Слабость

Мито шипела и извивалась под ним, как змея. Мито кусалась, царапалась и рвалась прочь, как пойманная в силок дикая кошка. Мадара яростно вбивался в нее, разложенную, распластанную на смятых простынях, с насильно раздвинутыми ногами и зажатыми руками над головой. Мадара присваивал ее себе, как присваивает чужую самку вожак стаи: лишь бы показать свое превосходство, закрепить власть, доказать собственное могущество.
Ему нравилось брать ее только так: лицом к лицу, взглядом ко взгляду, губами к губам. И видеть, как сжимаются до скрипа в бессильном, бесполезном шипении ее зубы; как выступает на бледных, фарфоровых щеках румянец, а на лбу – крохотные искристые капельки пота. Нравилось вынимать-выуживать одну за другой ненужные заколки из ее прически и смотреть, как стремительно разматываются тугие гульки, рассыпаются огненно-рыжей волной густые, длинные волосы: ложатся на подушку, золотя ее; спадают легко на молочно-белые, хрупкие плечи; липнут тонкими сверкающими ниточками ко влажным, распухшим от долгих поцелуев губам.
Мито боролась до последнего, яростно колотя босыми ногами крепкую спину Мадары, осыпая глухими шлепками его бока, тыкая острыми коленками в ребра. Учиха в ответ улыбался и мучительно долго целовал ее шею; поочередно гладил языком тонкие, выступающие ключицы; впивался губами в мягкую, сладко пахнущую грудь, колыхающуюся от мерных, ритмичных толчков.

У Учихи Мадары была лишь одна слабость. Слабость тайная, не дающая покоя ночами, сжигающая изнутри похуже любого огня и способная в любой момент загубить. Слабость, с которой он просто-напросто не мог и не хотел бороться.
Слабость, имя которой – Мито Узумаки.