было требованием врага в обмен на Обито.

Пару месяцев назад в Скрытом Камне произошёл военный переворот и к власти пришёл шиноби, обладающий редкой техникой: управление взрывающейся глиной. Разведка доложила, что он может сотворять бомбы огромного размера, внешне подобные птицам и летающие на неограниченные расстояния. Он тут же взял в заложники даймё Страны Земли и потребовал от остальных стран подчиниться его воле. Начались многочисленные диверсии: в первую очередь в Страны Ветра и Огня. Из нескольких отрядов, отправленных Листом в разное время на борьбу с диверсантами, в живых не вернулся никто. Нападение на саму деревню с помощью глиняных бомб, каждая из которых в два счёта могла стереть её с лица Земли, оставалось делом времени. Так произошло уже с несколькими селениями маленьких окрестных стран.

Нужно было устранить угрозу до того, как она станет реальной.
Был выбран отряд лучших ниндзя и направлен в Скрытый Камень — самое сердце Страны Земли.
Рин до сих пор была удивлена, что попала в этот отряд, несмотря на то, что Обито устроил Хокаге скандал, утверждая, что не пустит её в такое пекло. Видимо, в итоге ему пришлось смириться: приказ есть приказ, но это всё равно было странно. Не иначе как было принято решение добавить в группу больше медиков, чем обычно.
Она была счастлива, что идёт на миссию с Обито, что у неё будет возможность позаботиться о нём в случае чего, не дать погибнуть так, как погибли те, кто отражал атаки Скрытого Камня на их страну…

И вот теперь перед ней лежит израненный Обито, а она согласилась лечить того, чья цель — когда-нибудь убить всех её близких. Её будут считать в деревне предателем — и пусть. Пусть. Главное — Обито должен выжить. Он поправится, он убьёт Цучикаге и спасёт Скрытый Лист. Он сможет. Он один из лучших.

На двери лязгнул засов. Рин вскинулась и прервала технику.

Того, кто стоял в проёме, невозможно было рассмотреть — ему в спину бил яркий свет.

— Будешь тратить на него чакру — умрёшь во время лечения господина Цучикаге. Умрёшь, не успев его вылечить, — умрёт и твой друг, — на ломаном наречии рублено проговорил низкий шершавый голос. Дверь захлопнулась, снова громыхнул засов. Стало тихо.

Рин посмотрела на свои руки. Сколько же чакры ей понадобится? За один раз она даже все раны Обито устранить не сможет: наверняка есть ещё какие-то внутренние повреждения… Нужно срочно привести его в чувства и оценить состояние, чтобы решить, сколько можно будет с этим повременить и сможет ли он бороться, например, будучи восстановленным наполовину.

Рин вернулась к голове. Сильный ушиб мозга, сопровождающийся кровоизлияниями в его оболочках… Спустя не меньше чем двадцать минут интенсивного лечения Обито задышал шумно и шевельнулся.

— Обито?
— Мм…
— Я здесь, всё хорошо.

Он попытался открыть глаз, и Рин поспешно поднесла руку убрать отёк. Вскоре Обито уже мог смотреть на неё.

— С тобой всё в порядке? — прохрипел он не своим голосом, и тут Рин заметила огромные, страшные синяки на его шее. Боги, что же с ним делали…
— Да, да, — поспешно ответила она. — А с тобой? Где болит сильнее?
— За меня не беспокойся. Я выживу. Тебе стоит заняться собой, — он показал взглядом на её голову.

Рин машинально схватилась за неё — и обнаружила, что в волосах запеклась кровь. «Так вот почему так гудит голова… Ничего, потерплю».

— Рин, — посуровел Обито, словно прочитав её мысли.
— Я здесь медик и я решаю, кому помощь требуется в первую очередь. Ясно? Лежи и не дёргайся.
— Я сказал, не надо меня лечить. Пока не разберёшься с собой, даже не прикасайся.
— Что они от тебя хотели? — попыталась сменить тему Рин, а сама завела руку за его затылок.
— Ничего, — буркнул Обито, продолжая за ней пристально следить. Почувствовав тепло на макушке, он, похоже, начал терять терпение: — Рин! Прекрати немедленно.
— А вот за то, что ты скрываешь от меня информацию, я точно не перестану. Не иначе как у тебя серьёзная травма головы, раз ты догадался мне врать. Так что лучше рассказывай, что им было нужно, а я пока буду приводить твои мозги в порядок.

Похоже, поняв, что с ней спорить бесполезно, Обито вздохнул. Морщась, он попробовал немного размять скрученные плечи, но не преуспел в этом.
Ответ вдруг пришёл к ней сам собой: они ничего от него не хотели. Они просто красочно истерзали его, не без надежды вдобавок сломать. Чтобы она не передумала. И бросили его здесь, перед ней, в таком состоянии, чтобы Рин видела: посмей она ослушаться — будет хуже. И цепь эта, как насмешка. Вот он, теперь рядом, в безопасности, но — не выбраться. Похоже, это действительно серьёзная вещь, с которой не расправиться даже двум взрослым шиноби. Отсутствие навыков фуиндзюцу сейчас казалось не просто досадной недоработкой, а роковой ошибкой.

Рин закончила с головой и перешла к осмотру внутренних органов. Она тщательно ощупала чакрой лёгкие, сердце и сосуды, печень… Ничто не пострадало. Но судя по внешним повреждениям, Обито били, и сильно. Ещё полчаса ушло на восстановление рёбер. Теперь можно было перейти к ранам. Активно кровоточащих среди них не было, хотя некоторые были довольно глубокими. Края каждой были неровными, искромсанными, словно лезвие вдавливали в кожу и крутили в разные стороны, потом вели вдоль, не отрывая и в процессе продолжая выкручивать. Рин почувствовала, что ей становится дурно от представления того, сколько Обито пришлось вынести.
Чтобы осмотреть грудь, она была вынуждена заставить его привстать, так как перевернуться на спину или даже набок мешали сцепленные за спиной руки. Обито не без труда приподнялся и сел на колени. И тут Рин заметила, как он неловко подвернул ступни под себя, вместо того чтобы упереться ими в пол…

Почему она сразу этого не заметила?! Они были изранены... Нет, обожжены. На них совсем не было целой кожи — только неровный, кровавый, сплошной ожог, кое-где запёкшийся до черноты. На фоне ног даже грудь выглядела совсем здоровой.

— Как же ты сюда дошёл?
— Я... не помню.
— Только не говори, что тебя замучили так, что ты потерял сознание…
— Ты ведь не перестанешь? - с обречённым недовольством покосился на неё Обито. — Я несколько раз терял сознание. Кажется.
— То есть они тебя приводили в чувства и снова пытали?

Обито подождал и нехотя кивнул, по-прежнему сердито глядя на неё и напряжённо ожидая конца расспросов. Он понимал, что нельзя отмалчиваться, иначе Рин нафантазирует себе ещё больше, чем следует. Рин была благодарна ему за это.

— Было... довольно неприятно. Не уверен, но похоже, что меня выключало несколько раз.
— Боги… Чем это тебя? — не выдержала она, показав взглядом в сторону ног. Внутри Рин поднималась волна злости и... разбивалась о волну беспомощной паники. Они добились того, что им нужно. Она сделает всё, только бы это больше не повторилось.
— Не знаю… Какой-то плоский металл. Горячий. Прикипал к коже - отдирали с ней. Всё.

Рин сглотнула. Это звучало слишком страшно, слишком неестественно, даже без подробностей, которые ей из него точно не выбить.

И всё же о выносливости Обито она знала не понаслышке. Он бы даже от этого не потерял сознание.

— Это точно не всё, — голос предательски дрогнул, и Рин поспешно выдавила на лицо побольше строгости.
— Ну, потом они там чем-то посыпали… — нехотя продолжил он.
— Они твои раны присыпали солью?!
— Не знаю.
— И тогда ты терял сознание?

Обито не ответил и быстро отвёл взгляд.

Рин нагнулась и осторожно осмотрела раневую поверхность ближе, стараясь глубоко дышать и начать мыслить... нормально.

— Действительно, я даже вижу нерастворившиеся крупинки… Тебе ведь жжёт до сих пор? Надо бы промыть… Но воды нет. Тогда хотя бы убрать… Потерпи…
— Терплю.

Рин оторвала клочок одежды, самый чистый, и стала осторожно промокать Обито ступни, убирая белые кристаллики. Он ведь напрягся — под исполосованной царапинами кожей спины вздулись мышцы, — но не издал ни звука. Ткань быстро перепачкалась кровью и стала влажной, Рин пришлось её заменить. Когда она убрала всё, что смогла, то оторвала ещё два кусочка нижнего кимоно и приложила к ожогам, чтобы было меньше шансов занести инфекцию.

— Ты как? — спросила она его, переходя к груди. — Прости, пожалуйста, я старалась, чтобы не больно…
— Рин, — он посмотрел на неё мягко. — За что ты извиняешься? Это я снова доставил тебе хлопот.

Внутри стало очень тепло. Рин даже улыбнулась в ответ на улыбку Обито и стала осторожно лечить ему грудь. Раны постепенно стягивались нитями её чакры, клетки интенсивно делились, заполняя повреждённые места…

— Как твоя чакра? Обито, нам нужен твой шаринган.

Он покачал головой.

— Печати. Я даже активировать не могу додзюцу. Нужно избавиться от наручников.
— Как это сделать? Я уже всё передумала…
— Есть один способ… Но тогда, Рин, тебе нужно поберечь свою собственную чакру. Ты ведь сможешь сращивать конечности целиком? Конечно, можешь, о чём я спрашиваю! Ты у меня маленький гений.

Рин замерла. Он что, серьёзно?

— Я не буду ломать тебе руки!!!
— Всего одну. Вторую — я сам. Она… опциональна. Кроме того, ломать не обязательно. Ты можешь аккуратно отсечь и тут же прирастить обратно по ровному свежему срезу, после того как я стяну браслет. Рин, это единственный способ дать мне возможность использовать шаринган. Это наш единственный способ выбраться.
— Обито, как ты себе представляешь, что я лишу тебя здоровой руки?!
— Это ведь ненадолго. На несколько секунд, — кривовато, но старательно улыбался Обито. — Я потерплю. Знаешь, ломать вторую руку гораздо больнее. И мне не раз приходилось это делать. А если ты обе отсечёшь скальпелем, мне будет проще. К сожалению, правую прирастить на место сейчас не получится, но с левой ты мне поможешь.

У Рин уже от нервного напряжения градом лились слёзы, она их даже не стирала. Обито, несомненно, был прав. Почему он теперь так часто прав?

— А если я ошибусь? А если я не смогу срастить верно?
— Сможешь. Я доверяю тебе на сто процентов, Рин. Вот увидишь, как только освобожусь, я тебя тут же обниму этой рукой. Ну же. Смелее. У нас мало времени, — Обито качнул головой себе за спину.

Она смахнула слёзы, чтобы не висели тяжестью на ресницах. Нужно сосредоточиться. Обито сказал, что лучше начать с правой руки. Она тоже ему доверяет. Они команда. Она должна ему доверять.

Рин сформировала зеленоватое светящееся лезвие и поднесла к запястью. Кулаки Обито были плотно сжаты, напряжение мышц могло помешать.

— Расслабься, — натянутым как струна голосом проговорила она и второй рукой мягко погладила его кулак, а потом раскрытую на его месте ладонь.

Рин примерилась к светлой коже, к которой уже привыкла, — и отсекла кисть одним движением, неожиданно легко, — но её сердце в этот момент, кажется, остановилось. Обрубок упал на пол, вместо алого изнутри брызнуло густое и белое. Обито тут же выпростал правую руку и принялся разминать плечо. Тяжёлый браслет, натянув цепь, громыхнул об пол.

— Всё хорошо?!
— Всё хорошо, Рин, продолжай. Ты молодец, — он протянул ей вторую руку. На этот раз полностью расслабленную.

Живая рука. Любимая. Он столько раз Рин ей ласкал… А сколько раз она сама целовала эту мозолистую ладонь, щекоча языком самый центр и заставляя Обито стонать от такой необычной ласки, символизирующей её покорность ему... Чуть выше, на предплечье, синели следы от тугих витков цепи.

«Нужно перетянуть выше места разреза, — вспомнила Рин, — чтобы пережать кровоток».

Она оторвала пояс от юбки и наложила ему жгутом чуть ниже локтя. В ушах у неё стучала кровь, Рин старательно гнала от себя прочь мысли о том, что это Обито, - нет, это просто пациент, или даже просто кусок мяса, просто учебная модель...

Скальпель чакры вошёл в плоть, чуть запнувшись на кости. Это всегда была трудная часть для Рин. Она усилила поток чакры — и обрубила до конца, вцепившись в кисть мёртвой хваткой. Хлынувшая из раны кровь залила Рин юбку и руки до локтей. Обито был бледен, его ноздри раздувались, по прокушенной губе струилась кровь. Но он был в сознании и не издал ни стона. Наручник соскользнул сам, и Рин отшвырнула их оба ногой подальше. «Сейчас начнётся регенерация, — вдруг поняла она. — Чакра освобождена». От этого стало чуть легче. Но не надолго. Рин поняла, что теперь нужно действовать вдвойне быстрее, чтобы срез не стал зарастать сам по себе. А он наверняка уже стал…

Она пристроила кисть на место и принялась сращивать запястье. «Это не Обито, это не Обито, это не Обито…» Краем глаза она заметила, что струйка крови из его губы бежит уже по груди.

— Не волнуйся… Я в порядке… — выдохнул он, заметив её взгляд.

Оставалось ещё половина работы, когда Рин почувствовала, что чакра на исходе. Она перепугалась — можно ли остальное доверить мокутону?
Пришлось немного подкорректировать стратегию. Последнюю чакру она потратила, чтобы срастить в первую очередь все нервы и немного — кости, сколько успела.

— Не нагружай руку пока ничем, аккуратно пошевели.

Обессиленная, Рин замерла в ожидании.
Обито медленно сжал пальцы — кулак сомкнулся не до конца и, было видно, что через боль.

— Мышцы ещё не полностью восстановились, и кости тоже пока сращены слабо. Береги руку как можешь.
— Спасибо, — вымученно улыбнулся Обито. — Я же говорил, что ты справишься. Дай мне минутку.

Он растянулся на полу и смежил веки, аккуратно положив больную руку на живот, который от интенсивного дыхания ходил вверх-вниз. Она придвинулась ближе и осторожно стёрла с его лба испарину, прижалась губами к виску. Нужно дать ему время потерпеть.

— Ты готова? — вскоре спросил Обито, не открывая глаз. Рин даже вздрогнула от неожиданности.
— Да…

В этот момент на двери лязгнул засов.

Шаринган в последние секунды затянул её в измерение Обито. Вскоре рядом из воздушного вихря возник он сам. Приземлившись на израненные ступни, — Рин их так и не долечила, — он шикнул и ударился коленями в пол. Она едва не застонала от досады — чакры на лечение у неё совсем уже не было. Теперь ему придётся дожидаться, пока клетки регенерируют сами. Вряд ли он сможет так ходить.

Однако же Обито решил по-другому. Теперь уже готовый к боли, он поднялся и сделал несколько шагов куда-то в сторону. Оказывается, там, за одним из блоков, было что-то вроде склада. Он извлёк оттуда запасные варадзи, майку и какую-то сумку, впоследствии оказавшуюся аптечкой. Даже не подпустив к ней Рин, он присел и принялся там рыться сам, неловко оперируя одной рукой. Рин всё равно кинулась помогать, но Обито уже достал какой-то пузырёк, сложил ноги перед собой, ступнями к себе, и щедро полил их прямо из пузырька. Жидкость зашипела, обеззараживая.
«Щиплет ведь», — автоматически подумала Рин и поморщилась.
Не без помощи слегка промокнув ноги бинтом, Обито нацепил варадзи и прокомментировал:

— Всё. Теперь я боеспособен.
— Подожди!

Рин всё-таки нырнула в его аптечку, но эластичной ленты там не нашла. Пришлось туго перебинтовать ему прооперированное запястье вместе с частью предплечья обычным, марлевым бинтом. Так была хоть какая-то гарантия защиты незажившей ткани от травмы. Обито всё равно будет сражаться, его никак от этого не уберечь.

Он повертел рукой перед носом, задумчиво глядя на результат перевязки, прислушиваясь к ощущениям.

— Иди сюда.

Рин непонимающе уставилась на него, а затем чуть подалась вперёд. Перевязанная рука ловко юркнула ей за спину.

— Я же обещал.

От близости его крепкого тела стало спокойно. Рин почувствовала, как слёзы жалости к Обито, благодарности ему и в то же время облегчения, больше не сдерживаемые, хлынули по лицу. Всё кончилось.
И тут же пришлось одёрнуть себя. Ничего ещё не кончилось. Они по-прежнему на задании. Поверх её плеча Обито остановившимся взглядом смотрел в пространство.

— Значит, действуем так… — кашлянув, начал он.

_____________
Фрагмент V. /филлер/ Плен. Часть 2

Уфф, ничего себе.
А это сложнее, чем он думал.
Каждый шаг отдаётся вспышкой в голове. Обито пытается абстрагироваться.
Есть ли возможность ждать? Он чувствует, что стоит ему сейчас позволить себе расслабиться, как он в этих ощущениях утонет и долго ещё не выберется.
Уже одно присутствие Рин рядом расслабляет.
Рин — это дом… Рин — это никак не бой.
Её касания… Её нежность… Её обеспокоенный взгляд…
Обито никогда не ощущал себя таким нужным и таким значимым, как тогда, когда Рин боролась за его тело.
Это чувство наполняет его до краёв и выталкивает из головы боль. До следующего шага.
Она плачет, целуя крошечными твёрдыми губками плечо больной руки, как будто утешает и хвалит за терпение. Обито прижимает её к себе сильнее, и боль от этого растёт.
Его не оскорбляет то, что она его жалеет. Рин — чистая, светлая, и чувства её тоже чистые. Пусть делает с ним, что хочет, пусть жалеет. Пусть только будет к нему добра.
Он не скажет ей пока, что правую руку уже не восстановить. Что его собственной чакры на такие повреждения не хватит, а вырастить клон Зецу без Гедо Мазо долго и трудно. Отдельно же, только руку — и вовсе невозможно. Стряпать клонов его в лабораторию точно не пустят. Какаши тоже имеет предел влияния. Он и так ему во многом потакает. Ничего, Обито справится. Не так уж и сильно пострадает его тайдзюцу без одной кисти. И печати для техник стихии огня и для некоторых других он давно уже умеет складывать одной рукой. Обито морщится, представив, как будет ругаться Рин.
Он как будто до сих пор чувствует её оглушительно нежное прикосновение к правой, несуществующей ладони.
Рин смыкает горячие пальцы на предплечье этой руки. Обито закрывает глаз. Голова уже почти не болит. Только в правой глазнице немного режет, напоминая о том, что он остался без неуязвимости и кое-чего ещё…

Обито не сомневается, что справится и без них.

— Рин?

Она поднимает на него полные слёз глаза.

— Ты же ведь меня слушала, да?

Она кивает, размеренно и старательно, как ребёнок, которому доверили очень важную работу.

— Давай попробуем.

Рин пристально смотрит на него, складывает печати и скрывается в мутном облаке. Через пару секунд Обито уже видит себя. Грязный, весь перепачканный засохшей кровью и испещрённый белыми неровными рубцами от недавних ран. Одна рука, светлая, обрублена выше запястья, вторая тщательно перемотана, и сверху аккуратный узелок, как вишенка на торте. Мятые, слипшиеся волосы. Шрамы на щеке. Кровь под закрытым веком. Он неосознанно касается лица и тут же отдёргивает руку.
Вот таким она его видит.
Что-то ему подсказывает, что Рин очень непросто было повторить его образ с такой точностью. И дело тут совсем не в сложности техники.
Когда она снимает хенге, то стоит на месте и смотрит в сторону, отчаянно душа в себе всхлипы. Отдельные слезинки нет-нет да скатываются на фиолетовые островки. Обито кидается к ней, и дыхание таки сбивается от ощущения, что он ступает по раскалённым углям.

— Всё в порядке. Я знаю, что это нужно, — говорит она решительно, по-прежнему избегая смотреть на него.
— Может… останешься совсем?

Рин резко поворачивается и смотрит на него как на идиота.

— Ещё чего.
— Ты уверена, что тебе хватит этого времени, чтобы восстановить чакру до нужного объёма?
— Да. Более чем, — уверенно машет головой Рин. — Ты… правда вернёшься?
— Рин, — улыбается Обито и снова прижимает её к себе. — Я грязный, не целуй меня, — добавляет он весело, когда вдруг чувствует, что возле соска щекотно — там как раз, как он только что видел, проходит крупный шрам.

Обито спокойно.
Он создаёт двух теневых клонов и оставляет одного с Рин, перенеся их обоих в безопасное место, на восток Страны Огня.
Пока она восстанавливает там чакру, она в безопасности.
Рин не хочет прощаться. Отворачивается и говорит ему, чтобы он просто вернулся.
Обито отпускает её с лёгким сердцем. Чем дальше она оттуда, тем лучше.
Со вторым своим клоном он переносится в камеру. Наручники всё ещё валяются в углу, он быстро считывает шаринганом кандзи и едва успевает повторить и их, и браслеты на своих руках с помощью хенге, а оригиналы сплавить в измерение Камуи. Клон же принимает облик Рин.

Рин согласилась на это только при условии, что в наручниках останется клон. Это означает, что если его вдруг снова начнут пытать… то он просто развеется.

Однако Обито знает, что, если клон развеется, то миссии конец. А потому принимает решение остаться здесь сам. Вероятность пыток велика. Так пусть пытают оригинал, это предоставит много времени, отвлечёт внимание и даст клону под маской Рин возможность подобраться к Цучикаге и прикончить того раньше, чем они что-либо сообразят, а самому уйти в Камуи.
Было ещё одно условие, под которым Рин одобрила этот план: как только она накопит чакру на относительно длительное хенге (через полчаса), клон Обито, что останется в наручниках, подменит себя ей с помощью печати каварими, которую он на неё уже заранее поставил. Рин считала эту роль самой опасной. Обито же заявил, что медику опаснее, так как того сразу прикончат, стоит ему только завершить лечение Каге. На том и порешили.

И тем не менее Обито с самого начала знает, что не потащит больше сюда Рин ни при каких обстоятельствах.

Ему не нужно видеть её, чтобы сделать хенге. Он знает её наизусть. Он бы повторил её до родинки, даже не имея возможности когда-либо заучить её кожу шаринганом.

Их побег, безусловно, был замечен. И, конечно, они знают техники Обито. Все знают.

Почти сразу, как только он и его клон в хенге Рин оказываются в камере, дверь открывается.
Тот тип, что с особым сладострастием вонзал в него недавно нож, без лишних слов подходит и бьёт его в лицо с шипением:

— Ты что творишь, насекомое? Меня из-за тебя прикончат!

Тип снова размахивается и… с хлопком упирается кулаком в ладонь Обито. В следующую секунду рука тошнотворно хрустит под его ошалелый вскрик. Тип отскакивает назад к стене, придерживая конечность. Обито делает два шага к нему и сгоряча укладывает его на пол одним ударом, от которого челюсть любителя пыток превращается в кровавую кашу.

Обито морщится и трёт поверх повязки. Во-первых, надо бы действительно поберечь руку, а во-вторых, он ведь собирался допросить этого хмыря под гендзюцу… Ладно, разберёмся.

В камеру заглядывает ещё один, его лысая голова плавно переходит в плечи, шеей тут что-то назвать язык не поворачивается.
А вот и кандидат на представление. Обито смутно вспоминает, что этот тип, кажется, — тот, кто нагревал до красноты нечто похожее на занбато и кто управлялся с ведром белого порошка… Из памяти всплывают застывшие в ужасе глаза Рин, после того как она увидела последствия его игр.
Лысый успевает сделать лишь шаг и оказывается в иллюзии.
Он раскалывается и описывает местонахождение Каге неожиданно легко, после первого же скудного, прямо щадящего душа из кипятка. Обито даже злится.
Слабак.
Он выбрасывает его из гендзюцу, покрытого красными пятнами и скулящего что-то неразборчивое, и бьёт ногой по лицу, чтобы пока затих. Преодолевая отвращение, Обито тщательно запоминает шаринганом образ первого, с развороченной челюстью, делает хенге и выбирается в коридор. Клон скользит за ним, отлично играя роль Рин. Обито неожиданно испытывает подобие чувства гордости.
Его копия даже догадалась вместе с хенге состряпать себе наручники, без которых Рин из камеры бы наверняка не выпустили и про которые сам Обито, честно говоря, совершенно забыл.
Тут чрезвычайно светло, и глаз после темноты болит. Очень скоро они в коридоре встречают ещё одного шиноби. Тот, едва мазнув взглядом по Обито, с надменным видом шагает дальше. Выше должностью, значит.
Обито почти открывает рот, но потом передумывает и продолжает вести мнимую пленницу по коридору, для вида периодически грубовато подталкивая её в спину. Клон в эти моменты вздрагивает и семенит чуть быстрее. Обито приходится себе постоянно напоминать, что это не Рин, чтобы… не расслабляться.
Наконец им пересекает дорогу шиноби в жилете, передвигающийся торопливо и отрывисто, а при виде Обито почтительно опустивший глаза со словами:

— Масанори-сан.
— Стой.

Тот резко замирает и испуганно хлопает глазами.

— Ты ведь знаешь, где сейчас Цучикаге-сама?

Шиноби приоткрывает рот и спустя пару секунд кивает.

— Доложи, что пленники нашлись, и проводи её к начальству, — Обито толкает псевдо-Рин как можно пренебрежительнее, так, что она влетает прямо в руки растерянного юнца. — А я должен вернуться ко второму. И ты, — обращается он к своему клону, — не смей юлить. Чем быстрее справишься с лечением господина Цучикаге, тем раньше я закончу развлекаться с твоим другом. Так что в твоих же интересах, чтобы мне поскорее доложили о том, что ты выполнила всё, что нужно. Может, он ещё даже будет жив, — разошёлся Обито.
Клон подхватывает его игру: Рин жалобно оглядывается на него и кивает. Проклятье! Ну слезу-то можно было не пускать! Что же он сам с собой-то так жесток?

— Будет сделано, Масанори-сан! — с жаром отвечает шиноби и поспешно уводит Рин в тут сторону, откуда только что шёл сам.

Обито любопытно посмотреть на Каге и его пристанище, но он решает подождать доставки ему впечатлений клоном, когда тот развеется.
Лучше контролировать обстановку и здесь тоже, прикрывать тылы на случай проверки.

Он возвращается в камеру и обнаруживает, что тот, что с вывернутой челюстью, который как раз и зовётся Масанори, зашевелился. «Ну тогда вот тебе и не повезло», — думает Обито мстительно и применяет к нему хенге самого себя. Затем он закатывает штанину и снимает предусмотрительно прикреплённый им к ноге ещё в Камуи свиток. Обито уже давно привык делать призыв только левой рукой — единственной, способной кровоточить. Хлопок ладонью с прокушенным пальцем по центру печати — и он получает цепь. Вопреки распространённому мнению, очень удобное оружие. Масанори в два счёта оказывается ей перемотанным так, что ему не двинуться. После придирчивого осмотра становится ясно, что и тогда, и сейчас, применяя хенге, Обито забыл про правую руку: надо её сделать нормальной, а то у возможных проверяющих могут возникнуть лишние вопросы. Чакры на такое хенге, наведённое на другого человека, тратится гораздо больше, и разбрасываться ей сейчас нельзя: Обито и так уже пришлось разделить её поровну между оригиналом и двумя клонами. Но больше тут никаких неприятностей не предвидится, так что он разрешает себе пока поиграть с пленником. Второго, лысого, что всё продолжает валяться без сознания, Обито, точно рассчитав силу, прикладывает головой об пол, чтобы тот не очнулся как можно дольше. Подумав, он всё же сворачивает ему шею и отправляет труп в Камуи.

— А давно ты на этой должности? — со злым весельем спрашивает Обито, устраиваясь напротив уже очухавшегося Масанори.

Собственный чёрный глаз смотрит на него яростно. Пленник молчит.

— Прости, забыл. К сожалению, я не владею медицинскими дзюцу. Ничем не могу помочь. Так что кивай или мотай башкой, идёт?

Тот как-то утробно рычит. Ну, как скажешь.

— Я думаю, вот как. Твои родители рано умерли. Но ты был не очень расстроен. Скорее всего, отец тебя избивал. Или мать избивал. А потом она приходила к тебе и вы вместе сидели, дрожа от страха. Мать крепко прижимала тебя к груди — пышной, скорее всего, так что ты запомнил. Дети в раннем возрасте всегда испытывают влечение к родителю противоположного пола. И тебе нравилось, что она приходит к тебе, избитая, словно ищет у тебя защиты, словно ты можешь её защитить. И ласкает, и говорит, что ты — единственное её счастье, единственное, что ей дорого. Неокрепший мозг быстро образует между событиями связь и делает очевидный вывод: человек ярче всего любит, когда он слаб. Нужно поставить его в такое положение, когда он вынужден будет искать защиты. Желательно — у тебя. Знаешь, многие неудачливые кавалеры организуют покушение на возлюбленную, чтобы её потом триумфально спасти? Так вот, ты из таких. Но это ещё не всё. Ты сын своего отца. Ты вырос на примере, где мужчина издевается над своей женщиной, а та всё равно его не бросает. Любит? Наверняка. Боится? Безусловно. Ведь страх высвобождает любовь, помнишь? И гены, гены, Масанори-чан. Ты властный. И ты любишь дешёвую власть. Единственный способ её добиться, который ты знаешь, — унижать других. Так ты заставляешь себе подчиняться. А сколько эмоций ты получаешь от тех, над кем издеваешься! Какая отдача, правда? Особенно если удаётся такого добиться от шиноби. Шиноби выносливы. Но даже самые сильные в итоге ломаются. А если не ломаются — тебя это очень злит. Тебе во чтобы то ни стало надо доказать, что ты всё-таки имеешь над ними прямую власть: ведь в твоих руках их тела, их жизни. И тогда ты не можешь остановиться, будто падает планка. Гнев застилает разум. Сколько раз ты убивал во время допроса? Но начальство тебе прощает. Потому что такого специалиста по пыткам днём с огнём не сыскать, да, Масанори?

Обито видит, как на мгновение в чёртовом зрачке мелькает… гордость. Проклятие, что за ничтожество.

— А знаешь, что я ещё слышал? Что те, кто любят подчинять, любят и подчиняться. Они тайно мечтают найти того, кто смог бы их укротить. Понимаешь, о чём я? — Обито подмигивает и с удовольствием отмечает проблеск страха на лице собеседника. Ему самому каким-то чудом легко удаётся абстрагироваться от собственной внешности. — Не стесняйся, Масанори, все свои. Признайся, хочется же, а? Давай попробуем? — тот сначала неверяще смотрит на Обито, а затем отрывисто, как машина, качает головой. — Только ты прости мне мою неизобретательность. Всё-таки мне до тебя ещё далеко. Ну ты ведь меня научишь? Твои реакции подскажут мне, как надо. Чем громче кричишь — тем лучше, так ведь?

У того в лице уже вовсю плещется паника. «И этот слабак», — презрительно думает Обито и ловит в ловушку его взгляд.

Когда кунай застывает в миллиметре от глазного яблока, тот уже едва жив от ужаса, из глотки вырывается уже не рычание, а писк. Обито снимает гендзюцу и, не приближаясь, внимательно рассматривает перекошенное бледное потное лицо. Своё и не своё одновременно. Интересно, было ли у него когда-нибудь такое выражение? Ему хочется надеяться, что нет. Даже тогда, много лет назад…

В коридоре возникает какой-то шум, слышен топот множества ног, слов не разобрать. Обито направляется к двери, прихрамывая, — и вдруг в голову бьют воспоминания исчезнувшего клона, что разом заставляет его присесть, чтобы не потерять равновесие.

____________to be continued_____________

_____________
Примечание:

Занбато — широкий двуручный меч. Подобный носил Даруи из Скрытого Облака.