Второй после Мадары. Часть 9

Фрагмент XXXIV.

I'll never wake up without an
Overdose
Of you

©*

Под ним растекалась лужа крови.
Казалось, даже сандалии промокли — и теперь холодно.
Кровь свежая — тёплая должна быть. Почему холодно?

Разжал свою голову.
На руки тут же опустилась тяжесть.
Её нельзя было не обнять ими.
Тяжесть имела форму.
Он держал ее аккуратно.
Не боясь испачкаться в крови — боясь расплескать её ещё больше.
Тёмные пряди.
Коричневые.
Цвета крови.
Путаются между пальцев.
Кровью липнут к ним.
Рот.
С угла — тонкая дорожка.
Ровно вниз.
Как у него.
У него — давно навсегда.
У неё — теперь навсегда.
Почему он раньше ее не обнимал?
Почему никогда не обнимал?

Холодно.
Прижать.
Прижаться.
Она здесь — самое тёплое.
Во всем мире — самое теплое.
Сжимать её в руках, впитывать до последней капли тепла.
Чтобы сохранить в себе.
Накрыть своим телом от всего.
«Я… никому тебя, никому… я здесь… здесь теперь… прости… опять поздно… прости…, но больше… никому… я выжил, для тебя… у меня шаринган… теперь я могу…»
Слёзы по щеке — в рот.
Давят.
Душат.

Это уже не её кровь.
Его.
Это у него дыра в сердце.
Это он ее поливает своей кровью.
«Я вытру… вытру, Рин…»
Конечно.
Поэтому так больно — здесь.
Это он ранен.
С ней все в порядке.
А если бы она — он бы всё равно своё сердце отдал.
Ей.
Взамен пробитого — её.
Чтобы она жила.
Он должен остаться без сердца — чтобы она жила.
Без сердца.
Бессердечным.
Чтобы Рин была жива, он изменится.
Он станет сильнее.
Он отдаст ей все хорошее, что в нем есть. Только она этого заслуживает.
И пусть даже больше не будет.
Всё — ей.
Ему не нужно.
Он — так.
Справится.
Сможет.
Ему не нужно…
«Рин, бери, живи… живи…»

Обито раздирал себе грудь ногтями.
Пытаясь найти там что-нибудь.
Что еще отдать.
А сердце?
Может, еще там?
Может, просто забыл?
Пожалел?
Пожадничал?
И поэтому она — не здесь?
Кровь под ногами мешалась с кровью Рин из воспоминаний, утягивала его за собой назад, на тот обрыв.
В ад.
Словно шаринганом применяла на нем какое-то дьявольское камуи.
Конечно.
Кровь — расплавленный шаринган.
И Обито в его гендзюцу.
И как бы он ни совершенствовался, ему никогда не стать сильнее него.
Никогда ему это гендзюцу не развеять.
Вот что такое, оказывается, Вечное Цукуеми.
Он уже в нем.

А теперь у него два шарингана вместо одного.
И больше ничего.
Ничего не изменилось.
Просто теперь в два раза больше слез.

Прошло много времени, прежде чем он нашёл в себе силы подняться. Голова гудела, по телу будто прошлось стадо биджу.
Обито сгоряча переместился туда, где можно найти воду.
Долго отмокал в небольшом пруду, задерживал дыхание, в который раз раздумывая, есть ли смысл выныривать, может вместо этого — вдохнуть эту воду: она наверняка потушит едкое пламя, выжигающее его изнутри, суйтон ведь сильнее катона; и всё же выныривал. После — долго стоял по пояс, почти уже веря, что жидкость вокруг — не кровь.

Душа была уже изодрана в клочки.
Собрать, срастить — не выйдет.
Можно только порвать на ещё более мелкие.
Но это — потом.
Это — не сейчас.
Что-что, а это он ещё успеет.

_______________
Примечание к части

* Skillet - Comatose

_______________

Фрагмент XXXV. Часть 1.

Оранжевый цвет стёкол фильтрует свет, отсекая ультрафиолетовый диапазон и некоторую часть синего спектра, тем самым не давая глазам перенапрягаться.

Отец когда-то купил Обито лыжную маску — как у него самого, обещая, когда тот подрастёт, брать его с собой кататься с горных склонов. Это был последний подарок отца. Обито так и не успел освоить лыжи.

Но, несмотря на это, когда к поступлению в Академию шиноби маска наконец-то стала впору, Обито больше никогда с ней не расставался. Наушники немного мешали — но откреплять их, портить подарок? .. В общем, Обито не стал. Тем более что выглядели они круто.

На медкомиссии при поступлении после небольшого скандала с его стороны ему-таки разрешили пока не носить очки с дужками (и как с такими драться-то вообще, они же слетать будут?!). Сказали, что если он на данной стадии будет продолжать беречь глаза, зрение не ухудшится ещё больше, а в случае пробуждения додзюцу и вовсе может восстановится. Обито просто грезил шаринганом, поэтому с маниакальным упорством капал в глаза всё, что давали врачи. Однако на занятиях сидеть всё равно приходилось на первом ряду, а во время тренировок на местности — отчаянно щуриться при взгляде вдаль.

Со временем он так привык видеть мир оранжевым, что, когда снимал очки, всё вокруг начинало казаться ему серым и мрачным. Так вышло, что он пробудил шаринган как раз в тот день, когда потерял подарок отца. Однако многократно повысившаяся чёткость мира никак не увеличила его привлекательности. Даже наоборот — в связи с совпадением с произошедшими событиями. Особенно явно это ощущалось под землёй, в отсутствие каких бы то ни было красок вовсе.

Природная жизнерадостность, присущая ему до той поры, заставляла любить мир, несмотря ни на что. А реальность для него тогда была почти исключительно оранжевой. Так что в тот злополучный день, оставшись без команды, без боеспособности, без света и без очков, Обито в прямом смысле провалился в другой мир. Где нет места ни радости, ни — как потом выяснилось — любви. Иногда казалось — стоит снова надеть эти очки — и он станет прежним. Не сам Обито — так хоть мир. Но в следующий раз они ему попали в руки только тогда, когда смотреть сквозь них было уже нечем.

После смерти Мадары, пока тело Обито окончательно не восстановилось и не привыкло к большим нагрузкам, Спиральный Зецу часто служил ему и поддержкой, и маскировкой. В таком виде Обито впервые и явился за Нагато. До реализации плана было ещё много времени, поэтому можно было подождать, пока Нагато сам разочаруется в жизни и согласится принять его помощь. Благодаря мангёкё, Обито было не сложно появляться раз в день в одно и то же время в оговоренном месте, на случай если тот всё же что-нибудь сообразит. Чтобы сохранять относительное постоянство облика даже после отказа от симбиоза с Зецу, маска была подобрана в большей или меньшей степени повторяющая спиральный узор его головы. Обито так и не научился в должной мере пользоваться мокутоном — так, пара грубых техник, — поэтому филигранная работа по производству нового лица была поручена Зецу.

Оранжевый — цвет огня. Цвет стихии Обито и цвет того, единственно правильного мира. К тому же яркость маски в некоторой степени отвлекала взгляд от того, что отверстие только одно, и с какой оно именно стороны. Мало ли. Промежуточный же вариант, расчерченный чёрными языками пламени, со временем начал казаться Обито несколько вульгарным.

В детстве очки защищали его глаза от света, пыли и чужих взглядов в неподходящий момент. Раскрашивали реальность, ещё больше подталкивали с ней дружить. Затем — спиральная маска — и вовсе ограждала его от мира целиком; но не мир — от него. Вот только дружить он с ним больше не мечтал.

Чтобы отдохнуть от деревянной маски, Обито регулярно менял её на большую и каменную — пещеру.
Нукенину где попало жить не выйдет. Задолго до создания Акацуки по приказу Обито Зецу изучил горы и подземелья большинства стран. Некоторые из обнаруженных пещер стали впоследствии убежищами Акацуки, парочка на поверку оказались норами Орочимару. Обито был уверен, что у ползучего гада на самом деле их гораздо больше, даже притом что не так-то просто организовать пространство, достаточно скрытое и одновременно способное вместить в себя лабораторию. Что такое подыскивать хранилище для чего-то огромного, и самому Обито было известно не понаслышке. Поэтому для извлечения членами Акацуки и запечатывания биджу в Статую Гедо помещение было создано искусственно с помощью земляных техник Зецу. Однако впоследствии одну пещеру Обито всё же нашёл. Сам. Он принял решение сделать это запасным хранилищем для Гедо Мазо и по совместительству местом, где мог побыть один. О нём не знали ни Кабуто, ни Акацуки, ни — как Обито тогда считал — даже Зецу.

Основным же местом пребывания Статуи была всё та же пещера, в которой коротал свою старость Мадара. Она оказалась настолько большой и удобной, что разводить плантации клонов Зецу для армии после запечатывания биджу в Гедо Мазо, держать основной инвентарь и дерево из клеток Хаширамы, да и просто перекантовываться между делом сподручнее всего было именно там. Сперва Обито избавился от осточертевшей кровати. Тело Мадары исчезло как-то само собой: видимо, Зецу его куда-то утащили, - Обито сильно не интересовался. Теперь он понимал, что очень зря. Проныра Кабуто, спустя кучу лет отрыв его где-то, немало крови этим ему попортил. Он никак не мог простить себе, что дал тому такую отличную возможность манипулировать им посредством тела Мадары, в результате чего хоть и приобрёл союзника, кое-какие познания в эдо тенсей и усилил армию, однако потерял эффект неожиданности в войне, благодаря тому что протеже змееобразного притащил к нему в пещеру, помимо своего собственного чешуйчатого хвоста, хвост в виде разведкоманды Альянса. Да ещё и намеренно притащил. Обито тогда едва удержался от того, чтобы убить его, невзирая на все заслуги. А уж когда он получил проблему в виде воскрешённого Мадары посреди войны… Лучше бы Обито эту чешуйчатую тварь прикончил ещё тогда, вместе со всеми её гробами и предложениями.

С тех пор он пообещал себе больше никаких дел с пресмыкающимися не иметь. Так что Орочимару пусть и не надеется на помощь Обито. Решение не вестись на его провокацию далось тяжело. Однако Обито не имел права отступать от своей цели и продолжать этим вездесущим ублюдкам ему мешать.

Вышло так, что запасное хранилище Статуи нашлось там же, где было им создано искусственное для извлечения хвостатых, — в Стране Рек.
Обито это полностью устраивало, потому как, по крайней мере, логова Орочимару тут точно отсутствовали; а со стороны врага предположить наличие двух баз Обито на одной территории было сложно. Особенно учитывая отсутствие ограничений в его перемещении. Между тем страна была довольно большой, а значит, как это обычно бывает, население было рассредоточено неравномерно и большая часть территории пустовала, несмотря на в целом благоприятный климат. Удобно. Позволяет предполагать с большой вероятностью, что, в отличие от остальных, это убежище до сих пор Альянсом не разрушено и не обнаружено.

Немалую роль в физическом восстановлении Обито после извлечения Джуби сыграло то, что в нём продолжала находиться его оболочка — Статуя Гедо. Как много силы она давала и каким необходимым костылём была для него, ослабленного потерей формы джинчуурики, Обито почувствовал только тогда, когда в самый разгар его боя с биджу Мадара вдруг призвал Статую. Это было как удар под дых. В тот же миг среагировал Кьюби, лучше всех знающий подоплёку состояния Обито, и здорово достал его лапой — судя по всему, даже дважды. Если бы не начавшаяся уже к этому времени телепортация, его можно было бы собирать по частям.

Во всех пещерах, так или иначе предназначенных для хранения Гедо Мазо, стены были покрыты печатями в целях защиты от внезапного призыва Статуи извне кем бы то ни было. Для удалённого призыва необходимо было предварительно непосредственно вывести Статую под контролем или переместить оттуда с помощью камуи.

Использовать полную мощь Гедо Мазо может только обладатель риннегана. Однако Мадара был прав: благодаря наличию в теле ДНК Сенджу, Обито всё равно мог её контролировать, даже без божественных глаз. Правда это требовало непосредственного подключения к ней и не подразумевало под собой призыв.

Однако прошло много времени. Наверняка Мадара был счастлив заполучить свою игрушку назад, чтобы насобирать в неё биджу и опередить Обито. Кто знает, на какой он сейчас стадии.

Несмотря на все предосторожности Обито, проклятый Зецу со своими шпионскими семенами вполне мог знать и о резервной пещере. И, скорее всего, знал. Сколько он успел рассказать Мадаре за месяц, пока был жив? Разумеется, всё.

По подсчётам Обито, это место было наилучшим для сокрытия Гедо Мазо сейчас. Искусственная пещера для ритуала извлечения давно разрушена, пещера Мадары благодаря Кабуто потеряла конфиденциальность, осталась только одна, подходящая по размерам. Вряд ли у нетерпеливого Мадары нашлось время искать новую. Он наверняка догадывался, что Обито Альянсу её местонахождение не сдаст. Одного же Обито он не боялся совершенно, как, впрочем, и всей Объединённой Армии Шиноби.

Таким образом, оставался шанс если не победить дедулю в одиночку, то, по крайней мере, вернуть себе Статую с помощью мангёкё.

Она должна быть там. Больше негде.

Вихрь всех этих мыслей пронёсся у него в голове за несколько секунд телепортации в нужную пещеру. Обито старался заранее не настраивать себя на неудачу.

Но, возможно, стоило.
«Зато здесь можно незаметно попрактиковаться в призыве Сусаноо. Вон сколько места», — кисло подумал он, оглядывая пустое помещение.

________________________________

Среди листвы то и дело мелькали два силуэта, между деревьями почти растворяясь в воздухе: серо-чёрно-зелёный и жёлто-рыже-чёрный, постепенно удаляясь от Конохи.

— Какаши-сенсей, я слышал, что для биджу ищут новых джинчуурики. Это правда? Как они могут?! Ведь теперь очевидно, что хвостатые сами по себе не причинят никому вреда!
— Успокойся, Наруто. Насколько я знаю, Гаара-кун поладил с Однохвостым, и теперь они работают в команде. Что касается остальных шести биджу, они пока находятся в специальном месте под охраной в Деревне Скрытого Облака, где никто не сможет к ним подобраться незамеченным. До тех пор пока они в безопасности, никто их не собирается запечатывать. Да и найти подходящих джинчуурики не так-то просто…
— Они в любом случае не имеют права делать это против их воли!
— Разумеется, нет. Более того, насильственное запечатывание может обернуться опасностью для жизни джинчуурики, так как в этом случае хвостатые рано или поздно будут пытаться вырваться. Идеальным вариантом было бы создать из биджу и подходящих им по профилю шиноби боевые тандемы, в которых один усиливал бы техники другого.
— Как у меня и Курамы!
— Да. Как у тебя и Курамы, Гаары и Шукаку, Би и Хачиби.
— Его зовут Гьюки. Я знаю, это не очень легко запомнить… — Наруто смущённо засмеялся, глаза превратились в щёлочки. — Я сам долго учил их имена, мне даже пришлось придумать специальную считалочку.
— Гьюки, — задумчиво повторил Какаши. — Постараюсь запомнить, — его единственный видимый глаз тоже заразился от Наруто щёлочкой-улыбкой.
— Какаши-сенсей… — неуверенно начал Наруто. Словно почувствовав что-то в его голосе, Какаши, не снижая скорости, с долей беспокойства мазнул по нему взглядом.

Его взгляд остался незамеченным, однако Наруто, глядя сначала будто бы внутрь себя, наморщил лоб, мгновенно посерьёзнел и выпалил, уже пристально наблюдая за Какаши:
— Что случилось с вашим шаринганом? Я тогда был в режиме мудреца и почувствовал, что его чакры нет.

Какаши некоторое время не отвечал, продолжая бег. Казалось, он не расслышал вопроса.
Однако вскоре молчание было нарушено.
— Молодец, Наруто. Джирайя-сан был прекрасным учителем. Если ты не возражаешь, я всё расскажу тебе, когда мы будем в более безопасном месте. Сразу предупреждаю: ты ни с кем не должен делиться этой информацией.

_________________to be continued____________________