Точка соприкосновения. Лист и Песок. Часть 23

Кап. Кап. Кап.

Темари потерла затекшую, от проведенной ночи на неудобной кровати, шею и глубоко вдохнула. Мысленно она начала считать до шестидесяти. Это надоедало, но было почти единственным, что она могла делать в такой безвыходной ситуации. Голова нестерпимо зачесалась, да и все ее тело отдавало "прелестями", активно вырабатываемыми организмом. В который раз скривившись от отвращения, Темари неожиданно чихнула.

- Сволочи...

Ее шепот несомненно был услышан стоявшим по другую сторону от стены, на которую девушка опиралась. Но никакой информации он не нес, кроме возможного обогащения словарного запаса стража. Только Темари сомневалась, что страж не успел раздуться от количества знаний о ругательствах в первые дни ее заточения.

Темари знала, куда попала, кто их поймал, и не питала надежд. Ее холодный разум размышлял над всей этой ситуацией уже третью неделю, но исходные данные быстро закончились и остались лишь предположения и вероятности, которые могут быть далеки от истины.

Шиноби, заносивший ей еду, не скрывал татуировки символа Кумогакуре, которые наносились "особенным" бойцам, по слухам, служившим еще Второму Райкаге. Темари не понимала, какой резон такому монстру в человечьем обличье следить именно за ней. Она вздрогнула.

За все это время ее ни разу не навестили, никуда не повели, не применили никаких ментальных техник. Зачем она им? Почему они не пытаются выпытать у нее какие-либо тайны? Даже если Кумо хотят принести ее в жертву в каком-нибудь кровавом ритуале (что вряд ли, позиция Райкаге по отношению ко всяким фанатикам была... жестокой), неужели они не посчитали нужным вызнать у нее о тайнах деревни? Черт возьми, они сами использовали любой шанс, только бы узнать больше о внутренней политике гакуре!

"- Все очень и очень странно!.." - бубнила себе под нос Темари. Впрочем, она была даже рада тому, что за ней никто не идет. Темари не была уверена в том, что сумеет продержаться и промолчать на допросе. Невольно вспомнилось, как их глава разведки выпытывал информацию из какого-то шпиона, внедренного в их деревню. Перед глазами замелькали картины, полные крови, ужаса и криков. Профессиональный шиноби, имеющий боевой опыт в двадцать лет, не выдерживал, что уж говорить о ней, соплячке-генине?

В то же время беспокоили мысли о брате. Что с ним, где он, как он, в сознании ли? Может быть их похитили как раз из-за Гаары, точнее из-за зверя, заточенного в нем? Но что тогда делать?..

- Ничего... - ее шепот.

Верно. Ничего нельзя сделать. Абсолютно. Не с блокираторами чакры, не в этой холодной камере, не рядом со одной из сильнейших скрытых деревень, не с убийцей из личного круга Райкаге за стеной.

Отчаяние накатило внезапно, как раз в тот момент, когда Темари настраивала себя на длительное заточение. Даже дышать стало трудно.

Только через несколько минут она поняла, что это не ее эмоции.

Но чьи тогда?..



- Взорвать.

Сасори, с абсолютно равнодушным и отстраненным видом, сидел на подоконнике в кабинете Казекаге и слушал отрывистые, резкие приказы своей жены. Советники, буквально выдернутые из теплых кроватей, смотрели на спокойную женщину в белом плаще перед ними.

- Вы думали, чем это может нам грозить? - наконец подал голос один из Совета деревни. Тон его не предвещал ничего хорошего, в нем ясно можно было различить снисхождение и презрение.

- Еще одно слово, и я высушу вас. Я не собираюсь терять время, чтобы доказать, насколько вы заблуждаетесь так думая. Я отдала приказ. Я жду. Свободны.

На данный момент Советники не могли ничего ей ответить. Сейчас Пакура не была настроена на разговоры и рассусоливание мелочей, сейчас она была готова броситься в бой и загрызть наглого хищника, заявившегося на ее территорию и начавшего охоту на них. Суна - ее территория, джинчурики и девочка-куноичи - ее "кролики".

- Ты только что отдала приказ взорвать одну из двух наших плотин, на границе с Аме. Ты в своем уме?

- У Аме с Кири договор, - женщина усмехнулась. - Кто бы мог подумать, что на территории этой жалкой страны проявит себя чакропроводящий металл? А вот Кири подумала. И я хочу лишить их преимущества, даже если мы эту войну проиграем. Плотина рядом с землями Аме. Страна не выдержит такого напора, у них итак вся земля - грязь. Осталось ее только... смыть.

- Это риск. И очень большой.

- Меня не волнует, - бросила она.

- Тебя не погладят по головке, - неодобрительно покосился на правительницу муж. Пакура засмеялась, качнувшись в кресле.

Ее темные волосы выбились из прически, одна прядь упала на лицо. А Пакура продолжала хихикать, хлопая перед собой в ладоши и, кажется, никак не могла успокоится.

Сасори рывком спрыгнул с подоконника, резко развернул кресло на себя. Его рука потянулась к лицу Пакуры. В глазах зажегся странный огонек.

Тягуче-медленно понеслись секунды, когда их взгляды встретились. Весь мир словно перестал быть важным, остались только эти глаза напротив, так похожие на собственные.

- Успокойся, - спокойно потребовал Акасуна-но, отвешивая жене пощечину. - Ты похожа на психопатку.

Пакура замолкла, не поворачивая голову. Ее щека горела, наливаясь алым цветом, а внутри росла обида и злоба. Кто такой этот мужчина, чтобы так уверенно бить ее? Разве то, что он ее муж, дает ему такое право? Она не домашняя зверушка, не слабохарактерная девчонка, чтобы ставить таким образом ее на место. Она - Пакура, обладательница Кеккей Генкай Шакутон, Годайме Казекаге Сунагакуре но Сато.

Ручка кресла раскрошилась под ее пальцами. А в следующую секунду в Сасори полетело маленькое горящее солнце.

- Shakuton... - вдох. - ...Kajosatsu!

Ее волосы чуть опалило пламенем, жар привычно загорелся под ее кожей.

Она не собиралась убивать его. Лишь показать, что не стоит забываться, так обращаясь с ней. А пощечину эту она еще долго будет ему припоминать. До конца жизни. Ее или его.

Просто поджечь. Видеть, как ее жар касается его холодного тела. Как кожа его покрывается мурашками. Как скручиваются кончики волос, не выдерживая температуры. Как лед в его глазах зажигается пламенем.

Когда ей стал необходим этот человек? Когда?.. Когда ты успел привязать меня к себе? Это лишнее, в их отношениях совершенно лишнее. Им обоим жилось куда лучше без этого жара страсти, в их вечном холоде взаимных объятий.

- Убирайся, - бросила Пакура.

Сасори молчал. Он всегда молчал, и Пакуре было с ним комфортно. Она не променяла бы это чувство спокойствия рядом с ним ни на что на свете. Ну... Разве может быть на власть над всем миром.

Его рука коснулась ее пальцев. Женщине показалось, что это длинные мерзко-гладкие лапки огромного паука. Схватили ее запястье в плен, опутали ее всю паутиной, а теперь хотят высосать. Всю.

Пакура отбросила его руку прочь, будто коснулась чего-то отвратительного. В глазах Сасори мелькнуло удивление. А потом он гораздо увереннее схватил жену за локоть и дернул к себе.

- Не прогоняй меня.

Странно. Вроде обычные слова, но стало как-то тесно в груди. Сердце оживало, но это было не тем, чего хотела сама Пакура. Не трогай меня.

Его рот раскрылся. Но из него не вырвалось ни звука. Женщина еще раз вырвалась из рук мужа, отойдя для верности на несколько шагов в сторону. Не назад, шаг назад означал бы поражение. В их играх не было ни победившего ни проигравшего. Только две стороны.

- Сасо...

Закончить ей он уже не дал. Просто накрыв ее губы своими собственными. Хватит разговоров. Заткнись, раздражаешь. Пакура выгнулась, прижавшись к его груди, пересчитав пальцами выступавшие ребра супруга. Вверх. До крепких плеч, обтянутых серой накидкой, до напряженной шеи, до его алых волос.

Просто напросто проваливаясь. Оба. В глубину карих глаз напротив.



- У меня для вас новости. Казекаге приказала собирать отряды. Канкуро, Ашура, вы тоже.

Советник был предельно краток. Не до того сейчас, чтобы на мелочи размениваться. НЕ сейчас, когда война подступает к их границам. Не сейчас, когда Казекаге начала сходить с ума.

- Канкуро, послезавтра пройдут испытания на звание чуунина, тебе необходимо его получить. Если... отношения с Киригакуре продолжаться в том же ключе, через месяц будет возможность претендовать на звание джоунина. Ашура... Твои таланты необходимы. Это не обсуждается, зайдешь в штаб-квартиру Совета деревни сегодня в шесть вечера.

- Отец... Что-нибудь известно о Тем и Гааре? - Канкуро волновался. Это было видно. Ашура покосилась на него и вздохнула. Не этого она хотела, отправляясь на это чертово задание. Хотя... Что ждать от шпионажа?

- Ничего. Иди, Канкуро, - взглядом отправил его за дверь Танака. И остался один на один с Ханасакой. Советник осматривал девушку, оценивая.

- Этого не избежать, Сандайме?

Танака чуть качнул головой. Ашура опустила взгляд на свои колени.

- Орочимару-сама будет недоволе...

- Тогда тебе в допросную. Живо.

Она вздрогнула. Нет, совсем не этого она желала. Глаза забегали из стороны в сторону, ища выход из ситуации. Почему именно ее отправили сюда? Почему не Сакона или Укона? Почему не Таюю? На худой конец, Джиробо тоже подошел бы! Но нет. Именно она. Чертова судьба, а теперь ей еще придется сражаться на стороне Песка, подвергать свою жизнь опасности за жалкие жизни жителей этой жалкой деревни...

- Я знаю, о чем ты думаешь.

Ашура посмотрела на него с такой ненавистью, что, не будь у него иммунитета к таким взглядам, Танака бы точно сдох. Прямо здесь, под ее тяжелым взглядом.

Убийца. Чертова, чертова... Чертовка.

- Орочимару-сама... - Ашура зажмурилась. Она не знала, какой вариант был бы приемлем для Саннина. Впервые ей предстояло самой сделать выбор.

Советник, казалось, забыл о ее существовании. Он встал, подошел к окну и застыл около него. Будто его не волновала ситуация, будто ему был интересен вид встревоженного муравейника, коим стала его Суна. Его Суна. Не этой выскочки Пакуры.

Ханасака облизала мигом засохшие губы. Ее мозг метался в поисках правильного решения. Что бы понравилось Орочимару-сама? Что не отправит ее мигом к дознавателям деревни? Что не потребует усилий? Где она выживет?

Черная прядь скользнула вниз по плечу, защекотав. Это ощущение вырвало девушку из транса, буквально вырвало в реальный мир, показав. Что ее решения никто не ждет, собственно. Это пустая формальность.

- Я... - закрыть глаза. - Я... согласна. Я буду... на вашей стороне.

Советник обернулся, позволив торжеству промелькнуть в глазах. Но Ашуре было уже все равно, какая, действительно, разница? Все одно - она вновь играет по чужим правилам, она вновь... Марионетка.



- М-м-м... Еще...

Канкуро застыл перед дверью в кабинет Казекаге. Чужой стон. Чужой гребанный женский стон ворвался в его сознание.

Он воровато оглянулся, убедившись в очередной раз, что никого в приемной нет.

Кто может быть там, в кабинете Казекаге, кроме самой Казекаге? Но как Пакура-сама позволила себе такое на работе? Или мир сошел с ума в преддверии войны?

Марионеточник осторожно приложил ладони к двери, наклоняясь к ней. Ухо оттопырилось, он начал слушать. Непонятно зачем, с неясными намерениями, Канкуро слушал.

Ее рот раскрылся, казалось, даже раздался хруст сломанной челюсти.

Его руки с силой врезались в стол, вжимая гибкое тело.

Ее ногти провели алую борозду вниз по обнаженный рукам.

Его бедра толкнулись вперед.

Время будто застыло. На лице Канкуро отпечаталось крупными буквами изумление.

- Твою мать... - в шоке отпрянул он от двери, всей душой мечтая оказаться где-нибудь далеко отсюда. Зачем отец вообще послал его к Казекаге? Навряд ли она будет рада, если он ворвется в ее кабинет, прямо сейчас. Да она растерзает, нет, высушит его!

Черт побери, валить отсюда, немедленно! Парень, с прижатой к раскрытому рту ладонью, рванул прочь. Пыль взметнулась за ним столбом, но его это меньше всего волновало в данной ситуации.

Суна сошла с ума. Коллективно.