Второй после Мадары. Часть 4

Фрагмент XIX.

— Где это мы?

_____________

— В безопасности.

Обито никак не мог нормально сфокусировать взгляд. Да что за чёрт? Неужели Какаши удалось его так посадить?
Всё вокруг было сильно размыто. Так и хотелось протереть глаз, как запотевшее стекло. Но лучше хоть какой-то свет, чем недавнее всепожирающее ничто. С возвращением в цветной мир даже дышится легче.
Голова болела, особенно в месте операции. Он знал эту боль наизусть, и знал, что она пройдёт.

— И всё-таки?

Обито не ответил. Ещё рано. Однако он чувствовал, как она сверлит его взглядом, полная нетерпения.

- Cейчас тебе нужно сделать выбор. Либо ты возвращаешься в деревню, но тогда тебе придётся сделать вид, что ты никогда меня не знала. Это для твоего же блага. Либо я забираю тебя с собой. Я не причиню тебе вреда, но для остальных ты будешь считаться моим заложником.

___________

Несмотря на то, что общий смысл был на первый взгляд безобиден, от каждого выплюнутого им слова в стороны расходились волны металлического холода. Сердце колотилось, от чего Ханаби всю будто потряхивало. Внезапно ей стало остро неуютно и одиноко среди этих каменных плит. Всё ещё дрожа, она села на пол и обхватила руками колени. Ей хотелось занимать как можно меньше этого жуткого чужеродного пространства.

— О чём ты?..

Его будто подменили. Что происходит? Что за странную технику применил к ним Какаши?
Ханаби облизнула сухим языком губы.

— Обито? .. Какие заложники? ..
___________

— Лучше тебе поторопиться с решением. Иначе его приму я.

В груди что-то разрывалось от ощущения неправильности происходящего. Хотелось почему-то взять её в охапку и носить везде с собой. Одиночке Обито сложно было представить, что он отвечает за кого-то. Себя он не слишком-то берёг. Но это желание было сильнее него. Обито боролся с ним из последних сил.

— Мне страшно. Не разговаривай со мной так, пожалуйста, — даже сквозь дымку Ханаби и впрямь выглядела испуганной.

Разве не глупо со стороны шиноби показывать свой страх?
Но они же с ней не в бою, возразил себе Обито. Редко присутствие кого-то в измерении камуи не означало поединка или, как минимум, противостояния. Всё здесь было пропитано ужасом жертв Обито. Ему самому же в этом его личном уголке, где его одиночество достигало крайней степени и скачком эволюционировало в комфорт, всегда было спокойно. Настолько, насколько может быть спокойно человеку с адом, давно и обстоятельно поселившимся в его черепной коробке, при учёте к тому же небольшого, но постоянного расхода чакры на нахождение здесь.

— Кто ты такой?..
— Если я скажу тебе, то ты точно больше не вернёшься домой. Подумай хорошенько, прежде чем ещё раз задавать такой вопрос.
____________

Почему он так резок с ней? Это точно не он. Это изначально была ловушка? Неужели похищение, как с Хинатой? Конечно. Техника хенге. В палате это был уже не Обито. Не так уж отец был и неправ, беспокоясь за неё… Но теперь надо выбираться. Клан Хьюга не заслуживает слабачки, которая не сможет постоять за себя.
Ханаби стряхнула с себя морок, заставлявший смотреть на человека напротив с надеждой. Тонкие ниточки чакры, совсем недавно связывающие их, лопнули с негромким жалобным хлопком, ножом полоснувшим по нервам.
Теперь она не сводила с него взгляд. И благодаря этому от неё не укрылось, как он едва заметно поморщился, украдкой проведя рукой по груди. Неужели всё-таки…

Бьякуган. Ханаби приоткрыла рот в удивлении.

Это чакра Обито! Как такое возможно? Что это за техника?

«Он сказал, что, если я узнаю, то больше не вернусь домой… Не исключено, что это блеф. Рискнуть?» — она с сомнением окинула его взглядом. Ну, где у него тенкецу, ей уже хорошо известно. Остальное — пара пустяков. Шаринган против бьякугана, да к тому же двух? Пфф, раз плюнуть.

— Я подумала. Повторяю свой вопрос. Говори, кто ты! — с вызовом швырнула в него Ханаби.
— Ты не хочешь домой?
— Ты меня не удержишь.

Он усмехнулся. Но в этой усмешке не было ни грамма веселья. Она была жуткой. Как маска клоунов из фильмов ужасов. Ханаби с детства ненавидела такие фильмы. Куклы и клоуны — самые безобидные в жизни и самые жуткие в кино существа. Ну, за исключением марионеток, используемых в техниках Деревни Скрытого Песка. Они и в жизни довольно жуткие.
Он закрыл единственный глаз, как будто внезапно очень сильно устав.

— Почему ты не отвечаешь? Боишься? А сам ещё меня пытался напугать!

Он стоял неподвижно и молчал так долго, что Ханаби уже решила, что он не услышал вопроса. Только она открыла рот, чтобы повторить, как ответ всё же прозвучал. Глаз он так и не открыл.

— Тогда ты будешь относиться ко мне иначе. Я не заслуживал тебя изначально. И правдой тоже не заслужу. Рассказать тебе — значит просто попрощаться с тобой раньше. Если ты понимаешь, о чём я, - припечатал он жёстко под конец.

И снова сумрак прочертил яркий шаринган.

__________

Её глаза даже без использования техники вонзались ему прямо в душу. Обито было неуютно, он внутренне извивался под этим взглядом, в груди горело, будто у его души все кости были переломаны.

Наконец Ханаби нарушила мучительно убивающее его молчание.

— Я не понимаю. Так ты хочешь, чтобы я осталась?
— Достаточно! — свирепо оборвал Обито.

___________

Внезапно всё бахвальство слетело с Ханаби, как дождевик от порыва ветра, оставив после себя ледяную дрожь. Этот эффект произвели отнюдь не слова человека в плаще — она его уже особенно не слушала: ясно, что он любыми путями пытается ей манипулировать. Просто вспомнив недавние события, Ханаби вдруг отчётливо осознала, что выхода отсюда нет. Похоже, выбраться из этой бесконечной пещеры можно только с помощью странной техники исчезновения — как пропадал и снова возникал Какаши. Ханаби слышала о техниках управления пространством и временем, телепортации, но никогда таких не наблюдала и, как они выглядят, представить не могла. А уж тем более — не умела ими пользоваться. Похоже, придётся пока дружить с человеком в плаще. Он-то явно знает отсюда выход. Раз обещал её куда-то там отправить.

В глубине души Ханаби считала себя великим манипулятором. Итак, поединок манипуляций. Посмотрим, кто кого.

_____________

— Ну, как скажешь. Тогда хотя бы объясни, куда направляешься. Мне так легче будет определиться.

Обито не был готов к такому повороту. Пришлось отчаянно фантазировать.

— Тайная миссия ранга S. Мне поручили её напрямую старейшины Конохи, минуя Хокаге. Так как она как врач наотрез отказалась меня отпускать из госпиталя, тем более одного, считая, что это ещё рано и слишком опасно. Однако они полагают — и я с ними согласен — что лучше если этим займётся один человек. К тому же, в случае неудачи так будет меньше потерь.
— А почему ты говорил о каких-то заложниках?
— Чтобы объяснить моё внезапное исчезновение, было принято решение представить меня ниндзя-отступником, который напал на Хатаке Какаши, похитил его шаринган и скрылся. Если ты согласишься побыть моим заложником, это будет как нельзя кстати.
— Звучит неплохо! Всё равно в деревне скучно.
— А как же твой отец?
— У нас в клане не первый раз происходят похищения. Обычно это случается с Хинатой, моей старшей сестрой. Мне уже даже немного обидно. А так получается здорово — ты такой весь из себя маньяк, коллекционирующий разные глаза. Нас ведь из-за них и похищают. Так что за миссия-то?
— Найти Учиху Мадару.

Нельзя сказать, что Обито ляпнул первое, что пришло в голову. Скорее, наоборот, сболтнул давно не дающее покоя.

— Ух ты! Класс! А правда, что он оказался самозванцем?
— Да. То есть нет.
— Так да или нет?
— Не знаю. Я не видел. Не важно. Кто бы он ни был, нам нужно его найти.
— Нам? Я же ещё не сказала, что иду с тобой.
— Я уже всё решил. Я тебя предупреждал.
— А заложников полагается кормить?
— Что?
— Я так и не поела. Шоколадки остались в палате. Надеюсь, Какаши-сан их любит…
— Не любит. И еды у меня нет.

Начинается. Теперь придётся где-то добывать провизию. Маски нет, особые приметы есть. Ну и куда он такой сунется? Ягоды в лесу собирать? На оленей охотиться? Обито уже перестала нравиться идея заделаться в няньки. Пусть сама вон хенге нацепит и по магазинам ходит.
И в Коноху её теперь не отправишь. Кто знает, что она там наговорит. А самое главное — может случайно подставить Какаши.
«Ладно, в крайнем случае, юная Хьюга случайно пропадёт. С заложниками всякое бывает». Однако в глубине души Обито скреблось чувство, что ни черта он не позволит с ней сделать ни себе, ни кому-то другому.

___________

Фрагмент XX.

Ну, самое главное, она согласна идти с ним. Обито старался не задумываться, почему именно. Но долго пичкать разум плацебо не получилось. Мозг сам начал подбрасывать версии.

Первая: как бы там ни было, глупо ей до конца доверять. Не один раз Обито Коноху уже недооценил. Похоже, Ханаби часто у него торчала — своего рода тюремщик, строящий из себя союзника в целях разряжения обстановки и усыпления бдительности. И неплохо так строящий. Даже Тоби бы позавидовал.

Вряд ли она попытается напасть здесь. Хотя, полуслепой Обито — отличная мишень. Надо постараться ни в коем случае не тереть глаз, чтобы не выдать своей уязвимости. Так или иначе, теперь нужно дать время силе Хаширамы подлатать зрение. Чёткости изображения пока не прибавляется, а значит, срок восстановления определить невозможно. Слепит только мангёкё, а достигших этой стадии шарингана среди Учих, убитых им и Итачи, не было. Потому Обито впервые столкнулся с необходимостью ждать восстановления пересаженного глаза от слепоты. Подсознательно было немного тревожно: а вдруг не придёт в норму? Его правый глаз, благодаря тому, что тело Обито прошито клетками Первого, регенерировал постоянно, после каждого применения камуи, поэтому никаких побочных эффектов от техники Обито ощущать не успевал. Разве что боль — в случае перенапряжения. И ещё иногда глаз мог слезиться. Но у Какаши ведь нет такой регенерации, а значит, повреждения накапливались. Кто знает, нет ли какого-нибудь предела, точки невозврата? После чего состояние глаза уже не может быть улучшено? Это ещё одна причина, почему надо в ближайшее время выйти из камуи и дать шарингану полностью отдохнуть, как бы это ни было опасно. В любом случае, без него Обито будет просто бесполезен.

Промелькнувшая мысль о верном столько лет правом глазе отозвалась болью в пустой глазнице. Неловко было признаться даже самому себе, но Обито по нему скучал. Опробовать способности его блудного собрата было интересно, но непривычно. И теперь никакой неуязвимости. Когда Обито пришла в голову эта мысль, он чуть не застонал. Он так устал за последние недели от физических мучений!

В случае, если первая версия верна, то больше всего проблем сейчас даже не у Обито, а у Какаши. Похоже, он чувствует себя очень виноватым, раз предал деревню и помог Обито. Конечно, он взял с него обещание не вредить Конохе, но почему он так уверен в его порядочности? Он не видел его восемнадцать лет. Он знает, сколько крови на его руках. Он пронзил его насквозь чидори, он почти всадил кунай в его горло. Но он всё ещё верит его слову?

Если Ханаби изначально действует по такому приказу, то неожиданная и опрометчивая доброта Какаши его уже похоронила.

Вторая версия, самая неприятная: Ханаби — перевоплощённый Зецу. А раз перевоплощённый и к тому же до сих пор никак себя не выдал, значит — не спасать он Обито пришёл, а помочь Мадаре вытащить из него жизнь. Обито едва удалось вырваться из цепких когтей ринне тенсей, и сколько бы раз он ни умирал до этого, именно воспоминание об ощущении смертоносных тисков Мадары до сих пор заставляло подниматься волоски на коже и возрождало во рту мерзкий кислый привкус скорой гибели. Даже осыпавшийся потолок пещеры не заставлял так отчаянно хотеть двигаться, чтобы только убедиться, что ничто не держит.

Раз так, Зецу прекрасно играет. Какие вещи он делал с Обито в постели! Если бы Обито раньше знал о его талантах, он бы не тратился на шлюх. Посмеявшись мысленно над этими предположениями, он с облегчением поставил жирный крест на версии номер два. Во всяком случае, пока.

Оставалась третья версия. В неё Обито не разрешал себе верить. Да и как поверить в то, что он, беспомощный, израненный и изувеченный, не способный большую часть времени и двух слов связать, мог вызвать симпатию у будущей главы клана Хьюга? Жалость — возможно. Но страсть? Даже учитывая то, что она не знает, кто он. Ну неужели так мало женщине надо? Обито и в лучшие времена не пользовался популярностью, а уж в таком состоянии он и сам себе был противен как никогда. Тем более, эта дама, похоже, гордая. Брать что попало не будет. Ну зачем он ей? Зачем она тащится за ним куда-то? Сам Обито на её месте в жизни бы за таким странным типом не пошёл.

Что там происходит в голове у женщин, чёрт их разберёт. Единственное, что он не мог забыть и не мог сбросить со счетов — он, безнадёжно, беспросветно, бесповоротно одинокий, до звона в ушах, до вяжущего ощущения вакуума под кожей и вокруг, — остро чувствовал, что забота, исходящая от неё, омывает его, как прибой - лежащего на песке. Эти прикосновения. Это беспокойство в голосе. Он знал, когда и от кого последний раз это слышал. И это были самые драгоценные впечатления за всю его жизнь. Он ни за что бы их ни с чем не спутал. Он только и жил ради того, чтобы когда-нибудь их повторить.

Собрав волю в кулак, Обито послал к чёрту сентиментальные глупости.

Итак, актуальная версия — номер один.

Нужно выбираться отсюда.

Курс на еду.

Интересно, на старой базе Акацуки сохранился склад?

______________

Кажется, поверил.
Есть действительно хотелось, и это помогло добиться правдоподобности. Ханаби незаметно проверила наличие кунаев, сюрикенов. Вот только чакры маловато…

Одна мысль скромно, но доставуче жужжала где-то в районе желудка и не давала покоя. Почему похититель предлагал ей вариант с её возвращением домой? Это тоже был какой-то трюк? Может, он правда маньяк и просто упивается властью над ней? Смотрит на её реакцию на те или иные события, чтобы потом издеваться? Он же явно не собирался всерьёз её отпустить.

Ханаби храбрилась, готовилась в любой момент защищаться или нападать, бежать от похитителя со всех ног, а где-то на чердаке сознания вопреки всему всё ещё ворковал медицинский инстинкт: как там его раны, глаз? Не напортачила ли она при операции? В связи с этим она нет-нет да бросала на него тревожный взгляд из-под чёлки.

— Я уже говорил, что если ты не будешь делать глупостей, я не причиню тебе вреда. Не надо на меня так смотреть.

Его лицо было непроницаемо. А волосы смешно торчали в разные стороны, высохшие причудливо примятыми подушкой. И весь он был такой взъерошенный, что несмотря на красный огонь шарингана и хмурый вид, Ханаби чуть не забыла, что стоит его опасаться.
Он сделал несколько шагов в её сторону и подхватил за плечо, приподнимая. Однако тут же внезапно выпустил, словно обжёгшись. Попа Ханаби легонько плюхнулась обратно на пол. Запинаясь, чуть отступил назад.

— Считаешь до пяти и выпрямляешь ноги вниз, — чуть надломленный голос.

Ханаби почувствовала побежавшую по телу прохладу, перед глазами поплыло. Ноги воткнулись во что-то, и она, не удержав равновесие, покачнулась и встретила ладонями пол, отличавшийся от предыдущего лишь наличием заплесневевших углублений, делящих камень на кусочки. И студёным откликом по рукам. Прежде чем пол перестал крутиться перед глазами и она успела оттолкнуться от него, кто-то рывком поставил её на ноги.
Сухо:

— У меня тоже так бывает.

Что это, улыбка? Нет, вроде показалось.
Полы его плаща разметал ветер. Он же нахально пробрался под футболку Ханаби, напоминая о том, что халат она оставила там, откуда они только что выбрались. Она вытирала об него кровь Какаши и человека в хенге Обито со своих рук. А потом смяла и выкинула, о чём теперь жалела. В поисках источника ветра Ханаби обернулась вокруг себя и обнаружила прогал в стене от пола до потолка, продлявший странное помещение в нечто похожее на балкон. А за ним… у Ханаби захватило дух.

Под ними, вокруг, везде — был город. Он уходил вниз множеством тёмных обмотанных трубами башен. Их лизали струи дождя, серых капель которого, казалось, было больше, чем воздуха. Вся картина из серого, чёрного, грязно-синего и грязно-фиолетового рождала почему-то не уныние, а восхищение. О том, что это не кадр из фильма, напоминал лишь запах сырой свежести, врывавшийся оттуда вместе с ветром и пускавший мурашки по спине.

Ханаби нескоро вырвалась из оцепенения. Когда наваждение прошло, она обнаружила своего похитителя сидящим прислонившись к стене, закрывшим глаза и запрокинувшим голову, прижав затылок к камню, такому же, как кладка пола. Его брови были хмуро сведены к переносице, грудь медленно вздымалась с большой амплитудой, будто он пытался тщательно провентилировать лёгкие этой сыростью. Рядом с ним лежал какой-то белый пакет.

Стараясь не дышать, Ханаби сделала шаг к нему.

— Это тебе.

На его лице не дрогнул ни один мускул, он даже глаз не открыл.

— Спасибо, — неуверенно ответила Ханаби.

Она извлекла несколько упаковок сухой лапши и бутылок с водой. Недоуменно переведя взгляд на него, встретила:

— А, да. Забыл. Отойди.

Встав на колени, лже-Обито поднёс руку к лицу, из его рта вырвался поток пламени и разбился о камень. Присмотревшись, Ханаби поняла, что он вовсе не дышит огнём: воздух лишь между его пальцев начинает превращаться в пламя. Он повторил это несколько раз, пока избранный квадратик не раскалился почти докрасна. Тогда он взял у неё бутылку, открыл и водрузил на эту импровизированную плиту. Очень скоро стекло нагрелось, по воде пошли пузырьки. Обхватив рукавом плаща горячую ёмкость, он повернулся к ней, уже расковырявшей лапшу и с готовностью подставившей ему. Ханаби еле уговорила себя подождать пару минут, пока заварится. Ничего вкуснее этой ерунды она сейчас не представляла.

Только когда с упаковкой было покончено, она спохватилась:

— А ты?

Он покачал головой.

— Неужели ты совсем не проголодался?

Колючий взгляд на неё.

— Слушай, не задавай больше глупых вопросов.
— Да может тут яд?!
— Да нахрена мне мёртвый заложник?! — рявкнул он так, что эхо разлетелось по стенам.

Ханаби притихла. Его агрессивность опять начала немало пугать её. С некоторых пор он был совершенно непредсказуем.

Только тут она заметила, что он через плащ трёт грудь.

— Можно я посмотрю? — не выдержала она.

Ну, пусть ещё раз наорёт. Не ударит же ведь? Есть же предел его неадекватности?

Спустя несколько секунд раздумий он убрал руки, открывая доступ к груди. Да, он точно странный и непоследовательный. Ханаби осторожно потянулась к плащу и, убедившись, что он не передумал, распахнула. Оказывается, под плотной тканью на нём выше пояса больше ничего не было. Странно, ей казалось, он надевал какую-то водолазку… А, вот она, валяется рядом. Вскоре стало понятно, почему. Его торс наощупь был совершенно мокрый. Мокли и раны. Однако они стали существенно меньше.

— Обито… То есть, не знаю, как тебя…

Пока Ханаби произносила эти слова, до неё окончательно дошло, что это может быть только Обито. Так безупречно исполнить технику хенге, так долго притворяться… Это невозможно и просто бессмысленно. Ради чего? Да и в конце концов чакра — его. Ханаби ни разу не слышала, чтобы кто-то был способен подделать чакру.

— Ты ведь Обито. Я чувствую.

Усталый взгляд исподлобья. Ханаби вдруг поняла, что он давно просто чёрный. Никакого шарингана.

— Ханаби. Не мучай меня.

Ещё несколько секунд тягучей тишины. Не зная, что он имеет в виду, Ханаби на всякий случай отдёрнула руки и теперь боялась пошевелиться.

— Ты ведь не собираешься нападать сейчас? Мне нужно отдохнуть. А потом я отвечу на все твои вопросы.

____________

Фрагмент XXI.

Надо оперативнее адаптироваться к новому оружию. Вот и теперь Обито зачем-то схватил её за руку, вместо того чтобы сразу применить технику дистанционно. Эта собственная неуклюжесть слегка выбила его из колеи.

Затем пришлось ещё пару раз напрячь шаринган: не бегать же по лабиринтам пешком, пока она там сидит. Трёх минут ему хватило, чтобы заглянуть на склад и в одну из спален и телепортироваться обратно. Неизвестно почему, но Обито чувствовал себя совершенно разбитым. Раздражался по любому поводу. Даже зачем-то накричал. А потом сил и вовсе не осталось ни на что. Разве только расстелить возле дальней стены захваченные с собой матрац с подушкой. Для неё. Себе было достаточно нагреть камни — на первое время, пока засыпаешь. Простыть Обито всё равно не мог, даже если бы захотел.

Не известно, будет ли она спать — или прикончит его во сне и сбежит. Но что-то подсказывало ему, что он изначально ошибся с версией. И этим чем-то были её руки. В её прикосновениях не было фальши. Как человек, привыкший играть роли, Обито чутко улавливал любые неровности в поведении окружающих. Пришлось признаться себе, что первая версия была построена целиком и полностью умозрительно. К тому же в неё никак не встраивался тот факт, что она всю ночь провела, восстанавливая из руин его систему циркуляции чакры. Третья версия по-прежнему казалась абсурдной. Но когда отбрасываешь невозможное, истиной становится невероятное.

В Деревне Дождя даже днём всегда было сумеречно. В какой-то момент сумерки просто резко обрывались в ночь. Так что получалось только два времени суток. Их отделяла друг от друга тончайшая мембрана, готовая в любой момент лопнуть и окрасить небо чернильным всплеском, превращая капли дождя в потёки излишков чернил.

Ханаби радостно обосновалась на импровизированной кровати. Обито потоптался на месте и устроил себе ночлег у противоположной стены, что, обрываясь, переходила в балкон.

Как бы усталость ни пыталась раздавить Обито всей своей тяжестью, что-то не давало заснуть. Оказалось, мешала Ханаби. Обито лёг так, чтобы, пока он в сознании, она была в поле его зрения. И теперь не оставляло в покое зрелище, как она пытается согреться. Когда она сворачивалась калачиком, короткая майка переставала полностью закрывать спину, Ханаби её постоянно безуспешно одёргивала. Совесть замучила до такой степени, что пришлось раздеться и накрыть её своим плащом. Пока Обито в размытой для него темноте искал водолазку, Ханаби, видно, о чём-то интенсивно размышляла, потому что когда он услышал её голос, тот был как у человека, долго на что-то решавшегося и наконец прыгнувшего в омут с головой.

— Вдвоём было бы теплее. Мне кажется, мы тут уместимся? ..

Приглашает его, значит. Обито солгал бы, если бы сказал, что сам об этом не задумывался. Поэтому он немедленно отбросил все сомнения и просто молча лёг рядом. Спустя несколько секунд Ханаби робко уткнулась в его спину и накрыла его его же плащом. И тут же он остро осознал настоящую причину, почему забыться не удавалось. Прошлой ночью он впервые засыпал не в одиночестве. Как много это, оказывается, значит. Когда ты вот-вот потеряешь связь с реальностью, чувствовать, что рядом есть кто-то, кто в это время позаботится — о реальном — тебе. Это ощущение оказалось наркотиком, жестоко обломавшим почти все внутренние стены Обито и едва не вывернувшим его исцарапанную душу наизнанку. Будто впервые задышавший полной грудью, он смотрел на исчерченный пиками высоких строений город, ловил его влажный запах. Пелена дождя сливалась с пеленой испорченного зрения: капель и даже струй он не различал. Как будто впервые со дня битвы с Конан дождь покинул эту деревню. Спустя несколько минут он повернулся к Ханаби и нашёл её губы своими.

Она уже спала, и ответа на поцелуй он не получил. Глаза закрыты, её дыхание по его лицу. Но этим порывом он будто замкнул электрическую цепь связи между ними, разрушенную недавно им же самим.

Поставив вокруг элементарный барьер, Обито позволил темноте наконец-то укутать его с головой.

Проснулся он с мыслью, что возможен ведь какой-то четвёртый вариант. Он ворочался, пытаясь рассмотреть эту мысль со всех сторон, и вдруг резко сел на постели и открыл глаз. Не чувствовалось присутствия Ханаби. Активировав шаринган, Обито не успел даже разозлиться или порадоваться хотя бы тому, что, сбежав, она оставила его в живых. Его внимание привлекло другое.

Наконец-то удалось навести резкость. В воздухе парили сотни пылинок, Обито видел их так чётко, словно взгляд был сфокусирован на каждой из них одновременно, не важно, на каком расстоянии они замерли от него и друг от друга. Время будто остановилось. Он мог проследить, как на улице медленно-медленно преодолевают свой путь сорвавшиеся с неба капли вечного дождя. Он мог проводить взглядом каждую, любую. Увидеть в них отражения и даже смотреть сквозь них. Если подойти ближе к краю, можно было проследить, как они разбиваются далеко внизу на тысячи осколков, и как каждый осколок умирает, медленно растворяясь. Оказывается, он ещё помнил, как удивляться этому ощущению. Оно было сродни первому пробуждению шарингана, если даже не более долгожданным.

Всё-таки получилось.

Так, ну где теперь эта девчонка? Она не могла далеко убежать. Обито круто обернулся, словно рассекая взглядом стены. И накнулся на комочек чакры совсем близко. Выключив шаринган, он с удивлением наблюдал, как Ханаби как ни в чём ни бывало входит в помещение.

Во всяком случае, силуэт был похож. Взгляд Обито прилип к ней, ощупывая, знакомясь. Тёмно-каштановые, почти чёрные волосы чуть ниже узких плеч. Одна прядь постоянно падает на нос, но Ханаби, казалось, её не замечает — привыкла. Огромные, на пол-лица, дымчато-белые глазищи, маленький нос-кнопка, полосочка рта, подпирающая щёки кончиками улыбки. Невысокая, компактная, но не хрупкая, подвижная, как зверёк. Грудь совсем чуть-чуть больше, чем нравилось Обито. Да, ей действительно на вид около двадцати.

— Я это. Окрестности осматривала. Испугался? — выдернула она его из транса.

Обито почувствовал, что успокаивается. Ладно, чёрт с ней. «Готов поспорить, туалет искала». Но почему она ещё здесь? Он совершенно безответственно заснул. А она этим не воспользовалась.

— Погреешь мне еду, как тогда? — голос играет то пугливыми, то хитрыми искорками. Опять не типично для заложника.

Пока ела, Ханаби ни на что не отвлекалась. Обито был рад этому: можно было нырнуть в свои мысли. Но как только последняя ниточка лапши исчезла из коробки, он немедленно получил вопросом в лоб:

— Ты ешь вообще?

Похоже, она мало знает о множестве амплуа Мадары. И была она всё это время, скорее всего, в тылу. Иначе по куче особых примет давно бы уже его опознала. Какаши она назвала Какаши-саном, не сенсеем. Значит какие-либо откровения в прошлом в её адрес с его стороны исключены. Какаши никогда не был особенно социальным существом, общался только вынужденно — с теми, с кем непосредственно состоял в группе, — и то криво и косо. Так что вряд ли Ханаби слышала хоть что-то о прошлой жизни Обито. Хотя давным-давно бывали моменты, когда он тешил себя надеждой о том, что в Академии на уроках истории будут рассказывать о его героической гибели.

Отпускать её уже всё равно нельзя. А отдохнувший и накопивший чакры Обито теперь точно не даст ей никуда деться. Так что можно и рассказать что-нибудь. Хоть отстанет немножко. И, узнав о его способностях, делать глупости лишний раз поостережётся.

— В точку. Нет.
— Это как?
— Помнишь, я говорил про травму? Я получил её на Третьей Мировой Войне Шиноби. — Обито без большого удовольствия отдёрнул рукав плаща, демонстрируя правую руку. — Моё тело пострадало настолько сильно, что чтобы я мог выжить, мне вживили клетки Первого Хокаге. Как известно, он владел стихией дерева и повышенной регенерацией. Они прижились, мне повезло. Теперь у меня есть пара приятных бонусов. В том числе отсутствие потребности в пище.
— Это было в бою? Что же произошло?
— Обвал в пещере, — коротко ответил он, давая понять, что пояснять не намерен.

И тут Ханаби задала пронзительно меткий вопрос, заставив Обито посмотреть на неё по-другому.

— Не подумай, что я тебе не верю… Но откуда же тогда твои клетки берут строительный материал для собственного возобновления? Неужели внутри тебя идёт ядерный синтез? Но тогда бы ты просто расплавился! Во всяком случае твоя родная половина.

Он поражённо молчал, наверное, с минуту, прежде чем ответил. А она хорошо училась! Не то что сам Обито.

— Не ожидал от тебя таких познаний. Эти клетки особенные. Они, подобно некоторым разновидностям бактерий, фиксируют необходимые химические элементы прямо из окружающей среды. Преимущественно из атмосферы — азот, углерод, водород. Но также из почвы, например. Из осадков. На самом деле, мне не обязательно валяться на земле или мокнуть под дождём. Досточно тех частичек почвы и воды, что взвешены в воздухе. Оттуда берутся остальные химические элементы. Клетки Хаширамы создают из них аминокислоты, затем — белки, и так далее. Несмотря на то, что стихия дерева — растительная, энергия на эти процессы берётся из окисления ранее созданных клетками химических соединений, а не из солнечного света. Благодаря этому я, по крайней мере, не зелёный, — Обито неуклюже улыбнулся.

Если бы он когда-то сам не заинтересовался этим вопросом и не принялся шарить по библиотекам, то молчать бы ему сейчас, как идиоту, или угрожающе сверкать шаринганом, вещая что-то вроде: «Не лезь не в своё дело».

— Вот это да! Если честно, я тебя боюсь. Ты какой-то… Не человек.

«Давно пора», — подумал Обито злорадно, но не без досадного укола.

Тем временем Ханаби взяла его руку и принялась пристально изучать, наклонясь к ней лицом близко-близко, так что её дыхание касалось его кожи. В этой позе она была похожа на обезьянку.

— А откуда они взяли эти клетки? Ведь Шодайме умер очень давно.
— Эмм… Думаю, в лаборатории вырастили.
— А почему их всем тогда не вживляют? Представляешь, как было бы здорово! Это ведь, фактически, бессмертие!
— Я уже говорил, что после таких экспериментов почти никто не выживает. Бессмертие, говоришь? — он усмнехнулся. — Видела меня недавно?
— Ну… У тебя просто не было чакры.
— Вот и всё бессмертие. К тому же, с обширными повреждениями даже эти клетки быстро не справятся. А значит, мозг может отказать гораздо раньше. Из-за кислородного голодания, например, в случае повреждения сердца. Можешь мне поверить, я знаю, о чём говорю, — тут Обито прикусил язык. Разоткровенничался. Не хватало ещё обучить девчонку, как в случае чего с ним расправиться.

Ханаби не отставала:

— А как ты это делаешь? Я имею в виду эти… перемещения.
— Это техника шарингана. Такая только у меня и… Нет, только у меня.
— А как ты так быстро овладел шаринганом? Ты ведь его только получил.
— Скажем так, я и раньше умел.
— Так ты Учиха?! Конечно, огонь… Надо же, я думала, вы все умерли! Ой, — стушевалась Ханаби.
— Ничего. У меня всё равно никого не было.

Обито прямо видел, как она жуёт во рту вопрос о том, почему он выжил в той резне, но боится высказать. Они сидели на матраце: он — спиной к стене, вполоборота к ней. Внезапно её глаза заблестели жалостью, она несмело, прерывисто пододвинулась ближе. В любое другое время он бы отреагировал на это жёстко, брызгами кипящей крови из раненного жалостью мужского самолюбия, но сейчас он чувствовал, что мёрзнет без неё, и потому даже руки приподнял, готовясь встретить ими её плечи.

Ханаби остановилась.

«Она боится, — понял Обито. — Почему? Я ведь в такие моменты ни разу её не отталкивал». Не выдержав, он сам притянул её к себе, постаравшись сделать это не резко. Его человеческое начало отозвалось томительным напряжением. Подумав, Обито пустил её к себе под плащ и укутал. Ханаби не сопротивлялась.

Они сидели так некоторое время. Водолазку Обито так и не нашёл, и теперь её волосы под плащом щекотали ему грудь. Он терпел, потому что казалось — вот сейчас шелохнёшься — и хрустальная умиротворённость момента даст трещину.

— С этой стороны ты теплее, — вдруг разбила молчание Ханаби.

Он вздрогнул: ему казалось, что она задремала. Произнося эту фразу, она так нежно погладила правый бок, что Обито задрожал от возбуждения.

— Обмен веществ тут интенсивнее, — пояснил он, мысленно умирая от того, как хочется сжать, поглотить её всю.

Инстинкты взяли верх. Он опустил голову, пробрался через волосы и осторожно прикусил зубами нежную кожу на шее, будто пробуя на вкус сдержанность Ханаби. Она вздрогнула, но не отстранилась. Обито прижался теснее, напирая, подталкивая, лишая воли. Его руки уже вовсю хозяйничали у неё на груди и, совсем осмелев, скользнули под майку. Стараясь не так сильно мучать грубыми руками, как хотелось бы, ставшие уже плотными соски, он шумно дышал ей в ухо, почти рыча.

Сжираемый страстью, Обито периодически силой заставлял себя выныривать и прислушиваться к её реакции. Таким уязвимым, как сейчас, он никогда ещё не был. Давно погребённая под обломками души открытость осторожно высунула мокрый нос наружу, как суслик. Казалось, стоит сейчас Ханаби хоть чуть-чуть оттолкнуть его, его изломает, разорвёт изнутри и вышвырнет куда-то за границу себя самого, всего, чем он когда-то был.

— Камуи, — в последнее мгновение пробормотал он, взглянув последовательно на постель, на Ханаби и на себя.

Расчёт оказался верным: она приземлилась ровно на мягкую подушку, Обито тут же набросился на Ханаби, в одну секунду оставив её без одежды. Она вцепилась в его губы до солоноватого привкуса крови, маленькими ручками — в грудь. Его распахнутый плащ закрыл их обоих со всех сторон, подбадривая её, поощряя. Ханаби скользнула руками ему за спину и стянула с него штаны, царапнув ногтями по ягодицам, окончательно снося крышу Обито.

Чувствуя, что ему невыносимо жарко, Обито сорвал плащ, и бёдрами толкнулся к Ханаби, прижавшись твёрдой плотью к её животу в попытке хоть чуть-чуть заглушить это умопомрачительное безумие. Он уже не различал, что делают с ним её руки — кажется они занялись чем-то совершенно запретным. Ему было плевать. Почувствовав, где нужно, влагу, он ворвался в неё, интенсивно, быстро, содрогаясь всем телом при каждом движении, умирая, растворяясь в ней без остатка. Плотный контакт кожи, плоти, подсознаний. Вокруг всё пульсирует — Обито не знал, он это или она, это не было важно, это было оттуда, где они — по-отдельности, здесь же они — едины. Едины стоны. Едина боль. Едино удовольствие. Он уже не проверял, он чувствовал — ей тоже хорошо, она вжимается в него, просит, направляет. Он не останавливался до тех пор, пока дыхание не перехватило и пока инстинкт не заставил резко рвануть назад, так что изливался он, уже упав на спину рядом ней. С каждым движением руки по его телу проходила такая волна, что он каким-то чудом не бился затылком об пол. Позже выяснилось, что это вовсе было не чудо — а её ладонь, вовремя заботливо ей подставленная. Он долго целовал потом эту руку.

— Обито?

Взволнованный взгляд, она трогает его за плечо. Раздета. Отлично. Обито перекатился к ней и сгрёб её в охапку. Между ног мокро, пальцем — извивается, — ещё — да, без сомнения. Надо же, он даже и не почувствовал, когда это было. Как она отключила ему мозги! Довольный, он прижался лицом, носом — к её лицу. Обнимая — свою, близкую.

— Мне нравится, когда ты произносишь моё имя, - охрипшим от стонов голосом прошептал он.

Ханаби широко улыбнулась и потрепала его по загривку. Поцеловала в бровь над отсутствующим глазом. Это было так интимно, что Обито замер и в который раз почувствовал, как в груди что-то трепыхнулось. Удар. Удар. Ещё удар.

В её руках он больше не чувствовал себя бесполезным, бессмыссленным, полумёртвым. В её руках он оживал.

_____________