Всё правильно

Мадара лежал на груди любовника, прижимаясь ухом и слушая уже спокойное сердцебиение, и ощущал невиданное раньше спокойствие. По телу после ослепляющего и оглушающего оргазма растеклась приятная нега усталости, тело отяжелело, но его не клонило в сон, как бывало обычно с женщинами. Над головой был потолок паршивого отеля, а краем глаза Учиха мог разглядеть в окне звёзды; в пригороде их не перекрывал свет фонарей и фар. Широкая ладонь тяжело лежала у него на затылке, а мозолистые пальцы – их ласки были удивительно нежными, но уверенными –лениво перебирали его волосы.
- Я как тебя увидел, подумал, что у тебя мягкие волосы, - негромко донеслось от изголовья, когда как Мадара был несколько ниже.
- Странно, - лениво отозвался он.
- Странно, что я подумал об этом, впервые тебя увидев?
- Странно, что подумал о мягких.
Это было на самом деле странно, так как его патлы цвета дёгтя были непослушными, топорщились местами и выглядели, как жёсткая солома. Подушечки пальцев скользнули к виску, смахнули со лба пару прядей и, пройдясь за ухом, вернулись обратно на затылок. Учиха прикрыл глаза.
Мужчина знал своего любовника от силы несколько часов, к тому же, так и не спросил имени, но подаренное им умиротворение было крайне ценным. Все тревоги если не развеялись, то ушли куда-то на задний план.
Ни о чём думать не хотелось. Мадара мог только лежать на удобной широкой груди, млеть от руки в волосах и слушать, слушать с наслаждением живой ритм чужого сердца, бьющегося в унисон с его собственным.
- Как тебя зовут? – и снова этот приятный уху баритон.
- Мадара.
Называться ему по фамилии не хотелось. Это грань и расстояние, которое Учиха не хотел вводить в их пока несуществующие отношения.
- А я Хаширама, - почти радостно.
Ха-ши-ра-ма. Мадара мысленно проговорил его имя по слогам, поперекатывал на языке и решил, что ему нравится. Хотя и дурацкое имя.*
Учиха тихо выдохнул возле яркого следа засоса.
- Ты когда-нибудь занимался сексом с мужчинами? В смысле, до меня?
Вот же ж болтливый Хаширама. Но произнёс он это настолько задумчиво, что Мадара даже ему ответил, легко и сразу:
- Нет.
- Я тоже... – ещё более задумчиво.
Можно было надеяться, что Хаширама погрузится в свои мысли настолько, что заткнётся, но Учиха почему-то сомневался в этом. Точнее, у него был твёрдая уверенность в том, что этого не произойдёт.
Просто Мадара знал его. Мужчина не помнил когда, но точно – знал. Знал хорошо, знал его близость и руки, и Хаширама тоже его знал, так как угадывал играючи все чувствительные точки его тела и делал то, что ему нравится.
И во время секса, и после.
Да и можно ли действительно чужого человека так искренне ласкать? Можно ли отдаться с такой невиданной лёгкостью?
До сегодняшнего вечера Учиха уверенно считал себя натуралом. Теперь он запутался, но ничего не имел против этого; в груди проснулось после долгой спячки тёплое тянущее чувство, которому мужчина не мог найти ни определения, ни объяснения – оно просто ждало своего часа, встречи с этим... Хаширамой.
- Я люблю тебя, - вдруг тихо произнёс Хаширама.
Будто бы сделал мировое открытие, и боялся спугнуть ускользающее доказательство безумно сложной, но важной теории.
- Мы знакомы всего... – недовольно и колко начал Мадара, но ему быстро зажали рот рукой.
- Я серьёзно, - судя по голосу, он не лгал. – Я... просто чувствую.
Учиха скосил взгляд вверх. Хаширама, волнуясь, покусывал нижнюю губу и забавно хмурился, в тщетных попытках проанализировать своё эмоциональное состояние.
Вот же придурок.
Но любит. Просто так любит.
Мужчина мягко отнял его ладонь от своих губ и притих, жмурясь. Ровный ритм под ухом участился на какие-то жалкие секунды. Хаширама погладил его по щеке, и Мадара уткнулся в его запястье, негласно призывая не шевелиться лишний раз.
Хаширама, разумеется, понял.
- Понимаешь, я на самом деле так ощущаю, - спокойно начал он через некоторое время, старательно подбирая слова. – Это... м... Не увидел и влюбился, а увидел – и вспомнил, что люблю... Да, знаю, как это звучит, но просто меня будто встряхнуло... и ты... я... я пойму, если ты скажешь, что это всё чушь, но...
В этот раз был черёд Учиха зажимать ему рот: Хаширама суетился, а рациональное звено, которое он пытался впихнуть, было здесь лишним. Посчитав до тридцати, Мадара медленно и очень осторожно кивнул, так как в целом испытывал тоже самое.
Не влюбился с первого взгляда, как это бывает в сопливых женских романах и не менее сопливых псевдоромантических фильмах.
Учиха вспомнил, что любит этого человека всю свою жизнь.
- Я тебя знаю? – прошептал он. – Мы виделись раньше? Как давно?
- Я видел тебя во сне, - еле слышно отозвался Хаширама.
- Надеюсь, что в кошмарах, - неудачно пошутил Мадара.
- И в них тоже, - глухо.
Оба одновременно судорожно выдохнули. Учиха зажмурился и прижался к нему так сильно, будто хотел слиться с ним воедино гораздо тесней и ближе, чем около часа назад, когда лицо Хаширамы было искаженно мучительной страстью, а Мадара скрипел зубами от тупой боли, смутно осознавая происходящее. Сейчас же ему хотелось распасться на атомы и стать с Хаширамой каким-то новым, одни организмом, не быть отделённым от него кожей и прочим грузом любого человека на планете. Любовник обхватил его руками и стиснул со всей дури, вжимая в себя. У Учиха перехватило дыхание, или же воздух просто выбился из лёгких от такой хватки, но было плевать.
Абсолютно на всё было плевать, а висках стучало: Хаширама, Хаширама, Хаширама...
Хаширама был важен, но почему же он ничего не помнит?!
Очнулся Мадара, когда его уверенно потянули наверх. Хаширама лихорадочно и слепо искал его губы, а когда нашёл, то впился в них настолько крепко и уверенно, что Учиха сразу же захмелел и тихо застонал.
- Мой, - выдал Хаширама не своим голосом, оторвавшись, и снова поцеловал: так же сильно, до головокружения. – Только мой Мадара.
Его взгляд опасно потемнел.
Мадара не нашёл сил сопротивляться и, потёршись носом о его щёку, упал обратно ему на грудь. Мужчина тяжело дышал и не понимал, почему не против происходящего.
Почему не против принадлежать Хашираме.
Или он уже принадлежит, а сейчас ему просто напомнили об этом?
Притихший Хаширама принялся мягко гладить его по волосам. Во всём этом была странная правильность: так и надо, вот так лежать, и тёплая знакомая ладонь в волосах, и запах корицы с мускусом...
- Эй, Хаширама, - тихо окликнул его Учиха.
- М?
- Ты странный. Я не верю в судьбу. И в прошлые жизни тоже.
Хаширама ничего не ответил и перекатился вместе с ним набок. Мадара оказался в уютном кольце его рук и, согласившись с его решением поговорить с утра, не без удовольствия уткнулся в маленькую ямку над ключицей, позволяя любовнику подтянуть одеяло от пояса выше и укутать его едва ли не по макушку.
И тут он угадал или знал – Учиха вечно мёрз, несмотря на то, что кожа была горячей даже в лютый зимний мороз.
- Ты где живёшь? – вкрадчиво выдохнул Хаширама ему в ухо.
Мадара широко зевнул.
- В Токио.
- Всегда хотел побывать в Токио, да только никак не мог собраться, - беззаботно заявил Хаширама, пока Учиха ворочался, укладываясь поудобней.
Возражать ему не хотелось. Мадара особенно чётко представил, как Хаширама раскидывает по его маленькой квартирке своё барахло. Эта мысль заставила улыбнуться, а после его обняли покрепче, и Учиха перестал сопротивляться сну. В эту ночь ему не снились кошмары, где он раз за разом проигрывал противоречащий физическим законам бой с человеком, у которого было лицо Хаширамы, только острее и напряжённей.
Мадаре наконец-то было спокойно.
Всё было очень странно. Но правильно.

*Имя Хаширамы означает «интервал между столбцами/столбами». Как бы там ни было, Бицума определённо его любил.