Сон. Глава 5

Сухая трава ложилась к земле под ногами. Несмотря на солнцепёк, Мадара немного ожил: поле поросло сухоцветом ему по плечо, и старший Учиха носился вокруг, прячась. Хаширама честно делал вид, что не замечает его, а иногда – действительно не видел, словно тело Мадары само вспоминало навыки шиноби и подстраивало их под новые нужды хозяина. Изуна казался мрачным даже со спины, хотя Сенджу различал лишь его лохматую макушку – травы поглотили невысокого младшего Учиха.
- Вы молчите, - мрачно произнёс Изуна, ещё полчаса требовавший, чтобы отвлекающий болтовнёй Мадару Хаширама заткнулся.
- Тебе это так мешает?
- А вдруг вы в яму провалились?
Раздражение и мрачность расходились от Изуны волнами, чудом огибая его брата, зато приходясь всей своей силой на Сенджу. Но Хаширама не винил его. Зная состояние раны, длину пути и некоторые трудности, которые они всё же не предусмотрели, агрессия Изуны была нормальной защитной реакцией психики.
И до чего же эта перечная острота делала его похожим на Мадару – настоящего, взрослого, опасного.
- Просто не отвлекаюсь от Мадары.
Изуна тихо выдохнул, ткань на его плечах качнулась. Выходя две недели назад, они учли невозможность идти ночью или просто вечером, так как Мадару приводили в ужас лесные тени, но забыли важный фактор – львиная доля выносливости ниндзя строилась на тонкой организации собственного разума и вышколенной способности не замечать того, что гудят ноги. Это намного отодвигало порог усталости и сплеталось с условными рефлексами, однако из-за старшего Учиха их изначальные расчёты полетели к чертям. Мадара отказывался не замечать усталости, а мышцы после перерыва ослабли.
Первые дни были адом. От долгих переходов у Мадары начинали болеть ноги, Изуна бесился на себя за то, что приходится куда-то тащить брата, а Хаширама метался между ними обоими, пытаясь придумать хоть что-то, что могло бы облегчить банальную мышечную боль и отвлечь старшего и одновременно с этим не слишком стараясь, давая боку младшего Учиха подсохнуть и обрасти свежей корочкой. Теперь уже улеглось, и Мадара даже начал получать удовольствие от пути, но особо нагнуть упущенное время не удавалось – старший Учиха часто отвлекался на мелочи, и они сворачивали с прямого пути, а ближе к вечеру, без слов требуя отдыха, морщил нос, как куксящийся ребёнок. Изредка Хаширама брал его на руки, но Изуна разумно избегал проторенных трактов, усложняя путь.
- Нам ещё недолго. Всего пару дней, - выдохнул Учиха и вдруг стал высоким: шагнул на невидимый со стороны камень.
- Пару дней? – осторожно переспросил Сенджу, уточняя, сделал ли Изуна скидку на Мадару и, если да, пытался мысленно перевести этот срок в реальное расстояние.
- Думаю, что три. Можете проверить, до утра успеете.
Хаширама призадумался. Разведка – это бег, а скалы уже кончились… Что ж, для три, может, на самом деле пару.
Один бы мужчина добрался часов за пятнадцать-восемнадцать скорого хода – зависит от дороги - без привалов и ночёвки. Но этот вариант рассматривать глупо.
- Привал! – крикнул Изуна в сторону шумного шороха и, поймав удивлённый взгляд Хаширамы, буркнул себе под нос: Я ещё пожалею…
Младший Учиха исчез в траве. Сенджу хмыкнул и тоже сошёл с тропы и сбросил поклажу. Рановато для привала, но смешанная с травным запахом чумная жара кружила голову. Возле сухой земли, на которую Хаширама опустился, оказалось тише, и даже ложилась тень, однако сковывала духота. Но подниматься мужчина не стал: откинулся назад, сунул под голову свёрнутый за ненадобностью плащ и закусил травинку.
Теплом окутало с ног до головы. Сенджу выпустил чакру. Крохотные корешки и веточки послушно утекли под землю, и лежать стало гораздо удобней. Шорох донёсся слева, но Сенджу даже головы не поднял.
- Жарко, - зевнул Мадара.
- Ага-ага.
Учиха зевнул снова. Частично утянутые в пучок волосы, чтоб была открыла шея, перепутались и поймали несколько соломинок. Руки Мадара обо что-то слегка исцарапал, но выглядел довольным.
- Я устал.
- Есть хочешь?
- Не-а.
- Тогда отдыхай и дальше пойдём. А то Изуна расстроится.
Мадара подобрался ближе. Хаширама заметил на его коленях серые пылевые следы.
- Куда мы идём?
- В гости.
- К кому?
- Спроси у брата.
Учиха наклонил голову набок и посмотрел с неподдельным и чистым любопытством. Вместо омутов его глаза теперь разливались прозрачным мелким прудиком с игристой водой и просматриваемым отовсюду дном, но всё же со своими секретами. К примеру, Мадара спрашивал его уже раз шестой, и шесть раз Сенджу посылал его к Изуне, боясь сболтнуть много лишнего.
Однако Мадара упрямо спрашивал у него. Несколько нехороших подтекстов уже мерещились Хашираме за его вопросами и накладывались на собственные переживания прошлого. Но втягивать в них не обременённого пока что заботами Мадару не хотелось.
Изуну – тем более.
- Ты, кажется, говорил, что устал, - напомнил Сенджу.
Учиха завозился, отобрал себе второй плащ и уложил на него голову. У Хаширамы едва не вырвалась полуродительская просьба не лежать на голой земле, но мужчина прикусил язык. Тем более, Мадара уже притих, купаясь в дневной жаркой дрёме.
Не стоит менять к нему отношения. А то потом проблем не оберёшься.
Теперь – справа-сзади, от головы наискось и тише. Сенджу с жуткой ледяной тоской подумал, что если бы это был враг, то старший Учиха вряд ли бы смог пролить кровь ради собственной безопасности.
Показался Изуна; молча, на четвереньках. Посмотрел на Мадару.
- Не лежал бы он на земле, - с интонациями опытной наседки ворчливо сказал Учиха.
- Да что ему будет, - успокаивающе отмахнулся Хаширама, зная, что спорить Изуна сейчас не станет. – Скажи спасибо, что вообще притих.
- Мог тоже почувствовать, - резонно заметил Изуна. Настороженность тревожила его лицо как лёгкий бриз воду в мирной бухте.
- Не нависай над душой, - безмятежно произнёс Сенджу, словно и не шастали неподалёку какие-то там шиноби.
Младший Учиха бросил на него испепеляющий взгляд, но трава не вспыхнула, небо не разверзлось громом и Хаширама не погиб мгновенной смертью. Мужчина как можно более очаровательно и открыто улыбнулся – как влюблённой девице с лёгкими руками и взглядом. Изуна фыркнул, смягчился и лёг так, чтобы их лица оказались на одном уровне рядом. Ноги вместе с остальным телом юноша вытянул куда-то за голову Сенджу, из-за чего Хаширама их не видел.
- Кто там? – шёпотом спросил Сенджу, так как Мадара на самом деле прикорнул, свернувшись клубком. Это хорошо, во сне ток чакры естественным образом становится слабее, ровнее и гораздо незаметнее. Сплести ограждающую технику Хаширама опасался – не был в них силён, а они с Изуной и так скроются.
- Коноха, - ядовито. – Пятеро.
Коноха – это плохо. Если каких-либо других шиноби можно было оглушить или – кровожадно-учиховское – тихо убить, то своих трогать нельзя. И попадаться на глаза нельзя вдвойне: узнают непременно и поползут разговоры, гадкие слухи… К тому же, Мадара не в том состоянии, чтобы встречаться хоть с кем-то из своих знакомых. Глава Учиха слаб и уязвим, и Хаширама с горечью не мог ручаться даже за свой клан. Ту же боль он читал в глазах Изуны – младший Учиха не мог гарантировать, что власть в клане не захотят захватить иные жадные до неё. Так что, единственное, что им оставалось – переждать.
Но Изуна коварно добил, жарко выдохнув в ухо:
- С ними ваш достопочтимый бр-а-ат…
Сенджу дёрнулся и еле сдержался, чтобы не вскочить. Тобирама всё же его не послушался, отправился искать и… Мужчина зажмурился, обрывая поток мыслей. У Тобирамы могли быть сотни причин, чтобы быть здесь. Столица совсем недалеко, брат мог направляться туда. Да, туда, к даймё по поручению и, разумеется, злясь на Хашираму за отсутствие.
Когда Хаширама открыл глаза, Изуна опирался на локоть, подпирая ладонью щёку, и неприятно ухмылялся. Сенджу виновато пожал плечами, уже давно для себя определив, что не любит такого выражения лица младшего Учиха. Как волк-подросток – дикий, с острыми клыками, который даже перед волчицей-матерью стелиться не будет.
Мужчина потянул руку и тяжело опустил её на голову Изуне. По телу юноши прокатилась дрожь, рука подломилась, как веточка. Хаширама ласково потрепал его по волосам и, успокаивая и усмиряя, погладил. Учиха прижался ухом к земле.
Зверёк.
- Я вас ненавижу, - не громче шороха травы выдохнул Изуна.
Сенджу ощутил чакру брата. Совсем близко. К счастью, нет возвышений, чтобы увидеть примятую траву сверху. Тобирама не прятался, водяная изморось текла через его тело мощно и ровно, но не спасала от зноя. Хаширама представил, как он недовольно нахохлен сейчас, но старается не показывать своего дискомфорта своим спутникам.
Мужчина успел соскучиться по брату.
- Вы отняли у меня Мадару. Моего Мадара, - продолжал шептать младший Учиха, хотя это становилось опасно. – Он только о вас и думал.
Хаширама встретился с ним взглядом и был почти готов поверить, что всё это – спектакль, чтобы ослабить его бдительность и убить.
Вот у кого колодцы чёрные, бездонные.
- Прости… - пробормотал обезоруженный Сенджу. – Я…
- Вы так же обошлись со своим братом. Я знаю. Вы похожи больше, чем думаете, - болезненно. – Это мне награда.
Сенджу поморщился и подвинулся к Изуне ближе. Пропасть между ним и Тобирамой уже ничто не восполнит – брат не понял, Хаширама не услышал.
- Мадара не мог, я уверен… - солгал он и осёкся.
Младшего Учиха захотелось привлечь к себе и обнять, так как извинения вряд ли будут приняты, но вдруг взгляд юноши смягчился.
- Награда, - повторил он и коснулся сгиба локтя Хаширамы. Сенджу онемел, пальцы дрогнули в желании сжаться в волосах Изуны, жёстко схватить за мягкие пряди. – На меня обратили внимание, верно?
Даже если бы голос не завораживал чистотой и мягкой бархатистостью, Хаширама не нашёлся бы с ответом. А Учиха жестоко не дал ему собраться с мыслями.
- Ушли, - сказал он громче и сел, сбросив ладонь Сенджу. – Нам пора.

В небольшом городке, почти деревне, подобное здание смотрелось донельзя уместно. Старое, скрипучее, с тёмными от времени полами и прохладными комнатами – оно наводило тоску, однако большинство дверей выводили на веранду внутреннего дворика, которую ласкали солнечные лучи утра. Хаширама твёрдо держал за руку нервничающего Мадару, которому не нравилось незнакомое место. К счастью, к скоплению людей он уже привык, а на странное поведение Учиха, не сопоставимое с его внешним видом, внимания не обращали: в тени ивы во дворе сидел странный юноша с замотанной головой и с громкими хлопками ловил ладонями былинки, преклонного возраста женщина ждала приёма вместе с ними, а её взгляд беспокойно бегал по стенам. Хаширама знал этот нехороший признак – паническая атака, но хлопки со двора могли стать куда большей проблемой, так как каждый раз Учиха вздрагивал и вжимал голову в плечи. То ли его, то ли ладонь Сенджу совсем взмокла, а проверить не было ни единого шанса – он ни за что бы сейчас не отпустил Мадару.
«Ну же, Изуна, возвращайся!»
Словно услышав его мольбу, дверь распахнулась, и из-за неё вылетел злой взмыленный Изуна. Пожилая женщина вскрикнула и отшатнулась.
- Его нет, - гаркнул младший Учиха так, что лишь Мадара от него не шарахнулся; Хаширама и сам был не прочь сбежать от возмездия.
Изуна поймал брата в объятия, недобро посмотрел на Сенджу, которому не удалось успокоить Мадару, и зловеще добавил:
- Но я убедил, что нас просто необходимо принять в частном порядке.
- Тогда пошли отсюда побыстрей.
Всё потом: и узнать у Изуны, куда идти и когда, и извиниться за Мадару… Младший Учиха пугал людей, вот уж клановая черта. Хаширама заискивающе улыбнулся сопровождающему женщины, но тот вытаращился на него, как на призрака.
Мужчина поспешил уйти.
Мадара на радостях сгрёб брата в охапку и кружил прямо посреди улицы. Прохожие, заметившие, откуда они вышли, деликатно отводили глаза.
- Так что? – спросил Хаширама, вежливо дождавшись, пока старший Учиха его отпустит.
- Такуми Широ. В ночь возвращается в город, и медсестра сказала, что обязательно зайдёт к нему домой после смены. Завтра утром нас примут прямо у него дома.
- Далеко?
- Не очень. Нужно где-то заночевать.
Сенджу кивнул и подумал, что не хочет знать методы убеждения Изуны. И что странно встретить врача с подобным именем.*

Они в ванной – потому что комната одна, а там Мадара. А ещё там светильник коптит, зато в ванной раздаётся тихое гудение от скверной проводки. Лампы яркие, из-за пара вокруг них плясали тени радуг. Хаширама лично выкрутил красную ручку крана до упора. С Изуной проблем не оберёшься – швы разошлись.
И сиди теперь, новые накладывай.
Изуна со скучающим видом шмыгнул носом, мыслями находясь в завтрашнем дне. При больнице удалось купить – убедить продать – сильное обезболивающее.
- Ауч, - меланхолично произнёс Учиха.
- Прости,- буркнул Сенджу. – Я почти всё, потерпи немного.
- Вы всех лечите не с первого раза?
Хаширама покраснел, с трудом сдержав дрожь в пальцах с иглой. Это не хирургическая, благо хоть нити особые, потом вытаскивать не придётся. Белое бедро сидящего на скамеечке Изуны маячило перед глазами, а за дни дороги Сенджу извёлся в лабиринте полунамёков, которые не умел никогда понимать.
Но сейчас он бы душу – или хотя бы мокутон – продал за такое умение. Правда, покупатель что-то не особо спешил являться.
- Мадара очень устал, нам придётся задержаться здесь после в любом случае, - вместо ответа озвучил Сенджу очевидную обоим вещь.
То, что, возможно, Мадаре придётся задержаться в больнице рядом с хлопающим бесцельно в ладоши юношей, оба синхронно отказывались признавать. Неумолимым, но уже ощутимым взмахом меча эта ноша висела над их головами, обещая казнить – но кого? Изуну? Хаширама пытается быть ближе, чтобы защитить или ища защиты?
Оборвав нить и бережно стерев кровь, Сенджу вскинул голову и столкнулся нос к носу с Изуной. Вблизи он различил тёмные волоски на его лице. Вечер же поздний… Хаширама качнулся с корточек на колени, и Учиха провёл ладонью по его щеке. Грубая кожа размякла от горячей воды и мыла.
Ещё немного вперёд и…
- Я лягу с братом, - Изуна обдал его щёку дыханием и почти прижался губами к скуле. – А вам ещё мыться.
- Повязку бы, - глухо напомнил голос разума и заставил его произнести вслух.
- Так чего ждёте? – не отстраняясь. – Бинты слева.
Хаширама помнил, что слева – слева от Учиха. А от него справа. Но сначала нужно было нашарить полотенце, чистое и пушистое, обтереть его. Промокнуть рубец, пачкая бурыми капельками ткань, ведь на дешёвом постоялом дворе и так поняли, что они шиноби: иначе не видать им столь горячей воды и выстиранных полотенец с бельём.
Затем бинты. Не решаясь шевелиться, мужчина накладывал повязку вслепую. Изуна дышал ровно, руки не слушались, и Сенджу приходилось себе напоминать о деле, проговаривая про себя ход полос бинтов и теоретические формулы строения медицинской чакры. Учиха почти сполз на пол, так как удерживаться на скамье, утыкаться в находящееся ниже лицо Хаширамы и держать корпус ровно выходило скверно.
Раскалённым металлом плеснула мысль, что на Изуне сейчас только фундоши; лёгкие опалило, но узел в груди вдруг тоже сгорел. Сенджу шумно и свободно выдохнул.
Вот так-то лучше.
Закончив с перевязкой, Хаширама с присущей лёгкостью сам прижался щекой к лицу Изуны. Из них двоих взрослые либо оба, либо не Изуна. Юноша дрогнул.
- Не играйся со мной, - вкрадчиво сказал Сенджу.
- Кто с кем…
- Я – нет.
Учиха промолчал. Хаширама закрыл глаза, принимая весь букет ощущений целиком – спокойно и не анализируя. Расчленить на отдельные составляющие и разложить по полочкам он всегда успеет.
Изуна волновался.
- Ты идёшь спать? – подсказал Сенджу. – Завтра не простой день.
- Да.
- Так иди.
Мужчина ожидал, что Изуна сразу же поднимется на ноги и вернётся в спальню. Но парень едва-едва качнул головой, скользнул губами по коже…
- Вы тоже не задерживайтесь.
Хаширама сглотнул, но Учиха исчез из рук, из ванной. В пару не хватало глотка прохлады. Сенджу не слабо пожалел, что наполнил ванну столь горячей водой.
А то всё как во сне.

*Японцы тщательно избегают этого «ши», так как это – смерть. А ещё это «четыре», так что в больницах нет 4-ого этажа, иногда и в школах. А так же 4-ой палаты – в нумерации пропускается эта цифра