Узор на ткани: Смятые простыни

От автора(2): «Корзина помидоров» - изначально цикл миников с легкой связью между собой (большая часть написана до окончания манги и выхода «Гайдена»).
Но после окончания первого цикла автор и дальше писал миники в стиле «Корзины» (большинство миников написано под арты, этот принцип сохранился и во втором цикле), но они выходили за рамки созданного АУ. Потому, во избежание недопонимания, я разделила всю «Корзину» на два цикла: «Корзина помидоров» и «Узор на ткани».
Отличие между циклами заключается в том, что второй не связан по содержанию с первым (разные АУ), но описывает события, не получившие огласки в первой части (отношения Саске и Сарады, путешествие Учихи и Харуно и так далее).

Было странно.
И очень неловко. До того как простыни были смяты, а одежда аккуратно сложена подле, румянец окрасил её лицо.
Свет с оконного проема не тревожил их – просто очеркивал тень на телах, пока детали резали глаза.
Неужели раньше она была такой же: беззащитной (но глупо так считать, даже сейчас ей под силу переломать любому кости); ранимой, как в детстве (хотя, уже далеко не та наивная девочка с одной команды); желанной, и в блестящих глазах отражалось многое - достаточно для него. Он немного приблизился, едва касаясь лица волосами.
Девушка сжала простыню сильнее. В редкие моменты ей доводилось видеть его таким, но в последнее время все чаще. Стена, за которой он прятался в убежище Орочимару, непреодолимая пропасть, появившееся после смерти Итачи и собрания Пяти Каге, сожженные мосты во время войны, прямо перед самой битвой в Долине Свершения, – все это разрушил и преодолел дурак-Наруто, за что заплатил свою цену. Но в конечном итоге даже ему не ведом такой взгляд и улыбка Саске. Разжав кулачки, она подняла немножко руки вверх, и они застыли в воздухе – неуверенность.
Спешить или медлить причин не было, потому, схватив запястье, Учиха опустил одно из них на уровне плеч девушки, а второе, словно повинуясь невидимой руке, последовало за ним вслед. Почему то в этой момент ирьенин подсчитала: ровно три миллиметра разделяло их лица. Глупо, наверное, об этом думать, когда кожу обдает ровное… Ровное ли? Дыхание мужа.
«Аната», - словно пробуя на вкус, прошептала девушка про себя. Даже в своих мыслях она чувствовала неловкость, всего несколько часов разделяли грезы от реальности.
Сухие губы, недавно смоченные несколькими глотками саке, коснулись, а после немного раздвинули уста жены – пересохшие. Но это не был страстный поцелуй – знак начала любовной утехи. Не углубив его, он опустился ниже к подбородку, продолжая следить за реакцией девушки, упиваясь той наивностью и силой, с которой она сдавливала его пальцы, переплетая их.
Сбитое дыхание и едва приглушенный стон прозвучал на закате дня.
Ученице Пятой неловко вспоминать об этом, но мужчина, наблюдая за Сакурой, ловко проделывал то, что заставляло девушку забыться. Как бы нелепо это звучало, как бы она не закусывала губу – имя слетало каждый раз: будь то после легкого укуса возле ключицы, уверенного касания груди или же легкого поцелуя в ухо. Однако то странное смущение вызвало другое: его уже наверняка не ровное дыхание и едва заметные намеки на румянец – ему сложно скрыть очевидное, хотя и скрывать то не надобно.
Хватка руки ослабла, а после и вовсе исчезла. Опустившись на локоть, он взглянул в глаза девушки, снова наблюдая за ней. Вот только в этот раз увидел Учиха не смятение, а зародыш гнева – тянет же. Но на самом деле Саске водил по женскому телу, как воин проверяет меч, прежде чем вложить его обратно в ножны – любовался и узнавал, как нужно вести себя с этим оружьем. Он подбирал ключ, с которым откроет ту Сакуру, скрытую от других, что появится только перед мужчиной на ложе. Ведь характер никуда не делся за стеснительностью, и, разглядев в путешествие истинную Сакуру Харуно, молодой мужчина подпустил её к тем ранам, которые не в силах излечить ни один ирьенин.
Девушка взяла инициативу на себя, позволив, таким образом, накопившемуся желанию немного высвободиться. Теперь уже она спровоцировала поцелуй, проведя правой рукой возле глаза с раненганом: от виска и к щеке, а после, совсем немного приподнявшись, поцеловала мужа. И в отличие от первого поцелуя, он не прервался в самом начале, она требовала свое - право на обладание.
Подобные действия были ожидаемы, потому, в кое-чем удостоверившись, Саске потребовал не меньшего. Куноичи наверняка знала как медик, что за чем последует, но мысли путались, а взгляд был прикован к черному, не скрытому челкой, глазу, ни на мгновение не отрывавшемуся от нее.
Боль для шиноби? Потеря члена команды. Сакура это переживала, всего на мгновение, но было же правдой, на том мосту во время хацуюки. Искалеченное тело? Множественные ранения на тренировках с Пятой и в боях закалило её тело. Проваленное задание? Было, знала, и как последняя дура ревела в подушку, когда Саске ушел вновь за Орочимару, но тогда то ей было шестнадцать – ребенок по некоторым меркам.
Потому куноичи лишь немного поморщилась, ибо ощущение из ряда не самые приятных. Сначала.
Было безразлично. Глубоко наплевать - услышит ли их кто-то вне дома. Просто фон не имел значения, ни для Саске, которому неведом стыд перед чужыми, ни для Сакуры, что была поглощена другим. Тогда все рассыпалось на части: эмоции, недосказанные слова, прерванные движения.
Мужчина чувствовал, как неосознанно жена, обнимая его, использовала чакру. Контроль, без которого она бы не осилила технику Пятой – Бьякугоно Ин, потерян. Однако это не причиняло боли, словно сильное объятие.
Ирьенину тяжело удавалось держать силу в узде: зажмурив глаза, она пыталась сконцентрироваться на чем-то, но выходило плохо, и синяки в области шеи и талии завтра украсят телоУчихи. Но это будет обоюдно.
Шиноби, напротив, всматривался в лицо куноичи, ведь читать её не составляло труда. Они находились так близко, что ему нужно было всего мгновение, чтобы преодолеть то ничтожное расстояние, не используя никаких техник. И после того как он услышал в который раз свое имя, расстояние между ними исчезло. Скорее всего, навсегда.

Сакура слушала биение сердца спящего. Оно было спокойным, но тревога за будущее все еще терзало душу мужчины. Куноичи горько улыбнулась, вспомнив, что главная цель путешествия еще не достигнута, и возможно ей придется покинуть мужа до того, как он удостоверится, что подобным Кагуя больше не появляться в этом мире.
Она ждала этого дня со смирением, ведь понимала, за кем последовала. Но в отличие от себя подростка - больше не плакала, потому как не сомневалась в узах, связывающих их.
- Аната, - хоть это был шепот, но звучал он куда уверенней, чем любое «Саске-кун», произнесенное в детстве.
И Сакура Учиха услышала ответ.


Примечание:
Хацуюки – первый снег. Речь идет о битве с Забузой и Хаку.
Аната - обращение к мужу.
Бьякугоно Ин – фуиндзюцу: Харуно может создать эту печать после сосредоточения чакры в своём лбу в течение длительного периода времени.