Темари

Красный огонек сигареты - почти маяк в этой темноте. Дым клубится, вьется седыми вихрами в чернильное небо, грозящееся обрушиться серебристым шквалом дождя.

Сигарета, мелькая алым угольком, уходит в руки Темари.

Затяжка - глубокая, плавная, трезвая.

Снова эстафета переходит к Саске.

Затяжка - поверхностная, рывком, трезвая.

***

Саске возненавидел Темари, как только с ней заговорил.

Даже не так.

Как только она открыла свой вечно брызжущий ядом рот.

Как только включила свою музыку под одобряющие возгласы его новой компании.

Как только пожала все протянутые ей в свойском приветственном жесте мужские руки.

Как только села рядом с ним, некурящим, и затянулась, выпуская дым в потолок.

Саске часто переезжал с семьей. Он всегда быстро вливался в коллектив, попадал в самые крутые компании, тусовался с элитами местных уровней. Богатые родители и симпатичная рожа открывали много возможностей и были неплохим гарантом всеобщей любви.

В ту первую встречу рядом с ним сидела и еще одна девушка - не из тех, чьи имена запоминают: временная гостья компании. Болтливая гостья компании. Видит Бог, Саске пытался концентрироваться на ее речи. Хотя бы с целью отвлечься от запаха сигарет. Курило шесть человек, четверо из которых развалились на деревянных скамьях неподалеку от него, но бесил запах именно сигарет Темари.

Саске был так себе слушателем и немногим лучше собеседником. Его фишкой было пафосное молчание и редкие, но меткие, на его взгляд, комментарии.

Знаете, вот все бы ничего, но надо же ему было в тот момент выебнуться и рассчитаться за всех. Одобрительные возгласы и один мерзко-ядовитый хмык от стервы Темари: "У нас тут новый кошелек? А что со старым?"

Не будь Темари девушкой, Саске бы ей заехал по роже - от души, со всего маху, со всей откровенной неприязнью.

Учиха любит девушек - теплых, мягких и, желательно, глупых. А еще он любит хорошо пожрать, смачно потрахаться и физику с математикой.

Родители давно уже поняли, что он не пойдет по их симпатичненьким идельненьким стопам адвокатов. Блевать тянет от всех их забубонов с подвыподвертами даже в речи. То ли дело физика с математикой - все четко, точно, вымерено - никаких тебе сотен трактаций, интриг, расследований и салата на завтрак. Кто вообще, кроме его родителей и начищенного до блеска брата, жрет салаты на завтрак? Саске иногда кажется, что это прикол длиною в жизнь над ним, а сами они просыпаются пораньше и, как и все, едят яичницу с беконом или бутерброды с маслом и колбасой.

Когда он видит Темари, почему-то думается, что у нее уж точно человеческий завтрак каждое утро и обычные понимающие родители, которые не заводят разговоры о сексе, когда ты третий год уже трахаешься от души, не говорят о том, что ты должен оправдать ожидания, держать планку, заботиться о репутации семьи, каждый раз, стоит только тебе где-то слегка накосячить.

У Темари грудь размера эдак четвертого, два соломенных хвоста врастопырку и убийственно упрямый взгляд.

Саске ненавидит, когда она открывает свой рот. Она слишком умная для дворовой девчонки, каким-то чудом затесавшейся в эту компанию. А еще она кусается словами и плюется серной кислотой под видом сарказма и вечных подначек.

Темари сестра Гаары и Канкуро - двух парней из сборища, в которое он попал. Здесь все - дети богатеньких родителей.

Они такие же как и Саске.

Все, кроме троицы сирот Собоку Но, собравшей эту компанию.

Учиха возненавидел Темари с первого взгляда. Это как любовь, только с точностью до наоборот.

***

Саске с детства боится высоты - тягучим, липким, зябким страхом. Темари прыгает с бревна в реку - с разбегу, не глядя под ноги, не раздумывая. Саске в тот день впервые в жизни пожалел, что он не девушка и не может сказать, что у него "эти дни", так что купаться он не будет.

Когда пришла его очередь прыгать, парень взобрался на бревно, балансируя, стараясь не смотреть вниз. Высота метра в два - не разобьется же он.

Но стоило приготовится к прыжку и глянуть на водную гладь - все внутри оборвалось и рухнуло вниз со звуками бьющегося стекла.

Вода вдруг стала бетоном и отдалилась вниз метров на десять.

Страх колкими паучьими лапками пробрался под ребра, уцепился за легкие: вдохнешь - порвутся. Он склизкой крупной змеей обмотал все тело и, дойдя до шеи, сдавил, хрустя ребрами и смещающимися позвонками.

Как-то уже плевать было на нарастающее в воде и на суше улюлюканье. Он бы развернулся и пошел назад, но змеюка не давала пошевелиться, а внутри паучки страха выедали последние внутренности, щекоча.

Холодная мокрая маленькая ладошка легла на плечо, затем вторая - на другое.

- Постарайся сгруппироваться, - голос Темари рвет в клочья барабанные перепонки, змея соскальзывает и падает с мерзким шипением в разверзшуюся под треклятым бревном бездну. Пауки дожрали внутренности и дохнут с голоду.

Толчок в спину.

Круговерть - крышесносно - и хлопок о речную гладь.

Солнце.

Его видно даже под водой - показавшейся тогда тугой и темной.

Саске до сих пор ощущает ладони на своих плечах и ее вкрадчивый голос без какой-либо толики яда.

В тот день она была единственной, кто ни разу не подколол его на тему страха высоты.

***

Учиха редко пил и мало, но каждому порой случается перебрать. Ему до сих пор стыдно из-за всего, что он тогда говорил.

Из оставшихся за их столиком были только он, Темари и уснувший Хидан. Саске никогда никому не жаловался на семью, но вот надо же было этому словоизлиянию прийтись именно на уши Темари.

Та самая ладошка, что первой легла на его плечо, обожгла хлесткой оплеухой щеку.

Собоку Но - сироты.

Им плевать на недостатки его предков.

Они у него хотя бы есть.

Саске с Темари тащили пьяного Хидана под руки до его дома в полной тишине.

Саске не знает, как бы все пошло дальше, если бы она не предложила закурить. Он мог отказаться - какие проблемы-то? Но он сделал первую затяжку с ее пальцев, на удивление даже не закашлявшись - роль пассивного курильщика дает о себе знать.

Она затягивается, и он ждет, что дальше эстафета снова перейдет ему, но Темари не выдыхает дым.

Она касается его губ своими, заставляя их приоткрыть, выдыхает ему прямо в рот и целует - сигаретным дымом и дешевым саке.

Крышесносно.

Это как снова прыгнуть с того бревна, только метров на сто выше - так можно разбиться и о воду - вдребезги.

***

Они не говорили о произошедшем поцелуе.

В любом другом случае он бы обрадовался такому: он был так себе слушателем и немногим лучше собеседником.

В любом другом случае он бы и не посчитал это темой для обсуждения - им же не по пятнадцать.

Если бы это была не Темари.

Что вляпался, Саске понял уже тогда, когда она затушила выкуренную до фильтра сигарету о бетонную стену двадцатиэтажки. Ему не хватило еще затяжки - до нетерпеливых колик в легких и рвотных позывов.

- Прости, принцесса, это была последняя, - Темари неловко переступила с ноги на ногу и отвела взгляд. И это вдруг показалось таким откровением, что даже слегка опешил.

- Да ладно, я обычно не курю. Тебя проводить? - Саске уже и не хотелось комментировать это "принцесса".

- Не надо, я тут рядом живу. Номер такси знаешь или ты на своих двоих? - Собоку Но смотрит прямо, спокойно, но чувствуется в ее голосе что-то странное.

***

Одним небесам ведомо, что было бы, не напейся она в зюзю по прошествии месяца.

Одна.

И что было бы, не окажись он в том же районе после пар. Вы когда нибудь видели как плачут девушки? Это ужасно неловко. Ты не знаешь, что сделать, что сказать - будто на минном поле.

Гаару сбила машина.

Вот так просто.

Был человек - и нет человека.

Ни словом меньше, ни словом больше.

Учиха осознавал весь ужас ситуации, но Гаару он знал не очень хорошо, поэтому весь масштаб катастрофы прочувствовать было сложно.

Темари плакала, кричала. Она даже футболку Саске тогда сжимала отчаянно и навзрыд.

В кабинке туалета, где он пару месяцев назад смачно трахался с однокурсницей, Учиха легонько приобнимал содрогающуюся ядовитую стерву Темари, а на плечах все еще чувствовалось прикосновение холодных мокрых ладошек.

Саске нечасто курит, да и хорошим человеком не слывет, но в тот вечер он выкурил пачку сигарет и донес Темари до дома, предварительно уточнив адрес у Хидана.

***

Они встретились через неделю, когда уже и похороны позади были, и Саске защитил диплом, на том же месте, где Учиха впервые затянулся.

Красный огонек сигареты - почти маяк в той темноте. Дым клубился, вился седыми вихрами в чернильное небо, грозившееся обрушиться серебристым шквалом дождя.

Сигарета, мелькая алым угольком, ушла в руки Темари.

Затяжка - глубокая, плавная, трезвая. Снова эстафета переходит к Саске.

Затяжка - поверхностная, рывком, трезвая.

Саске возненавидел Темари, как только с ней заговорил.

Даже не так.

Как только она открыла свой вечно брызжущий ядом рот.

Как только включила свою музыку под одобряющие возгласы его новой компании.

Как только пожала все протянутые ей в свойском приветственном жесте мужские руки.

Как только села рядом с ним, некурящим, и затянулась, выпуская дым в потолок.

Саске протянул ей небольшую коробочку и вопросительно посмотрел в округлившиеся неверяще глаза.

Он кивнул, а Темари затянулась.

И не выдохнула.

Губы к губам.

Дым во рту, по горлу, по ноздрям, в кожу, в кровь.

Крышесносно.

***

Сейчас Темари и Саске не пьют ничего крепче чая и курят только одну на двоих сигарету в вечер воскресенья.

Сейчас у них своя квартира и пара колец на безымянных пальцах.

Знаете, будь Темари лет на сорок старше него, будь она толще на херову тучу килограмм - он бы так же разбился однажды - вдребезги.

Просто потому что это Темари - вся ее сущность ядовитая, свойская и крышесносная.

Сигарета выкурена до фильтра.

Пора бы в дом - прохладно.