Связка ключей. 4.2.2 Практически.

Примечание: Юджьо или асобиме – собирательное название проституток и куртизанок в Японии.
Иттерашяй – счастливого пути, говорят на прощание той, кто остается дома, тому, кто идет (в школу, на работу).





Когда написанное оказалось в руках Ямамото, было поздно что-то менять. Каждое слово воспринималось как данность – свершившееся настоящее – прошлое. Мужчина отложил бумагу. Но стоило клочку оказаться на твердой поверхности, снова изменило место в пространстве. Старик вновь взял донесения и, не прочитав во второй раз, поднес рисовую бумагу к огню свечи. Вмиг желтое пламя перешло на первый иероглиф, стирая доказательства осведомленности советника о написанном.
Мужчина внимательно следил, как белоснежный лист становился черным, сливаясь с текстом, а после и вовсе погибал в пламени. Лишь маленький кантик, за который держал оппозиционер, уцелел – «ке» и небольшая черточка, когда-то бывшая «су». Ямамото кинул последние доказательства в свечу, наблюдая, как она погасла, так и не уничтожив последний слог катаканы.
Он не отказывался от борьбы или – чего хуже – принял поражение, просто остановился для лучшего рассмотрения ситуации с другой стороны, понять мотивы, сложить полноценную картинку, поменяв несколько кусочков мозаики местами. Возможно, изображение еще не точное, и, к сожалению для советника, реальное, однако он уже находил в линиях осколков путь к вершине. Даже эта минутная слабость может быть первым возвышением на пьедестал, нужно только увидеть тот единственный путь.
«Первое доказательство – оценки в академии, – припомнил мужчина, мысленно меняя местами кусочки картины. – Второе – поход в квартал красных фонарей, – он помнил письмо юджье, доносчицы Учиха. Ее лик вмиг предстал перед ним, и это, конечно, тоже часть загадки, ответ на которую столь очевиден. – Доносчица, конечно, а как же иначе, – удивляясь своему замешательству, советник уверенно сложил еще один кусочек несуществующего изображения. – Далее – экзамен на звание чунина…»
Ямамото скрупулёзно собирал в чертогах разума любую связанную с этим делом информацию, разбирал каждый ход некоего Ке, предполагая каждому событию до трёх интерпретаций. И, прежде чем сложить окончательный вариант мозаики, шиноби пожалел, что доверил работу соклановцам. Тот, кто так тщательно заметал следы, оставался незамеченным столько лет благодаря нескольким совпадениям и дальнозоркостью подчиненных. Подобно совам, они замечали каждую деталь вдалеке, но вблизи даже крупные объекты сливались с фоном.
Картина, долгое время казавшаяся скучной, прятала долгую и не менее запутанную историю, неплохо замаскированную под сказ о шуте. Но каждый клочок фактов, словно выбитые из нужного места слова кода, на своем месте предстали перед Ямамото в новом свете.
А светило – лучшая наживка для дурачков – существовало лишь для откидывания тени. И лишь за ней советник заметил до тошноты знакомый образ. Коноха. Ведь в конечном итоге все сделанное и несделанное было для деревни и в честь нее. Однако если хорошенько рассчитать и поразить центр изображения, то в появившемся отверстии, за очевидным полотном, перед глазами покажется нечто интересней: портрет худощавой, совсем лишенной форм, с мальчишеской прической ночной бабочки.
Удивительно, точнее, совсем не понятно, почему лик асобиме, которую Ке использовал для утех всего раз, так старательно скрывался за пафосным образом Скрытого Листа.
И этот глупый спектакль есть не что иное, как отсылка, которую смог бы понять только обладатель шарингана, ведь…
«Учиху может понять только Учиха».
Каждый наследник Индры знает: Учихи все делают во имя любви, что граничит с понятием ненависти, часто воспринимающей как единственную стезю последователей старшего сына Хагоромо Ооцуцуки. За иронией сие чувство является хоть и противоположной гранью, но входит в состав той же фигуры, что и любовь.
Все было слишком просто или же наивно, но дважды Ямамото не совершал одной и той же ошибки. Сегодня он выиграл партию шеги в небрежности.

Акацуки покинули деревню Скрытого Листа поздним вечером, когда уставших после восстановительных работ людей менее всего интересовал окружающий мир. Им бы теплой ванны и кровати.
Дальнейшее развитие дела демонического ниндзя более не в их юрисдикции, а потому черным плащам более нет нужды маячить красными облаками в госпитале и резиденции Хокаге. Вот только шиноби из Камня недовольно нахмурил брови. Он не ожидал такого перемена в составе – игры Каге добрались до организации, созданной во избежание политического влияния на работу ниндзя. Новый владелец перечеркнутого протектора был не то слишком молод, не то слишком привязан к деревне. И первое, и второе всегда оговаривалось в уставе как нежелательные качества для члена Акацуки, а их владельцу отказывали в найме. Но почему тогда замена Итачи именно такая?
«Не хватало только фанатика Воли огня».
Шиноби были уверены: их уход остался тайной, и жители деревни совсем скоро забудут о визите Акацуки. Но, как показывает опыт, из правила всегда есть исключение: по другую сторону стены, в госпитале Конохи, девушка, взглянув на кулон, – подарок отца – выглянула в открытое окно, откуда доносился шелест листвы. Как будто не ветер колышет тонкие стебельки, а ниндзя перемещаются с ветки на ветку. К сожалению, ирьенину это лишь казалось, ведь те, о ком подумала куноичи, уже давно за пределами Скрытого Листа.
«Иттерашяй, Саске-кун».