Смысл смерти. Глава 5.

Хочу попросить прощения за то что заставила ждать с выходом новой главы, но у меня учеба, работа, дополнительные заказы, личные дела и прочее, и прочее. К сожалению следующие главы выйдут примерно в таком же интервале времени, а может и чуть раньше, но не хочу ничего обещать дабы не разочаровывать вас. Но одно обещать все же могу.) Фанфик ни в коем случае не заброшу. Я намерена дописать его до конца.)) Спасибо за внимание и приятного вам прочтения.)
--------------------------------------------------------------

«Большинство людей - не Бог весть какое сокровище. Бессмертие слишком грандиозное понятие, чтобы связывать с ним судьбу простых смертных.» С. Моэм

- Что ты здесь делаешь, и какого черта ты сняла повязку?! – прорычал Сасори.
Он был зол. Его застали врасплох, да еще и в такой редкий момент его душевной слабости. Сегодня был день, когда погибла та единственная, которая понимала его. Та, которая не боялась его, которая всегда улыбалась ему своей широкой, искренней улыбкой. Та, которая всегда была нежна с ним, которая по-настоящему любила его. А он любил ее...

И потерял. Навсегда. В этот ненавистный февральский день... В этот день всегда шел снег.

Он гневно смотрел на стоявшую перед ним оторопевшую девушку. Она вновь посмела ослушаться его и нагло вторглась в его пространство. Она увидела самую уязвимую сторону его сущности, которую он тщательно скрывал ото всех, и теперь таращилась на него своими необычными зелеными глазами, - глазами, которые дал ей он, - так, будто видит перед собой внеземное существо.

Повисло напряженное, удушливое молчание. Сакура не могла вымолвить и слова, настолько ее поразил облик Сасори, и лишь продолжала лихорадочно рассматривать его лицо. Должно быть, царивший в комнате полумрак скрадывал некоторые возрастные признаки как, например, морщины или огрубевшую кожу от многолетнего бритья, но вот он приблизился к ней, и все домыслы пошли прахом. Никаких признаков старения. Его лицо дышало молодостью и свежестью. А эти красные, слегка растрепанные в эдаком продуманном беспорядке волосы делали его похожим на музыканта из какой-нибудь молодежной панк-группы. Единственное, что могло указывать на его настоящий возраст, были глаза. Глубокие, выразительные, теплого коньячно-карего оттенка. Они не пронизывали насквозь, как глаза Саске, но завораживали, пленяли, заставляя смотрящего в них самому раскрыться им навстречу. В них читалось нечто большее, чем простой жизненный опыт. Они видели такое, что простые люди не в состоянии увидеть. Эти глаза говорили о многом, но, в тоже время, оставались совершенно непроницаемыми.

Из ступора девушку вывел громкий щелчок пальцев прямо перед ее носом. Сакура вздрогнула и часто-часто заморгала от неожиданности, обнаружив, что Сасори стоит всего лишь в шаге от нее. Только сейчас она заметила его хмурое выражение лица и, поежившись, хотела было отступить назад, но Сасори вдруг схватил ее за руку и резко притянул к себе. Она всегда сильно волновалась, когда чувствовала его так близко, но сейчас, когда к остальным чувствам подключилось и зрение, Сакуру охватило жуткое смятение.

Сасори же вдруг как-то странно переменился во взгляде, окончательно сбив девушку с толку. Он обхватил ее лицо руками и склонился к ней так низко, что она почувствовала его горячее дыхание. Он смотрел ей прямо в глаза, пристально, настойчиво, и у Сакуры промелькнула дикая мысль, что он вот-вот ее поцелует. Все ее смятение в одно мгновение превратилось в тихую панику. Казалось, она забыла, как дышать. От его близости, его пьянящего запаха и этих глубоких глаз у нее подкашивались колени. Трясущимися руками она инстинктивно уперлась в его грудь, чтобы не свалиться на пол, и хотела было зажмуриться, чтобы избавиться от нахлынувшего на нее наваждения, но Сасори вдруг оттянул пальцами веки левого глаза девушки и внимательно в него всмотрелся, а затем проделал тоже самое и с правым.
- Ты хорошо видишь? Глаза болят? – деловито поинтересовался Сасори, отстранившись, но все еще продолжая изучать ее глаза.
Сакура открыла рот, но так ничего не произнесла. Никогда в жизни она не чувствовала себя настолько неловко. И с чего она только взяла, что он будет ее целовать?! Такого конфуза она еще ни разу не испытывала, и сейчас ей хотелось, чтоб на ее голову свалилась какая-нибудь огромная люстра и впечатала ее поглубже в пол.
- Сакура, ты меня видишь? – помахал Сасори рукой перед девушкой.
Та лишь кивнула в ответ, и он тяжело, но в тоже время облегченно вздохнул. Девчонка так странно таращилась, что он заподозрил неладное по поводу ее глаз. И все же стоило проверить ее еще раз. Кивнув на стул, Сасори в приказном тоне велел ей сесть, а сам направился к небольшому резному шкафу. Проводив его настороженным взглядом, Сакура принялась рассматривать помещение. Судя по тому, сколько здесь было полок и шкафов, битком набитых разнообразными книгами, она сделала вывод, что это место служило Сасори кабинетом. У нее глаза разбегались от собранных здесь всевозможных старинных вещей: замысловатые канделябры и подсвечники, громоздкие песочные часы, резные шкатулки и ящички с инкрустацией, красивая чернильница, вырезанная из какого-то зеленого, полудрагоценного камня, тут даже был микроскоп шестнадцатого века с изумительной декоративной отделкой, какие-то непонятные приборы и приспособления разных эпох, массивная, но в тоже время изысканная дубовая мебель, искусно украшенная витиеватыми, стрельчатыми узорами. От всего этого антикварного великолепия создавалось впечатление, будто она находилась в музее. Наконец, ее взгляд упал на виолончель, прислоненную к столу. Наверняка она тоже была антикварная, вероятно, работы какого-нибудь великого и известного мастера. Сакура вспомнила, как ловко и плавно скользили пальцы Сасори по струнам, как изящно водил он смычком, который теперь одиноко лежал на столе возле красивой серебряной рамки, с вставленной в нее небольшой фотографией, запечатлевшей двух счастливых златовласых подростков.
- Смотри сюда, – раздался голос Сасори прямо рядом с ней, и Сакура резко повернулась.
Тут же ей в глаза ударил свет небольшого фонарика, и она снова почувствовала, как Сасори слегка касается ее лица. После небольшого осмотра он указал ей на низенькую кушетку, стоявшую рядом и, как обычно, коротко произнес:
- Ложись.
Сакура поспешила исполнить его приказ, ибо, судя по его тону и резким жестам, он был явно раздражен и очень сильно, а она давно уже уяснила, что перечить Сасори в такие моменты себе же дороже. Наверняка он сейчас обдумывает какое-нибудь изощренное наказание для нее, как, например, целый день, до одурения, слушать записи лекций по медицине якобы для того, чтобы обогатить ее и так обширные знания, или заставит сидеть в позе лотоса и медитировать несколько часов под идиотскую музыку бамбуковой флейты на фоне звуков струящегося ручейка, отчего ей как всегда срочно захочется в туалет, а он, естественно, не будет пускать ее в уборную до последнего.
«Садист», - хмуро отметила про себя Сакура.

Она наблюдала, как Сасори смешивает какие-то лекарства, позвякивая стеклянными пузырьками и пробирками, а затем, набрав получившуюся жидкость в небольшую пипетку, вновь склонился над ней и без предупреждения аккуратно капнул несколько капель ей в глаза. Сакура тут же зажмурилась. Лекарство слегка пощипывало, но через пару секунд это неприятное ощущение прошло.
- Не открывай глаза, – услышала она голос Сасори. – Тебе надо полежать так пятнадцать минут.
- Хорошо, – тихо отозвалась Сакура.
- Ты снова ослушалась меня, – его обманчиво ровный тон не предвещал ничего хорошего.
- Я... я просто услышала эту мелодию и ... Она была такая красивая и... – стала оправдываться Сакура, но запнулась от смущения, а затем, набрав в легкие побольше воздуха, быстро выпалила. – И я захотела вас увидеть.

И снова повисло молчание. Ее просто убивали такие моменты полного безмолвия, а вот Сасори они, видимо, были очень даже по душе. Она искренне недоумевала, как он может часами напролет сидеть в абсолютной тишине и не сойти с ума. Хотя назвать его нормальным тоже нельзя.
- Вы столько всего умеете... – попробовала она как-то разбавить создавшуюся напряженность в атмосфере. – Я не знала, что вы играете на виолончели.
- Я не играю, – немного погодя отозвался Сасори.
- Как это?.. – не поняла она. - Вы ведь только что...
- Это единственная мелодия, которую я умею играть, – пояснил он.
- Правда? А как она называется?
Но ответа не последовало, и снова воцарилась долгая, гнетущая тишина. Неужели он настолько зол на нее за то, что она сняла повязку без его разрешения? Ведь прошло чуть больше полугода, и глаза за это время уж точно зажили. Ну почему он просто не отругает ее или не наорет, в конце концов? Это его молчание было сущей пыткой. Сакура часто задавалась вопросом: о чем же он думает в такие моменты и, не устояв перед любопытством, едва заметно приоткрыла один глаз, чтобы подсмотреть за реакцией Сасори, но увиденная ею сцена заставила ее забыть об осторожности. Сасори сидел, протянув руку к серебряной рамке и медленно, как будто лаская, водил пальцами по фотографии. Внешне он казался совершенно спокойным, но его взгляд... В нем сквозило столько эмоций, на которые, казалось бы, этот человек не был способен. Его глаза горели бурной смесью из тоски и горечи, нежности и одновременно ожесточенности. Сакура тут же задалась вопросами: Кто эти дети на фотографии? Кем они приходятся Сасори? Родственники ли они? Не связанна ли с ними эта печальная мелодия, которая звучала здесь совсем недавно? Наконец Сасори оторвался от фотографии, и Сакура поспешно закрыла глаза.
- У этой мелодии нет названия, - услышала она его совершенно спокойный голос, будто в нем не бурлили все те чувства, что она уловила в его взгляде. А может ей это показалось? Может, это было всего лишь отражение дрожащего света от догорающих свечей в канделябрах?
- А как же вы научились ее играть? - решила она немного сменить направление разговора.
- Меня научила одна девушка, - отозвался Сасори и задумчиво добавил. - Девушка по имени Дебби.
- Это она на той фотографии? – затаив дыхание, спросила Сакура, уловив в его голосе едва заметные теплые нотки при упоминании этого имени.

Может, она лезла сейчас совсем не в свое дело, но просто не могла удержаться от вопроса! Сасори все не переставал ее удивлять. Гений, не спит, по всей видимости коллекционер антиквариата, имеет парикмахерские навыки, эрудирован в самых разных областях, но не умеет поддержать разговор, умеет играть на виолончели, но всего лишь одну единственную мелодию, создал коварнейший яд, но не нашел к нему противоядия, хладнокровный убийца, но способен и на теплые чувства. К тому же, выглядит лет на двадцать моложе! Да он просто ходячая загадка, которая с каждым днем все больше не дает ей покоя!

Сасори бросил взгляд на лежащую перед ним в неудобной позе девушку. С чего это вдруг его потянуло рассказать ей о Дебби? Даже упоминание ее имени другому человеку для него уже было равносильно раскрытию того самого сокровенного, что у него было и что он так бережно скрывал ото всех, и лишь Дейдара был единственным живим существом, которому было дозволенно изредка ворошить эти воспоминания, и то лишь потому, что он был неотъемлемой их частью. Да, Сакура славная девчушка, но для Сасори она не более чем средство к разгадке тайны Учиха, лишь маленькое связующее звено. К тому же, если бы не данное Итачи обещание, он бы вряд ли столько возился с ней. Как говорится, долг платежом красен, и сейчас как раз настал тот момент, когда долги должны были быть отданы. Раз уж Сакура теперь, наконец, может видеть, тянуть долее не имеет смысла.
- Встань, – услышала Сакура его голос после непродолжительной паузы, и, открыв глаза, медленно и настороженно поднялась с кушетки.

Она не сомневалась, что сейчас последует его очередная нотация, и принялась гадать, какое же наказание он для нее придумал, но к великому ее удивлению он лишь коротко бросил:
- Идем, – и двинулся к двери.

Сакура поспешно засеменила за ним, но когда оказалась в просторном холле, оторопело застыла на месте. Так же как и кабинет, холл был со вкусом обставлен резной, антикварной мебелью, тяжелые портьеры, слегка потемневшие от времени картины, изящные вазы и статуэтки, обитые деревом стены с ажурным орнаментом. Но более всего ее поразили находящиеся здесь гробы. Они были расставлены так, словно были такой же частью интерьера, как и шкаф или комод. На всех гробах крышки были слегка отодвинуты или совсем раскрыты, дабы можно было разглядеть богатую обивку. Присмотревшись еще немного, Сакура поняла, что многочисленные вазы, стоящие тут и там, это не что иное, как урны для праха. Приглушенный свет и какая-то торжественная, но в тоже время мрачная атмосфера, царившая в этом помещении, заставляли ее нервничать и покрываться холодными мурашками. Ей вдруг вспомнились фильмы о вампирах. Готический особняк, гробы, привлекательный и странный хозяин, который совершенно не стареет, да и зеркал она, вроде, не заметила ни здесь, ни в кабинете.
- Что такое? – раздался нетерпеливый голос Сасори позади нее.

Сакура вздрогнула и медленно повернулась к нему. Ни одной морщинки на этом красивом лице, даже на руках кожа выглядела гладкой и упругой. Может, вампиры это не миф? Может, многочисленные легенды о них, которые, кстати, существуют во всех народах мира с самых незапамятных времен, не такие уж и сказки? Мысли, откровенно говоря, бредовые, но как же объяснить то, что она сейчас видит?

Сасори только сейчас обратил внимание, что девчонка одета в одно лишь легкое платье и стоит, босая, мелко подрагивая от холода. Хорошо обогревалась лишь комната Сакуры, а все остальные комнаты он предпочитал не топить, так как антикварная мебель и произведения искусства, которыми был битком набит весь дом, лучше сохранялись в прохладной среде.
- Стой здесь, – произнес он и направился вверх по лестнице.

Сакура проводила его недоуменным взглядом, а через пару минут Сасори вернулся, сжимая в руке пару кошмарных плюшевых тапочек в виде косматых лап с когтями. Это ее окончательно добило. Откуда у такого всегда серьезного, такого эстета Сасори взялось вот это?! Неужели он это носит?!
- Мне их подарил мой балбес-протеже, – ответил он на удивленное выражение лица Сакуры. – Я их ни разу не обувал. К сожалению, ничего более подходящего и теплого я не нашел.
Сасори склонился и положил чудовищные тапки к ее ногам. Но девчонка продолжала странно таращиться на него, будто он – розовый слон, не иначе.
- Что такое? – вновь спросил он, раздраженно дернув бровью.
- Ты не стареешь, - выпалила Сакура громче, чем хотела, – а ведь тебе около сорока лет, если не ошибаюсь и...
- Сорок три, – перебил ее Сасори. – После той клинической смерти я так же перестал стареть. А еще температура моего тела не поднимается выше тридцати четырех градусов, и я могу поднять вон то кресло всего лишь одной рукой, – он указал на стоявшее возле мраморного камина шикарное массивное кресло, обитое красным бархатом. – После комы в моем организме произошло еще много разных изменений. Еще вопросы? – и, не дожидаясь ответа, тут же продолжил. – Нет? Вот и славно. А теперь не заставляй меня ждать, обувайся и иди за мной.
- А кровь случайно не пьешь? – вырвался у Сакуры глупый вопрос, но после всего, что с ней произошло и всего, что она успела увидеть, она была готова поверить даже в самые абсурдные вещи.
- Нет, что за вздор? – нахмурился Сасори.
- Я уж было подумала, что ты вампир, – усмехнулась Сакура своей разыгравшейся дурацкой фантазии.
- Вампиров не существует, – произнес Сасори так, будто разговаривал с несмышленым ребенком, боящимся монстров под кроватью.
- Ну, мало ли, – пожала Сакура плечами, – твой облик, странные шорохи и рыдания, которые постоянно доносятся до моей комнаты, эти гробы... – она обвела взглядом богато отделанные ящики, служащие последним пристанищем для усопших. – Вот я и подумала...
- Я владелец похоронного дома, – теперь он говорил, словно она была умственно отсталой.
- Ах, вот оно что... – протянула Сакура чувствуя себя полной идиоткой за то что сама не додумалась до такой простой и очевидной мысли и чтобы скрыть свою неловкость принялась натягивать жуткие тапочки.

Это объясняло отсутствие зеркал. С ними связанно много зловещих религиозных суеверий, а клиенты бывают разные.
Сасори, не говоря больше ни слова, развернулся и направился к лестнице, ведущей в подвал. Сакура поплелась следом за ним, озираясь по сторонам и разглядывая окружающую ее обстановку. Очутившись в покойницкой, ее охватило какое-то щемящее чувство. Вспомнился морг, в котором она работала, суровая Цунаде, очкастый Кабуто, который оказался шпионом Орочимару... Она тряхнула головой, дабы прогнать неприятные воспоминания, всплывшие так не вовремя, и бросила взгляд на тело пожилого мужчины, лежащего на столе, по-видимому, уже полностью забальзамированного. «И снова меня окружают одни трупы», - мрачно подумала она. Но теперь ей стало понятно, откуда у Сасори парикмахерские навыки. В обязанности каждого танатопрактика, помимо бальзамирования, так же входит правильный уход за волосами усопшего и грамотное нанесение посмертного макияжа для придания умершему естественного вида. «Мертвецкий стилист», - усмехнулась Сакура забавной мысли, пришедшей в голову. Вдруг раздался странный щелчок, и Сакура резко обернулась на звук. Часть стены около полки с хирургическими принадлежностями медленно отодвинулась, открывая ее взору довольно большое и просторное помещение, обставленное разнообразными приборами и механизмами.
- Добро пожаловать в мою лабораторию, – гордо произнес Сасори, и его губы тронула легкая, едва заметная полуулыбка.

***

Кабуто с горечью уставился на подставку с пробирками. И снова не то. Снова провал. Решение было где-то рядом, он чувствовал это, но все никак не мог разглядеть его, ухватится за него. Не хватало буквально всего одной мелочи, но, как назло, ничего не получалось, что бы он ни делал. Клетки Учиха все никак не хотели раскрыть ему свою истинную тайну. Эти гребанные клетки, по вине которых погиб его начальник, его учитель и идол – Орочимару. Он мечтал обрести вечную молодость, найти эликсир вечной жизни. Это звучит как бред, но бредом когда-то считали и то, что земля круглая. Клетки Итачи явно доказывают, что бессмертие может быть вполне реальным. Орочимару еще очень давно выпытал некоторые секреты о клане Учиха и с помощью них собирался обрести вечную жизнь, а в итоге получил от них лишь смерть. Саске, этот ублюдок, эта змея, которую пригрел на груди его учитель, безжалостно убил его, да еще так подло воспользовавшись его физической слабостью. Орочимару был болен, его руки были почти парализованы, он поддерживал себя в форме лишь благодаря лекарствам и, поэтому раскодировать заветные клетки было единственным способом продлить ему жизнь, это был приоритет номер один, и за него отвечал Кабуто. Но он так и не смог найти ответ, не смог спасти своего учителя, своего кумира. Кабуто боготворил Орочимару. Он был для него всем. Его болезненная любовь к своему начальнику, возможно, отчасти носила не совсем здоровый характер, но, с другой стороны, его можно было понять. Орочимару был тем, кто увидел в нем потенциал, а не просто мальчишку из сиротского приюта, не знающего своих родителей, своего настоящего имени, своих корней, тусующийся с какими-то отбросами и варящий дешевенький мет для местных наркоманов. Он увидел, что Кабуто способен на большее, он разглядел в нем незаурядные способности, а для Сасори он был всего лишь мальчиком на побегушках. Да, мастер многому его научил, но он делал это лишь для того, чтобы Кабуто не мешался зря у него под ногами. С Сасори Кабуто чувствовал себя эдакой собачонкой, приученной приносить тапки и газету. А для Орочимару он был правой рукой, единственным человеком, которому он мог доверять, и это заставляло Кабуто чувствовать к своему начальнику неведомые ему доселе чувства: благодарность и любовь. Орочимару всегда был с ним честен, он никогда не давал ему бесполезных надежд на будущее и прямо сказал, что, если на то будет необходимость, он без раздумья пожертвует жизнью Кабуто. И тот совершенно не возражал. Если его жалкая жизнь сможет послужить таким образом единственному человеку, который принял его и признал, то он будет только рад. Все стремления, цели, желания учителя стали и его желаниями, и стремлениями. Но в итоге умер Орочимару, а не он...

Кабуто стиснул зубы. Вот перед ним стоят пробирки с ответом, перед ним стоят самые заветные мечты Орочимару, исполнение которых учитель возложил на него, и он не справился... Он оказался недостаточно умен, недостаточно прозорлив, он подвел Орочимару, он оказался ничтожной посредственностью... С чего он взял, что способен на нечто большее? Кабуто прикрыл уставшие, покрасневшие глаза и горько усмехнулся. Он всего лишь унылый кусок говна, каким и был до этого... Медленно закипающие в нем гнев, злоба и горечь от чувства собственного бессилия теперь бурлили с неистовой силой и, в порыве дикой ярости, одним резким движением руки он смел со стола ненавистные пробирки. Жалобно звякнуло разбившееся стекло, но этого было мало, и Кабуто уже намеревался швырнуть микроскоп об стену, как вдруг дверь в его кабинет резко распахнулась.
- П-простите... – пролепетал запыхавшийся молодой паренек, увидев искаженное в гневе лицо Кабуто.
- Тебя разве не учили стучаться, мразь?! – рыкнул Кабуто, пронизывая безумным взглядом испуганного подчиненного.
- П-простите... – повторил, запинаясь, парень. – Но... это... мы нашли его... Он здесь, в Нью-Йорке, – добавил он в ответ на нетерпеливый жест Кабуто.

Тот с громким стуком опустил микроскоп обратно на стол. Ну, наконец-то! Понадобилось целых полгода для того, чтобы найти след Сасори. И кто бы мог подумать, что все это время он был тут, под носом. Впрочем, зная своего бывшего мастера, Кабуто и не надеялся отыскать его так легко. После того, как было обнаружено похищение тела Итачи, и Сакура была объявлена в розыск за содействие Акацуки и за убийство двух полицейских, необходимость в шпионаже отпала, и Кабуто уволился якобы от полученной психологической травмы и прочей душевной хрени. Клетки Итачи он достал еще до похищения, и, поскольку, они могли делиться до бесконечности, он полагал, что сможет обойтись и без тела Учихи-старшего. К тому же, под рукой всегда был Саске... Но, видимо, он что-то упустил при вскрытии, что-то, что поможет ему найти долгожданный ответ. Он не отступится от заветной цели, даже если Орочимару больше нет. Он должен продолжить дело учителя, иначе все, что он сделал, все его достижения и его смерть были бы бессмысленны. К тому же, сверху тоже ждут результатов, и единственный мостик, который может привести его к великому открытию – это его первый учитель и начальник, мастер Сасори.

***

С тех пор, как Сакура сняла повязку, все ее дни были наполнены наукой и работой. Днем она помогала Сасори с «клиентами», вечером и до глубокой ночи, а иногда и до самого утра проводила с ним опыты в его лаборатории. Знания, которые открыл перед ней Сасори, были просто потрясающими, удивительными и даже фантастичными! Он мог бы поднять уровень нынешней медицины до небывалых высот! То, что он делал, казалось Сакуре каким-то волшебством! Она вслушивалась и с жадностью глотала каждое его слово. Он перевернул весь ее взгляд на науку, он открыл ей новый мир, в котором было возможно все! Порой ей казалось, что ее мозг скоро взорвется от такого количества информации. К тому же, дневные обязанности, которые возложил на нее мастер, были отнюдь не легкими. У Сасори совершенно не получалось утешить горюющих по усопшему родственников. Как-то раз, из-за его бестактности одна безутешная вдова рыдала целый час, да так истошно, что Сакуре пришлось подмешать успокоительное в ее стакан с водой. Этот гений был полный профан по части человеческих эмоций. А при виде стенаний и причитаний вообще начинал жутко нервничать. Наверное, единственной причиной, по которой люди, надо сказать, далеко не из бедных кругов, предпочитали пользоваться его далеко не дешевыми услугами, это то, что он был лучшим в своем деле.

Зато у Сакуры очень хорошо получалось находить общий язык с клиентами, и Сасори не преминул этим воспользоваться. Он терпеть не мог все эти сопли. Некоторые вообще пускались в длительные и нудные рассказы об умершем, отчего он приходил в тихое бешенство. Для него это было пустой тратой времени, а он ненавидел попусту терять драгоценное время. А вид плачущих женщин вообще приводил его в жуткую растерянность. Он что, бесплатный психолог, что ли? Вот чего они хотят от него в такие моменты? Утешения? Но это же глупо, он же им совершенно чужой человек, человек, который выкачивает кровь из их умерших родственников и заменяет ее бальзамирующей жидкостью, человек, который заткнет пробками все отверстия их дорогих покойников, дабы из них не просачивались тлетворные газы. Однажды был случай, когда он все же решил попробовать проявить надлежащее такому скорбному моменту поведение, и молоденькая дамочка, которая только что потеряла своего горячо любимого восьмидесяти семилетнего мужа, пожелала утешиться весьма интимным способом. Не то, чтобы ему тогда это не понравилось... Даже очень понравилось... Но все эти непонятные ему тонкие нюансы, эти ненужные хождения и приседания вокруг да около просто выматывали его. Вот подрихтовать, приукрасить усопшего, подобрать ему прекрасный гроб или урну, составить подходящие букеты, это всегда пожалуйста, но общение с постоянно ноющими людишками - нет уж, увольте! Раньше всем этим делом занимался Дейдара, но Сакура оказалась куда более чутким и, в этой связи, куда более умелым работником. Но еще больше ему нравилось, когда они проводили вместе вечера и ночи в лаборатории.

Наконец-то, впервые за очень долгое время, он может обсудить с кем-то свои научные исследования и наблюдения! Наконец появился тот, кто хотя бы немного понимал, о чем он говорит! А Сакура оказалась весьма способным помощником и хорошим собеседником. Она буквально схватывала все на лету, и ему очень импонировали ее пытливость и стремление к еще большим знаниям. Но, стоило признать, девчушка была сведуща в таких областях, о которых он как-то и не задумывался и, потому, даже не обращал на них внимания. К примеру, ему бы и в голову не пришло, что дохлыми, совсем слегка разлагающимися тушками животных можно пополнить запас необходимых антител в организме. Если подумать, ни один хищник не болеет такими заболеваниями как, например, ботулизм, чума, сибирская язва. А все почему? Да потому что все хищники в большей или меньшей степени являются так же и падальщиками. Тот же лев не отправится на охоту, не убедившись прежде в отсутствии поблизости свежего трупа. Животные знают: поедание останков животных, падших от инфекционных заболеваний как нельзя лучше способствует поглощению антител, выработанных умершим животным в результате его борьбы с токсинами возбудителя болезни. Сами же вирусы и болезнетворные бактерии в трупах сильно ослаблены от неравной борьбы с антителами. Такни и кровь трупов таких животных – надежная сыворотка.

Девчонка так же прекрасно разбиралась в травах и растениях. Особенно в ядовитых. Детство, проведенное на диких просторах Австралии, сделало ее первоклассным токсикологом и знатоком дикой природы. Она наверняка выживет, даже если бросить ее посреди джунглей Амазонки с одним лишь ножом в руках. После того, как он узнал, каким способом ей удалось вылечить Кабуто, Сасори бросился изучать труды по фармакогнозии и традиционной медицине разных племен и народов. Он настолько глубоко ушел в науку, настолько привык думать лишь сложными способами, что перестал замечать самые простые решения, которые преподносит природа. Сакура на деле показала ему, что не стоит недооценивать, казалось бы, такие незначительные вещи как, например, обыкновенная ромашка или ту же дохлую крысу.

Кстати, для того чтобы изобрести свой фирменный яд, Сасори пришлось вывести совершенно новый вид скорпиона, который не существовал больше нигде в мире, за исключением его лаборатории. Сакура каждый день, как маленький ребенок, с неподдельным интересом наблюдала за этими членистоногими и постоянно поражалась их ярко-красной окраске. Она даже захотела вскрыть одного, чтобы досконально его изучить. Видите ли, подробный доклад о них, написанный Сасори несколько лет назад, ее не устраивает, так как она хочет сама все увидеть собственными глазами. Он потратил столько времени, изобретая нечто уникальное, тогда как еще миллионы лет назад самой природой были созданы куда более ядовитые твари и растения, чем его новый вид скорпиона, взять хотя бы ту же бледную поганку. После того, как Сакура умудрилась изготовить антидот к яду его скорпионов, Сасори стал примериваться к этому обычному на вид, но очень коварному грибочку.

В отличие от многих зоотоксинов, яд бледной поганки термически стоек. Этот гриб можно варить, жарить, жечь, в конце концов, свойства его яда от этого только усиливаются. Одним таким грибом можно убить пять-шесть человек. Единственный минус в том, что яд не действует мгновенно. Симптомы отравления проявляются только через шесть – двенадцать, а то и сорок восемь часов после попадания токсина в организм. Зато после проявления симптомов какое-либо лечение часто оказывается бесполезным. Но истинная коварность бледной поганки состоит в так называемом "периоде ложного благополучия", который наступает на третий день и длится обычно от двух до четырех дней. Человек в этот период чувствует себя полностью выздоровевшим. На самом деле в это время продолжается разрушение печени и почек. Смерть обычно наступает в пределах десяти дней с момента отравления. Но наступает обязательно. Именно за счет термостойких качеств бледной поганки и скрытого воздействия ее на организм, противоядия к ней не существует.

Сакура, прознав об интересе Сасори к грибу, пожалела, что открыла ему безграничные возможности природы. Как-то она дерзко заявила, что сможет найти противоядие и от этого рода мухомора, но Сасори лишь снисходительно потрепал ее по макушке. Эта милая девчушка иногда бывала такой наивной. Она конечно одаренная, но не волшебница.

Вот в такой обстановке, в постоянном открытии чего-то нового, в вечных обсуждениях и спорах на всевозможные научные темы, они провели целый месяц. Целый месяц они бились над клетками Итачи и все никак не могли подобраться к истине. В принципе, все раковые клетки бессмертны, но они не могут существовать вне живого организма, а вот клетки Итачи могли. И, как выяснилось, Учиха каким-то образом мог контролировать их рост. Это было просто феноменально. Это можно было проследить по следам в тканях Итачи. Но как именно он это делал и почему Итачи, все же, не смог удержать чрезмерное распространение необычайных раковых клеток в своем организме? Сасори предположил, что такая странная опухоль свойственна всему клану Учиха, что это наследственное, и, судя по снимкам томографии, которые оставил ему Итачи еще при жизни, формироваться она начинает именно в мозгу. Видимо, она каким-то образом действует на некоторые участки мозга, из-за чего Учихи и прославились своими невероятными гипнотическими способностями. А еще он предположил, что чем больше они развивают и пользуются этими способностями, тем сильнее развивается и опухоль. Если бы Сакура не видела бы эти клетки собственными глазами, и снимки мозга Итачи, то в жизни не поверила бы во все эти легендарные способности. Сасори предполагал, что клетки Учихи можно в каком-то роде перепрограммировать в обратную сторону, то есть, сделать так, чтобы они работали не против организма, а на его благо. Иногда он совершенно забывал о том, что в отличие от него Сакура была нормальным человеком, которому жизненно необходим здоровый, восьмичасовой сон, и, не выдержав нагрузки, она засыпала прямо на рабочем месте. Уникальные клетки Учихи, это, безусловно, интересно, но Сакура иногда бралась за дело с явной неохотой. Мысль о том, что она проводит опыты над частичками тела Итачи, вызывала в ней далеко не радостные и приятные чувства. А кто сможет оставаться непристрастным к телу человека, с которым связанны хорошие воспоминания, к человеку, которого ты когда-то целовал, обнимал, радовался его улыбке... Порой она долго смотрела на дверцу морозильной камеры, в которой покоился Итачи. В такие моменты она, как будто, мысленно общалась с ним, вновь и вновь перебирая воспоминания о том времени, когда он был жив. Не раз бывали случаи, когда ей хотелось бросить все это, уйти, убежать куда подальше и начать жить заново где-нибудь в тихой и мирной деревеньке в горах. Но уйти означало бы сделать смерть Итачи бессмысленной, ведь он отметил именно ее, он знал о ее отношениях с Саске, его выбор пал на нее, наверное, не столько из-за ее медицинских навыков и знаний, а скорее всего потому, что думал: только она сможет помочь Саске преодолеть дремлющую в нем болезнь и ненависть, которая только усугубляла ее. И хоть она больше не знала, какие чувства она сейчас питала к Саске, все же стоило попробовать еще раз вернуть его. Ради Итачи. Ради Наруто, который тоже ни за что не отступится от него. Ради всего хорошего, что было между ними когда-то...

День шел за днем, они ломали головы над ответом, словно от этого зависела жизнь всего человечества и, вероятно, оно так и было, раз уж этим так рьяно интересовалась таинственная и всемогущая верхушка. Ответ был где-то рядом. Он был совсем прост, но в тоже время слишком гениален для того, чтобы можно было вот так, с легкостью добраться до него, ведь как говорят: все гениальное просто. И в один весенний и особо дождливый день это, наконец, случилось... Сакура не поверила своим глазам, когда при вскрытии очередной лабораторной крысы, которой вживили клетки Учиха, она обнаружила то, что раньше посчитала бы наивной фантазией. Сасори чуть со стула не свалился от неожиданности, услыхав ее ошеломленное восклицание. Кажется, она даже применила не совсем приличное словечко.
- Ты понимаешь, что это значит, Сакура? – произнес он после того, как почти час напряженно вглядывался в окуляры микроскопа.

Девушка, которая все это время задумчиво таращилась в одну точку и нервно кусала ногти, перевела на него взгляд. Она понимала. Но от этого ей почему-то было не по себе, а по спине пробежали мелкие, противные мурашки. Она заметила, как лихорадочно заблестели глаза Сасори, а в следующий миг он вдруг неожиданно обхватил ее лицо руками и, склонившись к ней почти вплотную, исступленно зашептал:
- Ты понимаешь, что лежит перед нами, Сакура?! Ты понимаешь, что это самые сокровенные мечты почти всех ученных вместе взятых?! Мы только что обратили раковую опухоль вспять, мы только что нашли это гребанное лекарство от рака и даже более того! – Сасори так же неожиданно отпустил ее лицо и взволнованным движением взъерошил свои волосы.

Сакура внимательно следила за каждым его жестом. Она впервые видела его в таком возбужденном, почти сумасшедшем состоянии. Но она и сама находилась на грани от того что ей сейчас открылось.
- Ты ведь заметила как регенерировали ткани крысы, не так ли? – спросил он и, получив в ответ робкий, утвердительный кивок Сакуры, трепетно выдохнул. – Сакура, мы только что нашли бессмертие...
Эти слова, произнесенные с благоговейным торжеством, эхом раздавались в ее голове. Бессмертие... Неужели это возможно? Но она ведь сама все видела воочию! И все равно ей казалось, будто она находится в каком-то невероятно фантастическом сне. Ведь если подумать, благодаря их открытию, больше не будет рака, больше не будет старения, а, значит, больше не будет таких болезней, как прогерия или такие, которые появляются вследствие увядания организма. Люди всегда будут молоды и здоровы... Всегда... Вечно... И тут ее посетила мысль, над которой она никогда серьезно не задумывалась: а что же такое вечность? Каково это – жить вечно? Ведь жизнь это не только радость, блаженство и любовь, это так же и боль, печаль и ненависть. Переживать все это снова и снова, бесконечное число раз – это и есть Вечность? Стоит ли это того? Люди и так тратят большую часть своей жизни на всякие незначительные, пустые вещи. Они ходят на работу, играют в компьютерные игры, делают покупки, читают новости, смотрят телевизор и очень редко когда созерцают хрупкий, но безумно ароматный цветок. Редко когда после работы любуются ярким, пылающим страстью закатом, или, уходя из дома, не замечают веющий свежестью и нежностью восход. Они редко говорят друг другу теплые слова и, вместо того, чтобы вместе восхищаться изумительным звездопадом, сидят где-то в баре, пьют пиво и обсуждают футбол. Люди не видят чудес, что происходят вокруг них каждый день, не чувствуют своего тела, предпочитая заглушать боль физическую болеутоляющими, а боль душевную запивать алкоголем, заедать пищей пожирнее вперемешку с антидепрессантами. Если люди больше не видят окружающий их внешний мир, то чего уж говорить о многочисленных внутренних мирах, существующих в окружающих их других людях? Они даже не замечают, как вырастают их дети... Они смотрят, но не видят, не осознают, не чувствуют. Они живут так, будто в их распоряжении и вправду вся вечность. Если на протяжении всей своей бренной жизни люди не способны узреть истинную ее ценность и предназначение, и прозревают лишь перед самым своим уходом в небытие, что же будет, если они действительно станут бессмертны?

Погруженные каждый в свои мысли, Сасори и Сакура смотрели друг на друга задумчивым, пристальным взглядом. Сасори, подперев подбородок рукой, Сакура, покусывая нижнюю губу... Казалось, все вокруг них перестало существовать, даже время. Были лишь глаза: глубокие, манящие, коньячно–карие и необыкновенно яркого оттенка зеленые, живые, откровенные. Впервые за все то время, которое она провела с Сасори, ее не тяготило такое длительное молчание. Наоборот, ей хотелось, чтобы оно длилось настолько, насколько это возможно. Впервые слова были не нужны для того, чтобы понять друг друга. Слова потеряли весь свой смысл перед бесконечностью, что им открылась. Впервые они ощутили некую неуловимую энергию, возникшую между ними, тонкую, звенящую, натянутую, словно виолончельная струна. Вот только в одних глазах читался страх перед неизведанным, в других же ликование и восторг.

Обратно в реальность их вернул механический голос Лютеции. Они не сразу услышали его, наверное, только с пятого или шестого раза. Компьютер снова и снова повторял одну и ту же фразу:
- Мастер, к вам прибыли из морга. Мастер, к вам прибыли...
- Хорошо Лютеция, пускай подождут, – недовольно произнес Сасори.

Обычно перевозкой усопшего занимается похоронный дом, но Сасори не хотел тратить свое время на такие мелочи, поэтому он договаривался с работниками морга, чтобы они сами привозили к нему «клиентов», естественно за плату. Но какие к черту трупы, когда перед ним лежит величайший в мире феномен, его страстная мечта и даже мечта всего человечества, мечта, которую так алчно жаждут те невидимые и всемогущие кукловоды, те, по вине которых умерла Дебби. В его руках целая вечность!
- Черт, эти работники совсем не вовремя, – раздраженно пробурчал Сасори.
- Я схожу к ним, – неожиданно резко вскочила со стула Сакура. – Я знаю, как заполнить бланки, – добавила она, отметив как, Сасори едва заметно нахмурился.

Он почти не позволял ей выходить на улицу, разве что иногда выпускал в небольшой сад на заднем дворе особняка. Но о походах за покупками и речи быть не могло, твердил, что это ради ее же безопасности, и Сакура не спорила. Она слишком хорошо помнила, что с ней произошло, когда в последний раз его ослушалась. Но сейчас в ее голове был такой сумбур из хаотично копошащегося потока мыслей, что ей просто было необходимо хотя бы совсем немного переключится на что-нибудь другое.
- Я ведь не выйду за территорию дома, – произнесла она, видя, что Сасори все еще сомневается. – К тому же Лютеция сразу поднимет тревогу, если со мной что-нибудь произойдет, разве не так?

С большой неохотой, но Сасори, все же, позволил уговорить себя. Еще более ему не хотелось сейчас отвлекаться от микроскопа и клеток Итачи. В этом направлении надо было проделать еще кучу работы, и помощь Сакуры в похоронных делах будет как никогда кстати. Он утвердительно кивнул, и девчушка, благодарно улыбнувшись ему в ответ, поспешно вышла за дверь.

***

Сакура нажала кнопку, и дверь гаража медленно поднялась вверх. Перед воротами стоял небольшой белый фургон, рядом с которым, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу от длительного ожидания, стояли два курьера. Вежливо поздоровавшись, один из них протянул ей бумаги для подписи, и, когда она уже начала заполнять бланки, внезапно почувствовала болезненный укол в плечо. Лица курьеров вдруг исказились в хищной ухмылке, и один из них, грубо схватив ее за руку, попытался утащить в фургон, но девушка среагировала мгновенно. Перехватив его кисть другой рукой, она резко дернула вверх. Послышался характерный хруст, и мужчина взвыл от пронзившей его боли. Высвободившись, Сакура выдернула шприц, впившийся ей чуть повыше локтя, но мир уже начал медленно плыть перед глазами. Ее снова попытались схватить, и Сакура, что есть силы, врезала противнику коленом по ребрам, но не успела она сделать и пару шагов в сторону спасительного гаража, как голова вдруг разразилась оглушительной болью, ноги сами собой подкосились, и она рухнула на цементную поверхность. Отчаянно цепляясь за стремительно ускользавшее от нее сознание, она чувствовала, как ее подхватили на руки и грубо бросили на что-то жесткое и вонючее, слышала, как грязно матерятся двое мужчин, затем раздался лязгающий хлопок закрывающейся двери и все погрузилось во мрак.

--------------------------------------------------------------
Сведения о животных, антителах и поганке взяты из статьи Е.Т. Лазарчука, а так же из википедии.
П.С.: Очень прошу, не шутить и не экспериментировать с этим грибом.
П.С.С.: Спасибо читателям которые время от времени меня подпинывали.) Очень приятно знать, что кто-то помнит и волнуется о том, что вот есть такой-то фф и он все еще не дописан.)