Воспоминание. Жрец

Глава 1. Жрец

Я начну рассказ с раннего детства Хидана. О том, при каких обстоятельствах он стал посланником Джашина. Эта ночь стала решающей в его жизни…



Ночь была ужасной, как будто все Боги решили сыграть в свои игры. Она не вещала ничего хорошего. Буря разыгралась нешуточная, и та опасность, что таилась в ней, не несла Хидану уверенности в правоте отца насчет этого монастыря. Он вспоминал его рассказ, который поведал ему о том, что есть некая книга, хранящая в себе учение и верование, ведущее к бессмертию.
Хидан наблюдал за бурей, несущейся в гнетущей темноте — огромная тень цвета индиго, окутавшая небо, мчалась над неровной ссохшейся коричневой землёй. Ветер дул ледяными порывами, донося свежий запах снега, пока буря, наконец, не зависла над обширной долиной, на краю которой находились разрушенный монастырь и жалкие лачуги, будто хижины и малые храмы скатились по склону и остались лежать там, где упали, неинтересные больше никому, кроме мертвых, покоившихся там в течение столетий. Селение было забыто, и никто не желал там долго находится. Люди спешили покинуть эти места, ведь что-то зловещее не давало им покоя. Здесь останавливались лишь те путники, которые рисковали потерять свою жизнь или быть ограбленными в пути или на тракте. И те немногие, что хотели познать таинство этого монастыря.
Хидан пролез под развалинами ворот у стены и стал вглядываться в группу замерших женщин и детей, жавшихся друг к другу, чьи неясные контуры маячили в мерцании густого мелкого града, уже сейчас, в начале ноября, предвещавшего скорую зиму. Семилетний Хидан не знал, где они находятся, и, даже если бы отец или мать сообщили ему это, мальчику название места все равно бы ничего не сказало. За долгие годы отец вместе со своей маленькой семьей исходил страну вдоль и поперёк, и в сознании Хидана все названия городов и поселков, так же как и географические понятия, безнадежно перепутались.
Его отец был одержим поиском этой книги. «Это единственное верное и настоящее учение», - говорил он. В результате, после посещения большинства святых мест, дорога привела их сюда, к разваленном монастырю, в котором не осталось никого в живых. Он представлял собой всего лишь груду камней, из которых, подобно костям из трупа, торчали гниющие балки. Здание грозило обвалиться в любой момент. Между пустыми стропилами над нефом храма небо посылало вниз градины, так что треск доносился до убежища Хидана. Неуклюжая фигура его матери полностью слилась с фигурами других женщин, стоявших возле единственного уцелевшего здания. Если до этого ее небольшое тело легко было отличить от худых и высоких незнакомок, с которыми она смешалась, то теперь Хидан уже не мог понять, кто из них его мать.
Мальчик беспокойно пошевелился. Его неожиданно охватил страх. Внезапно Хидана переполнило ощущение надвигающейся катастрофы. Сердце издавало глухие удары, что пропадали в шуме непогоды, но мальцу казалась, что они были намного громче самой бури. Беспокойство усиливалось и разрывало мальчика изнутри, от него некуда было деться.
Сквозь треск мелкого града Хидан неожиданно расслышал глухой рык, раздавшийся из глубин уцелевшего здания. Это был гнев готовящегося напасть быка, фырканье рыси, вой волка. Однако Хидан мгновенно понял, что звук издавал человек, несмотря на то, что в нем не было ничего человеческого. У спрятавшегося в убежище мальчугана неожиданно сдавило горло. Он хотел крикнуть, чтоб предупредить мать, но не смог издать ни звука.
Нечеловеческое рычание не прекратилось, даже когда в группе женщин раздался пронзительный крик. Хидан не очень четко видел, что разыгрывается перед его глазами. Но будь он немного постарше, имей опыт, который должен приобрести каждый человек, он увидел бы истинную картину происходящего. Но и без этого реальность не становилась менее ужасной. Как бы Хидан не старался, но все крики тонули внутри него. Чувства сменялись одни за другими.
Темные, как тень, фигуры разбежались в разные стороны. Между ними находилась еще одна тень, побольше. Она покачала чем-то, размахнулась и ударила одну из тонких убегающих фигур, та выгнулась и упала на землю. Может быть, Хидану просто показалось, что упавшая подняла руки и взмолилась о пощаде.
Вероятно, ему привиделось, что большая тень нанесла еще один удар и молящие руки безнадёжно упали; и, наверное, тот звук, который доносился до Хидана из набора рычания, пронзительных криков и потрескивания, высокий звенящий звук, проникающий, охватывающий плоть до самых костей.
Женщины падали одна за другой, как покошенные: они гибли прямо на бегу, или стоя и прося о пощаде, или пытаясь отползти прочь.
Огромная тень метнулась между своими жертвами, как гигантский волк, расплылась перед глазами и превратилась в фигуру в балахоне с капюшоном, с косой в руках, безжалостно косившую очутившихся у ее ног людей, подобно колосьям. Коса представляла собой нечто ужасное, она носила три лезвия и, безусловно, была очень остра. Вот она снова перетекла в мрачную тень, схватила одну из жертв за волосы, повалила ее и подняла свое оружие... Раздавался звук ударов, хруст костей, влажный треск мягких тканей, рев и крики боли. Даже если закрыть уши руками, было слышно всё.
Последний широкий взмах руки, оружие пошло вверх, сквозь град можно было увидеть сверкающую красную дугу, и рванулось к первой жертве, которая оказалась рядом.
Хидан только сейчас заметил, что выполз из своего убежища и был единственным, кто сейчас стоял в полный рост. Смертоносная тень впереди крутилась, волчком кося всех своих жертв. И вот, наконец, вытащив оружие из тела последней жертвы и не колебавшись ни секунды, помчалась прямо в сторону Хидана.
Когда он вновь издал свой звериный рёв, мальчик его не расслышал, ибо сердце его билось как-то спокойно, что ужасало мальчика своей тишиной. Он стоял, как вкопанный, будто потратил все силы на то, чтобы выбраться из своего убежища, и наблюдал за этим уже с какой-то отчужденностью.
Тень мчалась прямо на него и с каждым шагом сжималась и превращалась из огромного бесформенного чудовища в человека в сутане, а из человека в жреца. Коса с тремя лезвиями была занесена для удара. Взгляд мальчика упал на лицо убийцы, в нем не было ничего человеческого. То, что сейчас овладело им, было не что иное, как демон, и имя ему было дано — Безумие.
Жрец уже почти настиг его, оружие было высоко поднято. Хидан знал: одна секунда, один миг и он умрёт. Мальчик закрыл глаза и смирился со своей участью.



— Хидан… Хидан! Очнись же! – Какузу не унимался и пытался разбудить напарника. Когда мужчина, наконец, открыл глаза и осмотрелся, его коса лежала рядом, а сам он, облокотившись, дремал у дерева. Обратив внимание, что Какузу трясет его за плечо, он выругался и встал.
— Какузу, кретин, да чего тебе надо?! — отойдя от воспоминания-сна, Хидан пришел в себя.
— Собирайся, нам нужно отправляться за Двухвостой, — со спокойствием ответил напарник.
Больше ничего не обсуждая, они направились в сторону, где находилась страна Молний.