Трещина в горизонте. Пролог.

Примечание: Журавль в Китае и Японии символизирует бдительность, долголетие, мудрость, в Индии – предательство. Согласно легенде, журавли собираются в круг для защиты своего короля, при этом одной ногой они стоят на земле, а другой сжимают камень: если журавль засыпает, камень падает и будит его.

Пролог. Журавль, сжимающий камень

Еще со времен Второго клан Учиха отказался от переговоров в компании девушек и бочечек саке, слишком часто эти гейши оказывались наёмными куноичи, которые при первом же намеке на предательство обнажали не прекрасные ноги, а клинки. Горький опыт других придушенных кланов показывал, что восстания редко заканчивались победой притесненных. И дело не в том, что им не хватало сил в открытую противостоять властям – всех задавливали еще до того, как в чаше ненависти запылает первая искра.
– Ямамото-сан желает Вас видеть, – доложил слуга, после того как склонился в поклоне возле входа в комнату.
Пожилой мужчина взглянул на юношу, что не посмел поднять свой взор выше. Тот ожидал распоряжений покровителя, когда-то бывшего правой рукой Фугаку Учихи. И, пока шиноби обдумывал свой ответ, служащий вдохнул крупицы пыли, что, скорее всего, принес с собой собеседник господина.
– Отошли его к восточному крылу, я скоро приду. – После того как слуга исчез за закрытыми седзи, мужчина снова устремил свой взор к старому союзнику. – Микото оказалась куда умней, чем мы предполагали, – почесав сивую бородку, мужчина прикоснулся к чаю, что долгое время стоял нетронутым.
- Тем не менее она всего лишь женщина, – в голосе еще одного предводителя клана Учиха звучало простодушие, словно глава был незначительным затруднением, пылинкой в глазу. – И как мать она в первую очередь будет защищать сыновей. Стоит надавить на них, и карточный домик Хокаге рассыплется, – усмехнулся мужчина, почесав кончик носа.
– И под завалами окажется сама Микото, – сделал вывод из выше сказанного советник предыдущего главы. – Вот только старший сын уже как три года состоит на службе в Акацуки, а младший, – мужчина, желая как можно сильнее оскорбить память Фугаку, пытался подобрать нужный эпитет, но правила, соблюдавшиеся в общине спокон веков, не позволили ему выразить вслух все, что он хотел. Ведь кто знает, возможно, нынешний союзник завтра превратится в злейшего врага. – Саске давно выбыл из игры. Бедняжка. Не смог вынести этой ноши и сошел с ума.
Только так мужчина мог объяснить, почему перспективный шиноби, младший сын Микото, превратился в обычного юбочника. Не наказание ли это Богов? Предвестие того, что даже самые сильные роды теряют власть со временем, когда теряют благосклонность неба.
– Значит, единственный, кто поддерживает на данный момент законность власти Микото, Итачи, – схватив в руки учива, мужчина начал не спеша им махать: летняя жара стариками тяжело переносилась.
Каждый из них подумал об одном и том же. Быстрый путь к власти постелен из крошечного материала. Стоит сильнее наступить или же оступиться – и для них все закончится. Ведь, каким бы умелыми они ни были в переговорах, факт предательства скрыть трудно. Потому каждый из них сдерживал себя в рамках, не дав повода Хокаге действовать. Недовольство действиями главы – дело одно, но прочищать себе дорогу к абсолютной власти – другое.
– Жара в этом году невыносимая, – заметил Канае, сложив свой веер. – Тебе стоит пойти отдохнуть, прежде чем выступить на собрании клана.
Собеседник хозяина дома кивнул и, перестав усилено махать учива, последовал примеру мужчины: поднялся, чтобы покинуть помещение.
Когда седзи закрылись, в комнате остался один человек. После того как шаги стихли, он исчез за перекладинами в потолке. И единственным свидетельством его пребывания была упавшая напоследок капля пота.

Цунаде не спеша просматривала отчеты с госпиталя. Хоть главный врач деревни был гением медицины, но и его нужно держать в крепком кулаке, ведь врачевание Микадо-сану дается лучше, нежели управление. Поправив спадающие очки, Сенджу обратила свой взор к появившемуся шиноби. Приходить в её дом мог не каждый. И не в затворничестве дело.
– В клане Учиха созревает план действий, – преклонившись на одно колено, доложил юноша.
Жара, мучившая не только стариков, была таким же грузом для ниндзя: учащало дыхание, мутило разум, обессиливало и, самое главное, тянуло к прохладе, а её ведь так легко достичь – просто снять маску. И если разговор Каное со старым знакомым продлился недолго, то с Ямамото-саном он вел оживленную и длительную беседу, и это испытывало терпение не только посланника главы Учиха. Шпион чувствовал, как скопилась влага на пальцах, словно он окунул их в воду, ткань прилипла к телу и утрудняла перемещение, ведь дискомфортные ощущения могли сыграть в роковую шутку с джонином: неосмотрительность погубила многих.
Хокаге отложила бумаги на стол и, спершись на стенку дивана, закусила большой палец. Ей совсем не нравилась сложившаяся ситуация, и проблема не в Учиха – они уже давно перестали только говорить. Здесь внучку Первого интересовал вопрос посторонней помощи, которую оказывал Каное. Кто же переметнулся на его сторону? Почему соклановцы постепенно, год за годом, отворачиваются от Микото. А ведь эту женщину по праву можно считать отличной главой. Она не только утвердила Учих перед властью Конохи, но и улучшила их положение в стране, Итачи тому отличное подтверждение, потому Цунаде и удивила сформировавшая теневая оппозиция обладателей шарингана. Неужели причиной негодований стал пол главы?
– Что именно ты узнал? – закинув ногу на ногу, женщина внимательно следила за членом АНБУ, преклонившим перед ней голову. Он кратко пересказал встречу престарелого, но все еще активно участвовавшего в жизни клана мужчины со старым другом, а потом главную суть его разговора с Ямамото, поручителем главы клана.
– Вот как, – снова поправив очки, Каге задумчиво посмотрела на доложившего.
Когда-то, будучи правой рукой Фугаку, Каное имел влиятельные связи, потому получить теневую поддержку от властей для революционных делишек ему не составило труда. Особенно приверженцы патриархального уклада давно точили под Микото, словно она свершила новый переворот. И если у Цунаде, что по своей сути поступила так же, как вдова Фугаку, было смягчающее обстоятельство – она внучка Первого, – то в родословной нового главы Учиха не было столь выдающегося предка.
– Игры в клане слишком затянулись, – вздохнула женщина, положив локоть на спинку дивана. – Каное и его соратники уже в открытую метят на кресло Итачи. А значит, у нас не осталось времени искать другие варианты… Пора возвращать его в Коноху. – Опустив немного голову, Цунаде словно что-то обдумывала, но, не придя к единогласному ответу, произнесла: – Потом нужно позаботиться о новом члене Акацуки.
Шиноби продолжал молчать. Хоть ему ужасно мешали капли пота, все еще находящиеся под маской, но даже перед куноичи, знающей о его настоящей личности, он мог позволить себе немногое: еле шевельнуться, тем самым позволив воде, следуя за изменением угла наклона головы, переместиться.
– А как обстоят дела с Сакурой?
Женщина без обсуждений закрыла тему восстания, напомнив юноше о другой его работе – наблюдение за дочерью Четвертого, которой в последнее время было уделено много внимания со стороны шиноби из Молнии.
– Ниндзя покинули Коноху, не предприняв никаких действий.
Закрыв на мгновение глаза, АНБУшник прокрутил в голове все эпизоды с участием девушки и еще раз удостоверился, что ей ничего не угрожает. Сенджу оберегала Харуно словно собственное дитя, потому даже себе глава Скрытого Листа не простит ни одного прокола.
– Значит, некие Орита Мей и Сакутоби Ото, – вспомнив данные из профайлов, промолвила вслух куноичи, – на протяжении двух месяцев следили за ней просто так?
– Возможно, это связано с предстоящей встречей ирьенинов в Кумо следующей весной.
Юноша сжал и разжал пальцы правой руки, ведь чувство дискомфорта уже настолько въелось, что, попроси его кто-то взять палочки, он бы не смог сего сделать. А так как привычка всегда быть наготове снова напомнила о себе, АНБУшник привел себя таким образом в чувство и вернул контроль над конечностью. Он точно не мог позволить такую роскошь, как слабость.
От Цунаде не скрылось такое поведение, хотя женщина истолковала его по-другому. Сомнения насчет Сакуры все еще держали её сердце в напряжении. Эта юная девушка – наследие Четвертого. И хоть она того не понимала, но являлась важной фигурой в политических играх. Её имя, а скорее фамилия, высеченное в памяти жителей Скрытого Листа как нечто героическое, принадлежало коноховской истории. Именно её родители стали прототипами всех современных легенд о том, как можно отдать жизнь за родную деревню. И хотела Сакура того или нет, но здесь её будут помнить как дочь героя, ранее предотвратившего нападение Лиса, который ценой собственной жизни спас Коноху.
– Собрание ирьенинов – важное событие в мире медицины, но в то же время отличная возможность дискредитировать одну из стран-участниц, – вслух размышляла Каге. – Я думала отправить тебя в качестве сопровождающего Сакуры. – В этот момент глаза шиноби расширились, он едва удержал свой язык от необдуманного поступка. – Ты бы смог о ней позаботиться. Работать вместе вам не в новинку, но ввиду нынешних событий я должна изменить твои обязанности, – Хокаге снова обратила свой взор на присутствующего, пытаясь прочесть реакцию подчиненного. – После того как Итачи вернется в деревню, ты займешь его место в Акацуки.
Юноша ожидал подобного развития событий, ведь членство в Акацуки – это проверенный способ мериться силами без большой крови. Так сказать, негласное соперничество между государствами. Чтобы воплощать свои грозные амбиции, власти заменили войну политикой, а людей – актерами, что и заполняют место героев и предателей для того, чтобы показать «сказку» о единстве и дружбе стран.
– Слушаюсь, – подавив образовавшийся комок в горле, подал голос ниндзя.
– Можешь идти. – Собрав некую мозаику, Сенджу решила дать парню возможность все обдумать, чтобы, когда придет время, джонин был готов сменить маску.
«Прости, но, когда начнутся новые волнения в клане из-за назначения Итачи, тебя не должно быть в Конохе, ведь если в Учиха узнают правду – беды не миновать. Потому он должен понять… – Цунаде по хлопку услышала, что осталась снова наедине со своими мыслями. – Ведь ты шиноби, Саске».

В защищенном от любопытных глаз месте, где он мог наконец-то снять маску АНБУ, юноша поправил прилипшую ко лбу челку. Потрепав волосы, Учиха в полной тишине просидел ровно пятнадцать секунд, раскладывая по местам накопившиеся за день мысли. Этот «обряд» всегда помогал ему откинуть все, что выходило за рамки образа Саске, каким его знала вся деревня. Вот только сегодня эти пятнадцать секунд длились слишком долго.
Наклонив голову, чтобы удобней спершись на локти, шиноби почувствовал легкое движение цепочки. Кулон, до того соприкасавшийся с телом, теперь свисал. Положив его на ладонь, шиноби лишь на краткое мгновение взглянул на него, а после сжал в кулаке, таким образом прогнав посторонние мысли и абстрагировавшись от головной боли. Но, как бы ниндзя ни пытался, ничего не получилось – сменить одну маску на другую сложно, словно ты каждый раз сдираешь с себя кожу и на незажившие раны надеваешь новую.
«Отпусти…»
Пустив кулон в вольный полет, юноша достал повседневную одежду и с печальными мыслями о непринятом душе поторопился домой в очередной раз объяснять маме, что сегодня случайно встретившаяся девушка покорила его неопытную душу, и теперь, точно-точно в последний раз, сердце расцвело красными розами любви. А Микото, словно подыгрывая маленькому ребенку, учившемуся красноречиво выражать свои мысли, тепло улыбнется и предложит сыну ужин.