Слишком

На самом деле, Тобирама знал, что Мадара спит с его братом, знал, что этот ублюдок Учиха любит заваливаться в комнату Хаширамы после долгой отлучки, до этого повидавшись лишь с Изуной, сбрасывать с себя пыльные доспехи прямо на чистый пол, а затем, потянувшись, чтобы размять мышцы, набрасываться на лидера Сенджу, заваливая на футон и отдаваясь.
Напряжение снимал, сукин сын.
Да, Тобирама знал, догадывался на уровне подсознания. Кожей ощущал перемены в брате, видел, как они переглядываются.
И всё же оказался, застукав их впервые, оказался не готов, а картинка калёным железом выжглась в памяти: растрёпанный Хаширама, выдыхающий в приоткрытые покусанные губы Мадары, один взгляд на двоих, шумное дыхание, ноги Учиха за поясницей брата, руки под не снятой пока одеждой, - такое просто так не выкинешь из головы. Но постепенно улеглось, устаканилось, и Тобирама на время успокоился. Ну, спят и спят. Хаширама давным-давно не ребёнок, сам разберётся, а их... отношения проще было игнорировать.
Однако последнее время младшему Сенджу не везло, и куда он ни пойдёт - везде ОНИ. Комната брата, узкий коридор, подворотня; тискаются, мнут друг друга, с жаждой и страстью, забываясь и забывая мир. Последний раз Тобираму добил, хотя ворвался он в их уютный маленький мирок на двоих и ничего толком не увидел. Но сам факт, что брат опустился перед главой Учиха на колени и позволил чужой руке массировать свой затылок и путаться пальцами в волосах, вывело Сенджу из хрупкого душевного равновесия.
Впрочем, было ещё кое-что.
Чаще всего это происходило ночью. Надёжно скрытые мраком от посторонних глаз, Хаширама и Мадара делили прохладную веранду и саке; брат доверчиво откидывался в руки бывшего врага, а Учиха сцеплял руки у него на поясе и изредка закрывал глаза. Эти двое могли так сидеть по много часов, глотая горькую выпивку, тихо переговариваясь, ласково перебирая волосы друг друга и время от времени долго вдумчиво целуясь.
Для Тобирамы, который и здесь ухитрился стать случайным свидетелем, это было через чур.
Слишком доверительно.
Слишком лично.
Слишком интимно.
Слишком близко они сидели.
Не сравнимо с сексом: трахаться можно и с проституткой, и от скуки. А так - словно удар под дых от родного брата.
Младший Сенджу злился и ненавидел, но любил Хашираму и желал ему счастья, поэтому придушить Мадару не мог.
Слишком всё сложно.
Слишком много «слишком».

Изуна был самым мирным среди Учиха, во всяком случае, так казалось со стороны, из-за специфического телосложения походил на нескладную женщину и лишний раз не светился в обществе. Так, мелькал на заднем плане чёрный балахон, один из многих, да на официальных переговорах меланхолично оглядывал толпу, заранее прикидывая, в кого метнуть кунай. Тобираме нравилась такая достойная шиноби незаметность, но не более, а между ними изредка сверкали искры чудом затянувшегося ранения Изуны.
В принципе, ничего серьёзного.
Но в данный момент Сенджу испытывал смутное желание переломить преградившую ему путь ногу, а Учиха сидел на ступеньках узкой обходной лестницы и невозмутимо грыз сочное зелёное яблоко. Путь к кабинету Хокаге был на пару шагов выше.
- Пропусти.
- Туда нельзя.
- Не тебе решать. Ногу убери.
Изуна покончил с фруктом и, попеременно облизывая пальцы от пахучего сока, лишь поудобней упёрся ступнёй в противоположную от себя стену.
- Не-а, - прикусив безымянный палец, Учиха посмотрел на него снизу вверх. – Они заняты. Лучше не мешать, как думаешь?
- Я думаю, это не твоё дело, - раздражённо, так как правота за Изуной.
Плевать.
Хаширама с Мадарой и так трахаются, как кролики.
- Не мешай, - посоветовал Учиха, и внезапно добавил. – Может, поговорим с глазу на глаз, выпьем пока? Обсудим?
- С чего бы я должен согласиться? – Тобирама скрестил руки на груди. Честно говоря, он ожилал чего угодно, вплоть до стали под ребро, но не подобного предложения.
Изуна поднялся, нарочито неторопливо отряхнул брюки и глянул так, будто успел прожить тысячу жизней, а Сенджу – одну детскую.
- Бесплатное саке?

У Изуны были странные предпочтения в людях и в сексе.
Тобирама подходил по всем его личным параметрам: жёсткий, высокий, недоверчивый, с острым прищуром и голубыми венами, просвечивающими сквозь белую кожу на литых запястьях. А ещё у него ресницы светлые, длинные, дрожащие.
Сенджу всхлипнул. Не то, чтобы у него давно не было секса, просто горячий язык там, между ног, сводил с ума. Учиха крепко держал за бёдра и, видимо, очень старался. Обхватывал губами головку, посасывая, проходился вдоль всего ствола, не торопясь и причмокивая, будто бы сам получает от этого удовольствие.
Как так получилось, Тобирама не понял. Наверное, это было генджитсу или же чёткость действий Изуны: привёл, усадил на футон рядом с полной рюмкой, вышел куда-то, вернулся в юкате и с мокрыми волосами, налил ещё и полез ему в штаны.
Ещё и облизнуться успел, довольно так, зараза.
И сейчас...
Ох.
Учиха заглатывал глубоко и резко; оторвавшись, он спустился к яйцам и медленно прошелся по ним языком. Сенджу зажал себе рот ладонью и зажмурился, внутри всё невыносимо сладко скрутило. Хотелось самому толкаться в горячий влажный рот, полностью перехватив контроль, но Изуна не давал такой возможности, поэтому Тобирама, не сдержавшись, вцепился в прохладные от воды мягкие волосы, зарываясь в них пальцами. Мужчина кусал собственную руку, пытаясь глушить стоны, но только причинял себе больше боли - не получалось.
Мучительно.
- Слишком сильно... ах... хватит... н... - Сенджу себя не контролировал, - я сейчас... ты... ха... слишком сильно сосёшь... Изу-уна-а... а-а...
Чёрт, да он же так сейчас действительно кончит, и от чего – от минета Изуны!
Немыслимый кошмар.
Как же хорошо.
Чувствуя близость разрядки, Тобирама распахнул рот в беззвучном крике и, перестав терзать зубами пальцы, обеими руками требовательно надавил на затылок Изуны, сгорбившись вперёд и содрогаясь. Но Учиха как-то извернулся, в самый последний момент вывернулся из его хватки и отстранился.
Сенджу ошалело на него уставился, в висках стучала кровь и желание притянуть обратно, чтобы заставить его продолжить силой.
Изуна поднялся на ноги и неторопливо оправил полы кимоно, но его выдавал стояк и лихорадочный блеск в глазах.
- Может, продолжим как-нибудь по-другому? – предложил он.
А Тобирама не слышал.
Тобирама пялился на припухшие губы младшего Учиха.

Нет, Изуна не похож на женщину, ни капельки: он худой и не высокий, но по-хищнически жилистый, у него плоские грудь и задница, узкие бёдра в практически невидимых тёмных волосках и густая, чуть курчавая, поросль в паху. Брюнет ломано выгибался, растягивая себя, и постанывал, бесстыдно раскрываясь на глазах Сенджу. По его руке текло пахучее масло, хоть это, к сожалению, не было хорошо видно.
Совсем не похож на женщину, а Тобирама искренне считал себя натуралом.
Тогда почему на него стоит так сильно, что голова кругом идёт, а капли воды, которая смогла на краткое время охладить пыл, вот-вот начнут шипеть на разгорячённой коже?
Мужчина не удивился бы, увидев пар.
В комнате царил полумрак, так как никто и не подумал при закрытом и занавешенном окне зажечь свет.
- Ты всё? – вырвалось у Сенджу.
Вместо ответа Учиха сел на колени, деловито вытер пальцы о покрывало и собрался было встать на четвереньки, но Тобирама внезапно осознал, что хочет видеть его лицо в тот момент, когда он войдёт.
- Не так, - почти приказ.
Правильно поняв, Изуна послушно лёг на спину и расслабился, только пальцы нервно комкали покрывало.
Ошибка, не нервно.
Нетерпеливо.
Его дыхание вновь участилось, когда Сенджу прикоснулся к бёдрам, разводя их в стороны. Мужчина, не жалея, вылил остатки масла на руку и растёр по стволу, мешая с густой каплей смазки, выступившей на багровой головке. Закинув ноги Изуны себе на плечи, Тобирама развёл крепкие ягодицы в стороны и сразу вошёл практически на всю длину, не заботясь о чувствах партнёра.
Учиха вскрикнул и широко распахнул глаза. Было больно, но он специально себя подготовил недостаточно хорошо. Так острее, лучше, - Изуна отлично знал собственное тело, к тому же, уже делил ложе с человеком своего пола.
Сенджу судорожно выдохнул. Хватка мышц вокруг члена была невероятно тугой, горячей, чуть влажной от масла. Резко вздёрнув любовника выше, мужчина подхватил его под ягодицы и начал размашисто двигаться. По смазке шло шёлково, Тобирама держал нижнюю часть тела Изуны на весу, из-за чего Учиха, прогнувшись, опирался только на лопатки; это дарило ему такое головокружительное ощущение беспомощности, власти другого человека над собой, а Изуна не признавал равноправие в сексе.
И, как ни странно, Учиха предпочитал чисто пассивную роль. Несмотря на это, хотелось хоть как-то помочь себе, но Сенджу толкнулся особенно резко и грубо, и все мысли стёрлись. Мужчина надрывно застонал от прокатившей по позвоночнику жаркой волны, хотя такая поза была в чём-то унизительной.
Тобирама шумно втягивал в себя воздух, которого катастрофически не хватало, впиваясь пальцами в чужую плоть, в ушах низким гулом стояли всхлипы и стоны Изуны, звонкие хлопки кожи о кожу и, кажется, собственный голос. Сенджу пытался хоть как-то себя контролировать, чтобы растянуть процесс, но ему было слишком хорошо, чтобы думать и ставить какие-то тупые рамки. Чтобы дать себе передышку, он решил поменять позу: вышел, едва не уронив партнёра, жестом приказал перевернуться на живот. Учиха окинул его абсолютно бессмысленным взглядом, давая секунду другую полюбоваться на прилипшие ко лбу тёмные короткие прядки и блестящие капельки пота над верхней губой, и встал на четвереньки.
Изуна дрожал, чувствуя, как Тобирама встаёт сзади. Сенджу наотмашь ударил ладонью по ягодице, а спустя мгновение Учиха едва не заскулил от ощущения горячей пульсирующей плоти внутри себя. Сенджу начал вновь двигаться, положив руки ему на бёдра, но этого было мало, пылающее тело требовало большего.
- Ах... Ещё... Ещё! Тобира...ма... – из-за спины доносился нечленораздельный хрип, - Глубже! Ах...
Тобирама слушался его голоса; запрокидывая голову к потолку, он понимал, что так не было ни с одной женщиной, по спине градом катился пот. Сам Изуна, его крики, горячее тело под руками – это безумно заводило. Наслаждение накатывало неравномерно, волнами, а Учиха продолжал рвано требовать:
- Сильнее... сильнее!.. да-а-а...
- Ха... а... м...
Сенджу властно толкнул Изуну между лопаток. Тот упал, так как локти попросту подогнулись, и вцепился зубами в подушку, так как от изменения угла проникновения ему стало хуже... или лучше... он потерялся в понятиях. Учиха снова потянулся к паху, но Тобирама перехватил его руку, болезненно сжимая запястье, и обхватил его член у основания. Мужчина рефлекторно подался вперёд в руку, но Сенджу держал достаточно сильно и этого не позволил.
Опёршись свободной рукой возле его головы, Тобирама навис сверху, совсем близко, но не прижимаясь, и прикусил мочку уха, мстительно шепча:
- Ты кончишь тогда... ха...
- Ах...
- ... когда я тебе скажу... м-м...
От этих слов Изуну словно накрыло – полный контроль, полное подчинение – и он начал подмахивать в такт, двигаясь навстречу пронзающему его члену. Сенджу без всякой осторожности смыкал зубы на белых из-за контраста с разметавшимися волосами лопатках и плечах, оставляя свои метки; понимая, что и сам уже на грани, мужчина разжал пальцы – Учиха, захныкав, потёрся о футон – и повернул голову партнёра к себе.
Нормального поцелуя не вышло, никто и не собирался: Изуна по-звериному лизнул его в губы, они соприкоснулись высунутыми языками, после чего припали друг к другу раскрытыми ртами. Память о том, что эти самые губы касались его члена, только подхлёстывала; Тобирама целовался, в ритме рывков бёдрами толкаясь языком в мокрую теплоту, имитируя фрикции.
Сенджу кончал долго, выплёскивая напряжение внутрь чужого тела: он громко простонал любовнику в рот, а затем, разорвав поцелуй, с рыком вцепился зубами в загривок. Учиха замер на мгновение, походя на натянутую тетиву, после чего со вздохом облегчения съехал на постель, еле найдя в себе силы повернуть голову на бок. Тобирама всем весом навалился сверху и вдохнул запах пота и степной полыни, не спеша выходить, так как ему нравилось, что уже обмякший член обволакивало приятное тепло. Грудь ходила ходуном, нечем было дышать в маленькой комнате, казалось, отдышаться будет невозможно.
Изуна под ним зашевелился, негласно прося, чтобы он слез. Сенджу с трудом откатился в сторону, и его обдало внезапной неприятной прохладой. Сразу же стало липко и противно.
Учиха осторожно перевернулся на спину и рассеянно провёл рукой по выпачканному в семени животу. Затем задумчиво посмотрел на свои пальцы, и вдруг приподнялся, подсовывая ладонь под себя. Тобирама поперхнулся, представив, где он там шарится и что ощупывает, хотя его, вероятно, можно было понять.
Покончив с «осмотром», мужчина зачем-то лизнул пальцы. Сенджу дёрнулся вторично.
- Горчит, - несколько сипло высказался он и расслабленно положил руку на бедро, где уже алым расцветали следы ладоней.
Тяжёлая усталость накрыла с головой. Сейчас бы отрубиться на несколько часов, но Тобирама только разлёгся на некотором расстоянии от Изуны, следя за ним краем глаза и припоминая, где на полу валяется оружие.
От Учиха можно было ждать что угодно, хотя передраться нагишом – это было бы забавно.
Впрочем, никто из них не стеснялся и спокойно подставлялся под ленивый взгляд бывшего уже партнёра.
Ведь Сенджу не собирается ещё раз с ним спать?
Побаливали колени. По ногам Изуны проходила лёгкая дрожь.
И тут Учиха вкрадчиво спросил:
- Что, хотел бы кончить в меня ещё раз?

О том безумии нужно было забыть.
Необходимо.
Или махнуть рукой, как на чушь, и поставить галочку – я отымел Учиха Изуну.
Проблемы начались дня через два. Тогда Тобирама этого не заметил, но глаза у любовника были не угольно-чёрные, как у брата, а холодные, ониксовые. Их гипнотически взгляд преследовал, мерещась повсюду чаще, чем он не так давно натыкался на Хашираму с Учиха старшим, которые, к слову говоря, стали шифроваться лучше.
Зато Изуна, как назло, маячил рядом.
Здоровался.
Невзначай обнажал кадык и жилу на шее.
Потягивался, как Мадара при его брате, и младший Сенджу как-то поймал себя на том, что не может оторваться от созерцания тонкой полосы волос, уходящей за линию брюк. Тогда он сбежал, мысленно дав себе пощёчину – хватит, хватит!
Но вот после ситуация усугубилась.
Тобирама не просыпался со стояком лет с пятнадцати, и тогда это было постыдно, не вовремя и ненужно, а повзрослев, Сенджу редко оглядывался на себя подростком. Однако, одно он знал точно – никогда раньше пробуждение не было таким невыносимо мучительным и разочаровывающим. Мокрый жаркий сон мгновенно стёрся из головы, но ванную всё равно пришлось плестись.
Изначально Тобирама не собирался делать ничего такого, так как опыт показывал, что хватило бы холодной воды. Но, раздевшись, мужчина не удержался от соблазна и скользяще провёл ладонью по животу, спускаясь ниже и обхватывая твёрдый член. Облокотившись о стену, Сенджу сделал пару движений рукой и неожиданно для себя громко застонал. Нахлынувшая вместе со свежими воспоминаниями волна возбуждения оказалось через чур сильной.
Плечи, горячее тело, полыневый запах, оникс, паутина волос... Лаская себя, мужчина бездумно прокручивал это в голове по кругу, снова и снова, снова и снова, и всхлипывал от того, что сегодняшнее сновидение начало приобретать очертания.
- Изу... на... – ну же, ещё чуть-чуть, - Ах!.. м...
Кончив себе в руку, Тобирама, тяжело дыша, сполз на холодный пол.
И-зу-на.
Его хотелось.
Ещё один раз.

В этот раз на узкой обходной лестнице никого не было. И Тобирама, конечно же, не рассчитывал там увидеть кого-нибудь, поедающего зелёное яблоко, хотя этот кто-то уже три дня пропадал в неизвестном направлении.
Однако в кабинете его ждал сюрприз.
- Ты звал, брат... – начал было Сенджу и оборвался на полуслове.
Изуна невозмутимо сидел на стуле для гостей напротив Хаширамы и хрустел яблоком.
Зелёным, мать его, яблоком!
- А, проходи, я не по делу, в общем-то... Просто Изуна-кун никак не мог тебя найти, поэтому зашёл и спросил, где ты. Я же решил, что так проще, чем бегать по деревне и искать.
Младший Сенджу заторможено кивнул. Чёртов Учиха неодобрительно покачал головой.
- Хаширама-сан, а можно нам поговорить наедине?
Вот прям так сразу.
В лоб.
- Да-да, я собирался всё равно уходить, - брат странно засуетился и сбросил несколько свитков в ящик стола. – Говорите, сколько хотите.
У порога Хаширама задержался и коротко шепнул:
- Не знаю, что с ним, но говорил, что срочно. Нервничал. Кабинет я тебе доверяю, но... Знаешь, что ему нужно?
«Ага, срочно, как же».
- Знаю, - соврал Тобирама.
Это была не та ложь, за которую потом будет совестно.
Дверь закрылась.
Учиха встал и похлопал себя по ноге, с любопытством оглядываясь на заполненные бумагами стеллажи. Подошёл ближе, медленно, не торопясь.
Сенджу собирался что-то сказать, именно так, в прошедшем времени. Задуманная фраза, сухая и глупая, застряла в клокочущем горле, а на губах слишком близко вставшего Изуны блестел яблочный сок или слюна.
Всё – слишком.
Всё не так.
Тобирама схватил его за запястье, выворачивая так, чтобы Учиха развернулся спиной, как не положено поворачиваться к человеку, которому не доверяешь, а тот с довольством покорился и застонал, стоило Сенджу накрыть ладонью его пах.
Словно ждал и желал только этого.
Словно такой же одержимый извращенец.
Мужчина обнял Изуну за пояс, прижимаясь грудью к спине, и осторожно сжал руку. Брюнет всхлипнул, разводя ноги как текущая девица, и откинул затылок ему на плечо. Тобирама судорожно выдохнул и погладил сквозь ткань.
Учиха облизнул губы, когда чужая рука стала шарить по груди под одеждой: он предвкушал, он добился того, чего хотел, и чувствовал член Сенджу, упирающийся в ягодицы. Не раздумывая, Изуна задом потёрся о него, поторапливая. Тобирама, рыча, оттащил к столу и мужчина задохнулся, когда чужие руки дёрнули за завязки на поясе.
Сенджу горел. Ему было плохо, физически, но он точно знал, что ему нужно для того, чтобы стало хорошо. Не церемонясь, он спустил штаны Изуны до колен, ниже было не нужно, и нагнул на столешницу, ставя раком. Завернул идиотский балахон их клана до подмышек, собственнически сминая бока и поясницу.
Когда Тобирама осознал, что смазки нет, Учиха засмеялся. Да-да, натурально так, уткнулся себе в руки, отставив голую задницу, и тихо начал смеяться над метающимся по кабинету Сенджу, который пытался найти хоть что-то, будто бы не ему будет больнее.
Ну, что ж, он хотел по-хорошему.
Утопая в каком-то тумане, Тобирама перегнулся через распластавшегося на столе Изуну и сунул ему ладонь с двумя выпрямленными пальцами под рот.
- Оближи.
Говорить было не обязательно. Учиха вобрал в рот его пальцы и принялся обхаживать их языком, изредка прикусывая кожу на костяшках, но с такими звуками – причмокивание, постанывание – что Сенджу непроизвольно вспомнил то, с чего началось всё в прошлый раз.
По слюне пальцы вошли не так уж и плохо. Изуна осторожно замер, а Тобирама начал двигать пальцами внутри, наскоро растягивая.
Ничего, не так уж много времени прошло...
Подушечки наткнулись на еле заметный бугорок, и Сенджу на автомате на него нажал. Смирный до этого Учиха вскинулся и вскрикнул. У Тобирамы засосало под ложечкой.
Изуна не понимал, что такого сделали пальцы. Просто было обычное растяжение, и вдруг раз – пронзило так, что он мгновенно перестал себя контролировать. Всхлипнув, Учиха стал насаживаться на пальцы, надеясь ощутить подобное ещё раз, и получалось, ещё как... Оглушающе, невыносимо.
Когда рука исчезла, Изуна поморщился от пустоты и временного холода. Впрочем, Тобирама торопился: сбросил с себя верх, так как было жарко, приспустил брюки и кое-как смазал слюной ствол. Его колотило от желания; прижавшись бёрдами к бёдрам, Сенджу потёрся членом о горячую ложбинку.
Учиха дёрнулся:
- Ну, давай уже... – поторопил он. – Хочу тебя...
Это подхлестнуло.
Тобирама начал медленно втискиваться. Слюна – отвратительнейшая смазка, а порвать любовника не хотелось. Но Изуна задрожал и подался назад, и Сенджу накрыло – вошёл примерно наполовину и замер. Знакомое тело, знакомая теснота, и если не переждать хоть пару секунд, то он кончит от горячей кожи бёдер под руками.
- Ну же... – жалобно.
Учиха его почти умолял.
Мужчина задвигался размашисто. На первый толчок Изуна откликнулся громким коротким стоном, на последующие – скрёб ногтями столешницу и кусал губы, так как каждый раз Тобирама толкался глубже.
Не выдержав такой пытки, Учиха завёл руку назад и дотянулся до Сенджу, давя в том месте, где на уровне таза выступала косточка, но Тобирама не дал собой руководить. Перехватив его запястье, мужчина заломал ему руку за спину и один плавным движением погрузился на всю длину. Изуна выгнулся, так как в такой позе не прогибаться было почти невозможно. Ему было и хорошо, и больно, и ещё больше хорошо из-за того, что больно.
Сенджу шипел сквозь стиснутые зубы и закатывал глаза. Пальца на руке Учиха то сжимались, то разжимались, как и плотные мышцы внутри. Поддавшись секундному порыву, Тобирама намотал на кулак длинный хвост чёрных, как сама ночь, волос и потянул, насаживая на себя. Изуна заскулил, закусив кулак.
Стол раскачивался и скрипел от резкий движений, что на нём оставалось – то упало с краёв самостоятельно. В Тобираме уже не осталось ничего, никаких сожалений и вопросов к себе, кроме животной похоти. Забывшись, он застонал чужое имя:
- Изу... на.. ты такой тесный... а... м... так хорошо...
Мужчина отпустил его запястье, и вместо этого вдавил в стол одно плечо партнёра, фиксируя его так на месте. Учиха елозил грудью по дереву и уже кричал почти непрерывно, в такт, срывая голос, капли пота с груди Сенджу разбивались о его спину.
- Ещё... Ах!.. м...
Тобирама склонился ниже, отпустив плечо и вдавливая собственным телом, поставил засос на задней части шеи и опять схватился за пахнущие степной горечью пряди. Ускорившись, он оттянул голову Изуны назад, оголяя горло, и впился в него губами, глуша хрипящие стоны о пульсирующую артерию.
Оторвался, провёл языком по шее. Гордость, если таковая была когда-то в этом мире, улетучилась.
- Имя... – простонал Сенджу. – назови... ха.. моё имя..
- Тобира-а-а-а-а... ма.
- Стони громче... Ещё... Я хочу это слышать, скажи ещё раз...
- Тобирама!
Сенджу целует его, смазано, сбито. Чувствуя, что вот-вот кончит, мужчина вышел из любовника. Учиха протестующе всхлипнул, но Тобирама дотянулся до его члена, обхватывая. Бархатная нежная кожа с рисунком дутых вен под пальцами была последней каплей после трения о растраханный проход и ту же ложбинку; сперма выходила тугими толчками, попадая на спину Изуны и грудь Сенджу.
Изуна толкался в мозолистую руку. Спину стянуло что-то липкое, но было плевать, так как Тобирама тёр большим пальцем головку, помогая достичь разрядки. Учиха кончил как-то рвано, но в чужую ладонь.
На обоих одновременно напала слабость, мышцы напоминали плохой кисель. В обнимку, они кое-как сползли на пол, грязные: у Изуны – спина в семени партнёра, а у Сенджу – рука в чужом, а грудь немного в своём.
Вдруг на них что-то нахлынуло. Отметя на время усталость, мужчины набросились друг на друга, стиснув в объятии и вылизывая губы любовника. Тобирама очистил языком плечо, за которое схватился перепачканной рукой, подхватив его идею, Учиха тщательно вылизал торс от белёсых капель и вторично облизал ладонь, а после пропустил, как тоже самое ловко проделали с его спиной.
Выдохшись, они повалились на пол.
Слишком хорошо.
А по мнению Тобирамы – ещё и слишком нужно.

Мадара сдул чёлку с лица и подлил ему ещё саке. Изуна взял пиалу в руки, передав в ответ такую же, и пока что только пригубил.
Царило лето, вечер только начинался.
- Знаешь... – задумчиво протянул младший Учиха. – Я вот удивлялся, и как ты... с Хаширамой. А теперь, кажется, понял.
Старший усмехнулся.
- Я, конечно, попросил тебя сделать что-то с Тобирамой, но я надеялся на то, что ты устроишь ему покушение, а не затащишь в постель.
- Хм... Убийство – это расточительно. А так – и мне, и тебе, все довольны.
- И клану, - с удивительной серьёзностью добавил Мадара.
- Ты про то, что они оба поддаются манипуляции?
- Так значит, всё же оба, - мужчина гортанно рассмеялся. – Да, я именно про это, - Учиха приподнял рюмку. – Тогда за нас.
Изуна кивнул и добавил:
- И за величие Учиха.
В окно влетел древесный лист и упал в рюмку саке у него в руках.
Это, конечно, не сакура.
Но тоже неплохо. И брат доволен, и Тобираму к рукам прибрал.
И всё же он никогда не был максималистом.
И не было у него никаких «слишком».
Так проще и вкусней саке.