Так сбываются мечты. Глава Вторая.

Итачи вошел в душный кабинет. Обшарпанная краска на стенах была явно не "дизайнерской фишкой".

Парень присел на указанное место напротив самодовольно ухмыляющегося Пейна. Тот был в наручниках, но не потерял ни капли нахальства. Немудрено, сбить с него спесь пока не удалось никому. Прозвучал щелчок закрывшейся металлической двери.

- Пришел поговорить о Хьюге? - парень встряхнул красноволосой шевелюрой, - И, естественно, не поругать? Впрочем, вопросы это риторические. Тебе не нравится взгляд родителей на эту юную особу? Упс, прости, опять риторический вопрос.

- Рассказывай все с самого начала. Я должен знать, - Учиха потер лицо руками, пытаясь взбодриться. Тени налегли на лицо, а веки слипались. Но он должен знать все! Прямо сейчас!

- Я видел, как тебе нравятся сказки этой девчонки. А послушай-ка теперь мою, - парень вальяжно развалился в железном стуле, - Жили были как-то три клана. Клан Учиха был вечным соперником клана Узумаки, но они были равны. Однако третий клан был почти божеством. Клан Хьюго. Он играл и манипулировал гордыми кланами. Они, разумеется, это знали, но противиться не могли. Однажды предводитель Учих встречает жену Хиаши Хьюго, думаю, ты уже понял, кто такой Хиаши, и влюбляется. Его чувства запретны и не взаимны, да и плюс ко всему у него есть дети и своя жена. Но чувство его просто выжигало изнутри и он изнасиловал девушку, а потом так изуродовал ножом, что ее можно было узнать лишь по глазам и обручальному колечку, сделанному на заказ. Фукаку бросил несчастную на порог семейного особняка Хьюг. Ее нашли, но было уже поздно: она скончалась от кровопотери и болевого шока. Учиха знал, что если его заподозрят, а это непременно произойдет, то ему не откупиться, так как Хьюги заплатят больше за правду. Он ночью подсылает в ничего не подозревающее родовое гнездо "Богов" наемных убийц. Те за пару часов вырезают весь клан: от младенцев до глубоких старцев. Но вот не задача, они не заметили прятавшуюся на протяжении всей резни девочку. Она стала ЛЕГЕНДОЙ. Но газеты об этом не писали. Учихе это было не выгодно и он либо выкупал, либо подкупал, либо шантажировал СМИ. Вообще он не сильно беспокоился по поводу девчонки. Ну что она могла ему сделать? Эта самоуверенность и стала роковой ошибкой. Девочка оказалась юным гением и в десять лет не только имела две нобелевские премии в области квантовой физики и титул чемпиона Японии, а в последствии и мира, по шахматам, но и сумела таки возродить и вознести былое могущество "Хьюгоинтеркорп Плюс". Ой, я уже сбиваюсь с ритма сказки. Все таки у Хинаточки слог покрасивее будет...

- Не переводи тему, - Итачи уже просто мутило от ужаса. И он всю жизнь ровнялся на отца?

- Как скажешь, - Пейн как-то "понагатовски" улыбнулся и продолжил: - Но Фукаку оказался не промах. Он подстроил аварию, и малышка в нее попала. Однако не умерла. Лишь потеряла память. Всю. Учиха нанял психолога, и тот с помощью гипноза внушил ее ложные воспоминания. Но вот в чем загвоздка. Девочка-то очень сильное потрясение перенесла, а потому осталась в развитии в том возрасте, когда погибли ее родители, то есть в шесть лет. Дальше уже сам пороешься и остальное все найдешь сам. Скажу лишь одно. Если она все вспомнит, то вновь станет собой. Но то, что ей будут рассказывать посторонние, лишь запутывать будет. Она должна все сделать сама. А ты, как добрый Волшебник, - Пейн самодовольно развел ладони в стороны. Руки развести мешали наручники, - можешь ей лишь незримо помочь.

- Спасибо, - это единственное, что смог выговорить Итачи. Учиха молча встал и вышел. Внутри была только пустота и отвращение.

***

Не кричать! Она не должна кричать…

По телу разошлись судороги. В темном шкафу, служившем ей в качестве убежища, осталась щель. Единственный источник света - обугленная тьма.

Уже час как стихли вскрики матери и хрип отца. А девочка все продолжала зажимать рот руками.

Хьюго не должна кричать…

Нет, девочка прекрасно знала, что ее по ту сторону дверц уже никто не ждет. Она не удивилась, когда, выйдя за пределы укрытия, увидела распластанные на полу безжизненные тела, давшие ей когда-то жизнь.
Хината не помнит, что она тогда почувствовала, успела ли вообще что-то почувствовать. В тот день она впервые умерла…

***

Хьюго проснулась в холодном поту. Осознание пришло не сразу.
По телу прошла волна судорог, заставляя его выгибаться под почти неестественным углом. Истошный крик, застыл в горле…

Она не должна кричать! Они ее найдут! Через несколько секунд наваждение спало, оставляя за собой шлейф страха. Нет, это был уже не тот животный страх. Скорее нечто вроде беспокойства.

Хината вышла в зал. На столе услужливо стояла чашка остывшего кофе. Девушка не любила, когда он холодный.

Окно на всю стену обрамляло ночной пейзаж мегаполиса. Что сейчас делают все эти люди, которым не спится? Наверное, они просто не видят снов.
Раздался звонок телефона, то каким-то непостижимым образом оказался в ее ладони. Хьюго нажала принять.

- Темари?

- Хината? Ты тоже сейчас это видела,- бесстрастно раздалось в трубке.

- Грядет буря, каких еще не видело наше поколение, - девушка потерла переносицу.

Бесцеремонно прозвучали гудки. Блики от тысячи источников уличного света были точно мазки масляной краски, нанесенные на противоположную от окна стену. Но их не хватило для освящения комнаты, возможно, они предвестники ее очередной смерти? Предвестниками первой были запекшиеся на стенах разводы крови. Они составляли сложный абстрактный орнамент.

По ту сторону стекла играли миллиарды огней, но даже их не хватило для освещения комнаты…

В дверь раздался стук. Заходи, у тебя есть свой ключ. Раздался щелчок замка.

- Завтра сходим на могилу Нейджи, я хочу, чтобы ты успокоилась, - раздалось откуда-то из глубин коридора.

Когда сливаются тьма и свет, кровь и слезы. Когда не ясно, что больше заводит сами действия или вкус порока. Тогда жизнь не кажется серой или радужной, она пылает огнем.

Это ЕЕ жизнь! Это ЕЕ мир!

Хината снова не сможет заплакать. Она просто улыбнется.

Этот рассвет для НЕЕ…

***

Хината вновь проснулась в холодном поту.

Сон был настолько реальным, что ей даже показалось, будто это сейчас она спит, а не тогда. В глазах все плыло, двоилось, скручивалось.

Проморгавшись, девушка заметила сидящий рядом силуэт. Хоть зрение еще и не вернулось, она сразу его узнала. Волшебник, подняв на нее свои добрые глаза, приветственно улыбнулся. Почему-то больше не хотелось плакать.

- Я опять умерла? - почему-то это был первый вопрос, возникший в ее голове.

- Нет, - Волшебник немного опешил.

- Я не знала, что принцы могут сделать больно. Нага... - глаза
защипало от слез, и Хината осеклась.

- Вот как? - Итачи устало потер глаза. Он два дня не спал и не мог есть. Два дня он почти не отходил от слабенького тельца возлежащего на белоснежных простынях, - А почему Нагато должен быть обязательно принцем? Может, он главный злодей?

- Но... Я думала, что злодей это Саске-сан, - девушка заметила, как неподалеку от нее что-то себе под нос заворчал еще один силуэт.

- Все мы злодеи, но разных сказок, - Хината вновь почувствовала вымученную улыбку Волшебника, - Но в твоей сказке злодеи не мы. Тебе сейчас больно, обидно. Я даже представить себе не могу каково тебе сейчас, но ты должна это победить. Должна победить чары злодея, - фигура на заднем фоне демонстративно фыркнула. Хината ее уже узнала. Это был несправедливо обвиненный Саске.

Девушка воодушевилась после слов Итачи. Он ведь прав. Да и как вообще может ошибаться Волшебник? Он сказал ей правду. А дальше она и сама справится.

Не кричать! Она не должна кричать…

По телу разошлись судороги. В темном шкафу, служившем ей в качестве убежища, осталась щель. Единственный источник света - обугленная тьма.

Уже час как стихли вскрики матери и хрип отца. А девочка все продолжала зажимать рот руками.

Хьюго не должна кричать…

Нет, девочка прекрасно знала, что ее по ту сторону дверц уже никто не ждет, но даже представить себе не могла как ошиблась. ТАМ ее ждала ОНА. Девушка не удивилась, когда, выйдя за пределы укрытия, увидела распластанные на полу безжизненные тела, давшие ей когда-то жизнь.

Но у стены стояла ОНА, рисуя кровью на белоснежных обоях абстракцию.

ОНА медленно нагнулась к полу, беря маленький хрустальный колокольчик, поворачиваясь к Хинате.

Розовые волосы чуть шелохнулись при этом. ЕЕ можно было назвать только одним именем.

Сакура.

Зеленые глаза смотрели бесстрастно. Почти прозрачный колокольчик зазвенел, покачиваемый тоненькими пальчиками. Тихий голос прошелестел: "Две, всего лишь две"

Хината не помнит, что она тогда почувствовала, успела ли вообще что-то почувствовать. В тот день она впервые умерла…

Холодный пот прошиб спину, девушка подпрыгнула в больничной койке. Странные кошмары и картинки, являющиеся с жуткой головной болью, мучили уже третий день.

Хотелось спрятаться, убежать, сделать хоть что-нибудь, лишь бы это прекратилось.

Но новая порция разрывающей голову боли нахлынула. И вновь странные картинки. Перезвон хрусталя. Залитая светом палата...

...Залитая светом палата.
Первое, что бросалось в глаза, это хрупкая фигурка девочки, возлежащая на слишком большой даже для взрослого человека кровати. Четыре снопка пшеничных волос притягивали блики полуденного солнца. Худое лицо с огромными тёмными кругами под глазами. Сами глаза были большими и источали поблекшую на щеках жизнь. Они просто блестели на солнце, которое чернело дымчатыми тучами за окном.

На самом краешке у изголовья девчушки сидела Сакура. Она двумя пальчиками позвякивала хрустальным колокольчиком. Как всегда, не отбрасывая даже тени, розововолосая не была замечена больной.

Девочка разрывала грудь кашлем. Уголки губ и ладони, которыми она прикрывала рот, окрасились в алый цвет. В уголках глаз скопились влажные бисеринки. Они выкатывались, сбегая по щека, оставляя солёные дорожки. Они добирались до иссушенных и потрескавшихся губ, огнём жгли их. Хьюго буквально сама чувствовала это. Ватные ноги понесли ее вперёд.

Комнатка окутала девушку ярким светом и обволакивала внутреннюю сторону легких свежим воздухом, проникающим через распахнутое окно. Песчаные волоски шелохнулись, и на Хинату уставились два внимательных, поблёскивающих звёздочками глаза.

- Это ты воешь по ночам? – она смотрела серьёзно и цепко, но в глазах промелькнули искорки азарта.

- Нет, - девочку немного озадачил вопрос.

- А та девушка сказала, что воет местное привидение. Разве это не ты? – голос девочки был очень красивым. Звонкий, но в то же время бархатистый и наполненный. Если бы она пела в рок-группе, то наверняка прославилась бы, ну почему-то именно такая мысль пришла Хьюге в голову.

- Нет, но я не совсем уверена. А вот ты живая, точно-точно! – девчушка сделала большие глаза. Сейчас она понимает, как глупо это выглядело. Но тогда она была уверена, что становилась более убедительной.

- Скоро не буду. Так врач моему брату сказал. А Гаара говорит, что всё будет хорошо. Я ему не верю, он слишком много плачет, - девочка села на кровати. Та была мягкой, потому золотистые снопки подпрыгнули вместе с хрупким тельцем девочки, - а жалко, что ты не привидение. Жили бы тут вместе, а то мне скучно будет.

Хината присела на краешек кровати. Она действительно оказалась очень мягкой. Положив ладонь на руку девчушки, она вздохнула. Девочка заплакала. Холодные жидкие бусинки падали на ее руку.

Хьюго никогда не плакала. Эти змеевидные влажные дорожки на её щеках были для девочки откровением. Насчёт слёз, может, и хорошо, что она не была с ними знакома.

Это могло быть больно.

Нет, речь не идет о каких-то там моральных травмах. Просто говорят, что слёзы солёные, а у Хинаты раньше постоянно высыхали и трескались до крови губы. Неприятно, когда их жжёт.

- Перестань, ты и правда будешь жить, и будешь счастлива. Я обещаю, - что она в таком возрасте могла сделать? Хьюго была ребёнком.

-Ты, - она сделала паузу, которую прерывала только всхлипами, - клянёшься?

-Да, я, - о чём Хината в тот момент думала? Что собиралась сделать? – клянусь!

Да, Хьюго знала, на что идет, она знала цену клятве. Слово было сказано. Оно иссушающей волной обдало губы, разъедая их кровоточащими трещинами. Хината поцеловала девочку в лоб, оставив алую печать.

Ветер ворвался через окно, позвякивая невидимыми колокольчиками. В оконном проёме застряло полуденное солнце. Оно чернело, отдаваясь на стенах всеми цветами радуги.
- Две, - разнеслось по комнате.
Хьюго знала цену клятве. В тот день она родилась вновь...

...Монотонный писк приборов глухо отдавался пульсирующей болью в висках. Хината прижимала ладони к голове, сдавливая виски подушечками потных пальцев. Спину прошибал холодный пот. Попытка закричать увенчалась сиплым хрипом.

Из-за шкафа появилась, какая-то слишком знакомая фигура.

Легкая, дружелюбная улыбка заставляла ее лицо светиться. Но светлые глаза были мрачными и уставшими. Усталость - это все, что в них считалось.

Сакура направилась к Хьюге. Медленно, шаг за шагом, она стала обходить большую кровать с измятыми простынями, на которой возлежала сама брюнетка. При этом она держала дистанцию в пару шагов.

Внезапно девушка оказалась в миллиметре от Хинаты. Ее тонкие пальчики впились тонкую шею черноволосой. Все перестало существовать. Тело забилось в конвульсиях, пытаясь урвать глоток воздуха. В глазах стало темнеть. Все прекратилось так же внезапно, как и началось.
- Всего, две, Хината, даже мне тебе не помочь, - жутко разболелась голова и уши. В глазах все запрыгало, заставляя терять ориентацию в пространстве, - Ты должна решить все сама! – в ушах что-то щелкнуло, помутилось в глазах, все стало прыгать и расползаться.

Треснуло зеркало, осыпаясь на паркет. Хината это видела, но ничего не слышала.

Сакура продолжала говорить, по крайне мере ее губы шевелились.

Стрелки на часах остановились, но затем стали перемещаться против часовой стрелки.

Из ушей тонкими, змеевидными струйками спускалась кровь, обагряя белую сорочку.

Уже теряя сознание, Хьюга посмотрела на девушку.

Ее не было. Голова перестала болеть. Сервиз был в порядке, часы исправно шли, зеркало было безупречно.

Девушка взглянула на свою чистую, белую пижаму, когда под окном проехала черная ауди. Из нее полилась мелодия ужасно знакомая мелодия, донося до нельзя знакомый ангельский голосок Темари...

***

Запах свежей стружки обволакивал сознание. Нагато привык к нему уже давно.

Этот запах родного дома, запах убежища прогонял страх. Но это не дом. И старые прогнившие стены ветхого сарайчика впивались шершавой занозистостью в и так покалеченную обнаженную спину. Нагато вжимался в самый темный угол, боясь даже дышать.

Хотелось домой.

Хотелось кричать. Но кричать нельзя: они найдут его! Пейн. Почему они дали ему такую странную кличку? Что вообще такое Пейн? Почему они его били? Каждый раз. До потери сознания. До зеленых кругов перед глазами. Не оставляя ни одного живого места на худеньком бледном тельце.

Шум прямо за спиной заставил вздрогнуть и слегка отстраниться от дощатой стены, получая еще одну порцию царапин на и так изуродованных ребер облепленных тонкой белесой кожей. Было страшно, а еще холодно, несмотря на летнюю пору. На лбу выступили маленькие капельки пота.

Крики отдалились в противоположном направлении, заставляя надрывно с облегчением выдохнуть, разваливаясь на покрытом пылью и древесной стружкой полу.

Внезапно торопливое постукивание шлепок по иссохшей древесине заставили вздрогнуть всем тощим мальчишеским телом.

- А вот ты где, наша красавица, - раздался издевательский голосок. Суйгетсу был один. Он был самым задиристым, но и самым слабым из мучителей Нагато, - Вот позову сейчас ребят и ты, ПЕЙН, - он почти выплюнул последнее слово, заставляя Узумаки сжать кулаки, - А, может, я тебя сам уделаю? Ребята зауважают, а, как думаешь, ПЕЙН, - и вновь плевок.

Нагато начал приподниматься на трясущихся локтях, но был тут же сбит пинком в живот. Парень отлетел к стене, прочесав спиной занозистые доки, глухо упал на грязный пол.

Суйгетсу откровенно заржал, тряся белесыми сальными волосенками. Нагато наткнулся рукой на что-то острое. Обернувшись, мальчишка заметил насквозь проржавевший металлический обломок. Белобрысый сделал несколько уверенных шагов вперед. Его шаги глухо, точно на заднем плане, отдавались пульсирующей болью в висках Узумаки.

Нагато сжал в руке рыжее железо, поднимаясь с пола на ватных ногах, крича отчаянно, наваливаясь на такое же как у него самого тощее тело, погружая острую пластину в надрывно хрустящую грудь.

Удар.

Еще и еще.

Насквозь проржавевшая сталь вонзалась в кровоточащую плоть, скрепя о хрупкую кость.

Все как в тумане. Точно сквозь сон.

Трясущееся тело роняет оружие, отползает, затравленно, судорожно сжимает трясущиеся непослушные пальцы, кусает и без того разбитые губы.

Знакомый тонкий голосок.

Девичий крик.

Падающее едва начатое мороженное.

Попытки оправдаться.

Теплые красные глаза сестры. голова кружилась, отказывалась что-либо понимать. И только этот тихий голос, вытягивающий из бездны.

- Нагато-кун, это был не ты. Не ты, - теплые мягкие ладошки обхватывают его лицо, - Ты его не убивал. Это был ПЕЙН,- царапающие тонкой коркой, липкие от мороженного обветренные губы накрывают покрытый испариной лоб, - Это сделал ПЕЙН...

Попытка закричать увенчалась лишь сиплым хрипом. Нагато проснулся в холодном поту. Тонкая одежда прилипла к холодному мокрому тело. Нагато потер лицо липкими ладонями, пытаясь полностью проснуться.

- Что же тебе нужно от меня, Пейн, - шепчут бескровные губы. Узумаки посмотрел на дверь с решеткой. Рвотный позыв подошел к горлу, но оказался лишь спазмом.

Хотелось кричать, вжимаясь в угол сырых стен.

С потолка упала капля конденсата, разбиваясь, глухо, о каменный пол.

Хлипкая конструкция автобусной остановки находилась уже в двух шагах от Саске, когда он остановился как вкопанный.

Там, в металлическом скелете здания, стояла Ино. Белые чуть засаленные волосы, бледная кожа и ужасные круги под глазами. Неужели, она все еще страдает?

Прозрачная бирюза зрачков прошлась по шершавости асфальта. Учиха боялся поймать на себе этот взгляд. Боялся подойти, войти в поле зрения, увидеть ужас в таких родных глазах. Сердце щемило и разрывало при мысли, что он вновь увидит, как затравленно она от него отодвигается, как судорожно сжимает ручонки в кулачки, отступая на негнущихся ногах.

Можно было пережить все что угодно, но только не ненависть на когда-то вечно веселом личике. Но непроизвольно сделал шаг, другой, десятый, приближаясь неумолимо.

Что он хотел сказать после всего, что сам же натворил? Что он мог сказать, чтобы она его простила? Ведь у него не было ни малейшего оправдания.

Сам не зная зачем, Саске коснулся дрожащей вспотевшей от волнения рукой хрупкого плечика. Девушка вздрогнула всем телом, оборачиваясь к нему. Но вместо ненависти была лишь жгучая боль и раздражение в поблекших зрачках. Неужели, она все еще страдает?

- Прости, - ни на что не надеясь прошептал Учиха, убирая руку с девичьего плечика.

- Успокойся, я уже давно все переборола в себе. Мне не нужны твои извинения, - ее голос был сипловатым. Такое бывает когда простудишься или переволнуешься, - У меня уже давно своя жизнь и свои проблемы. Так что отвали и забудь о моем существовании. Это будет лучшим подарком для меня.

Саске поджал почти бескровные губы. Было больно. Очень. Хотелось обнять хрупкое тельце девушки, прижать изо всех сил к груди и никогда не отпускать.

Учиха, точно завороженный, медленно поднял ладони к девичьему личику, останавливаясь в миллиметре от мягкой кожи ее щек.

Маленькие бисеринки слез скапливались в уголках светлых глаз, стекая, оставляя влажные солоноватые дорожки, вдоль лица к подбородку. Ладошки уперлись парню в живот.

- Отпусти меня, - шепот был слегка невнятным, но Саске расслышал.

Он знал, что это был крик девчоночьей души. Он знал, что сам во всем виноват.

Изнасиловать подругу детства. Какой же похотливой мразью надо было тогда быть. Он изменился. Но за ошибки придутся платить.

Двери подоспевшего автобуса, шипя, открылись, впуская поток разномастных людей. Они все были разным, все были личностями. Но сейчас это просто толпа вламывающаяся, толкающаяся, пытающаяся сесть быстрее других. Сейчас это месиво. Жалкое подобие сознания. Жалкие эгоистичные твари, которыми движет лишь первозданный инстинкт.

Ино, не говоря ни слова, направилась в эту давку. Она слилась с толпой, растворилась, втекая вместе этой тугой массой плоти в металлическую коробку. Автобус неохотно тронулся с места.

Учиха, забыв зачем вообще сюда пришел, вернулся домой. Захлопнув дверь в свою комнату, он создал спасительную баррикаду. Никто сейчас его не побеспокоит: все знают, что нельзя открывать эту чертову дверь. Даже если дом сгорит, комната останется целой, ибо даже огонь не посмеет к нему полезть.

Естественно, это образно, но Саске действительно мог устроить грандиозный скандал в случае нарушения уединения.

Парень посмотрел на фото в стоячей рамке.

Там был он сам и его брат. Непутевый, глупый, не оправдавший надежд родителей мальчишка и юный гений, человек с большой буквы, общительный, да и в общем-то идеальный парень. Учиха Саске и Учиха Итачи. Рядом с Саске стояла та самая подруга детства - Яманака Ино, справа от Итачи находились его лучшие друзья - Темари Но Собаку и странный парень по имени Сай.

Саске долго гнался за братом, долго копировал каждый его жест, действие, пытался думать также, но лишь неумолимо отставал. Терял себя, пытаясь найти в своем теле разум брата. В итоге не стал ни тем, ни другим. Превратился в пустышку, обгоревшую головешку, в обычный ворох масок.

Сняв клетчатую рубашку, Учиха облокотился обнаженной спиной на холодную стену, сползая вниз, царапая тонкую кожу о неровности металлической отделки обоев. Парень взял в руки валявшуюся рядом электрогитару.

Тонкие пальцы заскользили, перебирая, по струнам. Каждый аккорд, каждая нота заставляли сердце биться сильнее, вырываться и костяной реберной клетки наружу.

Только так можно заглушить боль, скользя шершавыми подушечками пальцев по тонким металлическим нитям.

Только так можно вновь почувствовать себя живым, вкладывая душу в каждую ноту.

Только так можно забыться.

***

Ино рухнула на больничный стул. Стоило на два дня уехать, как этот любитель острых ощущений разбился на машине с очередной пассией.

Эта больничная палата пахла, как и все другие, таблетками, хлоркой и чистыми скрипучими простынями.

Яманака старалась взбодриться, но ничего не выходило. Лишь посмотрев на заросшее щетиной, исполосованное мелкими морщинками лицо, сердце останавливалось под монотонный писк приборов.

Девушка робко накрыла большую, точно медвежью, с узловатыми пальцам руку своей теплой, липкой от пота ладонью. Ино подняла глаза на бескровные губы мужчины.

"Ну и где же твоя ненаглядная женушка, когда ты едва жив, а Асума-сан? - девушка погладила большим пальцем шершавые складки на сгибе фаланги мясистого пальца профессора.

Хотелось плакать, кричать, просто умереть от обиды.

Разве кто-нибудь кроме нее мог по-настоящему полюбить пошлого насквозь прокуренного бабника.

Старого, но богатого.

Такого образованного и эрудированного, но в то же время до нельзя глупого.

Разве кто-нибудь знал о нем столько, сколько знает она?

Разве кто-нибудь подсовывал ему в сумку бенто с его любимыми ингредиентами, зная, что сам он себе не приготовит нормально и будет питаться отравой из столовой?

Разве сидит здесь уже третий день, почти не спав, почти не ев все это время.

Разве кто-нибудь бежал за лекарствами ему, едва стоя на ногах, кроме нее.

Разве кто-нибудь терпел столько, сколько она.

Яманака закрыла глаза, сильнее сжав сухую холодную шершавую ладонь.

***

Солнце было повсюду: в небе, в летних полевых цветах, в изумруде травы, в таких до боли знакомых глазах, в снопках пшеничных волос. Хината уселась на траву, с наслаждением зарываясь пальцами ног и рук в сочную зелень. Яркое светило приятно припекало. Льняная ткань, вобравши его в себя, обжигала белесую кожу девушки при первых прикосновениях. Ничего не хотелось, кроме как спать.

- Заснешь - обгоришь, - голосок над самым ухом заставил Хьюгу поморщиться, приоткрыв неохотно один глаз. Хината тут же встретилась взглядом с серо-голубыми глазами подруги.

- Темари? Ты же за водой побежала, - Хьюго покосилась на горсть полевых цветов в девичьей ручонке. Да, именно горсть. Иначе это назвать было нельзя: длинные стебли и мелкие пестрые цветки хаотично торчали меду сжатыми в слабый кулачок пальцами.

- Смотри, - девочка плюхнулась на траву, подминая ее под себя. Цветы были сложены на выцвевшей когда-то пестрой юбке. Ловкие пальчики цветок за цветком переплетали сочные стебельки друг с другом. На коротко подстриженных ногтях почти слез непонятного цвета лак.

- Это венок? - короткие иссиня-черные волоски прилипали к вспотевшему виску. Хьюго заправила их за ухо, касаясь вечно холодными кончиками пальцев разгоряченной кожи.

- А ты умеешь ходить босиком? - девочка с пшеничными волосами уже сплела пестрый круг и аккуратно надела его на голову Хинаты. Брюнетка стала легонько ощупывать эту конструкцию.

- Глупости говоришь, - Хьюго поморщилась, срывая одинокий зеленый колосок, - Все умеют ходить босиком.

- А вот и нет! - Темари оживилась усаживаясь перед девочкой, подобрав под себя худенькие ножки, - Все могут снять обувь и пройтись без нее, но разве кто-нибудь сможет просто взять и спокойно ходить без обуви. Всем срочно кажутся острые камни, битое стекло, страшные плотоядные букашки и прочее, как только они разуваются на улице. А еще они думают, что их не так поймут или вообще сочтут сумасшедшими.

- В общем-то, да, - Хината смешно сморщила носик, - ну, ты права, но разве без обуви ходить не опасно?

- Дорогу на зеленый свет переходить надо, но никто не гарантирует тебе безопасность, - Темари развалилась на траве, что-то напевая. Хьюго легла рядом с ней блаженно закрывая глаза.

***

Хината вновь проснулась. Она уже больше месяца не видела этих странных реалистичных видений. Уже месяц, как Хьюго жила дома. Ввиду стресса ее освободили на парочку месяцев от школы.

Поэтому все это время она проводила с Кушиной, которую время от времени случайно называла мамой. та в ответ пару раз расплакалась от счастья, обнимала девочку, прижимая к груди. Хотя чего греха таить, она все время безумно радовалась при каждом таком слове в свой адрес из уст приемной дочери.

Минато-сан так и не удостоился быть названным папой, но, тем не менее, они с Хинатой очень подружились. Хьюго доверяла ему на все сто процентов и любила пообщаться. Но самым любимым их совместным занятием была игра в шахматы. Девушка знала, как в них играть, хоть на памяти ей это делать не приходилось. Кстати, именно, когда приемный отец принес новые шахматы, у нее начались вновь мигрени и странные сны. Странное совпадение.

Жизнерадостный Наруто был, пожалуй, единственным, кто сразу вписался в свою роль и уже в первый же день был удостоен почетного звания Нии-сана.

Хината, проснувшись, спустилась в столовую. Еще из коридора были слышны крики и ругань. Хьюго привыкла, что в этом доме никто никогда не ссорится, и поэтому было немного боязно входить. Желудок отчаянно бунтовал и организовывал массовые дебоши, что стало стимулом для продвижения в направлении места завтрака.

Дверь была открыта нараспашку, открывая взгляду заплаканную Кушину, на коленях собирающую осколки от керамической тарелки. Минато-сан поднял ее, приобняв за плечи. Наруто хмуро облокачивался о стену пастельного цвета. И лишь ничуть не изменившийся Итачи спокойно восседал в простом металлическом стуле с обшитым кожей сиденьем, положив ногу на ногу.

Наруто первым заметил вошедшую и приветственно улыбнулся, вновь из хмурого задумавшегося взрослого превратившись в жизнерадостного мальчишку. Кушина вымученно улыбнулась синюшными губами. Минато стирал кровь с уголков губ, тоже улыбаясь, но как-то слишком натянуто.

- Ты наверное голодная? - Наруто приобнял девушку и начал выводить из комнаты, - Сестренка, ты иди пока в гостиную, а я сейчас что-нибудь вкусненькое принесу, - Наруто буквально выпихивал ее из столовой, постоянно косясь на Учиху.

- Так быстро? - голос Итачи заставил всех вздрогнуть, Кушина вжалась в мягкое кресло, сжав ладонь мужа, - Мне кажется, что нам всем есть о чем поговорить по душам, - Волшебник привычно улыбнулся своей теплой дружелюбной улыбкой, а лицо Наруто помрачнело, - Скажи, Хината, ты любишь этих людей?

- Да, - девушка внимательно кивнула, выглядывая из-за спины все еще загораживавшего ее брата.

- Я ничуть не сомневался, - Итачи сложил руки на груди, - я не буду рассказывать тебе о всех гадостях, которые они натворили, но...

- Хватит, - вскрикнула не своим голосом красноволосая, подскакивая с кресла, - она здесь ни при чем!

- Я знаю, Узумаки-сан, знаю, поэтому и хочу дать ей право выбора, - от улыбки Учихи не осталось и следа. Внимательные зрачки цвета чистого обсидиана встретились с матовыми, - У меня всего один вопрос к тебе, Хьюго: ТЫ УМЕЕШЬ ХОДИТЬ БОСИКОМ?

" ТЫ УМЕЕШЬ ХОДИТЬ БОСИКОМ?"

" ХЬЮГО"

Спину прошиб холодный пот.

В темном углу очертился до боли знакомый силуэт.

Медленной, танцующей походкой из тьмы вышла девушка. Тень остановилась лишь на ее чуть наклоненном, обрамленном розовыми прядями лице. Черная маска начала постепенно спадать, уступая место идеальным чертам. Только один голос может шепотом разорвать барабанные перепонки. Холодный пот змеевидными струйками спускался по спине.

- Сакура? – Хьюга произнесла это одними лишь губами, но Итачи расслышал.

- Что? – парень проследил за ее взглядом, но так и не увидел объекта испуга девушки.

- Нет, нет! Ничего! Ты что-то говорил? – Хината натянуто улыбнулась. Парень внимательно на нее посмотрел, откидываясь в неудобном стуле.

Девушка тем временем украдкой взглянула на Сакуру, но обнаружила лишь пустой темный угол. В ушах раздался перезвон хрусталя и легкий, едва различный невнятный шепот.

- Да, хотелось бы тебе кое-что рассказать, - Учиха выдержал паузу, наблюдая краем глаза за тихо рыдающей Кушиной, - Что ты знаешь о своих НАСТОЯЩИХ родителях? - чернильные зрачки, не отрываясь, внимательно смотрели на Хьюго.

- Ну, - девушка замялась, - меня подбросили на порог детдома, когда мне не было и года.

- Я скажу тебе правду, - Итачи сцепил пальцы в замок, опираясь на них подбородком. Он все просчитал. Должно сработать, но не сразу, - Они сбагрили тебя в детдом, а сами пошли на гулянки. Но, к сожалению, погибли от передозировки наркотиками через пару лет, - парень наблюдал за реакцией. Глаза Кушины были почти на выкате от подобной лжи. Минато же лишь прищурил глаза. Он знал, что Учиха не станет рассказывать правду, ибо это никому не выгодно, но ТАКОГО даже он не ожидал, - Ты маленькая нищая крыса, только об этом тебе забыли рассказать. У тебя нет прошлого, ибо родословная твоя пуста. У тебя нет настоящего, ибо ты лишь плывешь по течению и полагаешься лишь на удачу. Но ты можешь создать будущее. Создать САМА.

Хината слушала этот монолог, опустив голову, скрывая глаза за густой тенью от челки. Она предполагала нечто подобное, но не желала услышать это из уст Волшебника.

Он был прав.

Каждое слово отдавалось пульсирующей болью в висках, заставляло все внутренности сжиматься в комок, разливалось мурашками по спине и чем-то вязким, тягучим, похожим на страх, медленно растекаясь по венам. Хьюго сжимала кулачки, заставляя костяшки пальцев побелеть.

ОН БЫЛ ПРАВ.

Хината закрыла глаза. Голову разрывала на части боль. Тупая, давящая, пульсирующая боль.

Вновь странные картинки. На этот раз огонь...

***

...Огонь потрескивал, обрамленный белой, местами чуть закоптелой, рамкой камина. Мини-ад бушевал лишь в маленьком очаге, но бумага, летящая туда, сразу начинала обугливаться, чернеть, кукожиться.

Тонкие пальцы матери отправляли беззащитные запечатанные конверты бушующим красно-желтым языкам пламени. Те тянулись, плотоядно облизывали гладкую поверхность пищи и тут же въедались в каждую клеточку, высасывая все жизненные силы, заставляя чернеть и рассыпаться тонкие тела. А бумага лишь смиренно летела в трепещущий ад, умирая, разваливаясь черными хлопьями.

- Мам? - голос со сна слегка сипел, и Хината его даже не узнала.

- Почему не спишь? - женщина кротко улыбнулась, смахивая бисеринки слез с уголков глаз.

- Не хочу. Мне опять что-нибудь приснится. Не хочу, - девочка на кинулась к матери, обнимая, утыкаясь лицом в теплый заметно округлившийся за последнее время живот. Мягкая ладонь успокаивающе легла на затылок, перебитая пальцами короткие волосы девочки.

- Неужели какие-то глупые сны способны выбить из строя мою дочь? Я жду от тебя большего, - приятный бархатистый голос отца заставил вздрогнуть девчушку всем худеньким телом. Она не боялась самого отца. Она боялась его разочаровать. Отстранившись от матери, Хината вся подобралась и посмотрела отцу прямо в глаза.

- Вот уж нет, - Хьюго топнула маленькой ножкой по ворсистому ковру, - просто маму успокаивала, а то она плакала, - девочка поцеловала мать в живот и теплую чуть вспотевшую ладонь.

Отцу пожала твердую шершавую ладонь, правда обхвата хватило лишь на три длинных узловатых пальца. Хиаши заговорщицки подмигнул дочери.

Та лишь улыбнулась в ответ и, развернувшись, пошлепала босыми ногами по паркету в направлении своей комнаты.

Вокруг было темно. Чудились шорохи, странные страшные тени и, чего уж там скрывать, чудовища. Пол вдруг стал жутко холодным, обжигая ступни. На лбу выступила испарина.

Почему она не осталась там, с родителями? Почему не призналась, что ей страшно? Почему теперь приходится перебарывать себя и страхи? Во рту пересохло, желудок стало сводить. Хьюго чувствовала, как потные ступни липнут к полу, создавая неприятное тянущее ощущение.

Внезапно она увидела слабый свет. Он исходил не из ее комнаты, но притягивал, манил, завораживал. К горлу подступил комок, когда свет начал тускнеть. Но он вновь стал таким же ярким. Хината рванула к нему, слыша, как топают пятки, отчего становилось еще страшнее.

Дверь, из которой выбивались странные голубоватые лучи, была приоткрыта. Недолго думая, Хьюго толкнула древесную створку, представая перед большим, нет, просто гигантским окном на всю стену. Девочка никогда не видела эту комнату. Она была точно из сказки.

Просто пустая пыльная, заросшая седой паутиной комната. Но в лунном свете все было покрыто не пылью, а серебром, не паутиной - загадочной волшебной растительностью.

Страха больше не было, ведь, пройдя через него, она смогла найти прекрасное...

***

- Хината, ты в порядке? - на нее обеспокоенно смотрели все, кто находился в столовой.

- Да-да, все хорошо. Просто голова разболелась. Ты что-то хотел сказать? - девушка подняла матовые глаза, встречаясь с чернильными. Парень откинулся в неудобном металлическом стуле, так, точно тот был огромным троном.

- Все просто. Я предлагаю тебе небольшую пожизненную сделку, - Учиха достал из кармана небольшую коробочку-футляр, обтянутую алым бархатом, и кинул ее Хьюге. Та поймала и, открыв, застыла, переводя взгляд на Итачи. Он лишь улыбнулся, - Хината Хьюго, ты станешь МОЕЙ ЖЕНОЙ?