Второй после Мадары. Часть 8

Фрагмент XXX.

I'm on the wrong side of heaven
And the righteous side of hell

©*

Последняя близость переворошила внутри все чувства. Видимо, поэтому мозг Ханаби взял временный таймаут и незаметно заставил свою хозяйку задремать.

Проснулась она укутанной в два уже сухих плаща и уложенной такой личинкой у костра. Обито, уже одетый, околачивался неподалёку — примерно в той стороне, где оставил трупы. Лицо его выражало крайнюю степень озабоченности. В ответ на искреннюю улыбку Ханаби он не то что не улыбнулся — даже не кивнул.

«Да что опять такое? Ему не понравилось? А может быть, я спала как-нибудь некрасиво? С открытым ртом, например? И поэтому он теперь на меня так странно смотрит? Или… что-то случилось?»

Ханаби завозилась в поисках остальной одежды. Пришлось накинуть плащ и прыгать, чтобы сдёрнуть её сверху. Когда Ханаби покончила с этим и обернулась, то увидела, что Обито куда-то делся, а там, где недавно лежали тела, полыхает чёрный огонь.

Он спрыгнул откуда-то сзади и подхватил с земли свой плащ. Отряхнул, набросил.

— Ты как? — хмуро поинтересовался он.
— Нормально. Классная техника, — кивнула Ханаби на огонь. — Тоже учиховские штучки?
— А? Да, вроде того. Спасибо. Если вдруг где-то такое увидишь — держись как можно дальше. Это пламя нельзя потушить.
— Как скажешь. Ты чего такой? Что-то случилось?

Ханаби постаралась сказать это как можно непринуждённее, а сама внутренне замерла в ожидании ответа.

________________

Обито зарёкся в ближайшее время развлекаться, потому что всё это, чёрт подери, явно мешало. Например, каким-то образом за ночь тела убитых им шиноби превратились в тела клонов Белого Зецу. А он даже не заметил. Он, видите ли, трахался!

Чёрт его знает, что эта находка может значить и чем грозить. Одно радовало — чутьё всё-таки не подвело. Ему тогда сразу показалось странным, что ставшая давным-давно гражданской Деревня Горячих Источников снарядила за Хиданом каких-то собственных — не наёмных — ниндзя. К тому же в бою они совершенно не пытались использовать ниндзюцу. Только оружие. Вот тогда бы и среагировать…

Проклятие, если это вездесущее неуничтожимое существо успело донести Мадаре… Нужно что-то делать. Следили от самого Скрытого Дождя — значит, видели Ханаби.

Похоже, придётся рискнуть и воспользоваться камуи. В конце концов, не будет же в том измерении вечно дежурить отряд Альянса. Во-первых, в этом случае с ними всё время должен находиться тот, кто будет их перемещать туда и обратно. Даже если они имплантировали его шаринган единственному оставшемуся в их распоряжении Учихе — Саске, он не сможет использовать его круглосуточно. А что если не Саске, а Наруто? Мальчишка с прорвой чакры, сенпо и регенерацией Лиса. Вот этот, пожалуй, мог бы торчать там бесконечно. Только отряд менять. Правда самому Обито никогда не приходилось пребывать в измерении Камуи больше пары часов, так что он не был уверен, нет ли у слишком долгого нахождения там каких-нибудь непредсказуемых побочных эффектов.

Он усмехнулся, вспоминая дерзкую лекцию Наруто. Сопляк, манипулировать им пытался. Да за одно только упоминание Рин его стоило бы прикончить. И почему тогда Обито этого не сделал, что на него нашло?

Мысль о втором шарингане притащила с собой Какаши. Жив ли он там ещё? Обито с неудовольствием поймал себя на том, что ответ на этот вопрос ему как-то подозрительно небезразличен.

С аматерасу оказалось довольно просто. Нужно было концентрировать чакру природы огня не в руках и лёгких, а в голове. А затем чётко спроецировать образ пламени из сознания на выбранный объект, почти как с гендзюцу. Во время активации техники автоматически направив всю подготовленную таким образом чакру по привычке в левый, собственный глаз, Обито едва заставил себя держать его открытым. Ни одна способность додзюцу не обжигала шаринган так сильно и не вызывала такое напряжение. Было чертовски больно. Он вспомнил, как кровоточил глаз Саске от аматерасу в битве с Данзо, и провёл рукой по щеке. Ух, надо же. Обито вытер руку о плащ. Сконцентрировавшись снова, он направил на этот раз всю чакру в правый шаринган. Жжение было и сейчас, но не такое сильное. Вполне терпимо, в бою отвлекать не будет. Вечный Мангёкё как-никак. Наверное, теперь у этого глаза какая-то автономная мгновенная система регенерации.

Сусаноо требовал больше ментальных выкрутасов, так что с ним было решено подождать: проснулась Ханаби, и время для качественной концентрации было упущено. Сам же он здорово не выспался, что тоже не способствовало эффективному контролю чакры.

Что касается Ханаби, что-то Обито подсказывало, что случись одна оплошность в его плане — и похищение принцессы Хьюг ему даром не пройдёт. Он прямо видел, как бешеная толпа белоглазых прочёсывает поселение за поселением, страну за страной, с целью четвертовать его осточертевшую всем по сотне причин разноцветную тушку.

Обито столько раз думал о том, чтобы наконец-то избавиться от неё. Как угодно: обманом ли, убеждением ли, силой. Плевать ему было на данное ей обещание. Его удерживало от этого что-то другое.

Хотя она мешала всем. Обито сомневался, что она толком умеет сражаться. Ещё она отвлекает. Плохо влияет на него — делает мягче. Ест опять же. Куча проблем. Если бы он хотел осложнить себе жизнь заботой о ком-то, купил бы тамагочи.

И всё же что-то случилось с его привычкой быть честным с самим собой. Как бы ни было сложно строить планы, учитывая в них Ханаби, другие, одиночные ему в голову почему-то попросту не приходили.

— … Что-то случилось?
— Наши воинственные друзья оказались не совсем теми, за кого себя выдавали.
— Я даже не знаю, за кого они себя выдавали. Ты мне ничего не рассказываешь! Скажи хоть, кто они на самом деле, — обиженно высказалась Ханаби. Чувствовалось, что эта обида искала выхода давно.
— Не хочу тебя пугать, но, похоже, это были приспешники Мадары. Как тот, с кем я дрался в Камуи, — Обито решил не продолжать. Он не был уверен, помнит ли Ханаби то нападение на неё, едва не закончившееся летально. У самого мурашки побежали по спине, потому что знал: нападение закончиться вполне себе даже успело.
— Постой. Мадара сам нас ищет? Разве не мы его искать должны?

Чёрт, надо следить внимательнее за тем, чтобы все сказки в одну вязать.

— Одно другому не мешает.
— Как ты думаешь, когда примерно мы сможем на него выйти? — внезапно очень серьёзно спросила Ханаби.
— А что, ты уже хочешь домой? — поддел её Обито, стараясь не обращать внимание на то, что смешок у него вышел несколько нервным.
— Размечтался. У меня с ним личные счёты. Он убил моего двоюродного брата. И раз уж мне повезло оказаться в твоей команде, я не могу упустить такой отличный шанс отомстить.

Команда. Какое забытое слово. Слово из прошлой жизни.
«Так-так-так, а о каком это брате она говорит? — прокрался из подкорки внутренний голос. — Уж не тот ли, чьё хенге она нацепляла? Не очень-то ей понравится, наверное, узнать, что она на самом деле общается с убийцей брата исключительно тесно». Обито впервые в жизни мысленно проклял досацуган.** Вот чего он точно в нынешних обстоятельствах предпочёл бы не помнить, так это того бьякуганщика, чей труп нянчил Наруто.

Хотя он сам виноват. Надо было думать, куда соваться. Обито целился не в него.
Ну, и в конце концов, Мадара там тоже был. И целая куча Хьюг. Так что она вполне может быть права и Обито тут вовсе не причём.

— Так что? Когда? — выдернула она его из раздумий.
— Думаю, в течение пары дней. Ты уверена, что месть — стоящее дело? Может, лучше сделать что полезное?

Ханаби уставилась на него в совершеннейшем недоумении.

— Ты не похож на человека, который может рассуждать таким образом.
— Каким?
— Занудным.
— Я практик. Предпочитаю рационально тратить энергию.
— Да чёрта с два! Ты романтик. Спорим? А про «рациональную трату энергии», — кривляясь, передразнила его Ханаби, — говорят обычно лентяи и тюфяки, — закончила она и показала ему язык.

Обито отчего-то рассмеялся. Что-то в ней было такое… обезоруживающе детское.
А может быть, дело в том, что это живое существо относилось к нему по-доброму. Первое за семнадцать лет.

— Что смеешься? Спорить будешь? Или боишься?
— С чего ты взяла, что я романтик? — Обито состроил такую суровую мину, на которую только был способен.
— А нет. Так не честно. Сначала говори — споришь или нет? — в её глазах плясали бесята.

Обито почувствовал, что его бессовестно берут на слабо.

— Валяй. Спорю.
— На что спорим?
— Если я выиграю, то могу не отвечать на любые вопросы, которые хочу, а ты не имеешь права обижаться.
— Окей. А если я — то ты обязан ответить правду на любые мои вопросы!
— Так не честно. Один вопрос.
— Пять!
— Один.
— Три!

Обито цокнул языком и покачал головой.

— Один.
— Жульничество! Ну, меньше, чем на три, я не согласна.
— Один или никакого пари.

Ханаби возмущённо пыхтела, не сводя с него глаз.

— Ладно! Но никакого вранья. Бьякуган включу, учти.

Конец фразы потерялся, внезапная ослепляющая вспышка на периферии сознания заставила Обито схватиться за голову.

Потолок тёмной комнаты. Слева у стены на полу чёрная бесформенная груда хлама. Продвижение к ней, пол очень близко. Постепенно чёрное обретает человеческие очертания. Волосы спутаны, пол не разобрать. Маленькие руки хватают человека за одежду и пытаются трясти. Пачкаются в чём-то ещё более тёмном, замирают, медленно разворачиваются ладонями вверх. Несколько секунд картина не меняется, затем силуэт лежащего мгновенно становится очень близко — вплоть до того, что отрезает взгляду любой свет. Через какое-то время изображение стремительно отдаляется, человек уменьшается в размерах, зато увеличивается дверной проём, сереющий на фоне окружающей темноты, поглощает, выпуская в другое помещение, картинка сильно качается, дверь, синяя улица…

Обито судорожно выдохнул, обнаружил себя на коленях, зажмурился от яркого по сравнению с видением света. То, что боль в голове рождал правый шаринган, не оставляло никаких сомнений в том, что только что было.

Это уже случалось с ним и Какаши. Дважды. То есть достаточно часто, чтобы не спутать ни с чем другим. Это не обычный кошмар. Это прямая трансляция чужого кошмара.

Если бы не боль, Обито бы принял это за привет от совести. Хотя он сомневался, что такие дела могут пронять эту старуху. Раз уж её никак не задели множество черноволосых детей, не успевших перед смертью даже проснуться (Итачи отказался трогать малолеток — из-за ассоциаций с Саске; пришлось взять их на себя). Обито был ей благодарен за то, что не тревожила по пустякам, потому как с главным она его и так до смерти замучила.

Внезапно сквозь вакуумную, ватную тишину прорвался голос Ханаби:

— … порядке? Не молчи!
— Всё… нормально, — Обито поднялся, в последний момент слегка покачнувшись. Совсем чуть-чуть. — Ты собралась?
— А что тут собирать?

Вдох. Выдох. Вдох. Самочувствие вроде бы стабилизировалось.

— Я на разведку. Должен вернуться в течение двух-пяти минут. Если вдруг… что, то бежишь, не останавливаясь, на один час, до границы Страны Рек. Там объясняешь, что была в плену, как сюда попала, не помнишь, и просишь помощи в переправе в Лист. Постарайся не светить бьякуганом. Используй хенге…
— Может быть, хватит разговаривать со мной так, как будто ты мой отец? — перебила она.

Да он и не пытался. Обито вполне мог признать, что папаша из него действительно никудышный.

— … ну, конечно, если не хочешь пойти на органы местным завистливым товарищам, — невозмутимо закончил он.
— Посмотрим, — дерзко бросила Ханаби. — Куда ты вообще собрался?
— В Камуи.
— Это вот… туда? — неопределённо изобразила рукой она что-то, похожее на завиток.
— Да. Так называется. И способность, и измерение.
— Кстати, давно хотела спросить: почему мы уже сто лет передвигаемся пешком? Там бывает опасно?

Обито кивнул. Нужно было торопиться.

— Стой!
— Мм? — он уже чувствовал, что теряет терпение.

Ханаби вдруг очень крепко обвила его руками. Потом отпрянула, смутившись.

Теперь-то можно?

Пространство скрутилось перед ним в тугую пружину, развернувшуюся тут же сумраком карманного измерения.

Мангёкё наготове, остро схватывает малейшие детали.
Никакого движения. Ничего постороннего.
Для верности Обито постоял некоторое время, прислушиваясь к себе. Он не был сенсором, но здесь, в отсутствие любой другой чакры, в том числе природной, не почувствовать чужую было невозможно.
Если, конечно, она не скрыта.
«Кай!»
Тот, кто в нужной мере владеет иллюзиями, легко может их развеять, кем бы они ни были наложены и какого бы ни были рода. Обито остался вполне уверен в том, что здесь чисто. Но это не всегда то же самое, что безопасно…
Это пространство больше не казалось Обито его. Даже когда он впервые понял, что сюда есть доступ у Какаши, — когда получил здесь от него в живот, — оно продолжало подчиняться ему. Но теперь с комфортом здесь было покончено.

Вернувшись, он почти сразу неожиданно угодил в объятия Ханаби.

— Фухх, наконец-то, — прогундосила она ему в грудь.

Не то чтобы её объятия ему не были приятны. Но они будили что-то, совершенно сейчас не нужное. Поэтому, подождав пару секунд, он мягко отстранил её от себя.

— Хватит тискать меня, как игрушку. Я, между прочим, серьёзный воин.

Ханаби согнулась пополам в таком истерическом хохоте, на который Обито даже не рассчитывал. Он уже стал подозревать, что дело тут не в его чувстве юмора, а, похоже, в несоответствии образу воина. Ну, по крайней мере, отсоединение прошло безболезненно.
Дождавшись, пока она отсмеётся, он приступил к инструктажу:

— Веди себя максимально тихо. Не отходи от меня ни на шаг. А лучше прижмись к спине и включи бьякуган, чтобы у нас вместе был трёхсот шестидесяти градусный обзор без слепых пятен. Видишь что-то — слегка бьёшь назад по ноге, будто просто переставляешь. Если я бью — меняемся позициями. Остальные команды — устно.

Ханаби слушала это с таким восхищением в глазах, какого Обито ещё ни разу у неё не видел. Одно дело, если это восхищение им (тоже странно), другое — если всего лишь заданием. Боги, сколько же ей всё-таки лет?

Телепортация.

Бетонные блоки оскалились на него. Обито стало настолько неуютно, что захотелось сразу сбежать. Уже сложив печать, он начал приводить технику в исполнение, когда…

— Подожди! Я вспомнила! Здесь где-то была аптечка… — Ханаби рванула в сторону и — скрылась. Обито не думал, что можно так быстро затеряться среди этих каменных плит и что голос удаляющегося от тебя человека затихает здесь так быстро. Конечно: никаких стен — никакой акустики, никакого эха.

«Чёрт тебя дери, какая нахрен аптечка…»

— Ханаби! — рявкнул Обито так, что самого оглушило.

Она была до этого за спиной — в слепой зоне шарингана, иначе чёрта с два бы ей удалось удрать.

Обито бросился за ней, ориентируясь на чакру.
Он так напрягся, что, казалось, мог прямо сейчас запросто развить способности сенсора. Вот же она, здесь, совсем рядом…

Облегчение хлынуло с него холодным потом.
Ханаби сидела на корточках и ковырялась в чём-то у себя под ногами.
Давя в себе желание схватить её за шкирку и тряхнуть как следует, Обито процедил:

— Твою мать, я сказал тебе, ни шагу от меня. Какого чёрта это было?!

Ханаби вскинула голову, странно улыбнулась — и снова метнулась от него в сторону. Ну тут-то шаринган и реакция сработали как надо — Обито достаточно оказалось бросить руку вперёд и схватить её за капюшон плаща.

Но вместо этого пальцы сжали воздух, заставив Ханаби раствориться в пространстве рваными клочками.

Клон?!

Потрясённый Обито не сразу понял, что, разозлившись, всю свою инициативность начинающего сенсора растерял. Восстановив её, он снова ощутил слабое присутствие чакры Ханаби.

И тут произошло самое страшное.

Рядом с её чакрой возникла ещё одна.

_______________
Примечание к части

* Five Finger Death Punch - Wrong Side Of Heaven

** Считается, что шаринган состоит из совокупности способностей досацугана ("глаз проницательности", "eye of insight") и саймингана ("глаз гипноза", "eye of hypnotism").

Фрагмент XXXI.

— Сенпо: Мокутон: Тысячерукая Истина!

— Серьёзно, Хаширама, ты повторяешься! Собираешься везде таскать с собой этот уродливый хлам?

— До тех пор, пока ты не перестанешь трусливо прятать свою задницу в Сусаноо!

— Моя задница тебя не касается. Может, всё же что-нибудь новенькое? Давай, удиви меня! Хочется думать, что не зря трачу на тебя время!

Масштабные техники не позволяли подобраться друг к другу близко и создавали чрезвычайный шум — чтобы быть услышанными, приходилось кричать. Сиреневое пламя меча Сусаноо отбило несколько устремившихся к нему рук статуи. Мадара закатил глаза.

— Думал, будет интересней! Всё-таки ты разочаровываешь меня, Хаширама!

«Надо посоветоваться с Тобирамой. Как создатель эдо тенсей, он наверняка в курсе всех её слабых мест».
Хаширама с жалостью кинул взгляд за спину Мадаре — туда, где был прибит к земле с помощью куройбо младший брат. Ему удалось неожиданно перенести Мадару Техникой Летящего Бога Грома сюда — подальше от основных войск, затем — Хашираму (и когда брат только успел поставить здесь свою метку?) Но Мадара к этому времени уже его тут ждал. Тобирама оказался мгновенно пригвождён куройбо без возможности передвигаться или быть освобождённым. Хашираму же Мадара призвал к продолжению поединка: «Похоже, тебе всё же не повезло! Придётся сначала покончить с тобой».

Хаширама знал, почему он не посоветовался с Тобирамой раньше.
У него не было цели убивать Мадару, ему втайне хотелось продлить подольше встречу с другом детства — одним из самых дорогих для него людей — по-прежнему, не смотря ни на что. Он хотел лишь остановить его, отвлечь на себя, но не убивать. Хаширама был уверен: он-то его пыл выдержит. Ему самому не были страшны злоба и ненависть Мадары; если он и боялся чего-то, то только того, что тот навредит другим.

Однако с каждой минутой надежды на то, что в Мадаре сохранилось что-то человеческое, оставалось всё меньше. Хаширама всеми силами отдалял тот момент, когда ему придётся увидеть вместо друга только Демона Учиха. Мадара всегда играл по-крупному: чёрное или белое, всё — или ничего. Никаких полумер, только контрасты. Он не мог удерживаться посередине, его рано или поздно сносило к одной из крайностей. В этом была его сила. И в этом было его проклятие. Как медик, Хаширама всегда подсознательно стремился вылечить его душу - почему нет, если тело можно? Но Мадара всегда имел исключительно сильную волю. Ничто не могло его сломить. И его упёртый дух, как и он сам, был словно закован в Сусаноо - не поддавался никакому влиянию извне. В том числе "лечению".

— Мадара, не заставляй меня снова тебя убивать. Ты ведь знаешь, я сделаю это. До тех пор, пока ты рушишь нашу мечту, я буду противостоять тебе.

— А ты ни капли не поумнел, Хаширама.

Меч Сусаноо заскрежетал о дерево, блокируемый статуей. Хаширама едва успел перепрыгнуть на более безопасную площадку, по-прежнему крепко сжимая руки в печати. Волосы Мадары метались над его головой языками чёрного пламени.

— Это твоя мечта. Глупая и не принесшая никакого результата. Я же нашёл совершенный способ добиться мира. Ты застрял в прошлом, Хаширама. Признай наконец, что твоя идея не работает! Посмотри вокруг — в этой реальности мира никогда не будет! Они могут объединиться только перед лицом общего врага, который настолько силён, что его не одолеть ни в одиночку, ни кланом, ни деревней, ни страной. Не слишком ли дорогая цена миру — постоянное наличие чудовищной внешней опасности? Жизнь в страхе, неизбежное так или иначе кровопролитие? Исчезни эта необходимость бороться — и временный альянс тут же распадётся — его разорвут изнутри мелкие корыстные интересы отдельных его членов. Люди — конченые эгоисты. Они не могут жить мирно в одной реальности, где их интересы всегда будут пересекаться и сталкиваться. И задача сильного — не объединить их, заставив с собой сражаться, а создать всем условия, где войны больше не понадобятся. Создать каждому свой отдельный мир. И с их стороны отдать ему за это свою чакру, чтобы сделать его ещё сильнее, раз уж он им служит, — не такая уж большая плата, а, Хаширама?

— Самый большой эгоист, которого я встречал, — это ты, Мадара. Но даже ты оберегал и любил братьев, пытался защитить свой клан, да и теперь продолжаешь говорить о службе людям! Мир не так плох, как тебе кажется. Именно этот мир когда-то создал тебя и твою любовь к родным. Перестань его запугивать — и он примет тебя! Ты больше не будешь одинок. Ты уже не одинок!

— У меня есть ты? — Мадара расхохотался. — Не думал, что спустя столько лет и событий ты будешь продолжать нести эту чушь. Чёрт возьми, повзрослей, Хаширама! Ты ничего вокруг не видишь, только и бормочешь про любовь, мечту, деревню. Ты не просто глуп! Ты жалок!

— Ты не тот Мадара, которого я когда-то знал и считал другом. Таким, какой ты сейчас, тебя сделала смерть твоего последнего младшего брата. Ты знаешь, если бы мне тогда это было известно и если бы это что-то изменило, я бы отдал тогда жизнь за Изуну.

Мадара неуловимо изменился в лице.

— Что ты несёшь, старший брат?! — взвыл позади него Тобирама.

Постепенно в глазах Мадары заметались огненные искорки.

— Может быть, ты не так уж и бесполезен, Хаширама. Говоришь, жизнь бы отдал?

_____________

Фрагмент XXXII.

Хината стояла у наружной двери в резиденцию Хокаге и в волнении теребила ремешок на форменной куртке.

Сразу после событий внутри скалы Наруто поспешил к Пятой-саме с требованием дать возможность ему отправиться за пределы деревни для попытки обнаружения следов чакры обоих Учих и Ханаби.

«Здесь слишком сложно сосредоточиться, — объяснил он. — Фоном очень много знакомых чакр, со всех сторон. Они накладываются друг на друга, на сигналы от тех источников, что вдалеке, и мешают. Я чувствую, если чуть отдалиться, найти достаточно безлюдную местность, то будет проще. Вполне возможно, тогда я с помощью режима мудреца и силы Курамы различу чакры Мадары и Обито, где бы они не находились. Бабуля Цунаде, если вы беспокоитесь, я могу взять с собой Би!»

Хината поймала себя на мысли, что она в последнее время слишком часто использует бьякуган, чтобы читать сквозь стены по губам не предназначенные для неё разговоры. Но волнение за Наруто было настолько велико, что она не могла себе позволить пропустить ни слова. А ещё больше волнения вызывало то, чем она собиралась с ним поделиться и ради чего сейчас караулила дверь.

«Думаю, Наруто прав, — поддержал его Какаши-сенсей. — Сейчас это единственный вариант отыскать если не обоих, то, по крайней мере, Мадару. Чтобы принять какие-то меры. Он более непредсказуем и опасен, его поиски важнее. Обито сейчас без сил, без риннегана, без хвостатых, он ещё долгое время не будет проблемой. Насколько я могу судить, их союз с Мадарой распался таким образом, что вероятность их повторного объединения близка к нулю. Скорее наоборот — а это нам только на руку. К тому же, если Обито снова получил шаринган, определение его одномоментного местонахождения ничего не даст. Раньше, чем мы до него доберёмся, он окажется уже в другой точке. Совершенно в любой. Возможно, проведение мониторинга и анализа его перемещений за тот или иной срок имело бы смысл, но у нас нет на это времени. Мы не знаем, какой следующий шаг сделает Мадара. Сейчас именно он должен быть нашей главной целью. И Ханаби, скорее всего, у него. Таким образом, много времени это не займёт. Обещаю лично проследить за тем, чтобы Наруто как можно скорее вернулся в деревню».

«Ты мог бы переместить его туда и обратно с помощью камуи?» — не сводя задумчиво-серьёзного взгляда с них обоих поинтересовалась Цунаде-сама.

«К сожалению, нет, Хокаге-сама. Боюсь, мой шаринган еще долго будет неработоспособен».

«Я должна осмотреть тебя. Возможно, я что-то смогу с этим сделать».

«Благодарю вас, Хокаге-сама, — Какаши-сенсей склонил голову. — Но в этом нет смысла. Саске говорил, что слепота, порождаемая мангёкё, необратима. Об этом ему поведал сначала Обито, затем Итачи. Имея ещё собственные глаза, Саске сам не раз пользовался способностью Узумаки Карин, чтобы восстановиться. Вливание её чакры обеспечивает регерацию клеток реципиента. Но у Саске восстанавливалось всё, кроме зрения. Многие поколения Учиха использовали все возможные медицинские дзюцу, и ничто не помогало. Такова цена этой силы».

«И всё-таки я осмотрю тебя. Сразу после вашей вылазки с Наруто жду тебя в госпитале».

«Значит, вы меня отпускаете?! — Наруто был вне себя от радости, а потому немедленно подбежал к Пятой-саме и стиснул в объятьях, заставляя её щёки неожиданно поалеть. — Бабуля Цунаде, я знал, что вы лучше всех!»

Устало вздохнув, когда в следующую секунду за вихрем в виде Наруто дверь не смогла закрыться, а продолжила качаться на петлях туда-сюда, Цунаде-сама посмотрела на Какаши-сенсея: — Восьмихвостого и Би берите с собой. Я распоряжусь, чтобы в Скрытое Облако направили срочное сообщение».

_____________

«Возможно, лучше направить сообщение Эю самой, — поскреблась коготками мысль, когда Цунаде осталась одна. — Вдруг Шикамару прав, и среди жителей Конохи есть предатель? Где гарантия, что это не может быть кто-то из моих подчинённых?»

___________

— Наруто-кун… Я не знаю, что это значит… Но когда я сканировалла чакру Какаши-сенсея во время гендзюцу, я заметила кое-что…
— Заметила?.. Что ты заметила, Хината?
— Его шаринган… Его не было. Что с ним случилось? Какаши-сенсея ранили в бою? Ты не знаешь?
— Не знаю. Ты уверена?..

Хината на секунду запнулась.

— Да. Я уверена, — твёрдо сказала она.
— Но учитель только что говорил бабуле Цунаде, что его шаринган всего лишь теряет остроту зрения…
— Я зн… То есть… Возможно, он не хочет, чтобы об этом кто-то знал.
— Но зачем ему понадобилось обманывать главу деревни? Мы должны узнать у Какаши-сенсея, что на самом деле случилось с его шаринганом. Какаши-сенсей! — Наруто заметил его как раз выходящим из резиденции Хокаге.
— Наруто, через час встречаемся у ворот, — не глядя бросил он через плечо, будучи, по-видимому, очень не в духе.

Прежде чем Наруто снова открыл рот, Хината обхватила его со спины и поспешно прошептала на ухо, чтобы учитель не слышал:

— Наруто-кун, пожалуйста, не надо!

Теперь он выглядел довольно удивлённым — настолько, что, к счастью, ненадолго забыл про сенсея, и тот уже скрылся за поворотом. Хината отпрянула, чувствуя, что густо заливается краской. Подумать только, она сейчас сама обняла Наруто! Какого мнения он теперь о ней будет?

Хината уже давно пришла к мысли, что её признания во время битвы с Пейном он просто не помнит. Его можно понять… Он был фактически при смерти. Хината не винила его. Даже была немножко рада, что их отношения этим не усложнились. Ей было достаточно того, что он остался жив. Любоваться им, учиться у него. Отважный, добрый, упорный, талантливый. Вряд ли он когда-нибудь обратит внимание на такую размазню, как Хината. Так что пусть Наруто остаётся для неё только кумиром и вдохновением — так она, по крайней мере, не потеряет его уважение.

— Ты чего, Хината? — осведомился он. В его взгляде было столько недоумения, что ей хотелось провалиться сквозь землю.
— Если ты спросишь Какаши-сенсея, то он сразу поймёт, что это я тебе сказала. Мне неловко, мало ли какие у него могли быть причины… Может быть, нам не стоит вмешиваться?
— Не понимаю, чего ты так боишься, Хината…
— Вот вы где! — к ним приближалась Тен-Тен. Как всегда, весёлая, звонкая. — Хината, твой отец просил передать, что ты должна срочно отправиться домой.
— Спасибо… А он не сказал, в чём причина? — Хината встрепенулась: — Новости о Ханаби?
— Нет, не сказал… Наруто-кун, тебя уже выписали? Как ты себя чувствуешь?
— Отлично! Спасибо, Тен-Тен, — Наруто засиял, смущённо потирая сзади шею. Он всегда радовался любому вниманию.
— Наруто-кун, мне нужно идти… Увидимся позже. Удачи на миссии! — Хината уже не могла думать ни о чём, кроме Ханаби, поэтому в мгновение ока её и след простыл.

— Разве я говорил ей про миссию? — задумчиво почесал в затылке Наруто.

________________

Фрагмент XXXIII.

Посторонняя чакра возникла по ощущениям сразу с трёх сторон. И, чёрт, два из этих источников не видел даже шаринган. Далеко? Барьер?

Зато прямо перед ним стояла Ханаби. Она неестественно вытянулась по стойке смирно — лишь глаза беспокойно плескались страхом, обдавая Обито невидимыми брызгами настолько ощутимо, что хотелось провести рукой и стереть их с лица. Ханаби не шевелилась, будто парализованная какой-то техникой.

А из-за её плеча жалил остроконечной ухмылкой самый двинутый и непредсказуемый из великих сеннинов.

И всё бы ничего, если бы Обито не уткнулся взглядом в свой шаринган на его лице.

Нет, никакого гендзюцу не случилось. Обито даже не понял, хотел ли этого змееобразный ублюдок.

Одна за другой понеслись мысли.

Какому, биджу его дери, конченому идиоту пришло в голову доверить его глаз Орочимару?! Да ведь этот ненормальный всю жизнь мечтал о шарингане!

Обито прекрасно знал это, и не только потому, что помнил детсадовские разборки в Акацуки — у него под носом — между этим фанатиком и Итачи. Он тогда не вмешивался, интересно было посмотреть, что из этого выйдет. В том, что Итачи силён, сомневаться не приходилось, а доверять Орочимару Обито бы всё равно не стал, даже если бы упился до невменяемости. Так что после того, как чокнутый естествоиспытатель рискнул посягнуть на любимую игрушку Итачи — ха-ха, отчаянный малый — и, получив от того взбучку, сбежал из организации, поджав хвост, — Обито долго веселился.

И теперь это существо наконец-то добыло себе шаринган. И не чей-нибудь там — Обито! Именно он среди всех Учих оказался тем, кто продул-таки свой глаз этому придурку так или иначе. Обито чувствовал себя прескверно. А именно — распоследним ослом.

Усилием воли он заставил мысли перепрыгнуть через эту кочку и покатиться дальше.

В ситуации имело место ещё несколько странных вещей.

Первое. Почему у него в руках Ханаби, и почему он ведёт себя так, будто она его заложник? Разве целью Листа не является её спасение?
«Она не предатель, это мы уже выяснили». Перед глазами промелькнули позвонки на тонкой спине, чуть сгорбленной у него между ног, синие отметины на ней от его рук… Это не могло быть обманом. Только не так долго. Только не так головокружительно.

Второе. Почему змеёныш здесь один?
В понимании Обито, на его поимку определённо должны были выслать целый отряд, а то и — армию?.. Но точно не одного сумасшедшего, которому и доверять-то, по хорошему, нельзя. Они и слепого-то Обито вон как боялись — всю чакру высосали, только бы не шелохнулся лишний раз.

Ну, теперь пусть пеняют на себя. Как пить дать, Орочимару прибрал себе долгожданный трофей — и только его и видели. Теперь займётся чем попало, сто лет ему сдались коноховцы.

А может, и не сами дали — просто стащил. Наивные, они же ещё в битве с Десятихвостым снова подружились с ним и Саске. Так мило было, что от их тупости Обито аж плевался. Он вообще много от чего тогда плевался. Например, от того, что они так же пытались подружиться и с ним. Боги, ну откуда у кого что в башке берётся… Ну ладно недалёкий подросток с шилом в заднице, ну ладно Хатаке и сенсей — заложники своих эмоций, но Каге!.. Как фактический Мизукаге в прошлом, Обито только хватался за голову. Этот цирк, который они там развели, сначала веселил, а потом уже изрядно его подбешивал. Дав волю эмоциям, голос чуть не срывал тогда. Стыдно. И толку — ноль. Коноха потому что. Конченые они там все.
Потом охрип окончательно, да и скучно стало. После потери хвостатых и вовсе дрался молча.

Поди, и не изолировали их никак — друзья же. Обито вполне мог представить Орочимару, разгуливающего по деревне и попивающего чаёк с Цунаде. И Саске — в больничке — с обожающим его Наруто и свежими цветочками от фанаток.

Ну и вот — пожалуйста. Дать ему что ли прикончить принцессу Хьюг? Чтоб научились хоть чему?

Обито представил, как ползучий гад склизкими пальцами вырывает из глазниц белые шарики…

Достаточно с него рассуждений. Потеря времени.

Тем более что как таковой Змей не один. Есть ещё два источника чакры.
А самое главное, комбинации везде одинаковы. Чакра Орочимару плюс чакра Ханаби. Где-то ощущается чуть сильнее, где-то — слабее, но это ничего не даёт — даже шаринган не в состоянии был бы отличить теневой клон от оригинала, а уж сенсор из Обито и подавно по-прежнему неважный.

Он весь превратился в собранный, единый комок, сгусток силы, оружие, как это бывало с ним всегда, если бой представлялся стремительным, массовым и опасность ощущалась со всех сторон. Никаких лишних мыслей, пустая голова, голые инстинкты. Шаринган хватает движение — и тут же упреждающий удар, блок, рывок в сторону. Самая лучшая модель ведения любого боя. Благодаря выбранному пути и природной горячности, практики у Обито было предостаточно, поэтому со временем он наловчился и уже мог во время сражения не только размышлять о постороннем, но ещё и болтать без умолку. Мало кому удавалось заткнуть Обито — как минимум, нужно было его как следует загонять. А это само по себе было непросто, учитывая камуи.

Теперь, без камуи, приходилось чуть сложнее — ему.

И сейчас — он знал — предстоял как раз такой бой — не поболтаешь.
Он кожей чувствовал вокруг опасность, втягивал носом воздух — и она обдирала глотку своим запахом, как наждаком, заставляла лёгкие тяжелеть от летящих в них содранных крошек. Даже глупый, неповоротливый воздух вокруг мешал ему, как нерасторопный подчинённый, — не давал двигаться с нужной скоростью. Все инстинкты кричали в Обито, что нужно убираться отсюда, это измерение больше не его, лишняя минута здесь — смерть.

Но что-то удерживало от побега.
Может быть — полный ужаса взгляд Ханаби, может быть — нежелание вот так быстро отдавать своё, будь это глаз, девчонка или пространство.

И тогда раздался этот звук.
Обито в боевом режиме, напряжённый до того, что по нему будто бегали электрические искры, готовый среагировать в любую секунду на что угодно смертельной атакой, даже не различил сразу в этом шипении речь. Он сейчас был животным, готовым драться, а не воспринимать слова.

— С Кабуто у вас вышло неплохо. Я надеюсь, что мы с тобой тоже поладим, Обито.

В ответ на этот неосторожный звук он почти отпустил из пальцев сюрикен. Почти. В следующий миг парочка сместилась — совсем чуть-чуть — и на пути, намеченном было его сюрикеном, оказалась Ханаби.

Шаринган.

Эта тварь читает движения Обито не хуже него, кровного Учихи. Когда научился?

— Ты закончил? — впился в уши свистящий шёпот.

Мерзкий ублюдок.

— Чего надо, пресмыкающееся? — огрызнулся Обито, осознавая, что от этой грубости весь его авторитет как руководителя Акацуки вот сейчас полетел бы к чертям, если бы это ничтожество было в курсе того, кто стоял за всем на самом деле. Впрочем, сейчас-то уж точно в курсе. Так что летит, летит к чертям. Хотя какой тут уже авторитет после пережитых унижений — что в сражении, что в госпитале… Так, хоть хладнокровие бы какое изобразить. — Снова в общем деле попроситься поучаствовать хочешь?

Орочимару неодобрительно покачал головой.

— А лоск-то весь спал с тебя вместе с ролью.

Пошёл ты.

— А ты как был никчёмным стариканом, так и остался, даже с шаринганом. Ты ж бессмертный, что ж ты сдох-то? И главное — от руки какого-то сопляка, — Обито всё никак не мог взять себя в руки. Бодался с этим типом, как ребёнок.
— По крайней мере, у меня нашлись последователи, кто прямо или косвенно помог мне возродиться. Меня уважают, мои заслуги признают. А ты никому не нужен, и никогда не был. От тебя даже твой подельник отказался.

«Дёшево, Орочимару», — подумал Обито, чувствуя тем не менее, как этими словами мерзавец ведёт ногтём по его сердцу с противным скрипом, как по стеклу. От этого на зубах появляется металлический привкус, который даже на кровь не похож.

— Кажется, я тебя задел? — он усмехнулся. Лицо поперёк прорезал безгубый рот. — Прости. Ну зато с тобой теперь можно иметь дело. Ты больше не строишь из себя чьё-то жалкое подобие.

Поймав вновь взгляд Ханаби, Обито словно протрезвел. В её глазах читалась уже не беспомощность, а твёрдость, решительность. И всё ещё надежда… на него.

— И пока ты готов слушать, перейду к главному. Мне нужен риннеган.
— Нет у меня. У дружков своих попроси.
— Ты имеешь в виду Цунаде? Не хочу её утруждать. Риннеган мне добудешь ты.
— Ну, бывай. Приятно было повидаться. Заходи, если что. Буду добрый — может, корм тебе тут оставлю. Что там змеи едят? Молоко?
— А ты шутник, а, Тоби?

После этих слов Орочимару высунул свой острый бесконечный язык и провёл по шее Ханаби сбоку: от ключицы и — медленно — до мочки уха, не отрывая глаз от лица Обито. Не имеющая возможности пошевелиться, Ханаби зажмурилась от отвращения, из её горла вырвался сдавленный писк. На плечо сорвалась капелька его слюны. Затем язык обвернул всю шею плотным, влажным, пульсирующим кольцом…

— Аматерасу! — прорычал Обито. Волна жара — по своим глазам, чёрное пламя — по волосам и левой половине чёртова сеннина. Обито и мерзкий язык бы сжёг, если бы он находился сейчас подальше от Ханаби.

Теперь камуи — на неё…

Проклятие!
Чудовище отдёрнуло язык, чтобы разинуть пасть, из глотки его выпросталась рука, ухватив Ханаби за многострадальную шею и рискуя переместить своё полыхающее смертоносным огнём тело вместе с ней.
Пришлось прервать технику.

Не отпуская Ханаби и распахнув пасть ещё шире, словно разрывая свою собственную голову пополам, отвратительное существо с некоторым трудом выпустило из себя свою копию, целую и невредимую, тошнотворно блестящую от слюны. Аматерасу теперь долизывало остатки его выброшенной шкуры.

Новая версия сеннина усмехнулась и продолжила песню предыдущей как ни в чём не бывало:

— И, кстати, да. Я не против подольше пожечь тебе глазки, но не трудись ради неё — она клон. Конечно, её оригинал тоже сможет насладиться всеми нашими нынешними впечатлениями — после того как я развею технику. Так что лучше тебе выслушать меня спокойно, послушно и с минимумом проявлений агрессии. Или юмора. Некогда мне болтать с тобой, — между краёв рта, тех, где должны быть губы, виднелся язык; чёртова улыбка так и не сползала с его лица, как мерзкая розовая гусеница.

Обито скользнул взглядом в сторону остальных источников чакры — какой из них — оригинал? «Он может быть уже даже не в этом измерении», — кольнула мысль куда-то в солнечное сплетение.

Подождав некоторое время, чтобы Обито имел возможность взвесить его слова, он продолжил:

— Добудешь мне риннеган? Будешь хорошим мальчиком, Тоби? — и, прежде чем ярость разорвёт Обито изнутри, добавил: — А вы не очень-то прячетесь со своей сообщницей.

«Твою мать», — мелькнуло в голове у Обито. А заодно с этим из памяти выплыли все места, где за последние дни похоть лишала его рассудка. Как давно у Орочимару шаринган? Как давно он имеет возможность появляться, где хочет?

Внезапно перед Обито предстала пещера с остатками клана Учиха и ощущение кого-то в конце коридора… Эта мысль острыми коготками забралась по спине, холодком обняла шею, подула мурашками на затылок. Всё-таки тогда чутьё Обито не обмануло.

Зато теперь стало понятно, почему Орочимару не требует от него ещё парочку шаринганов.
Да у него их просто завались.

— Мне вот только интересно, а как ты уговорил помогать тебе Хьюгу? — прошипел сеннин, с каким-то даже своеобразным хитрым любопытством.

Обито не успел не то что ответить, но даже до конца осознать то, что сейчас произойдёт, и тем более — проследить за своим выражением лица.
Чёртова маска. Отвык.

— О, так она не знает… — медленно, по слогам процедил Орочимару, пристально вглядываясь в него. Шаринган ведь, шаринган… — Ну, тогда тем более советую поторопиться. Встречаемся здесь завтра в двенадцать часов дня. У тебя уже должен быть риннеган. Не хочется ведь портить репутацию наследницы одного из сильнейших кланов шиноби? А ещё больше — её мнение о тебе? Не так ли, Обито? Или лучше называть тебя Тоби? Как тебе больше нравится?

Какой техникой достать эту тварь? Чтоб наверняка? Аматерасу — может пострадать Ханаби. Даже если это клон — нельзя. Боль от этого огня невыносима. Обито помнил.

Образ Змеиного Сеннина исказился и исчез в водовороте пространства вместе с Ханаби.

Чтобы отпустить их, Обито понадобилось несколько раз выжечь внутри себя резкие порывы, способные заодно навредить ей.

Измерение Камуи опустело. Теперь Обито ощущал лишь свою чакру.
И оглушительное одиночество.

Он сел на пол и вцепился руками в волосы. Чтобы больно.

__________________