Смерть для Сакуры. Отчет второй

Данзо Шимура, генерал-полковник, зам главы столичного департамента полиции, пришел на работу ровно в девять. Он не любит опаздывать и никому этого не прощает. Пунктуальность — это залог дисциплины, а значит — успеха.
Шимура давно определил для себя основные прописные истины, теперь живет согласно им и требует того от других людей. Он четко знает, что есть хорошо, а что плохо и разграничивает эти понятия. Разграничивает так, как делал это несколько десятилетий до этого момента и будет делать еще столько же. Он смертен, но менее, чем все остальные люди.
Так он думает.
А все потому, что только дисциплина и холодный рассудок позволили ему достичь той вершины, с которой он сейчас взирает на мир. Он выработал стратегию к успеху и выживанию, изрядно сдобренную ритуалами, иллюзиями и фантазиями. Одним словом, он тщательно продумал себя и создал образ, который, как доспехи, делает его полностью неуязвимым.
Одним из самых главных ритуалов для Данзо — стал график. Подъем в пять утра, зарядка, завтрак. Утренняя работа, имеющая отношение только к его, Данзо, делам и составление обязательного списка задач. А ровно в девять он в кабинете. Чтобы ровно в двадцать один ноль-ноль покинуть его.
Двенадцать часов. Данзо считает, что четыре часа переработки — это достаточное количество времени, чтобы быть хорошим и ответственным работником, но не гробить себя. За это его всегда хвалило начальство, это же помогало ему создавать очевидность и предсказуемость вокруг своей персоны. Беспечность.
Еще множество ритуалов он проделывает за закрытыми дверями своего кабинета: просит секретаршу сварить кофе, но не пьет его. Не доверяет. Данзо пьет и ест только то, что сделал или купил сам. Поэтому, отвар черной арабики, вместе со стойкими и воздушными кремами, достаются фикусу.
Он до сих пор, даже в двадцать первом веке, переполненном технологиями, пользуется классической корреспонденцией. Так письма любого характера можно сжечь, вычеркнув факт их существования.
Но самым главным ритуалом стала его трость. Он, в свои года еще очень крепкий и сильный мужчина, имеет абсолютно здоровые суставы, тренированные мышцы, и сердце, делающее в минуту ровно шестьдесят один удар. Он не нуждается в трости. Но ходит с ней, чтобы не выдать своей силы. Ходит с ней, чтобы создать иллюзию старости.
Эти, и еще десятки ритуалов делают его Серым Кардиналом. Патриотом и обманщиком, властелином Токио.
Но это тайна.
Зайдя в свой кабинет, он поморщился, уловив дух Харуно. Ее духи оказались слишком стойкими, и Данзо, привыкший к чистоте и стерильности, которые делали его незаметными, громко чихнул. Пришлось открыть окно, чтобы убрать запах сладкого апельсина и жасмина.
Харуно, глупая девчонка, донимающая его еще с того момента, как глава префектуры заставил подписать приказ о ее новом звании. Генерал-майор! Смех то какой! И это молодой дуре, которой еще не исполнилось и тридцати лет. Да ладно — дуре! Страшнее всего — женщине! Да еще и в тот момент, когда Данзо получил аналогичный чин в тридцать три, став самым молодым и перспективным генерал-майором в свое время.
Данзо сел за стол и достал из верхнего ящика ноутбук. Да, признавать этого очень не хочется, но он проиграл женщине. Существу, которое нужно трахать и ждать от него обеда. И все! А никак уж не перспектив, желаний и чаяний.
Шимура невидяще уставился в черный экран. Он опять разозлился, думая о Харуно. И стоял ему подумать о том, что его новый план вот-вот осуществится, и этот розоволосый раздражитель исчезнет, как в дверь постучали.
— Войдите, — крикнул он, вновь став безэмоциональным слеповатым стариком.
В кабинет решительным шагом вошла Харуно, и с лица Данзо едва ли не слетела маска безразличия.
«Вот сучка! Только вспомнил! Да еще посмела явиться на полчаса раньше! — внутри мужчины заклокотала ярость, готовая вырваться язвительными замечаниями в сторону Сакуры».
— Генерал-полковник, здравия желаю! — Поприветствовала Харуно, и стала в стойке «смирно» перед столом Шимура. — Разрешите доложить о ходе расследования!
— Разрешаю, — Данзо демонстративно не отвел взгляда от черного экрана. Слишком много чести для этой мерзавки.
— В деле случился прорыв — у меня есть подозреваемый, — гордо сообщила генерал-майор Харуно, и Данзо все-таки поднял на нее глаза. Все такие же холодные и безразличные.
И, не взирая на трепет своей интуиции, сосредоточился на мысли о том, как плохо выглядит девушка. Грязная, во вчерашнем костюме, с огромными синяками и голодными глазами. Жалкая, как побитая собака.
Но, что он слышит? Прорыв? В этом деле? Подозреваемый? У этого девчонки?! Такого быть не может!
Данзо совершенно точно не мог пропустить момента, когда эта шавка превратилась в гончую, такую, как и он сам.
— Назовите имя подозреваемого, — хрипло, но спокойно сказал он.
И тут в глазах Харуно вспыхнул живой, но яркий огонек, в котором загорелись злорадство, гордость и превосходство. Данзо, даже сквозь свою слепоту (уже давно не наигранную), заметил это.
— Это тайна следствия, — твердо ответила девушка и стала расхаживать по кабинету, водя тонкими длинными пальцами по чистым столешницам, грамотам на стенах и похвалах. — Дело слишком важное, я не могу разглашать такие сведения.
Данзо подавился слюной. Нахалка! Она думает, что умнее его?!
— Я приказываю, назовите имя, Сакура Харуно, — шипя, сказал он. Захотелось кашлять. А еще долго и со вкусом пинать ногами эту сучку.
— Имя я укажу в отчете, генерал-полковник, — она вплотную подошла к столу в глубине кабинета, где стоит графин с водой. — Я выпью водички?
Она, не дождавшись ответа, налила полстакана воды, почти наполнив его, и улыбнулась Данзо.
И в этой улыбке опытный Шимура распознал угрозу.
А боятся ему есть чего.
Харуно вышла не попрощавшись, опять оставив за собой след цитрусового парфюма.

Сакура припарковала свою «Инфинити» около полицейского участка и улыбнулась себе в зеркало. Выглядит она не очень: синяки залегли под глазами, лицо осунулось, а губы покрылись полупрозрачной коркой, как у жаждущего путника в пустыне. Но в ее глаза остались живыми и яркими, как весенняя трава. Несмотря на отсутствие сна и голод, она чувствует себя отлично.
Она поморщила свой аккуратный носик, когда посмотрела на грязные розовые пряди, и вспомнила, что ходить в одном костюме круглые сутки — плохой тон. Что ж, в отделении есть душ и новая одежда, а за поздним завтраком можно послать Наруто.
«Жизнь начинает налаживаться. Этим вечером я арестую убийцу, а потом решу остальные проблемы, — Сакура вздохнула, почесав нос. — Проблемы с Саске».
Она вышла из машины и гордой, легкой походкой двинулась к главному входу. День сегодня замечательный! Пасмурно, но совсем не душно. Самое лучшая погода для расследования, ведь ничего не отвлекает и совсем не хочется на свежий воздух, на солнышко.
Погода для загадочного расследования, бренди и сигарет. Пожалуй, сегодня вечером, после всех дел, Сакура выпьет любимого и очень дорогого «Фрамбуаз Резерв». Но только если не отважиться вернуться домой и опять останется ночевать на работе.
Она ведь имеет право на слабость или нет?
Идя ко входу, Сакура так задумалась, что очень испугалась, когда кто-то дернул ее за руку.
— Саске? — Она удивленно посмотрела на Учиху. Он тоже почему-то удивился и сконфужено взлохматил волосы растопыренной пятерней. Как всегда.
— Сакура, — он нахмурил брови, когда увидел загипсованную руку девушки, но быстро справился с эмоциями и посмотрел ей в глаза, — привет.
— Привет. — Ей стало неловко, и захотелось потупиться в пол, как девчонке. Даже в первую встречу она не чувствовала себя так глупо. Тем более, если учесть, что тогда они сразу же переспали.
Саске вздохнул. Он должен разозлиться на нее, обругать последними словами за то, что ушла, за то, что, дура, сломала себе руку, за то, что не позвонила и заставила его волноваться. Но почему-то сил на это нет. Хочется обнять это осунувшееся чудо, накормить и уложить спать. Желательно, в его же объятьях, чтобы никуда больше не делась, и не дурила, как подросток.
— Пойдем, я отведу тебя завтракать, — и пошел в сторону ближайшего кафе, не глядя на Сакуру. А ей ничего не осталось, как подчиниться, и пойти следом, хотя завтрак был у нее гораздо ниже в списке, чем душ.
В кафе он заказал Сакуре яичницу с беконом и большую чашку капучино, а себе фирменное блюдо, даже не поинтересовавшись какое. И самый черный кофе, который только делали в этой забегаловке. Так и сказал: «самый черный кофе, пожалуйста». И при этом не сводил глаз с Харуно, от чего ей стало неудобно, но она упрямо уставилась на него в ответ.
— Ты очень плохо выглядишь, — заметил Саске, в его обычном баритоне проскочили сердитые нотки.
— Это тяжелое дело, — неловкость Сакуры побила все рекорды. Более глупой ситуации в ее жизни не было.
— Я так и знал, что ты о себе не позаботилась.
— Да.
Яичницу принесли очень вовремя. Сакура начала есть и только тогда поняла, как она проголодалась. Эти яйца с беконом, кажется, самые вкусные в ее жизни.
— Приятного, Сакура, — он улыбнулся одними глазами, сурово, но тепло. Похоже, идея проведать ее оказалась не такой уж плохой. Это розоволосое чудо отличный детектив и начальник, но она едва ли может позаботься о себе. До появления Саске вопросами питания и отдыха занималась Темари, но сейчас надзиратель поменялся. И Учихе очень хотелось, чтобы его девушка ни в чем не нуждалась, а уж тем более не голодала. Даже несмотря на то, что виной этому ее собственная забывчивость.
Сакура не ответила. Но твердо решила, что будет обедать теперь только в этом кафе — здесь потрясающий повар!
— Ты злишься на меня?
«Ксо, я совсем как девчонка. Глупая, влюбленная девчонка, которая не может найти компромисс с собственными желаниями и мыслями. Позор какой».
Саске покрутил головой.
Сакура заметила, что в его глазах возникли маленькие теплые искорки-смешинки. Что ж, пускай лучше смеется над ней, чем злится.
— Ты совсем не злишься, — девушка прищурилась, — или только чуть-чуть? Ну так, знаешь, не злишься, а сердишься.
Теперь он улыбнулся по-человечески, без всех этих загадочных учиховских штучек. Но не ответив, пригубив свой «самый черный кофе».
— А я тоже на тебя не злюсь! Почти.
И тут он засмеялся. Просто, но тепло и весело. И у Сакуры сказу отлегло от души.
— Люблю тебя, Сакура, — он сверкнул черными глазами, как довольный жизнью кот. — Так, когда тебя ждать домой?
— Ночью, — она допила кофе и встала из-за стола, — а теперь мне нужно идти, потому что я очень-очень хочу в душ.
— Да? Кажется, я неплохо тру спинку.
Сакура хмыкнула и поцеловала его в щеку, а потом не удержавшись, взлохматила его непослушные волосы.
— Вечером. Пока!