Стезя: поворот не туда

В свои восемнадцать Учиха Итачи уже успел выстроить свой собственный ад. Он собирал его по камешкам, каждый из которых любовно выкладывал на специально отведённое ему место. Начальный был заложен ещё во времена нападения Девятихвостого на Коноху, когда юный Учиха стал невольным свидетелем гибели бесчисленного множества шиноби. Первые и самые устойчивые ряды кладки сформировались, когда он одиннадцатилетним мальчишкой вступил в АНБУ. Позже ему впервые выпала роль двойного агента, а далее покончил с собой его лучший друг, Учиха Шисуи, которому Итачи дал роковую клятву всеми силами защищать селение. Это – а ещё миссия по истреблению собственного клана – вознесли грубо выделанные, но величественные стены личного ада Итачи до самых небес.
Даже сверху навалился неподъёмный купол, который становился всё плотнее по мере того, как увеличивалось количество удачно выполненных заданий в качестве одного из членов Акацуки. Лишь две бреши имелось в этом долго и тщательно выстраиваемом здании, и одна из них, называемая Коноха, обещала самостоятельно затянуться, если Итачи удастся расправиться с другой. И звали эту последнюю... Саске.



Круг первый.
В первый раз за ночь шиноби было тяжело держать рукоятку катаны так же уверенно, как несколько минут назад. Сначала Итачи подумал, что пока не засохшая кровь соклановцев тому причина. Но стоило ему сделать еще один тихий выдох, и разум подсказал юноше правду: он нервничал, и вспотевшие ладони всего лишь тому подтверждение.
– Не мешкай. Ты уже сделал свой выбор. – И даже на смертном одре глава клана проявил свою решительность. Пусть легкую дрожь, покинувшую его тело после сказанного, никто не заметил, но Фугаку все равно стало стыдно за себя. – Наша боль продлится мгновение, в отличие от твоей…
Итачи почувствовал, что впервые за долгое время находился на грани. Короткое мешканье запустило забытое, вырезанное кунаем чувство, отвечающее за боль потери. И, как бы ни старался убийца, клинок дрожал.
– …ты хороший ребенок.
Отец знал о старшем сыне, как оказалось, немного, но любовь, руководящая Учихами спокон веков, не могла солгать сердцу родителя. Мужчина знал, какую цепь реакции вызовут последние слова у затерявшегося между политическими играми ребенка.
Хороший… сын, глава, шиноби. Ниндзя… долг, ответственность, верность, деревня. Коноха.
Тайный агент Хокаге прошел слишком долгий путь к условному миру, чтобы сворачивать назад, и все находящиеся в комнате это знали. Потому лунный свет, освещающий кровавый клинок, запечатлел в последний момент жизни главных заговорщиков переворота слёзы хорошего человека.

Прошу, позаботься о Саске.

И, прежде чем остаточно и бесповоротно потеряться во лжи, Итачи поднял взгляд на только что вошедшего глупого младшего брата. Пришла пора воплощать задуманный сценарий по спасению так горячо любимой деревни.
Обещаю.

Круг второй.
Совсем маленькая девочка, не обращая внимания на раздающиеся вокруг звуки взрыва, зажмурилась и подбежала к мужчине, стоящему неподалеку. Схватив того за ногу, юное создание крепко-крепко прижалось своим маленьким дрожащим тельцем к незнакомцу – единственному, кто остался живым в этом аду. Что-то в сердце ребенка было уверено, что человек не причинит ей зла. И даже если оно ошиблось, то рухнувшее здание в этот момент могло бы заживо похоронить напуганную до смерти девочку. А значит, её жизнь в любом случае продлилась дольше отведенного ей срока. Лишь ангелу Смерти, чьим воплощением был шиноби, известно, сколько еще будет биться сердечко.
Итачи обратил внимание на гостью, лишь когда она начала громко, надрывчато плакать, разбудив отголоски прошлого в сознании, словно это был маленький Саске, проснувшись от ужасного грохота, вызванного очередным действием Девятихвостого. Опустившись на колено, чтобы поближе разглядеть лицо девочки, так доверчиво прижимавшейся к нему, убийце этого селения.
Нукенин не испытывал такого же жгучего наслаждения к убийству, как его напарник по работе, но и сентиментальность, не свойственная любому ниндзя, давно заледенела в пустоте души мужчины. Но Учиха взглянул на запачканное пылью и кровью умерших личико ребенка, с чьих глаз лились настоящие слёзы страха. Еще никем не испорченная душа.
В огнях догорающего здания член Акацуки заметил маленький медальон, что старой ниткой держался на худенькой шее выжившей. Если бы блики металла не вырвались из-под порванной одежды, у ребенка был бы шанс выжить. Но стоило главному доказательству происхождения ребенка попасть в поле зрение ниндзя, как судьба последней наследницы жрицы Солнечного круга была предрешена.
Мужчина, отдавший во имя мира целый клан, мог без дрожи в руках свернуть шею наивной или глупой малышки. Ведь запах крови детей, давно въевшись в стенки сердца Итачи, в очередной раз напомнил, почему он оказался в лавах Акацуки. Но даже такая правда не могла заставить разум шиноби перестать искать другие пути отступления. Что-то сродни жалости промелькнуло в разорванной на клочья души, но этого мгновенного импульса хватило лишь на безмучительную смерть для наследницы воли своих родителей. Ведь главной миссией ниндзя была она, обладательница сокровища, что так желал заказчик: быть единым владельцем реликвии погибшего в огнях Аматерасу селения.
Джонин не мог рисковать своей репутацией в организации ради одного ребенка, ведь на кону стояла целая Коноха. Он знал, что Учиха в маске внимательно следит за каждым его действием, и даже спустя столько лет Итачи не мог передать хоть крохотную информацию деревне. Потому потухшие глаза ребенка, при жизни доверившимся не тому, были еще одним рубцом на месте, где когда-то находилась душа шиноби.
Боль — это боль, как ее ни назови. Разве она становится слабее оттого, что ты думаешь, что она нереальна?

Круг третий.
Убийца целого клана, опершись о стену пещеры, пытался подавить кашель, что зарождался в груди и хуже любого Катона разжигал кровь, словно жидкое железо. Такова цена за использование столь сильных техник против Cанина. И, как бы отвратительно ни было чувствовать собственную кровь, мужчина проглотил доказательства слабости и вдохнул сырой воздух убежища.
– Итачи-сан, не стоит. – Слова Кисаме были лишены эмоций, ведь как только он признает слабость напарника за законом его акульей сущности, он как сильнейший должен убить груз. И все же мечник Тумана не видел необходимости обоим применить технику, чтобы связаться с Пейном. Вполне логично, что после борьбы с легендарным Джираей любой шиноби ослабнет, поэтому… – Я сообщу лидеру о произошедшем.
Нукенин, отодвинувшись от влажной стены убежища, уверенно подошел к напарнику, словно это не он минуту назад едва не падал на колени в припадке кашля.
– На собрание должны приходить все члены Акацуки. – Ни голос, ни интонация не выдали той слабости, что овладела обладателем Шарингана. Ведь в этот момент его тревожил не Пейн или же Тоби. Мужчину обжигала мысль, понял ли Данзо сообщение, которое он передал своим приходом: «Не забывайте об обещании, данном мне взамен на клан Учиха».
И сможет ли маленький глупый братик повзрослеть после случившегося в гостиницы? Ведь пока Саске лишь игрушка судьбы, способная окраситься в любой цвет. Стоит на белую ткань души мальчика упасть одной капле краски, как все сознание ребенка перевернется с ног на голову. И жажда мести, что так тонко переплелась с ненавистью, легко может стать виселицей для последней надежды потомков Индры.
Тебе все еще не хватает ненависти.

Круг четвертый.
Монах еще раз встряхнул колбу, внимательно следя за изменениями. Маленькие частички кружились в веществе, но никак не хотели растворяться в ней. Поправив старые очки, мужчина еще несколько секунд понаблюдал, прежде чем вынести остаточный вердикт.
– Вы действительно больны ею, – обратился лекарь к шиноби, что более часу просидел на приеме. – Теперь сомнений нет, что это именно она.
Ниндзя перевел взгляд на колбу, в которой находилась последняя надежда на спасение. Но почему-то Итачи не почувствовал разочарования или же страха, словно самое плохое уже случилось, и такой удар от жизни не так ужасен. Было спокойно и его сердце, что на протяжении долгого времени самостоятельно боролось с пожирающим вирусом, не участило биения. Но, как это часто бывало среди нукенинов, многие не вовремя найденные болезни становились некими часиками с взрывным механизмом.
– Сколько?
Обладателя Шарингана не интересовали возможные курсы лечения или же советы лекаря о жизни с «взрывной печатью» внутри. Члена Акацуки интересовало только количество времени, за которое он сможет все закончить, прежде чем уйти.
– Приблизительно три года, а если будете регулярно принимать лекарство и вести спокойный образ жизни, то и больше протяните, – с осторожностью проговорил монах, следя за взглядом пациента, который в очередной раз помутился: зрение постепенно падало.
Лекарь подошел к джонину и вложил ему в руки небольшой пакетик с травами. Пусть появившийся запах от смешения стольких растений был приятным, даже сладким, но ком, появившийся в горле, был не лучшим признаком. Через силу Итачи поблагодарил монаха хриплым голосом, скрывая боль в горле и тошноту, резко появившуюся через аромат.
– Не мне судить о твоей жизни, но береги себя, Итачи-сан, – добродушно произнес монах, прежде чем поклониться шиноби и отойти от него.
Пусть лекарь знал долгую историю своего пациента – да и ученики попрятались по комнатам, стоило члену Акацуки зайти в дом – но мужчина не мог больше оставаться в должниках у убийцы, ведь когда-то обладатель Шарингана спас ему жизнь. И если нукенин пришел к нему, то Учиха помнит о том случае. Хотя сегодня монах выполнил свой долг сполна и мог со спокойной совестью забыть о знакомом.
Изначально реальность — это совокупность случайностей, которую мы называем судьбой. Мы не можем её предугадать.

Круг пятый.
– Думаете, Орочимару снова что-то замышляет? – произнес вслух свое предположение Кисаме, закинув Самехаду на плечо. – Иначе зачем Пейну вспоминать его на собрании?
Мечник Тумана с нескрываемым любопытством ожидал особого ответа от напарника, ведь на сегодняшней встрече вспомнили не только бывшего члена организации, но и младшего брата убийцы целого клана.
Но, сколько бы времени шиноби ни давал, ответа так и не последовало. Старший из оставшихся в живых наследников Учиха молча продолжил путь. Словно слова Зецу, свидетеля произошедшего, совсем не заинтересовали обладателя Шарингана. А ведь недорастение ясно дало понять, что причина ухода Саске – желание получить силу, способную одолеть брата.
– Интересно, выживет ли он в руках Орочимару? – задала сама себе вопрос Демоническая Акула, прежде чем легонько хихикнуть. – Ведь змеиный Санин известен своей страстью к Учихам.
Хошигаке не знал истинных намерений напарника, потому плоский юмор также остался без каких-либо комментариев. Более того, Итачи только сильнее увяз в собственные мысли, которые приоткрыли двери в некоторые возможные исходы судьбы глупого братца. Саске не только не стал сильнее, но и утонул в собственной жажде мести, а за ним, скорее всего, пойдет на дно Коноха.

Мы с тобой необычные братья. И мы должны оставаться вместе, чтобы ты сумел стать гораздо сильнее, даже если ты возненавидишь меня. Это и значит быть старшим братом.

Прежде чем тучи окончательно сгустились над членами Акацуки, ворон, обладавший великой силой, сел на плечо Учихе. Спустя столько лет нукенин снова призвал птицу, чтобы убедиться, что даже Саске не сможет испортить план, основанный на тысячи трупов соклонавцев.
Глядя на небо одним глазом, ворон поднялся навстречу дождю и, прежде чем молния ударила в ближайшее дерево, рассеялся, словно одна из иллюзий джонина. Сила Шисуи способна спасти мир даже после смерти – такова судьба глаза, мощь которого в умении «убеждать» обладателя Мангекё в потребности защищать Коноху.
Люди в своей жизни крепко связаны с тем, что они принимают за правду. Вот как они определяют «реальность», но что значит «правда»? Неопределенное понятие. А это значит, что их «реальность», быть может, лишь мираж...

Круг шестой.
Кисаме не окликнул товарища, даже когда он без особых объяснений оставил на него команду младшего брата, так же, как и раньше молча, стерпел исчезновения напарника. Но что-то подобное тревоге засело в мечнике последнее время.
Нет, разум нукенина из Тумана не заполнился вопросами, как и почему. Просто шиноби не мог понять желание знакомого, нет, товарища по оружию, что отдаленно напоминал слово «друг», идти одному против Саске. Ведь кашель, ставший частым явлением, никак не подтверждал высказывания Учиха о хорошем здравии и разбивал на сотню частиц слова гения «со мной все в порядке».
Конечно, дела проклятого клана его не касаются и, более того, не интересуют, но владелец Самехады отличался от акулы тем, что имел уважение к воину, к которому обращался с приставкой «сан». Прежде чем потерять из виду силуэт Итачи, Кисаме обратил внимание, что ворон с одним закрытом глазом больше не летит за ниндзя – он нашел нового хозяина. Об этом Хошигаке умолчал в отчете Тоби.
Может быть, идеалов не существует и во всём мире. Иногда две полностью противоположные вещи оказываются разными сторонами одной монеты. И они могут преуспеть только тогда, когда работают вместе.

Круг седьмой.
Боль в груди рвала шиноби изнутри, словно тысячи иголок колупались в легких, вырывая каждую секунду по маленькой части, как будто падальщики ели заживо умирающего. Но ни кровь, которой Итачи едва не подавился, ни ранее упомянутая боль не могла остановить мужчину. Он шел к этому моменту столько лет, столько часов собственного Цукиёми, что сейчас не мог остановиться.
Еле живого нукенина уже не тревожил холод и бессмысленные атаки глупого братца, не сумевшие одолеть защиту Сусаноо. Даже шпион Тоби отошел на задний план. Ведь осталось совсем ничего до полного освобождения от… чего? Боли, ненависти к себе и миру, страданий Саске или же той великолепной пьесы продолжительностью в полжизни? Старший сын Фугаку считал иначе, он делал последние шаги от того, что называл Адом.

Мы не знаем, какие есть на самом деле... Пока не встретимся лицом к лицу со своей смертью. Когда смерть придет за тобой, тогда ты и поймешь, кто ты на самом деле. В этом и заключается весь смысл смерти.

Но даже в самом конце, когда делать шаги уже нет сил и ты едва протягиваешь руку… Учиха Итачи играет свою роль. Ни Зецу, ни Саске не видели в нем другого человека, убийцу собственной души во имя Конохи и любви к миру, брату. Даже привычный жест джонина для мстителя был последней попыткой забрать глаза – единственное спасение от слепоты.
И ученик змеиного Санина остался слеп и после того как радужка глаз брата потемнела, и он ударился о стену, словно в том месте искал двери. Слабую радость не смог смыть сильный ливень или же смертельная усталость. И лишь когда один из последних Учих падал на промокший бетон, в сознании, словно шепот ветра, пронеслись слова, так похожие на теплые воспоминания из прошлой жизни:
Прости, Саске… следующего раза не будет.

Круг восьмой.
– Я всегда говорил «прости» и лгал тебе. – Итачи чувствовал, как разум покидал его. Поднимался куда-то ввысь, туда, где не было ничего из того, что мучило его здесь, на Земле. – Я не подпускал тебя к себе, держа на расстоянии вот этими руками... – голос оставался твердым, хоть с каждой секундой становился тише, потому шиноби так отчаянно пытался подойти к брату в надежде, что он расслышит раскаяния глупого старшего брата. – Я не хотел вовлекать тебя во все это. Но теперь, я думаю… – Мужчина видел ужас в глазах Саске, и в этот раз он был не от страха проиграть убийце клана: душа братика терялась в смятении, ведь было видно, что столько еще нужно объяснить, но времени не было. Совсем. – Что, может быть, ты бы смог изменить отца и маму, да и весь клан Учиха. – Возможно, джонин повторялся, и протянутая рука тому подтверждение, но только несколько вещей имели значение в этот момент: правда и любовь. – Если бы я открылся тебе с самого начала… – Итачи понимал, что нельзя изменить гнев брата несколькими словами, но гений клана надеялся, что после своей смерти, теперь уже окончательной, для Учиха наступит новый рассвет. – Придерживался бы той же точки зрения, был честен с тобой… – Нукенин верил в то, что говорил, но также понимал, что оставляет Саске в неподходящий момент, когда для молодого шиноби только начался собственный ад. – Но я ошибся и говорю тебе все только теперь, когда ты вряд ли способен понять. – Быть может, стоило говорить иначе, больше надавить на юношу, чтобы он увидел выход из собственной тюрьмы отчаянья. Но это ниндзя оставил на Наруто и тех, кто любит его братика так же сильно, как и он. – Вот почему именно сейчас я решил показать тебе правду… пусть и немного.
Схватив живого обладателя Шарингана за затылок, Итачи отпустил последний страх, который держал его в Аду, – смерть так горячо любимого родственника по своей глупости, ошибки интеллекта. И теперь после всего, когда мучения покинули душу, нукенин, герой Конохи и один из спасителей мира, сумел обернуться назад и увидеть, что Ад, о котором столько говорят люди, – это лишь иллюзия, клетка знаний, где люди поселили свою душу.

Люди живут внутри своих впечатлений, не так ли?

Исчезнув в лучах света, Итачи вывел брата из хладного ада, в котором юноша бродил с детства. Остатки боли рассеялись вместе с техникой, и там, куда не достает взгляд мстителя, находилось освобождение от пут мыслей. Саске хотел протянуть руку и уйти за братом, но, как бы ни было прекрасно сияние свободы, мальчишка знал: впереди его ожидают еще Восемь горячих Ада. И теперь он должен пройти их сам, без помощи брата. Хотя Итачи оставил наследие, способное осветить путь каждому, в том числе и его.
Как бы ты ни поступил дальше… Я всегда буду любить тебя.