Второй после Мадары. Часть 15

Фрагмент XLV.


Зрелище было действительно что надо…
Обито вывернуло наизнанку — больно, плохо… Догадался бы поесть… Хоть он и не нуждался в пище, но все физиологические функции его организм сохранил на такой случай, и теперь глотку жгло огнём.
«Это не она, — твердил он себе, — это просто… мусор. Просто… нужный».
Он сгрёб руками то, что осталось от Рин, и осторожно завернул в плащ.
«Прости меня».

Это было то место, где он похоронил её когда-то с помощью Зецу. Обито тогда разозлился на то, что Спиральный ни на секунду не затыкается, наорал и заставил отпустить его тело и убраться хотя бы с глаз долой — раз уж оставлять без присмотра им было его запрещено. Обнимая Рин единственной рукой, он никак не мог себя заставить отпустить её — туда, вниз, в землю, одну, навсегда…
Руку свело от напряжения, а вскоре не слишком одетый Обито до того замёрз, что почти перестал ощущать и её, и ноги, и нос тоже… Почувствовав, что уже едва сможет передвигаться, он, как мог, аккуратно опустил её в вырытую ямку. Рин такая маленькая, казалось, ей там очень пусто. Обито почувствовал, что у него кружится голова, встал и размял ноги. Если он угробит себя здесь, то кто тогда её спасёт? Кто тогда выполнит его обещание?
Он стоял и смотрел вниз, гладя её взглядом последний раз.
«Подожди меня. Ещё чуть-чуть подожди».
По голым плечам бил дождь.

Он сюда никогда больше не приходил.
Он не хотел верить, что она мертва. Но здесь он её такой видел.
Однако этого нельзя было сказать о кладбище в Конохе. В Листе Рин была жива — поэтому ей не были нужны дурацкие похоронные букеты, которые вечно приносил Какаши. Обито приходил сюда не к ней — она была внутри. Он приходил сюда, чтобы ощутить, что не сошёл с ума. Несмотря на букеты, Какаши всегда разговаривал с Рин как с живой — вслух. И это давало Обито возможность почувствовать, что не только он в это верит, что они снова в одной команде, все трое, всё как раньше, разве что Какаши стал поразговорчивей.
Заканчивалось это всегда одинаково — какой бы хорошей и нужной ни была иллюзия, она исчезает. Оставляет после себя пустоту и злость. Реальность бьёт тебя по хребту, сажает на колени и заставляет подчиниться обстоятельствам.
Но Обито не позволит себя сломать.
Как он не позволил себя сломать тем камням.
Он сильнее реальности. Он в силах переломить хребет — ей.
И подчинить себе и её, и любую иллюзию. Его сон будет длиться так долго, как он захочет.
Так долго, что станет новой реальностью.

Обито шёл и ёжился. Ему казалось, что сверху на плечи нет-нет да срываются капли. Как тогда. Он то и дело бросал взгляд на небо, щурясь, — то было облеплено грязной, пользованой ватой облаков, как будто ей заткнули в нём все щели от солнечного сквозняка. Но дождя не было. Разум Обито снова играл с ним злую шутку.
Орочимару больше нет, ни у кого больше нет доступа в хранилище шаринганов. Оно расположено в том слое грунта, куда не достают корни растений — Зецу всегда жаловался, что не может туда попасть. «А если вдруг мне что-то срочно нужно будет доложить?» — ныл он. Но Обито переделывать уже ничего не собирался — не считал необходимым. Так что максимум, что здесь может быть, — это семена Белого, которые могли сорваться с одежды Обито. Но они прорастают лишь при подпитке большим количеством чакры, так что попасть в засаду ему там не грозит.

Обито пристроил свою ценную ношу здесь вместе с плащом, окинул коротким взглядом лупящиеся на него из банок шарики и почувствовал, что ноги почему-то больше его не держат. Он опустился на пол и прижался спиной и затылком к холодной стене. При случайном взгляде на угадывающийся под тёмной тканью комок сердце мучительно саднило.

Нужно было брать себя в руки.

По-прежнему чувствуя себя выпотрошенным тупым ножом, Обито поднялся, как во сне, на одной силе воли, и камуи перенесло его в самую крупную тюрьму шиноби. Таковая находилась в Скрытом Камне.

______________

Они миновали пределы деревни.

— Ну и куда мы идём?
— Сейчас увидишь!

Наруто бежал впереди, такой весёлый и беззаботный…
Ханаби уже забыла, когда сама такой была.
Вдруг он присел и разом махнул куда-то вверх. Ханаби закрутила головой в поисках него. Задиристое солнце ткнуло лучиком ей в глаз, пришлось зажмурить.

— Эй, сестрёнка Ханаби, я здесь! — в листве зашуршало, и оттуда высунулась желтоволосая голова.

Ханаби подпрыгнула и нырнула в крону дерева.
Это было что-то вроде комнатки-бокала, образованного снизу растроившейся и раскрытой как большая лапа веткой и прикрытого с остальных сторон густой листвой. Солнце обламывало лучи, пробираясь сквозь неё, и внутрь проникал лишь мягко-зелёный, какой-то витражный свет. Здесь действительно было уютно.
Наруто развалился на спине, закинув руки за голову и ногу на ногу, и по-особенному, по-доброму рассмеялся, как умел только он. Похоже, он заметил, что Ханаби здесь нравится.

— Иногда мне становилось дома совсем тоскливо, и я приходил спать сюда. Правда здесь здорово?

Ханаби не могла не согласиться.

— Тут нас никто не побеспокоит. Но ты всё-таки включай иногда бьякуган, чтобы видеть, что снаружи. Вдруг к нам кто-то подберётся и станет подслушивать.
— Хорошо, — Ханаби заволновалась, вспомнив о теме предстоящей беседы. Вот, это она собиралась вправлять Наруто мозги касательно Хинаты, а теперь похоже, что он окончательно перехватил инициативу в свои руки… Как так вышло?
— Хмм, с чего же начать… — Наруто сел, подобрав под себя ноги, и почесал в затылке. Потом постучал кончиком указательного пальца по щеке, глядя вверх. Вид у него при этом был такой задумчивый и смешной, что Ханаби поневоле улыбнулась. — Думаю, так… Обито, — она вздрогнула от звука этого имени, — много пришлось пережить. Ты же знаешь, Ханаби, что ниндзя часто приходится поступать не слишком красиво — ради миссий, ради защиты деревни, близких, родных?

Она кивнула.

— Не всегда эти поступки можно оценить однозначно — хорошие они или плохие… Но если таким образом ты можешь защитить тех, кто тебе дорог, ты просто обязан это сделать. И никто не вправе тебя судить за это.
— К чему ты? — не утерпела Ханаби.
— Обито пришлось защищать свою мечту. Однажды её у него отняли, и он долгое время делал всё, чтобы её вернуть. Это были… разные поступки, и хорошими их назвать сложно. Но его цель была благородной. Он просто выбрал не тот путь.
— Что же это была за мечта?
— Он хотел… мира. Обито и Какаши-сенсей — они выросли во время войны. Обито хотел стать Хокаге, чтобы защищать деревню.
— Почему же не стал?
— Однажды один дорогой ему человек погиб на его глазах… в то время, когда деревни уже не должны были конфликтовать. И Обито понял, что, чтобы достичь мира, одного статуса Хокаге будет мало. Нужно убедить в этом все страны стразу, а это… очень сложно. И он нашёл способ… То есть ему помогли… Не важно. Ему показалось это хорошей идеей, и он все силы положил на её воплощение.

Ханаби чувствовала, как в груди что-то начинает противно жечь. Она была почти уверена, что знает, о ком говорит Наруто. Что это за «дорогой человек». Это была та, кому не место в сердце Обито. Это место Ханаби. Слова Наруто с этого момента начали её слегка раздражать.
Однако он этого, казалось, не замечал.

— Рядом с Обито тогда не было друзей, кто мог бы сказать ему, что то, что он делает — неправильно. Он не замечал, что на самом деле рушит тот мир, что так долго хотел построить. Однако же всё-таки, так или иначе, ему удалось. И сейчас все Великие Страны объединились, — Наруто улыбнулся, явно стараясь смягчить все предыдущие слова.

Ханаби чувствовала, что по-прежнему не может нормально воспринимать его речь, что застряла эмоционально где-то на её середине. «Это всё из-за неё. Всё-всё — из-за неё», — со обидой и злостью думала она.

— Ты так говоришь, как будто Обито мог повлиять на весь мир. Он всего лишь один из АНБУ! Он даже не Хокаге. Или ты… ты о том его поступке?
— АНБУ? — Наруто захлопал глазами. — Ты о чём?
— Я о поступке, что сделал его героем Конохи… Он ведь отличился на войне, не так ли?
— Э-э-э… — Наруто снова почесал в затылке, не зная, что сказать. — Ну, в каком-то смысле да… В общем, если быть честным, то он её начал. Но… не специально.

Ханаби уже ничего не понимала. О чём он говорит?

— Это так сложно объяснить… — Наруто снова задумался.

И тут Ханаби кое-что вспомнила.

— Что такое тоби?
— Ты знаешь о Тоби?! — глаза Наруто расширились от удивления.
— Этот мерзкий языкастый Змей что-то такое говорил Обито… И Обито это не понравилось. Что это?
— Сестрёнка Ханаби, ты ведь знаешь про Акацуки? Кучка нукенинов, что охотились на джинчуурики…
— Да знаю я, — перебила она. Ханаби очень не нравилось, что такой как Наруто принимает её за совсем маленькую.
— Тоби там у них… главный был, в общем.
— Так это же Мадара собирал хвостатых?
— Э-э-э, ну, так и есть… Он и есть Мадара. То есть был Мадарой. Ты меня совсем запутала, Ханаби-чан, — снова рассмеялся Наруто.
— И причём здесь Обито? Они с этим… Тоби что-то не поделили?

Наруто вдруг уставился на неё так растерянно и… жалобно, что Ханаби стало совсем не по себе. Он словно умолял её больше не расспрашивать?

— Ты больше ничего не знаешь, да? — догадалась Ханаби. Она уже для себя решила, что Обито, видимо, сильно разозлил чем-то Акацуки, что с его взрывным характером, в общем-то, вполне понятно, и Мадара, то есть Тоби, в результате развязал войну. Сложить дважды два оказалось нетрудно. Однако то, что это не удалось Наруто, не выглядело слишком удивительным. Ханаби мягко посмотрела на него и уже собиралась снисходительно объяснить, как было дело, но ветви их убежища вдруг раздвинулись и меж них просунулась улыбающаяся голова с татуировками на щеках, а потом ещё одна — собачья.

Сокомандник Хинаты. Кажется, его звали Киба.
Конечно же, она ведь так ни разу и не воспользовалась бьякуганом.

— Наруто, вот ты где! Акамару нашёл тебя. Пятая-сама тебя вызывает. А что это вы тут делаете? Хината сказала, что ты повёл Ханаби домой!
— Не твоё дело! Скажи бабуле, что я сейчас буду.

Киба хитро посмотрел сначала на Наруто, затем на Ханаби и, заявив, что Хинате ничего не расскажет, был таков.
На лице Наруто вылезла смущённая улыбка.

— В общем, Ханаби-чан, что бы кто тебе ни говорил про Обито, помни, что он хороший парень. И он нашёл свой путь, он помогает деревне в борьбе с Мадарой. Да ты и сама это знаешь. А теперь пойдём, мне ещё нужно доставить тебя домой, а то старик Хьюга будет ругаться, — Наруто опустил ей руку на плечо и подмигнул.

_____________

Сёдзи отъехала в сторону, и Ханаби увидела отца.

— Почему так долго? — поприветствовал он её.
— Приношу свои извинения, — поклонилась Ханаби и задвинула дверь за собой.

_____________
Саундтрек к фрагменту:
Ольви - Дождь

____________

Фрагмент XLVI.

Неужели Коноха так изменилась?! За какие-то… Сколько? Пятьдесят? Сто лет? Двести?..
Хаширама глазел по сторонам на разноцветные домики и размышлял о том, что совершенно потерялся в хронологии и даже приблизительно не представляет, в каком времени оказался.
Цуна — Пятая Хокаге? Но на вид так молода! Не может же ей правда быть двадцать пять? Хирузен, ученик Тобирамы, вон как успел постареть… И после него был ещё Хокаге, мальчишка, ровесник Цуны… Или всё-таки не ровесник? «Похоже, внучке достались мои гены», — рассмеялся Хаширама. Какой-то прохожий оглянулся на него. Гражданский или просто без формы? От него мгновенно ударило волной тяжёлой ауры. Такая сейчас была у всех. Война.

Ещё на подходе к деревне Хаширама присмотрел шиноби, чей облик можно было принять, не вызвав подозрений.

«Так что скорее сто, а может, и меньше», — заключил он и едва не принялся насвистывать. Вопреки всему, ему было хорошо. Он всегда умел отключаться и находить во всём положительное.

Деревня расширилась и как-то… окрепла. Возмужала. Хаширама смотрел на всё вокруг глазами ребёнка, которому показали что-то невероятно захватывающее, а внутри медленно разрасталась гордость. Это они. Они с Мадарой. У них получилось. И пусть Мадара этого не ценит, зато ценят потомки. Те защищали на поле боя это всё, как когда-то Хаширама. Их с другом детище живо…

— И потом он — рраз! — разрубил их все!
— Неужели?
— Нас чуть взрывом не накрыло. Но этот…

То, что нужно!
Хаширама мгновенно развернулся на девяносто градусов и нырнул в разрез в норэне.
С его появлением повисла непродолжительная тишина. Сидящий возле стойки ссутулившийся шиноби хмуро оглянулся на него, явно не довольный прерыванием своего рассказа, зачерпнул и шумно втянул из ложки суп. Хаширама был уверен, что рассказчик именно он — по форменной куртке ниндзя. Слушатель наблюдался всего один — старик в белом колпаке за стойкой, натирающий полотенцем тарелку. Гражданский.

Шиноби, проглотив, посмотрел в пустую ложку и поморщился: похоже, пока он рассказывал, суп остыл. Хаширама подошёл ближе, мельком заглянув в тарелку, и объявил:

— Добрый день! И мне тоже рамен будьте добры!

Шиноби теперь хлебал торопливо, одну ложку за одной, пока блюдо ещё совсем не заледенело. А может, просто хотел расправиться с ним и быстрее вернуться к рассказу.

Однако он всё же нашёл момент между ложками хмуро бросить Хашираме:

— Ирука, ты ведь только ушёл на миссию, — он сказал это, даже не оторвав взгляд от тарелки.
— Выход отложили на час, — пожал плечами Хаширама. Надо запомнить: Ирука.
— Так что было дальше? — сдержанно осведомился старик. Было видно, что ему не терпится услышать продолжение, но активно демонстрировать любопытство он считает несолидным.
— Теучи-сан, пока я ем, пусть Ирука расскажет. Он ближе был.

Хашираме подумалось, что этот малый мог изрядно привирать. Потому при «Ируке» и не рассказывает, зная, что тот лучше осведомлён.

— А о чём вы? Теучи-сан?
— Мы остановились на том, как внутри барьера, выставленного лже-Мадарой, была выпущена бомба хвостатого зверя…

Хаширама с самого начала чувствовал, что тут что-то не так. Похоже, эти события происходили на поле боя до его появления. Если вообще происходили. Он с сомнением покосился на едока.

Как наблюдавший всё в непосредственной близости Хаширама мог с лёгкостью пересказать что угодно… что сам успел застать. Здесь же было сложнее.

— Простите, Теучи-сан, — нашёлся он. — Но я очень тороплюсь, да и мне нужно было бы подумать над миссией… Раз уж мне выдался лишний час. Если вы не против, я просто молча посижу, послушаю. В другой раз же всё вам расскажу в подробностях, обещаю. Всё, что видел.
— Конечно! Садись, Ирука. Не успеешь оглянуться, как твой обед будет готов! — засуетился Теучи.

Тем временем шиноби умял рамен, заметно подобрел и был готов продолжать. Но Хаширама не дал тому и рот раскрыть, и, пока его мысли не ушли далеко, выдал наудачу:

— А что всё-таки теперь с Обито? Я как-то упустил этот момент.

Конечно, Хаширама мог воспользоваться помощью Зецу, как и предлагал Мадара. Но ему хотелось выяснить всё самому. Хотелось лично поговорить с кем-то, кто видел, что происходило после их с Мадарой перемещения.

— Никто не знает. Перерыв в войне. Ирука, чем ты ударился?
— Я слышал, что его поймали и держат в госпитале, — шепнул Теучи, совершенно не по-стариковски проворно вынырнув откуда-то из-за стойки и прикрыв рот рукой со всё ещё зажатым в ней полотенцем.
— Откуда информация? — сдвинул брови шиноби. Ему определённо не нравилось, что кто-то знает больше него.
— Один посетитель рассказал.
— Что за посетитель?
— Сожалею, не могу поведать. Запамятовал.

Не подкопаешься. Старик явно дорожил тем, что ему доверяют свои секреты, и даже если суть их он мог выдать, вот как сейчас, то источник — никогда.

Госпиталь. Это будет сложнее, чем думал Хаширама.

— Почему его держат не в тюрьме? — вклинился он, едва успев в последний момент погасить в своём голосе требовательные интонации бывалого командира.
— Говорят, он при смерти. Не известно, выживет ли. Если смогут, подлечат и будут пытать, пока не вытащат из него всё, что можно, или пока он совсем не отдаст концы.
— Теучи-сан, я прошу прощения, мне нужно бежать. Только что вспомнил об одном важном деле. Я к вам попозже загляну, — Хаширама улыбнулся, дождался ответной улыбки старика и вылетел наружу.

Мимо проходил какой-то шиноби с протектором, повязанным на голову на манер банданы. Хаширама чуть не сбил его с ног.

— Ирука! Помоги, — невозмутимо выдал шиноби и, прежде чем Хаширама успел что-то возразить, плюхнул ему в руки высокую стопку каких-то книг, которые до этого нёс сам.
— Эй! А куда это всё? — растерянно крикнул Хаширама вслед его поспешно удаляющейся спине.
— В кабинет Хокаге, конечно! И поторопись, это важно!

Хаширама огляделся в поисках строения, которое было бы похоже на резиденцию главы деревни. И обнаружил в точности такое, как было в его времена!

Ноги сами понесли его туда. Интуиция подсказывала, что это как раз то место, где он может узнать то, что нужно. Интересно, какую должность занимает этот Ирука? Может ли он рассчитывать на то, что Цуна поделится с ним планами на пойманного преступника?

Попробовать стоит. А если что-то пойдёт не так, Хаширама просто признается, кто он, и расспросит её в открытую. Скажет, что так можно прекратить войну, и они с ней устроят всё в лучшем виде.

Хаширама продолжал сомневаться, ему было некомфортно с этим внутри, и его не покидала мысль, что нужно сначала лично поговорить с Обито. Помнится, Мадара того неслабо подставил, так что странно было бы, если бы тот продолжил выполнять его волю. Если же выяснится, что опасности он не представляет… Хаширама твёрдо решил, что не будет убивать того, кто ещё может вернуться на верный путь. У каждого должен быть шанс.
Даже у Мадары… Иногда Хашираме казалось, что он давал их тому слишком много. Мадара раз за разом предавал его доверие, как раз за разом делал неверный выбор. Именно поэтому сейчас Хашираме хотелось верить, что хотя бы после смерти тот начал поступать правильно. А значит, все шансы, данные ему, — всё-таки не зря.
Как бы это ни казалось ему неразумным, Хаширама не мог перестать чувствовать вину за исход того боя. Ему периодически приходила в голову мысль, что можно было сделать по-другому и что во всём этом есть вина его самого — он не доглядел, не такие подобрал слова, был несправедлив к Мадаре в чём-то…
Теперь он не ошибётся. Он не совершит то, о чём будет потом жалеть. Даже если для этого ему придётся убить Мадару ещё раз.

Как бы там ни было, нужно успеть, пока Обито жив.
Хаширама влетел в кабинет, но вместо Цуны обнаружил за столом черноволосую круглолицую девушку, которая не глядя скомандовала:

— Ставь туда, — и указала рукой в сторону кучи таких же стопок у стены. Сама она что-то быстро переписывала, кидая взгляд то на один лист перед собой, то на другой.

Решив, что пока лучше не привлекать к себе внимание, он украдкой оглядел кабинет. Здорово! А у его потомков неплохой вкус!
И несмотря на внешние изменения, казалось, эти стены ещё хранят отголоски их с Тобирамой споров: если чуть-чуть прислушаться, то можно разобрать слова…

— Шизуне, чёрт тебя подери! Ты к какому времени должна была закончить?! И где заключение из лаборатории?

Распахнувшаяся дверь громыхнула об стенку, чуть не задев Хашираму, и круглолицая поспешно вскочила:

— Но Цунаде-сама, объекты поступили к ним только сегодня утром, они не могли так быстро завершить исследование…
— Ладно. Подождём, — Цуна вдруг утихла и задумалась.

«О чём они говорят? Судя по тону и спешке — что-то важное», — размышлял Хаширама. Ему так и хотелось выйти и принять свой нормальный облик, хотя бы чтобы увидеть, как забавно исказится при этом лицо внучки.

Цуна обнаружила его стоящим у стены.

— Ирука, что тебе?
— Пятая-сама, — церемонно поклонился Хаширама, незаметно концентрируя чакру в руке, — у вас что-то… — распрямившись, он другой рукой показал себе на спину с деланным смущением.
— Что там? Шизуне, убери, — Цуна попыталась подтянуть на спине ткань.
— Не крутитесь, — он шагнул вперёд, опередив эту самую Шизуне. — Вот так.
— Спасибо, — рассеянно брякнула Хокаге. Хаширама улыбнулся. Цуна не пропадёт. А вот за подчинённую ей деревню он всё равно ручаться бы не стал…

Весь остаток дня он сидел на собственной голове, выбитой в скале, и посвящался в дела Конохи. Делать это дистанционно ему помогали семена, помещённые на спину внучке.

Ай да Цуна… Нет, всё-таки деревня с ней не пропадёт.
А Мадара обойдётся.
Вмешавшись, Хаширама только посеет панику: ведь нужно будет выкрасть отдельно Обито, отдельно риннеган…
Хаширама не видел смысла в такой сложности.
Да и вообще он только сейчас смог себе признаться в том, что это маленькое путешествие устроил, только чтобы потешить память и любопытство. И убедиться, что всё в порядке.
Воля Огня жива. И их мечта жива.
Да и отказать себе в удовольствии ещё раз, теперь уже последний помериться силой с Мадарой? Разве он на это способен?
Хаширама азартно улыбнулся.
Мадара дурак, если так думает.
Долг Хокаге — защищать деревню.
Этим он и займётся.

«Кай!»
Древесный клон обратился коричневой текстурной скульптурой.

Хаширама расцепил печать и расслабленно откинулся назад на прямые руки, свесив ноги с обрыва и глядя вверх, в бесконечное небо. Он с наслаждением вдохнул кусочек этого неба в себя, — больше по привычке: в дыхании не было никакой нужды.

«Как же здорово было сюда вернуться. Заглянуть в будущее», — мечтательно подумал он об этом мире.

«А теперь пришло время помочь сделать его таким, каким оно должно быть».

_______________

Фрагмент XLVII.

Отец сидел на забутоне и смотрел в пол. Прошло не меньше минуты, прежде чем он вскинул глаза.

— Ты заставила нас всех поволноваться, — начал он и замолчал. Выглядело так, будто он борется с собой и необходимость этой борьбы его злит. В конце концов его глаза обожгли Ханаби уже не обычной, а морозной белизной, — и каждое слово захрустело колким снегом:
— Как ты, наследница великого клана Хьюга, могла допустить, чтобы тебя похитили? Ты уже не ребёнок. И ты не твоя сестра. Ты уже не первый раз заставляешь меня усомниться в своём доверии тебе.
— Прошу прощения, отец, — повторила Ханаби, склонившись снова. Вряд ли тактика заведённой куклы тут сработает, но ничего лучше она пока не придумала. Пока нужно стараться быть максимально покладистой. — Я подвела вас.
— Ты подвела весь клан, — его слова отразились от стен и разлетелись в воздухе кусками льда, казалось, даже ранящими кожу.

Ханаби склонилась ещё ниже.
Но настоящая буря, как выяснилось, ещё не разразилась. От следующих его слов её в лицо словно ударило порывом ветра, всколыхнув волосы.

— Как ты посмела ослушаться моего приказа?! — он начал фразу тихо, но последнее слово уже ревело в ушах. Пользуясь тем, что смотрит в пол, Ханаби на секунду зажмурилась. — Как ты оказалась в госпитале среди ночи?!

К этому она подготовилась.
«Надеюсь, ты меня простишь, Токума». Ханаби собралась с духом и распрямилась.

— Отец, вы были правы, когда говорили, что мы обязаны госпоже Цунаде. Я лично, — её голос зазвенел от избытка чувств, — обязана ей спасением вас и других Хьюга. Как будущая глава клана я должна была отплатить ей усердной службой. И моего присутствия в госпитале требовал мой долг. Я в ответе за жизни порученных мне пациентов, я должна привыкать к ответственности, ведь я когда-то буду в ответе за жизнь каждого в нашем клане. Я уже достаточно взрослая, чтобы это понимать. Без меня эти люди могли умереть, они были в критическом состоянии. Токума же ни в чём не виноват, это я подмешала снотворное ему в чай! Отец, я надеюсь, вы были с ним милосердны!

Молчание. Всепожирающее молчание. И чуть позже, как гром, как апогей бури:

— Токума мёртв.

Ханаби замерла с приоткрытым ртом.

— Что?! Отец, вы…
— Он погиб по твоей вине. Ты не готова быть главой клана. Ты не спасаешь жизни, ты приносишь их в жертву своему легкомыслию. Без тебя как неквалифицированного медика в госпитале бы прекрасно справились. А Цунаде-саму следовало бы лишить права управления деревней за то, что подвергла опасности жителей, не обеспечив должной изоляции преступника.
— Он не преступник, — огрызнулась Ханаби.

Она тут же едва не застонала от осознания собственной оплошности и того, что ничего уже не изменить.

— Прости, что?
— Он ещё хуже! — нашлась она, делая вид, что вспышка агрессии была не в сторону отца. — Он вовсе не человек!

Ханаби едва успела перевести дух. В глазах его мелькнуло нечто, похожее на… беспокойство. Вероятно, он решил, что Обито издевался над ней. Что ж, пусть лучше пока думает так.

— По порядку. Я хочу услышать всё с самого начала. И имей в виду вот что, Ханаби: если я замечу ложь — я не посмотрю на то, что ты моя дочь. Я буду считать это изменой и судить соответственно.

Ханаби сглотнула. Теперь главное — держать себя в руках. Отец пока не активировал бьякуган. Видимо, считает ниже своего достоинства признавать, что не распознает ложь родной дочери без додзюцу.

— Я бы с удовольствием, отец. Но всё, что я помню: я шла по коридору больницы, а потом очнулась прикованной к стене, и какие-то люди выкачивали у меня кровь, много крови, я слабела и теряла сознание… — Ханаби снова с удовольствием отметила у отца в глазах вспышку даже не беспокойства — жалости. — Я видела его всего раз. И единственное, что могу сказать точно — Обито, — она поискала взглядом на лице отца признаки непонимания (вдруг он знает его под другим именем, каким-нибудь служебным прозвищем?), но не нашла и продолжила: — пытался меня от него спасти. И у него получилось! Вы ведь знаете об этом?
— То есть ты хочешь сказать, что тебя из госпиталя похитил Орочимару?
— Мне не хотелось произносить его мерзкое имя, но да, это так, отец, — Ханаби решила, что сейчас уже отличный момент поклониться — и выдохнуть. Она сомневалась, не стоило ли сказать, что Орочимару похитил их обоих, чтобы совсем оправдать Обито, но при таком раскладе было бы слишком много шансов, что её показания не совпадут с отчётами остальных. Ведь, помимо них, в этом на разных этапах участвовали Какаши-сан, Наруто и, самое главное, Хината…

Пока Ханаби солгала лишь раз — и сразу после этого спрятала лицо в поклоне. Проблем не должно быть.

— Так значит, Учиха с этим никак не связан?

Вероятно, он об Обито. Ханаби не видела лица отца — и при этом его интонацию можно было принять и за удивление, и за хитрость, и за злость на то, что его предположения не оправдались…

— Я не знаю, отец.

Ложь номер два. Главное, не поднимать пока лицо.

— И где его найти, ты тоже не знаешь? — а вот теперь тон отца точно обрёл оттенок угрозы. Почему? Где она ошиблась?
— Нет, — почти с облегчением честно ответила Ханаби. Она и не думала, что когда-то будет рада тому, что Обито исчез, так и не поставив её в известность, куда направился.
— Если он снова встал на сторону Мадары, у нас будут большие проблемы. Так что подумай ещё — ничего ли ты не упустила. Под большими проблемами я имею в виду смерти многих наших шиноби и существование мира. Мадара и сам по себе опасен, а вдвоём они точно натворят много дел. Мы можем не справиться.

Ханаби почувствовала себя неуютно. Какая-то не такая официальная легенда была у Обито… Или она что-то путает?.. Нет, скорее отец обладает не той информацией. Хотя это довольно странно. Обычно от него ничего не скрыть даже Хокаге.
Она осторожно посмотрела на него. Лучшая защита — нападение, но сейчас не стоит задавать никаких вопросов. Нужно закончить этот разговор поскорее.

— Почему вдруг ему понадобилось тебя спасать? Ему нужны были твои глаза? Тебе не показалось странным его поведение? — продолжал он.

Может быть, стоит рассказать отцу о том, что на самом деле Обито работает на Коноху? В конце концов, глава клана Хьюга — один из умнейших людей деревни, он поймёт всю важность этих миссий и больше не будет ни в чём подозревать его. Это ведь пустая трата времени. Ханаби была уверена, что у отца хватает забот и без переживаний по поводу каких-то мифических проблем от Обито.
Она уже открыла рот, чтобы сказать, что то, о чём она сейчас поведает, совершенно секретно, но сёдзи за её спиной резко скользнула вбок.

— Хиаши-сама, простите, что помешал. Тревога. Нападение на деревню, — этот голос был Ханаби смутно знаком.

Она обернулась: на пороге стоял напарник Токумы. Тот самый, что должен был его сменить в тот день в шесть утра. Их взгляды пересеклись, и Ханаби с замиранием сердца почувствовала теплоту. Похоже, что он не держит на неё зла.
И только теперь до неё стал доходить весь смысл принесённой им вести.
Вряд ли стоило радоваться, что тяжёлый разговор прервался именно таким образом.
И всё же Ханаби была рада.

______________to be continued_______________