Возненавидь же!

Возненавидь же!

С самого начала я хорошо знала, на что иду, потому что хотела. Действительно безумно хотела, ну и, если уж говорить совсем откровенно, то меня нешуточно тянуло, такое бывает с наркоманами, я так думаю. В общем, я все прекрасно осознавала, но все равно боялась. Потому что не бояться в этом случае просто невозможно, любой испугается, когда захочет совершить обмен.

Обмен душой.

Но на это мне было откровенно плевать, даже не плевать, а харкать прямо в лицо с чувством вложенного энтузиазма и злости. Потому что, харкая, я представляла его лицо. Не-на-ви-жу!

Вздохнув и освободив легкие от уже подпортившегося воздуха из-за моей неконтролируемой злобы, я огляделась. Обстановка, скажем так, оставляла желать лучшего. Для начала, было темно, но все равно все видно. Такое случается, когда после продолжительного нахождения во мраке глаза привыкают и ты начинаешь различать очертания.

Вход в пещеру зиял огромной черной дырой и чем-то напоминал распахнутую пасть гигантского животного, оскалившего свои клыки. Как символично, что даже тошно. Впрочем, еще раз скажу, если кто не понял, мне абсолютно плевать.

Не мешкая и не позволяя ползучему страху отравить тело и душу, я проскользнула в пещеру, из которой мгновенно дохнуло могильным холодом. Кофта, казалось, намертво прилипла к вспотевшей спине, а волосы на руках встали дыбом. Первым порывом было развернуться и бежать из непроглядной, неживой тьмы, засасывающей меня в свой «желудок», но я упорно стояла, пытаясь хотя бы не закричать. Страшно и холодно. Холодно.

Рыкнув, я уверенно отправилась вперед, сжимая кулаки и скрипя зубами. Ненавижу холод. Ненавижу темноту. Ненавижу черный цвет.



Темнота, как приклеенная, не желала расступаться, проглатывая меня все глубже. Ее черные языки касались участков оголенной кожи, заставляя ее покрываться мурашками. Она принимала меня, как гостя, желанного гостя, но от этого легче не становилось. Я искреннее пыталась от нее отгородиться, но ничего не выходило, потому что в сознании всплывал образ, принуждающий меня ненавидеть и бояться эту ледяную тьму.

Облизав пересохшие губы, я выставила вперед подрагивающие руки, хотя знала, что впереди только длинный коридор, который кончается одной единственной комнатой.

Это было старое, мрачное предание, жившее только в наших богом забытых местах. Гласило оно следующее: «если ты, Человек, готов за желанное заплатить светлейшим и отказаться от того, что даровал Тебе всевышний, то, не страшась, и без сомнений, войди в мою тьму и встреть меня, продав свой свет, окунись во мрак».

Мрачновато, верно? Но, я не виновата, что этот ублюдок ворвался в мою жизнь. Ничего, дорогой, скоро ты познаешь, что такое моя ненависть. Скоро ты заплатишь за все, потому что посмел сотворить такое со мной. Нет, я уверена, что была не одна. Я заплачу за всех.

Усмехнувшись, я продолжила свой путь.

Ноги немели от адского холода, пальцы уже не ощущались – странно было чувствовать пустоту и неподвижность, но мне ничто не может помешать. Даже сама смерть, если пожелает затащить меня в преисподнюю, не сумеет этого сделать, потому что моя месть все еще не свершилась. Он все еще не заплатил. А должен!

- Ненавижу, - сорвалось с губ практически змеиным шипением.

Я вздрогнула. Не припомню, чтобы когда-нибудь могла так говорить – плевать!

Главное, что через жалкие несколько минут я вкушу запретный плод, наслажусь кровавой местью за жестокость и за боль, которую мне причинило это животное в человеческом обличии.

- Тебе же это нравится, Карин, - медленно, искушая, проговорил невероятно красивый парень низким мелодичным голосом.

У нее внутри все переворачивалось от одного только взгляда его черных, бездонных, как сама вечность, глаз. Внизу живота порхали бабочки, и даже не верилось, что человек способен испытывать такие чудесные чувства.

Его губы исказила ухмылка, рука запуталась в огненно-рыжих волосах девушки и, сжав их в кулак, оттянула назад.

- Хочешь меня? – на губах почувствовалось доводящее до дрожи касание языка.

Все превратилось в хаос, мысли, как сумасшедшие, вереницей безумия носились по голове. А сердце… оно так яростно стучало, наверное, слышно было на всю комнату. Как она его любит…

Но единственное, что девушка запомнила после этой ночи… боль. Адская боль, не сравнимая ни с чем. Боль от унижения. Боль от растоптанных чувств. Боль от предательства.

Боль от насилия. Боль от ударов. Боль… от него.

В груди снова начала полыхать безудержным огнем ненависть. Такая ненависть, которая сжигает все на своем пути, уничтожает душу, лишает рассудка и сердца.

Отправной точкой, ведущей в пропасть, стала та ночь. Любовь сделала эти два жалких испуганных шага и обратилась во тьму, которая теперь жжет меня изнутри. Ад не снаружи, теперь ад во мне.

Вскоре где-то вдалеке начал угадываться слабый луч света. Я ускорила шаг, смирившись с ласкающей меня тьмой и пожирающим страхом. Я впустила их, как незваных, но ожидаемых гостей. Позволила им завладеть мной, склонила голову, и только. Я не преклонила колен.

Сомнений не должно быть. Больше никаких сомнений.

Шаг. Еще шаг. Быстрее. Быстрее. Еще немного…

- Я ждал вас, Карин-сан, - раздалось шипящим шепотом.



Темнота выплюнула человека, облаченного в черный, длинный плащ. Лицо его скрывал капюшон, а все остальное – ткань одеяния, только белые, сливающиеся с кожей тонкие губы, слишком ярко выделялись в царящем мраке этой странной земляной комнаты.

Я резко затормозила. Из легких будто вышибло весь воздух, а сердце ушло куда-то в пятки. Странное это чувство: узреть «сказку» наяву, точнее кошмар…

Ледяной пот, противной жидкостью, облепил все тело. Дрожали руки, сжимая ткань зеленого кардигана. Перед глазами все плыло: тени взрывались оранжевым светом, казалось, что из углов помещения выныривают какие-то существа, лишь этот человек, или не человек, оставался поразительно четким и не «плывущим», как все остальное.

В горле пересохло.

Бежать. Я должна уйти. Скрыться. И забыть. А лучше… простить.

«- Хочешь меня?..»

Нахмурилась и сжала кулаки, да так сильно, что ногти больно впились в кожу, кажется, до крови. Скрипнули зубы.

- Сочту за честь, - хрипло ответила я, сглатывая ком, вставший поперек гортани.

Страх и ненависть должны подружиться.

Человек сделал шаг в сторону, складывая на груди руки. Его плащ колыхался при каждом движении, делая мужчину частью тьмы, порождением мрака.

Дитя Ада.

- Вы уверены, Карин-сан, - без какой либо интонации донеслось до нее.

Не было смысла отвечать. Уверена. Нет, даже не так. Я должна, потому что другого выхода нет. Ведь он посмел втоптать меня в грязь, сравнять с землей, превратить в ничто. В жалкую ни на что не годную вещь.

Он заплатит за все.

- Что нужно делать? – никаких сомнений в голосе.

Я согласна на что угодно.

- Что ж, - человек вскинул руку, обводя ею часть помещения, отчего тень змеей поползла по земле, - убейте их.

Что?

Тело неосознанно вздрогнуло, словно оказалось в холодильной камере. Убить?

Я перевела широко раскрытые глаза на то место, куда указывал человек в плаще. В углу комнаты, как сломанные куклы, уже безвольные, уже подчиненные, лежали тела нескольких девушек.

Чьи-то розовые волосы. Чье-то фиолетовое платье. Чья-то тоненькая ручка.

- У… убить?.. – одними губами прошептала я, давясь ужасом услышанного.

Человек снова взмахнул рукой и в следующее мгновенье к моим ногам упал кинжал, в лезвии которого отразилось мое смертельно побледневшее лицо. Это слово безустанно вертелось в голове, врезаясь в мыслимые преграды и прошибая их насквозь. Убить. Дыхание участилось, обжигая внутренности внезапно превратившимся в лаву воздухом. Убить.

Убить.

Убить.

Убить.

«Может, отрезать тебе пальчик?..»



С хрипом втянув в себя воздух, который вонючей склизкой массой проскользнул в легкие, я присела на колени и подняла кинжал дрожащими пальцами.

Те шаги были самими трудными в моей жизни, словно меня вели на эшафот. Сомнения терзали все естество, но я уверенно переставляла одеревеневшие ноги, раз за разом вспоминая ту роковую ночь, когда поняла, что люди твари.

И им нужно умереть.

Три жертвы. Что ж, не такая уж и большая цена за желание, за месть, за его муки…

Кто же знал, что ценой окажутся вовсе не эти несчастные?..

Первая. Она смотрела на меня распахнутыми зелеными глазами, пустыми, зеркальными и совсем не живыми. Она уже мертва. Мои действия станут даже услугой, рукой помощи, спасением для ее погрязшей во тьме душонки.

Присев на одно колено, я сжала рукоять кинжала двумя руками и занесла над головой. Почему-то перед глазами начали мелькать воспоминания, как говорится, жизнь пронеслась перед глазами, вот только умирала не я…

Улыбки. Встречи. Смех. Радость. Любовь…

И…

Боль. Боль. Боль. Боль. Боль.

Тело задрожало, словно в него ударили током. Капли пота скользили по лицу, волосы прилипли к шее. Сердце слишком медленно стучало внутри, звук топотом курантов разносился по всему организму.

- Вы передумали, Карин-сан?

Время замерло, с предельной внимательностью наблюдая за мной. Вопросы один за другим всплывали в голове, требуя немедленных ответов, а я продолжала ловить потрескавшимися губами воздух, как выброшенная на берег рыба.

- Не убьете, не сможете отомстить…

Руки самопроизвольно опустили кинжал. Раздался шмякающий звук. Тело этой девушки рефлекторно дернулось навстречу оружию и тут же обессиленно обмякло, покорно приняв свою жестокую судьбу.

Кровь начала медленно сочиться из-под кинжала, окрашивая ее одежду в свой мерзкий цвет. Факелы, освещающие комнату, взорвались оранжевым пламенем, на миг ярко осветив мое лицо, напоминающее лик призрака.

Я ничего не чувствовала. Ничего.

Но руки дрожали.

Как завороженная, я наблюдала за растекающейся кровавой лужей на земляном полу. Багровая в темном освещении. Вязкая. Холодная…

Тошнота подобралась незаметно, неслышно, скрутив желудок в морской узел и вцепившись острыми когтями в саднящее горло. Меня вырвало. Тело сотрясали резкие судороги, содержимое желудка постепенно смешивалось с кровью, от чего тошнило еще сильнее, а, казалось бы, куда же еще… В глазах мгновенно потемнело, словно кто-то надел на них солнцезащитные очки.

Что я наделала?..

- Следующая, - словно из параллельной вселенной донеслось до меня сквозь звуки собственного кашля.

Это еще не конец.

Ползком, зажимая ладошкой покусанные губы, с практически выпадающим из ослабших пальцев кинжалом я подползла к моей следующей жертве. Бедняжка. Красивая: шелковистые, длинные черные волосы с отливом синевы ночным небом раскинулись на земле, кукольное личико с немного припухлыми щечками, идеальный контур розовых губ, точеная фигурка…

Ее он, наверное, тоже трахал…

Мои губы исказила злая усмешка. Ангел и демон. Палач и жертва. Сила и слабость.

Все еще дрожа, в попытках побороть поднимающуюся тошноту, задыхаясь липкой массой прогнившего воздуха, я провела идеально-ровным лезвием кинжала по белой коже ее длинной шеи. Молоко и кровь. Снег и роза. Жизнь и смерть.

Красавица захрипела, распахивая глаза цвета черничного йогурта и хватаясь маленькими ладошками за кровоточащий порез. А во мне уже зашевелился смех.

В ушах звенело, словно кто-то бил в барабаны, празднуя мою победу. Почти победу. Я хотела еще больше, хотела идти дальше, хотела увидеть, как я вгоняю кинжал в его сердце, как перерезаю его глотку, как он хрипит, ловя ртом ускользающий воздух и смотря на меня этим тошнотворным умоляющим взглядом.

- Умри, - прошипела я, заглядывая прямо в глаза этой сучки.

Они расширились от ужаса, зрачок заполнил всю радужку, превращая сиренево-серый в непроницаемо черный. Тело ее забилось в конвульсиях, будто бы некто тряс бедную девочку, как тряпичную куклу.

Успокоилась.

Это расплата, мой милый.

Спасибо, сука, за прекрасное чувство. И подавись, тварь, моей болью.

Не мешкая, я развернулась и с размаху воткнула острие в грудь последней девушки. А потом снова. И снова. И снова. И снова. Пока ее грудная клетка не превратилась в кровавое месиво. Пока вся я не была покрыта брызгами крови и кусками ее плоти. Пока во мне все неистовее разгоралось безумие.

Получи мою месть!

Задыхаясь, я упала на пол рядом с трупами, роняя окровавленный кинжал и судорожно глотая воздух, пропитанный металлическим привкусом крови. Я дрожала, но уже не от страха или сомнений, а от удовольствия.

Я решаю, кому жить, а кому нет. Так вот: тебе не жить!

- Прекрасно, Карин-сан, - с улыбкой в голосе протянул человек в плаще, переходя от одного тела к другому, иногда тыкая в них носком ботинка. – Хорошая работа.

Я усмехнулась, облизывая пересохшие губы. В груди теплилось какое-то новое, но невероятно приятное чувство удовлетворения. Запретный плод действительно сладок.

- А теперь, Карин-сан, - начал он, нависая надо мной огромной тенью. Я внимательно посмотрела во тьму, скрывающую его лицо, и замерла в предвкушении. Сейчас свершиться моя месть! – я заберу вашу душу!