[The] Golden Age. Глава 11-13

11 глава.

В этом году осень была особенно дождливой. Покрывая асфальт тонкой пленкой дождя, утром застывая, дожидаясь тусклого, не такого теплого, как некогда солнца и все дальше удаляющихся лучей. Вторая осень. Повторные неудачи и несбывшиеся мечты. Плач ребенка, раздающийся в шуме дождя. Его галлюцинация так и не отступила. Даже спустя одиннадцать лет. Спустя боль и смерть близких. Спустя крики. Через окно со второго этажа он отчетливо видел малыша под осенним ливнем. Незнакомый человек, в очередной раз опаздывающий на важную встречу, пронесся мимо, задев мальчика, не оглянувшись и не увидев, как он упал в лужу, захлебываясь солеными слезами и сладкими каплями дождевой воды.
- Сестричка Ка-а-а-рин, - истошный детский крик окатил округу.
В тот миг над ним нависла маленькая серая тучка в виде девчушки того же возраста. Ее необычайно редкие большие рубиновые глазки с удивлением оглядели мальчишку с ног до головы: ребенок был похож на маленького котенка, которого выбросили злые люди, не желая оставлять только из-за того, что он родился с другим цветом и оттенком глазок. Красные волосы были собраны в маленький аккуратный пучок. Она видела его слезы. Знала, как скучает названный брат по своей семье, раз за разом ища родственников в толпе. Сидя на подоконнике и смотря сквозь пелену дождя, ищет два образа. Грезит получить желанную ласку и поцелуй от матери в лоб перед сном. Еще и еще раз сыграть с отцом в разбойников, попытаться взять реванш, помечтать о младшем брате и выпросить на Новый год у своего старика какую-нибудь чудную вещицу. Но за окном шел снег, таяли сугробы, люди предвкушали начало весны и всеми любимое лето. Желания отпадали, ребенок становился на ноги, но надежда на встречу не отпускала его.
- Братишка, прекрати жевать сопли, это не по-мужски! - уперев маленькую ручку в бок, поучительно сказала девочка.
Шмыгнув носом, ребенок, схватившись за протянутую ладонь, поднялся. Карин уверенно поддержала его за краешек испачканной футболки, скрыв под зонтом от дождя и таща в известном только ей направлении. Тогда для него, мальчика шести лет, жизнь являлась адом, удерживаясь на плаву лишь за счет поддержки сестры. Нет, винить небо за свое положение в этом мире глупо. Оставалось продвигаться, не дожидаясь подачки. И если бы только они…
- Киба, - тихонечко шепнула девушка, незаметно для всех двинув соседа по парте в бок. Отвлеченный от своего воспоминания о прошлом Инудзука моргнул. Малыш исчез вместе со своей маленькой спутницей, оставив парню шум дождя за школьным окном и прохладу, заглянувшую в класс на короткий промежуток времени. - Не витай в облаках. Сосредоточься на уроке. Сняв свои очки, Карин устало потерла глаза.
«Одиннадцать лет… веришь?»
- Прогуляемся потом? – рассматривая свою загипсованную руку, спросил он.
Ее молчание он счел за согласие, пока она наспех закидывала в сумочку учебник и тетради под рев школьного звонка. Новый класс и новые лица. Инудзука не любил перемен, но, находясь под опекой, приходилось переезжать из места на место. В первый же день парень ввязался в драку, получив перелом правой руки. Да поделом ему, оно и к лучшему - писать ничего не надо, слушая лепет учительницы, пропуская контрольные. В центральной больнице Токио он соседствовал с блондином. Тот с недельку все еще лежал, но визжание одной молоденькой медсестры, с которой Киба флиртовал на днях, разбудило Инудзуку, и, выйдя в коридор, он застал Удзумаки, шарахающегося от этой ненормальной. Юноша усмехнулся. Это было весело. Капельница, которой он защищался и орал. Ревущая девушка, просящая пациента успокоиться. И не в тему прошедший мимо санитар, забивший на суматоху.
«Дура! Уйди! Уйди, больная!» - смеясь над ними, слушал он крики парня.
Возможно, до несчастного случая у Наруто была веселая жизнь – так он подумал. Вторая неделя набирала свои обороты. Первое время его посылали, обзывали, но блондин смягчился и изредка позволял давать себе слабину, разрешая посидеть у него.
«Год назад я начистил морды трем хулиганам из-за одной бестолочи. Не успел вовремя. Этот придурок был избит. И сказать, что он слаб… Откуси мне руку! Нет! Мой друг позвонил мне, когда я вел машину по пути в больницу, но из-за крика я потерял всякую связь, напрочь забыв о руле и дороге. Вот… так и попал, - уплетая кашу за обе щеки, рассказывал он шатену и тут же подсел ближе. - Ты не знаешь, есть ли где-нибудь поблизости парень с фамилией Собаку? Может, он в какой-нибудь из этих палат? Меня больше не пускают никуда. Или Учиха? Учиха Саске».
- Эй, Карин, - окликнул Киба свою сестру. - Ты знаешь кого-нибудь с фамилией Учиха?
- Совсем идиот? – покрутила красноволосая пальцем у виска, после махнув рукой в сторону брюнета. - Учиха. Глаза разуй. В одном классе больше месяца, а так и не удосужился запомнить фамилии одноклассников.
Брюнет откликнулся на свое имя, кинув полный мрачности взгляд на парочку. Дни не были такими уж и радужными. Одно дело Наруто, тихо сидящий и внимавший каждое слово Учихи, будь то новая тема по литературе, алгебре, иностранному или же обычные разговоры о пустом. Другое – Итачи, которого Удзумаки избегал молча и старательно. На вопрос «Почему?» он не ответил, сделав вид, что не слышит вовсе. Сам Саске придерживался стороны блондина, прикрываясь заботой о нем и видясь с братом только за столом.
Шопен вошел в привычку. Как знак. И тяжесть нот. Что творится с этим бренным миром?
- Саске? – крикнули снова. - Удзумаки Наруто у тебя, значит? – в первый раз за весь день застал его врасплох совершенно чужой человек. Некоторые обернулись в сторону шатена.
- Этот ненормальный? Неужели по другим школам идут слухи? Позор какой, - шепнула одна, смотря то на одного, то на другого. Киба дернулся, навострив слух. От блондина он слыхал подобное. Изгой класса. - «Проходили, знаем каково».
- Разве он не сдох? Слышала, что Саске-кун пострадал из-за него в том году. Вот тварь, - пораженно сказала вторая и вздрогнула из-за удара кулаком по поверхности парты.
- Заткнись, - одновременно бросили парни, не прерывая зрительного контакта.
- Карин, иди сегодня домой одна, меня ждет друг.

***

- …сегодня можно, - донесся обрывок фразы.
Послышался щелчок замка. Дверь открылась, впуская в палату вонь медикаментов и холод. Не беря в счет поздний октябрь, стремительно падающую температуру и вой ветра за тонкими стенами, топить еще долго не собирались. Единственным местом, о котором слышал Гаара, являлся кабинет заведующего всем этим балаганом. И если бы не одеяло, кое-как согревавшее по ночам, то парень мог считать себя мороженым на ножке. Окоченевшим, но тихим. Белые стены и старая штукатурка, обсыпающаяся от каждого шороха, стали привычными для бирюзовых глаз. Полтора года не прошли незамеченными.
«Частые перепады настроения, апатия, депрессия на пустом месте и убитое здесь время. Галлюцинации, посторонние шумы», - про себя пересчитывал красноволосый, молча поднимаясь с кровати.
- Тсукури-сан отсутствует, поэтому за тобой буду приглядывать я, - открыв штору, разъяснил Хатаке. - Тоби отстранили, - юноша никак не отреагировал, медленно подходя к двери. - Да, сегодня всем пациентам можно покинуть свои палаты и погулять по отделению. Окна закрыты, так что ты не сбежишь. И без глупостей – повсюду охрана., - Какаши быстро выпроводил парня, оставив его обитель не запертой и предупредив, что если станет дурно, тот сразу должен вернуться на свое место.
Множество людей озирались, будто боясь чего-то, осторожно ползли кто куда. Такое скопление народа напомнило Гааре бал, но на размышления об этом не было ни сил, ни желания. Мужчины, женщины, девушки, парни и даже дети – никто не уходил из-под зоркого глаза охранника. Одно было непонятно: зачем? В чем смысл «прогулки»? На вид обычные люди, одетые в одинаковые серые халаты, мельком - детишки в пижамах, глазами говорящие друг с другом. В отделении царила мертвая тишина, изредка прерываемая чьим-то шажком или известным только ему или ей мычанием. Большинство уставилось на вышедшего Гаару большими, зверскими и голодными глазами, анализируя.
Девочка с какой-то ярой завистью пожирала глазами его чудной цвет волос. А ведь совсем недавно она, смеясь и бегая от мальчишек, играла в салочки, испытывая внимание родных. Окруженная счастьем, заботой и любовью. Не зная горя, предательства, боли, потери. Так почему же дорожка скривилась, забросив малютку в конуру? В опечаленный уголок, полный забавными созданиями, ожившими их фантазией, их мыслями, ощущениями. Нет, она мечтала о светлом будущем. Вырасти, освободив свою мать от груза, который та несла, прокармливая в одиночку троих детей за счет нескольких низкооплачиваемых работ. Стать учителем. Следить за детишками, трепать самого веселого по волосам и хвалить за хорошо выполненную домашнюю работу. Влюбиться. Стать счастливой. Увидеть в ночи шумного города звезды. Узнать жизнь. Отплатить матери за ее труд. Завести кота, о котором грезила в детстве. Дать своему ребенку все то, о чем когда-то сама мечтала. Разве она повинна?
Рядом расческой, непонятно откуда взявшейся, расчесывал ее длинные волосы мужчина, а второй рукой, что немного подрагивала, поглаживая их, словно шелк или нечто очень дорогое, едва касаясь, перебирая прядки, затем сплетая в тугую косу. Жаль, резинки не оказалось… Сплетенная дорожка рассыпалась в который раз за день, потеряв несколько тонких «нитей», плавно ложившихся на ледяной пол. В его глазах была забота. В них была радость. Наверное, до попадания сюда, мужчина трудился на престижной работе, судя по перстню, который чудом не забрали или не стащили. Дома ждала семья. Старший сын и малютка-дочка, которая, смеясь, рассказывала о том, что в детском саду какой-то неугомонный малыш нервировал воспитательницу. О том, какой красивый пейзаж для своих юных лет нарисовала. О солнце, о теплом лете и красивом мальчишке, как принц из сказки про Золушку. Мужчина обнял бы и сказал, что мала дочурка, но все впереди, и спустя года, ее зимы и дни рождения, она станет еще более очаровательной принцессой, заставляя сердце любого парнишки замереть. А там и сын закончит институт, став опорой своего старика, продолжит семейный бизнес. У него появится спутница, дети, а за этим и круг того, через что прошел отец. Старость не станет чем-то страшным, видя отцветшими глазами свое детище и труды, которых добился он, получив заботу в последние годы. Мечты? Разрушены одним звонком, двумя-тремя людьми и четырьмя стенами. Пожизненное заключение, уколы, таблетки, врачи. Занавес его жизни. Конец. Разве он шел к этому?
Покой позабыт, не услышав и слова, день успеет закончиться, на страже оставив ночь и далекие звезды, хранящие в себе людские желания. Эти лица новы, но так знакомы, словно видел их, но где – неизвестно. Нет. Знает. Только взгляды. Почти опустевшие, но сохранившие самое последнее чувство – боль. В них не было нездорового отблеска. Не бешенство, только одиночество.
Поодаль, отрешенная от всех, сидела женщина. Нервничая, она то и дело ерзала на месте, с нарастающей паникой оглядывая каждого. Ее темно-синие, почти черные волосы привлекали к себе внимание ровно столько же, как и Гаара. Тонкая фигура дрожала от холода. Видимо, она не сочла нужным взять одеяло и, закутавшись, выйти в еще больший холодильник, нежели отдельная палата, наполненная ничем иным, как пустотой. Приблизившись к ней, Собаку медленно опустился, выкрадывая у собственного тела тепло, которое он буквально подарил вместе с одеялом, накинув его на дрожащие плечи. Ностальгия. Да-да, именно она, от того, как незабытый его памятью человек испуганно повернется в сторону бывшего ученика.
- Нет, я не заслужил подобного! - накинувшись на санитара, заорал только вышедший пациент. Несколько людей окружили их, создавая шум вокруг, что шло на руку.
Теперь Гаара мог сказать:
- Что Вы здесь забыли, сенсей? – надломившийся пропавший голос сухо скользнул из уст юноши. Похоже, только услышав его, женщина впала в шок, ошарашенно смотря медовыми глазами на своего бывшего ученика.
- Вот, мать твою! – ругнулся охранник, оттаскивая взбунтовавшегося мужчину. Он кусался и брыкался, не желая слезать со спины работника.
- Ты? Я, конечно, знала, что отклонения присутствуют, но…
- А сами-то? Последнюю неделю нас выгуливают, как собачонок, однако я Вас не видел ни разу. Учитель, принимающий наркоту? Сомневаюсь, - окинул ее завистливым взглядом Собаку. Хаюми Конан, с удовольствием укутавшись в одеяло, нежилась в тепле. Зря. Зря отдал. Зря подарил его той, кто понимала, но струсила когда-то протянуть ему руку помощи, не стала мягче. Учительница английского, тихая и ничем не примечательная сейчас сидела в стенах психушки. Что может быть смешнее?
- Я переломаю тебе все кости, выпотрошу твое чертово жалкое тело, купаясь в фонтанах крови. А кишки намотаю… мпфх… мм… - зажав рот пациента, его, вместе с бедным санитаром, потащили в одиночную палату.
У красноволосого в комнате располагалась вторая кровать, но соседа так и не появилось, как и матраса, и второго одеяла. Жмоты. Как-то раз к нему привели паренька, но он попытался прирезать Собаку в тот же вечер, отчего лишился собеседника. Дейдара объяснил это тем, что сам Гаара оказался очень похожим на обидчика, потому попал под руку. С тех пор он не видел его. В подобных палатах, для особо душевно больных, происходили не менее странные вещи, чаще все заканчивающиеся самоубийством.
- Я ничего не сделала, - шмыгнула носом женщина. Уж больно холод пробирал. - Меня сюда насильно приволокли. Помню только, как выходила из круглосуточного супермаркета. Двое спросили, где находится ближайшая аптека, там не работали фонари, поэтому я совсем не помню лиц. Один сказал, что отойдет из-за звонка, но, повернувшись… - качнув головой, оборвала рассказ Хаюми, но бледное лицо скривилось, стало злее, глаза зажглись. - Это из-за того гандона, - не обращая внимания на ругань, прикусила ноготь синевласка.
- Кого-то отсюда? – имея в виду персонал, безразлично спросил он. Его не интересовала участь глупой учительницы. Хотелось поговорить хоть о чем-то. С кем-то. Чтобы не свихнуться окончательно. А руки чесались все чаще. Болели раны и кровоточили новые порезы. Боль не ощутима. Но жалость к себе как была, так и осталась, не желая видеть собственное отражение в зеркале.
- Да. Рыжий такой. Познакомились неделю назад, вроде как. Цветы, прогулки, кафе. Предлагал быть с ним. Хах, мне сколько лет, по-твоему? Отказала. Сегодня думала, что показалось, когда мельком увидела. Только-только поняла, что не показалось, - грызя ногти, сказала она.
«Без особой причины? Человека… не наркомана?» - брови сошлись на переносице. Не веря, пялясь в пол, он сжал кулаки. Одеяло упало на прозрачные плечи, вновь согревая.
- Что? – думая, что ослышался, переспросил Гаара. Женщина покинула свое согретое место, мелькнув в толпе единожды, вскоре исчезнув из виду. - Это же Пейн…

***

Потопив таблетку в стакане воды, Наруто не услышал должного шипения. Голова шла кругом, норовя упасть с его шеи. Он, конечно, не был сторонником классики, предпочитая из всех ему известных Шопена, но слушать одно и то же на протяжении всего дня оказалось выше его сил. Уши свертывались в трубочки, затыкая, обезвреживая мозг. Только бы не слышать. Только бы не заорать. Выпить мутное содержимое стакана, помыть, вытереть, убрать. Пройти в гостиную, сесть в кресло, протянуть ноги, закрыть глаза и продолжать насиловать себя. Каждый день. Спасала ночь и те дни, когда старший брат Саске отлучался. От вопросов брюнет увиливал, молчал, чаще всего говоря только с фортепиано на его любимом языке – музыке.
Вечера, проведенные за книгами и разговорами о школе, ценились Удзумаки. В них хранилось спокойствие, уют и медленный, неспешный голос Саске, легкие подзатыльники с толикой насмешки - «Ну ты же можешь!» А блондин угрюмо водил носом, решая еще одну задачу. Примеры, тексты, переводы, даты – все казалось игрой, правила которой Учиха раскладывал по полочкам. Огонь камина отражался в глубоких глазах, бегающих по строчкам текста. Минута, две, и мимолетная улыбка от того, что все выполнено верно. Радость, может, счастье, но в ней была одна из этих эмоций. В тот миг в голове всплыла мысль: «Чудной такой».
Но краски вновь сгущались, и привычная безразличность играла на лице брюнета.
«Я… больше не буду к тебе приставать».
Сказать, что Наруто огорчен или рад – нет. Смешанное ощущение разочарования и… обиды? Словно им успели наиграться и устать. И все закончилось, не успев начаться?
«Черт, не веди себя в голубую степь, Удзумаки. Не к добру это», - одернул он себя, замотав головой.
О прогулках на улице блондин не смел заикнуться, в душе желая еще раз глотнуть прохлады предстоящего вечера. Ноябрь стучался в окна, приближая их к зиме. К холоду, забытой тоске и глубоким разговорам с самим собой. И если бы он только не был так глуп и наивен…
- Наруто! – словно лай, послышался посторонний голос, как и грохот в коридоре. Пианино смолкло.
«Да-а-а, Господи, да», - победно протянул внутренний голос.
- Наруто!!! – ввалился в гостиную шатен, чуть не споткнувшись о собственные ноги. Ворчание второго не дошли до него.
- Да, будет тебе, Учиха, я всего-то одной левой задел, оно само упало! Подумаешь, тридцать пять тысяч йен! – рассмеялся он, смотря на полосатые щеки больного. Бледность так и не сошла, как и недавно подхваченный грипп. Глупый, глупый Наруто.
- Ты меня и из-под земли достанешь? – поднявшись со своего места, пожал протянутую руку блондин.
- А как же, - засиял Инудзука, тряся кисть. - Я тебе не говорил, но мой дядя, родной брат матери, работает неподалеку. Покопаться мне удалось, взломав все базы наших «усовершенствованных» больниц, - почуяв огонек паники, Киба улыбнулся. - Его нет ни в одной. Он жив, Наруто. Жив, - заверил парня шатен.
Упавший, хоть и крошечный камешек с души – огромное везение или только то, что где-то все еще его ждет друг. На радостях парень издал девчачий визг, кинувшись на шею новому знакомому. Тот, еле устояв на ногах, хохотнул. Скрип чьих-то белоснежных зубов не был слышен ни одному, ни другому.
- Я умереть готов, - поклялся он, чуть ли не прыгая на месте. Искренний смех впервые за долгое время отдался в голове брюнета. Уже не ребенка, но еще и не взрослого. - Как ты? Справился с переездом?
- Хлопотно, но терпимо, - улыбнулся шатен. - А еще я с неделю учусь в твоей школе. Ну разве это не судьба? Правда, на уроках в сон клонит и поговорить не с кем. Ну, кроме сестры. Я тебе рассказывал о Карин?
- Карин? – безучастно повторил за ним Наруто. - Будешь чай? Или кофе? Сейчас сделаю.
- Сиди, - отозвался Саске, желая стереть гостя в порошок за свои слишком длинные ручонки. - Сам принесу.
- Как жена, - прыснул Киба, смотря на удаляющуюся спину. Он-то знал о наклонностях Учихи и сам был не против позабавиться над ним и развеселить блондина. - Да, сестра. Мы переезжаем из-за работы ее отца. Но эта остановка конечная, так что позаботься обо мне, - наигранно сложив ладони, подмигнул парень. - Мм, спасибо, миссис Учиха, Вы так великодушны и добры, - принимая горячую кружку из рук брюнета, слащаво вымолвил Киба, но был снова проигнорирован. Под пристальным взором нового знакомого Удзумаки чувствовал себя неудобно, находясь рядом с Саске. Как если бы жена застала мужа с посторонней женщиной.
- Д-да, спасибо, Саске, - промямлил блондин, случайно коснувшись холодной ладони и чуть не упустив свой кофе, если бы его не подстраховали те самые руки. Киба устроился поудобнее, наблюдая за разборками «мужа» и «жены», как успел окрестить их для себя парней.
- Идиот! – шикнул на него младший брат Итачи, сморщившись. - Осторожнее.
- О, кстати, я подумал и над тем, о чем ты меня попросил, - загадочно шепнул Инудзука, привлекая к себе внимание Наруто. - Помнишь бар, о котором я тебе рассказывал? Так вот, рядом с ним есть небольшая кафешка. Она только-только открылась. Смекаешь? – отпив горячего напитка, Инудзука покосился на лестницу, откуда кто-то спустился.
- Я скоро, - оживился брюнет, поспешив за братом.
- Чего это он?

***

- Тебе не надоело? – запустив окурком в окно, лениво отозвался Итачи. Сидя на подоконнике, мужчина то и дело доставал новую сигарету. Многочасовая игра прервалась. - Спасибо, - стараясь не быть грубым, кивнул он, потянувшись за пачкой в карман.
- Почему я должен видеть тебя? – гладя пальцами клавиши, дрожа, спросил Учиха. - Это же просто ненормально, так ведь? – скорее себя, чем своего двойника спросил он. В ответ - смешок.
- Ну, а почему ты НЕ должен видеть меня? Это весело, не находишь?
- Ничуть, - сорвался брюнет, опрокинув стул. - Уйди, исчезни из моей головы!
- Не могу, - пожал плечами двойник. - Избавься от тел, будь хорошим мальчиком. Избавься от Наруто. Избавься от Саске или оставь с нами. Мы хотим жить на полную катушку. Не легче ли нам в таком случае избавиться от тебя? - истерический смех оглушил его.
- Видимо, я еще и туп. Как ты будешь жить за пределами моего сознания и существовать, если я окажусь мертв?
- А ты так уверен, что этому не быть? М? – невинным детским голосом заговорил Итачи, но остался в комнате совершенно один. На втором этаже поднялся шум и тяжелые удары чего-то о стену. - Ну, беги-беги, - хихикнул двойник. - Я все равно быстрее.
«Мама, я хочу проснуться», - как от чумы бежал Учиха, на лету хватая куртку. Ступеньки. Три, четыре, прыжок - и вот он пробегает мимо гостиной. Кажется, кто-то, помимо блондина, сидел напротив. Было бы только время подумать, встать под холодный контрастный душ и прогнать страх. Несколько дней подряд ему не удавалось уснуть. Его любимый инструмент спасал. От шума и криков. От посторонних и самого себя.
- Ну, И-т-а-ч-и, - намеренно растягивал смеющийся голос с верхнего этажа. Брюнет замер, краем уха слыша, как скрипят первые ступеньки. Словно душераздирающие вопли человека, с которого заживо срезают кожу. - И-та-чи-и-и, ты же знаешь, мы любим играть, - скрежет ногтей по перилам создавал не менее отвратительную мелодию. Мужчина почувствовал, как сердце ушло в пятки, когда его отдернули, схватили за плечо.
- Итачи, ты куда? - осведомился брат, но старший хватал воздух ртом, чтобы не заорать от ужаса. Место, где покоилась рука младшего, онемела, и колючий, острый холод прошелся по всему телу. Глаза безотрывно, не моргая, смотрели только на себя.
- М-мне надо, надо… надо, - безостановочно бормотал он, то и дело поглядывая на зеркало. Его отражение насмехалось, безумной улыбкой кромсая спокойствие. Подняв руку, чтобы убедиться, он побледнел еще сильнее.
- Да что с тобой творится в последнее время? Тебя на работе вообще когда видели? Вчера мне позвонили и сказали, что ты взял отгул, как объяснишь? – Саске тронул Итачи, пытаясь получить хоть какую-то реплику.
- Ты какой-то хмурый в последнее время. Давай развлечемся? Вон, вы только посмотрите, - намекая на Саске, жестом показало отражение. - Ему не безразлично состояние нии-сана. Как мило, не находишь?
Его било в конвульсиях, и если бы Учиха-младший не видел этого, то не поверил бы, что его брат… чего-то боится.
- Какого черта ты творишь? Нет, ты скажи, я помогу, только скажи, что случилось. Приходишь, когда вздумается, брынчишь на этой хрени с ночи до утра и бесследно исчезаешь после нескольких бессонных ночей.
- Или мы пойдем сразу к Наруто? А что? Слышал, за изнасилование могут посадить на долгий срок, но… - хмурился двойник, что-то прикидывая и считая на руках, через несколько секунд улыбнувшись все той же улыбкой. Избитой, настолько натянутой, как если бы ее вырезали ножом. - Не попробуешь - не узнаешь, да?
- Заткнись… Заткнись, прошу тебя, заткнись, - неразборчиво в бреду шептал Итачи.
- Ты скоро так с ума сойдешь! Сдалось тебе твое фортепиано, брат! Даже когда родители пропали, ты ничего! Ничего не делал, чтобы попытаться хоть как-то их найти. И исчез, оставив меня одного. Что я тебе сделал? Эй! – вскипел Саске, занеся руку для удара, но ее перехватили. Лоб опалило горячим дыханием брата, который был выше брюнета почти на голову.
Шопен вбился в сознание и нотами плавно продолжал играть в юношеской голове. Он вырвал свою руку из цепкого захвата. Сзади бесшумно подкрался двойник, положив холодные ладони на плечи Саске, но кроме Итачи его никто так и не заметил. И это была отдельная боль, отражающаяся в горящих глазах и мучительном оскале.
- А знаешь, почему он ничего не делал и как помешанный играл марш за маршем? – зрачки мужчины сузились в маленькие точки. - Потому что это мы сделали. Порешили их потихоньку, медленно-медленно убивая каждую частичку, каждую клеточку тела. У мамы большое сердце, а вот отец отличился как всегда, - рука сползла к груди, ловя удары важнейшего органа и демонстративно сжимая в кулак. Только бы чувствовал, но и это никак не действовало на младшего, чего не сказать об оригинале злосчастного двойника. - Как был черств, так и вогнал всю эту желчь, отчего кровь на наших руках стекала, словно смола, и сердце такое… мм… без лжи сказать, прогнившее. И мы вырезали его. Давай? Давай покажем его ему.
- Заткнись! – сорвался Итачи, с размаху ударив в якобы живое тело, но промазал, пройдя сквозь ухмыляющееся лицо, приложив брата с такой силой, что парень отлетел к стене, ударившись головой и рухнув замертво.
Выбежавший из-за шума Инудзука, не приметив его, врезался в брюнета.
- Что же это делается, - завыл шатен, потерев нос, тут же отскочил от лежащего на полу одноклассника. - Черт, Учиха!
- Что там случилось, Киба? – донесся взволнованный голос блондина, и входная дверь хлопнула, уменьшив число людей в особняке.
- Я-я-я не знаю, но он в нокауте, - сев на корточки и повернув лицо Саске, разглядел ссадину на скуле он. Тихо угарнул над распластанным телом. – Причем, чистом.
- Что?

***

- Сходим как-нибудь туда, хорошо? – мечтательно смотрел на афишу нового фильма Дейдара, отпустив ручку двери, плечом прижав телефон к уху и крепко держа другой пакет с только что купленными фруктами. - В универе только о нем и говорят! А, спасибо, - улыбнулся блондин мужчине, пропустившего его вперед. Заплатив за себя, он, уставши, рухнул рядом с какой-то старушкой, освободив отекшее плечо и про себя отметив число остановок. С любопытством уставился на проходящих людей, вжавшись в свое место, как только автобус тронулся.
- Ты меня слышишь, а? – заорали в ухо.
- Ох, прости-прости, задумался.
- Задумался он, - проворчал Сасори, - как скоро приедешь?
- Еще четыре остановки, а ты доделал этого гоблина? – старушка выпучила глаза, покосившись на студента. Интересно знать, о чем она подумала с такой-то реакцией.
- Ты после пьянки – гоблин. Хируко закончен. А я, мать твою, чуть не сломал себе шею, навернувшись на чертежах. И на улице не лето, заметь.
- Ты на улице?! Мозги тоже посеял, когда навернулся? Ласты совсем склеить хочешь?
- Молодой человек, будьте тише, - сказала пожилая женщина. Маленькая девочка лет пяти, сидящая на ее коленях, приставила пальчик к губам.
- Тссс, дядя, - шутливо проговорила она, вызвав у Тсукури и некоторых стоящих, держащихся за поручень людей улыбку.
- И это вся благодарность за то, что я стою под дождем в минус тринадцать, легко одетый и вконец промерзший до костей? Я тебя… половой жизни лишу, понял?
- Конечно, принцесса, - пошарив в пакете одной рукой, выудил он сладкий персик, вручив в маленькие ручонки. - Слышишь, - в полголоса сказал Дейдара. – У меня ее и так нет, потому что ты променял меня на дерево, а после не будет, если продолжишь так глупо поступать. Я не хочу прийти завтра и застать тебя в палате, привязанного и «больного».
- Не каркай. Считай это внезапным приливом любви. Раньше ты на седьмом небе летал от подобных выходок, - язвительно ответили Тсукури.
- Прости, что напоминаю, но раньше твои родители были живы, и умом тронувшаяся бабка не пыталась пихнуть тебя в дурку, ага?
- Ну, простите, что я такой ущербный для Вашего Величества, - хриплый смех передался блондину. – Судя по морде парня, который будет играть в том фильме, ты потому его и нахваливаешь. «Иллюзия вечности», - присвистнул Сасори. - Ну и название.
- Ни хрена! Сам сюжет стоит даже твоего внимания, не умничай мне тут. И не в фильме суть, хочу прогуляться с тобой. Мы не преступники, чтобы прятаться каждый раз, меня достало. Тебе не хочется того же?
- Мм… - протянул в ответ парень.
- Что за «мм»? Отвечай нормально. Акасуна?
Кто-то громко заорал, после чего поднялся шум, шуршание и визги, скорее всего, стоящих рядом с красноволосым горожан.
- Сасори? Что там творится?
- Следующая остановка Kojima Taito-ku, - предупредил водитель, убрав микрофон. Автобус резко вильнул в сторону, встряхнув пассажиров. Гул голосов поднялся, не позволив услышать Тсукури хотя бы слово.
- Сасори!!
«Вызываемый абонент выключен или находится вне зоны действия сети. Пожалуйста, перезвоните позже».

***

Выдыхая на ладони, он хоть как-то грел их, пытаясь продержаться на холоде среди всех одетых и довольных.
«Ну, тебя же никто не тянул», - упрекнул парень сам себя. Еще четыре остановки.
- Ну, простите, что я такой ущербный для Вашего Величества, - хрипя, рассмеялся Сасори. Недалеко от него висела афиша. Стройный парень, обнимая какую-то красотку, запечатал в фотографии свой надменный взгляд. – Судя по морде парня, который будет играть в том фильме, ты потому его и нахваливаешь. «Иллюзия вечности», - присвистнул красноволосый. - Ну и название.
В трубку что-то невнятно проворчали. Народу в такое время становилось все больше, и стоящие рядом парочки скрашивали его холодное одиночество на короткий срок. Автобусные остановки - что может быть омерзительнее в половину десятого вечера?
- Ни хрена! Сам сюжет стоит даже твоего внимания, не умничай мне тут. И не в фильме суть, хочу прогуляться с тобой. Мы не преступники, чтобы прятаться каждый раз, меня достало. Тебе не хочется того же? – нотки грусти и печали не остались незамеченными. Да, он прав. Ему тоже хочется ходить в кино, кафе, театры, футбол или просто стоять рядом, как эти глупые подростки, пряча руки друг друга в карманах теплой куртки.
- Эй, - окликнули его.
Сигаретный дым резал глаза, и то, как грубо его отвлекли от разговора, начинало раздражать. Красноволосый попытался вырвать руку, за которую схватился мужчина, чьего лица он не видел из-за капюшона. На полшага отойдя, Сасори застыл.
- Какого черта тебе?.. - телефон отлетел от парня, и что-то острое укололо в предплечье. Грубые руки обхватили его, зажав рот какой-то тряпкой. – Мм… - ударив локтем в живот неизвестного, пытался заорать он, но никто не обратил внимания. Пролетевшая машина врезалась в грузовик, перевернувшись несколько раз. Кого-то задело. ДТП, свидетели, жертвы. Перед глазами начало все плыть: афиша, люди, дым и телефон, валяющийся в грязи, оставшейся от прошедшей грозы. – Фкмм… - руки не слушались, промазывая все чаще, и даже ноги, брыкающиеся в воздухе, повисли. Его подняли на руки, словно малое дитя, разбившее коленку от чрезмерной активности.
- Тсу… - тихо прошептал он, перед тем как провалиться в беспамятство.
- Я, наконец-то, нашел тебя, пациент номер семь. Слышь, малая, - повернулся мужчина к единственной девушке, - когда кто-то спросит о нем, - кивнул он на спящего Сасори, - отдашь телефон.

***

Крики женщин и плач над кем-то умершим поднялся в воздухе с ночной прохладой. Запыхавшийся студент Токийского университета со всех ног несся к своей остановке, бросив сумку и забив на слова водителя о том, что идти своим ходом опасно. Полицейская машина пронеслась мимо него, визжа и прося хода. Какая-то кучка собралась вокруг автомобиля, качая головами, но юноша не обратил внимания, прибыв на место.
- Сасори? – огляделся вокруг себя Дейдара. – Слышишь, - упав на скамейку, кинул девушке он. - Ты тут парня не видела? Легко одетого и с телефоном? Подскажи, а.
Девчушка порылась в карманах, затем вложила в руки Тсукури мобильник.
- Откуда он у тебя? – опешил блондин, тупо осматривая треснутый экран телефона.
- Парню стало не по себе, и он его забрал. Сказал, что если кто-то спросит, то поймет, - пожала плечами она.
- Кто «он»?
- Мужчина.
- Нет...

12 глава. Душевнобольные.

Его дочь любила куклы. Множество. Самых разных. Зачарованных. И сама она была похожа на маленькую принцессу. Словно ангелочек, опустившийся на землю. Еще пара минут, и она влетит в комнату, кинувшись в объятья любящего отца, радостно щебеча о том, что мама испекла ее любимый яблочный пирог. И ближе к вечеру потянет за собой, выпрашивая сказку. Как тут откажешь?
- Моя Лилит, - беззвучно прошептал мужчина, обхватив бледное личико женщины руками.
Ее застывшие стеклянные глаза, полные ужаса, смотрели в бездну карих. И только открытый в немом крике рот теперь был зашит белыми нитями. Лунный свет едва придавал хоть какие-то очертания предметам, в самую последнюю очередь доходя до двух силуэтов. Окна дома были выбиты, и чудом спасенные шторы алыми кисточками выводили узоры по ледяному полу, покрытому водой и чем-то непонятно липким, тянущим на дно, куда-то вглубь. Он ощущал приевшийся запах сырости. Некогда уютный дом теперь оставался заброшенным, и ветхие ступени из последних сил выдерживали вес своего старого хозяина. Самого первого и самого последнего.
Скрип двери никак не повлиял на мужчину, и он продолжал рассматривать тушу под собой, время от времени хватаясь за руку, успокаивая себя тем, что это не сон. А тело коченело, уменьшая градусы своего тепла, соединяясь воедино с прозрачной пленкой. Оно в одеревеневшем тонком белоснежном платье единственное, что выделялось в этой забытой Богом комнатке, закутанной мраком и несчастной ночью, являвшейся свидетелем поступка человека, который и сам не понял своего деяния.
- Папа! Папочка! – детский смех зазвенел в ушах, и он рефлекторно обернулся, выискивая свое чудо. Топанье ножек, как и переливчатый радости голосок становились ближе к местечку, где находился мужчина. - Папочка, ты знал? Люди такие глупые… такие беспомощные… ничтожные, - шептал ее голосок с ехидством, и замершее сердце ожило. - Зачем... Зачем.
- Солнышко…
- Зачем ты убил мою куклу? - зло прикрикнула она.
- Принцесса…
- Папа больше не любит свою маленькую малышку… Папочка… Зачем?
Ее голос стих как прогулочный ветер, гуляющий из отрытых дверей и выбитых окон. Но что-то потянуло его, дав невидимую руку, чтобы подняться, полностью проигнорировав лютый холод, скользящий по ребрам, ощупывая тонкий слой бледной кожи.
- Лилит?.. – оглянувшись вокруг себя, с тревогой сказал он сорвавшимся голосом, почувствовав маленькую ручку в своей собственной. Рядом стояла маленькая девочка, босыми ножками топчась на месте в ледяной воде. Побитые коленки и короткое платье, надетое в такую мерзкую погоду. Она дрожала всем телом, крепче сжимая отцовскую руку.
- Дорогая, как же ты умудрилась?
Рыжий поднял ее на руки, прижав маленькое хрупкое тельце, дабы девочка согрелась, но ребенок брыкнулся, толкнув его в грудь с нечеловеческой силой, и первая стена сразу же поприветствовало его тушу.
- Зачем?! – истерично повторяла она, переступив мертвое тело. Заплаканное личико исказилось от боли. Такое же, как на трупе, ее платье было разорвано и забрызгано кровью. Чего-то не хватало… Чего-то в области ее грудной клетки, где белому цвету не было места. Это ныне живое, еще сохранившее тепло, маленькое…
- Зачем ты убил меня, папа? – плача, прохныкала она, протянув ладони к нему. Оно. – Отдай его мне… холодно, так холодно в этой земле… Пожалуйста… Оно мое, не мамино.
- О чем ты? – поднял глаза мужчина на свою дочь, предчувствуя, как вот-вот потеряет сознание. Еще немного и…
- Зачем ты забрал его? Зачем? – ее прозрачные слезы окрашивались в бурый оттенок, который под теменью ночи казался ужасающе черным. - Отдай его! Отдай сейчас же! – требовала девочка, негодуя и не смея терпеть его ответов. Тонкие кисти потянулись к его горлу, и рыжий успел заметить, как выкатилось что-то весомое из его ослабленной руки.
- Пейн, - тоскливо прозвенел тонкий голос, остановивший дочь и подаривший мужчине минуту, за которую весь мир перевернулся с ног на голову. Ее длинные шелковистые волосы, отдающие легким сиянием, едва касались пола. - Лилит, тебе пора, прекрати мучить своего старика, - прошептала мать ребенка.
- Но мама…
- Иди, - мягко ответила она, подойдя к возлюбленному. Ее большие рубиновые глаза с некой скорбью и жалостью оглядели вид того, кто все еще оставался дорог. Женщина присела, обхватив голову мужа ладонями, и прижалась своим лбом к его. Эта привычка, знакомая ему еще с самого юношества, никак не отцепилась от нее, и женщина слегка улыбнулась, словно слышала его мысли и делила с ним его эмоции. И в этом жесте он не чувствовал тепла или холода. Умиротворение. Она была и была так реальна. - Отпусти нас... ладно? Все, что было – было, и ты должен, обязан помнить, что твое прошлое - несчастный случай… Ты же пьешь их? – запинаясь, спросила она. Он слышал, как дрожал ее голос, точь-в-точь, как сейчас дрожало его сердце. Его любимая жена. Дорогая, милая, необыкновенная… Его жизнь и только его сердце, которое украла она, затащив с собой в прогнившую могилу. Почему? - Прекрати, хорошо? Они – твоя память о том, что ты желаешь забыть.
- Но…
- Не мучай их, - перебили Пейна, - Люди не повинны в деяниях и выборе Бога. Зачем ты убил эту женщину? Пусть в тебе говорит совесть. Отпусти их. Отпусти скорее, и твой покой сам найдет тебя… Ради нас.
- Ты же обещала всег…да быть рядом, - склонив голову, едва слышно прошептал рыжий.
- Но Смерть не обещала тебе не забирать меня раньше положенного, - упрямо промолвила блондинка, с толикой грусти посмотрев в сторону и осознав, насколько больно говорить совсем не то, что хочется. - Тебе пора быть выше. Пора проснуться, - поцеловав мужа в лоб, произнесла она и, забрав маленький кусочек с пола, отступила назад. Туда, куда еще не добралось наступающее утро, а вместе с ним последние слова, успевшие коснуться замершего сердца, дав волю слезам.
- Папочка, мои… куклы… Верни им их сердца…

***

Жужжание настольной лампы являлось неким испытанием, но только до первого психа, потому как подобных звуков, к которым человек проявляет особое внимание, вынести может не каждый. Старый стол двадцатилетней давности был пригоден разве что для детишек, убивающих свое детство на глупые игры в учителя-ученика. Единственное, что могло их отпугнуть – внешний вид. Глубокие следы от ногтей и даже зубов обезображивали его. Непонятные штрихи, даты или просто отдельные фразы, пропахшие кровью. Сколько же ненависти было в одном только «умрите»? Что пытались доказать все эти люди, выражая свою боль, печаль и страх в исказившемся от их тяжелых рук столе? Одна из ножек «пенсионера» едва доставала до пола. Видимо, кто-то до них решил согреться, непонятно откуда взяв огонь и непонятно как осмелившись сотворить подобное в помещении. Верхний ящик, закрытый на ключ, не подчинялся силе или ударам, как если бы он был сделан из стали, но среди двух остальных, парень нашел рисунок и не менее убитую шкатулку, также закрытую на свой ключ. Она была темно-зеленого цвета, судя по чудом сохранившемуся левому боку. Он, почти не тронутый, блестел и только где-то слева, в самом углу, тонкой ленточкой из нескольких слов стоял мостик предложения.
«Латынь», - обрадовался находке юноша, сочтя надпись чуть ли не подарком судьбы.
- Среди здоровых нет незавершенных, среди больных нет… - бормотал красноволосый себе под нос, сидя на корточках и пытаясь разглядеть последнее слово, почему-то зачеркнутое несколько раз. - «Нет… нет кого?»
- Собаку, пора расходиться по палатам, - окликнула его одна из медперсонала, хлопнув ладошкой по поверхности стола, отчего он качнулся вместе с девушкой, но устоял в отличие от нее на своей изуродованной ножке.
Крепкие руки предотвратили падение медсестры прежде, чем она успела открыть рот. Ее поймал парень из соседней палаты. Это Гаара понял от тех же сплетниц. Двухметровый крупный парень, внушающий страх, на самом деле был очень добр и дружелюбен. Он напоминал домашнего рыжего кота, балдеющего от самого мелочного внимания или поступка. Общительным его никто не называл: парень по большей части молчал и предпочитал в отведенное для пациентов время смотреть в окно, выходящее в так называемый двор психиатрической больницы с одним деревом, чахнувшим день за днем. Скудный газон и забытое птицами место. Ему хотелось выйти хотя бы раз, чтобы вдохнуть свежего воздуха и попытаться оживить старую землю. Однако это было его желание, к чему Собаку не имел никакого отношения. Его больше интересовало…
- Что здесь было написано? – поблагодарившая своего спасителя девушка приняла шкатулку из рук красноволосого, щуря глаза. Судя по тому, как она пыталась состроить из себя гения языка, Собаку понял, что его вопрос бессмысленен. Джуго, так и не ушедший в свою палату, бесшумно оказался рядом, нависнув над медсестрой. Не часто его привлекало что-то или кто-то.
- А что бы ты хотел, чтобы там было написано? - мягкий баритон лился из его уст, словно какая-то мелодия. Это был первый раз, когда парень услышал голос своего соседа, но счел правильным не ответить на вопрос. Возможно, он прочел то, что было написано, и даже знал толкование, но добрый взгляд говорил о том, что он точно не скажет. Будто просил за свое знание определенную цену. Награду. Девушка удивленно захлопала глазами.
- Собаку, нам уже пора. И тебе, Хиротоши, тоже.
Разорвав зрительный контакт, Гаара выхватил шкатулку из ее рук. Он сам откроет и узнает. Сам.
- Я знаю, где ключ, - одна фраза, остановившая красноволосого до того, как он успел коснуться ручки двери. Мгновенный поворот и мольба в глазах: «Чего ты хочешь?»
- Сōnfīnis *, - ответил ему Джуго.
Медсестра замешкалась, глядя на парней, не зная, о чем говорит рыжий и почему второй с минуту стоял, а после сорвался со своего места в противоположную сторону. Гаара, не теряя ни секунды, направился только к одному человеку, который позволит сделать подобное.
- Хиротоши, что это значит? – смотря вслед несущемуся парню, занервничала девушка.
- Самое время увольняться, мисс, - загадочно отозвался он, присев рядом с палатой Собаку на холодный кафель.
- Больной! – возмутилась она, но Джуго тихо усмехнулся, посмотрев на нее снизу вверх понимающим взглядом. Почти пять лет прошло с тех пор, как бывший помощник важной шишки загремел в подобное место. Спрашивается: за что? И правда…
«- Не говори с ними. Чем больше ты болтаешь, тем хуже впоследствии. Посмотри на эти кости и все, что осталось от меня, Джуго. Молчи, ради своего же блага».
«Да, я же обещал ему», - закрыл глаза Хиротоши, вслушиваясь в шорохи и шаги. Каждый смолк, и почти никого не осталось рядом с пациентом.
«- Больной!»
- Еще нет, - качнув головой, оправдывался он сам перед собой. И если бы малец понял, что хранил его друг в этой древней, как земля, штуковине. Жизнь не стоит подобной пляски. - И твоя смерть. Была напрасной, Кимимару.

***

Бежать. Быстрее от места, где все напоминало о старом и самом наболевшем. Ослепните глаза. Отсохни язык. И оглохните уши. Ты слышим, видим и ясен под солнцем, обжигающим и ненавидящим черных ворон, боящихся пекла, коим являешься в обществе белых голубей. О, Господь, справедливый, честный, благоразумный Отец, сколько дней и ночей ты будешь проклинать человека за его грешные помыслы? Кричать, биться, выражая себя в странных ведениях, особенностях и прятках, будто твой смиренный раб ослушался приказа и заслужил досрочной казни.
«- Твои глаза. Они полны боли и ненависти. Ты никогда не найдешь свой свет. Такова твоя судьба».

Флешбек.
Звуки скрежета ногтей все не прекращались, и он открыл глаза после пятнадцатиминутной потери сознания. Эта боль и все, что пронзало тело, теперь стало самым кошмарным для него. Господи, если бы только можно было умереть еще в самом начале, но ужас продолжался, и он кричал так, будто на самом деле режут. Изнутри.
Скрежет ногтей. Его ногтей о металл, и еще немного до того, чтобы все закончилось. Поднявшийся запах непереваренного обеда витал в закрытом месте, и ребенка повторно вырвало на пол.
- К…кха-кха… - мальчик с трудом откинулся на другую сторону, корчась от боли и глотая слезы. Это место отпугивало вонью и тем событием, что брюнет стал свидетелем изнасилования, а после и жертвой самого насильника. Его тело, словно сломанное напополам, било дрожью, и если бы не последние остатки сил, он бы отправился в беспамятство навсегда, потому что… - А-а-а-а… нгх…
- Тише ты. Или еще хочешь? – ехидный голос мужика показался ребенку самым отвратным, что он когда-либо слышал.
- Э-эт-тто с…сон, - съежился мальчик, рукой нащупав что-то холодное и непонятное. Комната, почти лишенная света, кроме одной маленькой дорожки света, исходящей из-под закрытой двери неизвестного места, вызывала в нем резкое отвращение. Кажется, это был подвал, но увидеть так ничего и не получилось. В конце-то концов, как попал сюда брюнет, он и сам не знал, помня только огромные мозолистые руки и белую тряпку с чем-то сладким и усыпляющим.
- Ну конечно сон! Так же, как и те трое возле тебя, - по звукам мальчик понял, что этот кто-то двинул ногой, и то, за что схватился брюнет, стало ближе. Он щурил глаза, пока не вскрикнул, разглядев в предмете мертвого человека. Слова застряли в горле, и только слезы все не переставая текли из-под слипающихся век. - «Я… ннехо…чу», - изрядно побитый Итачи не чувствовал всего, что было ниже пояса, но еще мгновение назад ощущал запах крови. От себя. И в двух шагах от него на мальчика смотрели пустые глаза. Черные прогнившие омуты бездыханного тела, гнившего в подвале не меньше недели. Крики. Плач и мольбы. Их недошедшие голоса, и он, точно так же согнувшийся, лежал на грязном полу, давно пропитанным каждой частичкой чьей-то боли и похотью этого старого ублюдка.
«П…пожалуйста!»
- Мммх… н… - двинув пальцем, он простонал, сдержавшись от крика. Эта сволочь наступила ему на руку, давя мальчишескую кисть и чуть ли не радуясь, что было слышно по несдержанному гоготу.
«Помогите!?»
- Маленькие детки должны получать должное за непослушание. Чем тебе не урок, мелкий гаденыш? Что? – услышав очередной стон боли с потрескавшихся, искровавленных, искусанных уст ребенка, чуть нагнулся старший, якобы приставив ухо, желая услышать то, о чем молвит брюнет. Это действие понесло очередное, более сильное давление на конечность, которую Учиха уже не чувствовал. Как и всего онемевшего тела, при легком движении которого получал волну такой боли, что оставалось заорать во все горло. Хруст собственных костей под тяжестью здоровенного амбала, и еще секунды до последнего чистого вздоха.
«Хоть кто-нибудь…»
- С-с-сдо…сдохнешь… - последнее вырвавшееся слово, оставленное им после себя же. Именно. Еще немного, и оно окутает его, осторожно, не спеша и не смело откидывая в неизведанный, полный терзания мир снов. Чужие грубые руки, схватившие за горло. Немного колюще, но не так ужасно, как казалось бы.
«Спасите…»
Конец флешбека.

Если бы вода умела смывать самые ужасные вещи… Или огонь мог испепелить дотла дни горечи, боли и скитаний в пустыне из гор песчаных проблем.
«- Этот мир всегда будет преисподней, не врите. Меня бесит Ваша жизнерадостность. Такие, как Вы, всегда будут обмануты и подвергнуты чужому влиянию. Серая мышь, - подняв на нее свои глаза, ответил он.
- Твое безразличие и равнодушие когда-нибудь обернутся самым худшим кошмаром. Учти это.
- Не Вам судить мою душу».

Флешбек.
- Его состояние оставляет желать лучшего, - вздохнув, подняла руки женщина, как бы сдаваясь. Она - лучший психотерапевт всей округи - ничего не смогла сделать с одним ребенком. На дню подобных случаев было пятеро или семеро, но ни один не был схож с этим. - Честно говоря, не знаю, что делать. Не Вам уже, а мне. Он… - запнулась женщина, пытаясь подобрать слова. - Он просто… черт, я не представляю, - всплеснув руками, вырвалось у нее, и она безнадежно опустилась на свое место, отведя взгляд от матери ее пациента. - Простите. Дети, которые были в похожих ситуациях, испытывали глубокий шок и боязнь любого рода прикосновений или впадали в апатию, депрессию, но это поведение и то, о чем Вы рассказывали… все так отличается. Черт побери. Итачи все еще ребенок. Этого не может быть.
«Тупая тварь, ты ничего не знаешь».
- Но это правда. Каждое движение, жест, слово. Его младший брат начинает бояться. И мы тоже. Его комната превратилась в конуру, забитую книгами. Там нет света, не считая обычного светильника, горящего время от времени. У него нет друзей, и он постоянно смотрит в зеркало, разглядывая лицо часами. Что нам делать?
«Сдохнуть. Чтобы я видел, как каждый молит о прощении».
- Те препараты, которые я прописала, не имеют никакого эффекта, все, что мы делаем и какие бы беседы не проводили, впустую. Ваш ребенок более не желает открываться и что-либо говорить. Он - душевнобольной, а лекарства от подобной болезни не существует.
«Смерть», - отпрянув от двери, смеясь, присел на пол брюнет. Проходящая мимо медсестра недоуменно посмотрела в сторону мальчишки, ведь в метре от него была лавочка. В чем радость сидеть на холодной плитке?
- Вы уверены, что я не могу прибегнуть к?.. – донеслось до его слуха, но он не шелохнулся, посмотрев в противоположную сторону стальным взглядом.
«Умри».
- Нет, что ты, он же наш сын. Милая, - взяв жену под руку, привлек ее внимание Фугаку. - Нам пора.
- Мы отказываемся, - развернувшись к психотерапевту, ответила Учиха. Женщина позвала брюнета, сказав о том, что это был их последний визит и больше оставаться в подобном месте они не намерены.
- Хорошо, - кивнул мальчик, повернувшись к женщине и криво улыбнувшись ей. - Я был крайне рад Вашей компании.
Только когда двери за ними закрылась, она смогла открыть ящичек, выудив оттуда капли. Ребенок вымотал ее нервы. По непонятным причинам, женщине было страшно. И этот страх подбирался до тех пор, пока сон не унес ее. Самый последний сон, где она, наконец-то, увидела свою пропавшую сестру и прочувствовала телом, каково это - быть в объятьях родного человека. Но острые шипы ее спокойствия разрушили радость, она неслышно умирала.
На следующий день женщину нашли мертвой на рабочем месте.
Конец флешбека.

Бежать… Еще дальше, не оступаясь и не прекращая попыток. Обогнуть переулок и найти свое место. Задыхаясь, мужчина завернул в очередной раз туда, где отдаленно мигал единственный фонарь. Обшарпанные квартирки, разбитые окна многоэтажек и давно оставленная людьми земля, на которой когда-то жили обычные съемщики.
- Орочимару, - прижав ладонь к груди, заорал брюнет. Его бешено бьющееся сердце и сбившееся дыхание все никак не приходили в норму. Казалось, оставшиеся осколки от окон под его ногами зазвенели, некий шум и шуршание одежды эхом отозвались где-то в самом конце.
- Наступающий холод пробежит по костям…
- Т-твою мать, Орочимару! – раздирая горло, громче прежнего крикнул Итачи. Холодок прошелся по его напряженной спине, и он побледнел не столько от холода, сколько от неизведанности там, где все само собой меняло свое положение. Где дома менялись местами и птицы находили новый приют.
- Земля катится к чертям, и я точно знаю… - далеко-далеко раздался мелодичный голос.- Сгинет свет, настанет тьма, подводя нас к краю…
- Это ты? – тревожно спросил брюнет, но тут же дернулся от еще одного голоса.
- Ммм, малыш Чи? – сфокусировав взгляд, Учиха боязно отступил назад. Первым, что попало в его поле зрения, стали грязные ботинки и окурок, упавший совсем рядом. От стоящего рядом разило перегаром и нестерпимым запахом никотина. Он не сказал ничего, последовав за знакомым вглубь темени, где среди потухших домов горел один-единственный свет.
- ТО САМОЕ так и не отпустило тебя? – поежившись от холода, оглянулся к гостю Орочимару, но ответа все же не услышал. Он ясно понял причину и, улыбнувшись самому себе, схватил брюнета за край рукава пальто. - Дыши ровнее, это всего лишь ночь.
- Мне нет выхода, она была права в своих словах, поступки, совершенные тогда – мое клеймо. Сожаление, боль, ненависть – все разрушает меня. Руки. Они снова, - побледнев, заторможенно произнес брюнет, видя появляющиеся провалы и кучи. Сердце больно отозвалось, вызвав белые круги перед глазами и нечеткие рисунки. Оно… вновь начинало свои действия, являя себя в новом остром цвете, намного страшнее обычного и намного сильнее всего, через что прошла душа брюнета. - Эта кровь… она везде.
- Итачи, - навис над ухом хриплый голос, а свистящий, сильно ударивший в лицо смех, вызывал дрожь. Ноги засасывало в землю, и покойный до этого гул поднялся в очередной раз.
- Тогда не смотри на них. Я удивлен, что ты пришел именно сюда, Ит… - Орочимару потянули так сильно, точно Учиха весил не меньше тонны. - Эй, не шути!
- Давай сыграем в игру, Итачи…
- Итачи!

***

Его шипение вызывало восторг и некую радость. Смотря в темные от недовольства глаза, он чувствовал тепло. Или нет? Странно было ощущать легкость в его компании и расслабленность в одних немыслимых фразах. Странно думать и находить что-то чрезмерно милое в том, как он беззащитен. Странно понимать, что хочется стукнуть и отчитать как ребенка, остаться рядом.
- Учиха, - бесстрастно начал, получив фырканье в ответ. - Выше, - приказным тоном заявил парень. Ссадина на подбородке требовала к себе внимания в первую очередь. Бледное, безэмоциональное лицо принца школы теперь горело от ярости и боли. Сваливший Киба не волновал сейчас никого. Исчезнувший и озверевший не пойми от чего Итачи - тем более. Нет, он чувствовал вину. Возможно, из-за напора Саске, старший брат повел себя соответствующим образом. Так бы брюнет и думал, но… его глаза. Эти страшные в тот момент глаза и неудержимая ярость, бившая по остаткам сдержанности. Твою…
- Отстань уже, - не вытерпев пытки, выхватил брюнет вату из рук блондина. Нет, ему, несомненно, было приятна забота со стороны Наруто, но этот наглый… - Добе! – истерично выдал Саске, заметив, как тот пытается дотянуться до пузырька.
- Ладно-ладно, - ухмыльнувшись, оставил попытки Удзумаки, но тут же стих, видя, как юноша борется сам с собой, сжимая кулаки и пытаясь найти выход из чего-то. Загорелая рука потянулась к нему, но он тут же ее опустил, встретившись с сожителем взглядом. - «Почему мне так… больно?» - слегка отстранившись, задался вопросом Наруто.
- Не надо меня жалеть, - зло выговорил брюнет, выпустив вату из руки и поспешно поднявшись со своего места. - О чем вы с эти придурком вообще говорили? Весело было? Что это за вопрос, который так тебя интересовал? – язвительно отнесся парень к новому другу блондина. В нем говорила злость и накопленная усталость за последние дни или даже недели. Словно курица-наседка, которая носится с двумя как с яйцами. Как же достало.
- Не говори о нем, будто знаешь. Ни коим образом тебя не касается, - вслед поднявшись за ним, в том же тоне заявил Удзумаки. От прежних намеков на понимание и след простыл. Нет, его вообще не было. Скрипнув зубами, блондин поднял на Саске тяжелый взгляд.
- Пока ты находишься под крышей этого дома – касается! – взбесив Наруто еще больше, вскричал брюнет.
- Я, блядь, не намерен до конца дней своих торчать тут, как красна девица, заточенная в башне, усек? – схватив одноклассника за майку, окончательно сорвался блондин, безостановочно крича в лицо все, что накипело. - Я тут хренову тучу времени только задницу отсиживаю, пока придурок, о котором ты скромно отзываешься, ищет моего больного на всю голову друга. Это же так занятно, черт побери! Я весь свечусь от радости, по мне не видно, да? О, простите, Ваше Высочество, не услужил!
- Да чтоб ты знал, из-за него мы и попали в эту аварию! Еще скажи, что я не прав! И из-за него ты стал таким помешанным, а я, как придурок, ждущий день ото дня хоть какой-то вести, отсиживал СВОЮ задницу возле ТВОЕЙ койки! – толкнув Удзумаки, заревел брюнет.
- А я не просил, ясно? Я не просил тебя проявлять жалость. Мог спокойно бросить.
- Замолчи! Себя со стороны слышишь? Думаешь, мне и сейчас легко? Я до сих пор не могу разобраться в ситуации с… - прикусив язык, осекся Учиха.
- Да пошел ты на хрен! Сейчас же могу собрать свои вещи и свалить, да черт дери, у меня же их нет! - сорвавшись с катушек, орал парень, но более не слышал своего голоса. Не слышал, как в ответ разрывался Саске, и при каждом взрыве пытался заткнуть взбушевавшегося юношу, когда Наруто перехватывал руки и намеревался вмазать в ответ. Однако из этого ничего не выходило, и они продолжали кричать друг на друга, давно переходя за рамки, отходя от темы и матеря все, на чем только стоял день. Все это заменил ему звон в кармане Учихи, буквально заткнувший двоих.
- Да? – ответил парень, злобно сверля блондина глазами.
- Фиг с тобой, я сам все сделаю, - ядовито выплюнул Удзумаки, зашагав прочь и достав мобильный.
«Почему ты не подумал наведаться к ним? Они должны знать».
Зря накричал. Открылся, слушал, понимал, внимал слова и чувствовал что-то неведомое, непонятное и скрытое.
Зря. Ждать, надеяться на помощь тупо, немыслимо. И вновь обожжет эта боль в самом сердце.
Сложно. Недопустимо понять такого, как он. Трудно бороться, испытывать судьбу и искать ответы, пусть и не задавал вопросов вовсе. А обида бьет по лицу и добивает с каждым глотком свежего воздуха в холодную ночь.
«Эй, друг, мне не хватает…» - отправил очередную смс, накопившихся уже около сотни, зашвырнул мобильник и обессиленно рухнул на пол. Чертов адресат, до которого никогда не дойдет послание. Не зная, где он, как он и почему они, попавшие в поле зрение мучителя, так испытывают судьбу и свои силы. Сгори же. Скорее…

***

- Простите, что беспокою в столь поздний час, но мы бы хотели, чтобы Вы как можно скорее вернулись к нам. Эта…
- Я понял. Сейчас буду.
«Моя милая, убитая горем душа, и ты, застывшее на веке сердце. Она близка, и отвергнуть предчувствие о верном, равноценно моему несуществованию. Ты помнишь?.. То место, в котором теперь будет лежать мое бренное тело. Там мы видели подобных мне, странно, что я слышал голоса. Видимо, действительно сошел с ума.
«Беги» - шепот доходил до слуха, но я не обратил внимания, сочтя галлюцинацией, чьи-то шаги стали ближе. Мы переглянулись между собой. Да, пришлось. Залезть в их покои. Нарушить их сны и поплатиться за это…
«Она решит судьбы многих. Сбереги».
Дело №53 (закрыто).
Предсмертная записка пациента психиатрической больницы №0016.