Второй шанс

Мадара выглядел разбито, но, кажется, сахарные драже с лимонной начинкой и кусочки молочного шоколада шли ему на пользу: Хаширама уже не слушал нытьё и проклятия в свой адрес и не только. Учиха выбирал сладости из жестяной банки, в которой когда-то был кофе, кутался в одеяло и поджимал пальцы на ногах.
Молчал.
После того, как Мадара вчера вылакал залпом почти всё саке, проигнорировав собственную появившуюся с возрастом непереносимость алкоголя, ему было настолько не сладко, что Сенджу пришлось волочь его в ванную, а ещё – держать копну волос, утирать холодный пот со лба и обнимать всю ночь, лёжа рядом, так как Учиха жаловался, что укачивает. Визит к Мадаре, как всегда, вылился во что-то непредсказуемо.
Во всяком случае, Хаширама помнил, что раньше тоже было так.
- Ты как? – негромко спросил Сенджу.
- Нормально, - равнодушно, но именно по его безэмоциональности можно было понять, что ему легче. Впрочем, похмелье его было не сильным - мужчину выкручивало ночью.
- Выпил-то зачем?
- Вчера мы с тобой зашли в тупик, - Учиха подтянул босые ступни на край стула и выбрал из коробки зелёное драже. – Для дальнейших переговоров кто-то из нас должен был быть пьян, а ты пить отказался.
- Я отказался, так как знал, что ты не пьёшь, - честно признался Хаширама. – И в итоге я только работу прогулял...
Мадара фыркнул. Сенджу точно не знал, отгул у него или отпуск, который Учиха просиживал в четырёх стенах, но чужая работа его явно не волновала.
- Вали, раз ты так расстроен.
- Вчера ты разрешил остаться.
Учиха пожал плечами потянулся за белым шоколадом. Хаширама любезно пододвинул банку ближе к нему.
- Так о чём мы там говорили? – рассеяно осведомился Мадара после затянувшегося молчания, хотя было видно, что он прекрасно всё помнит. И Сенджу помнил.
Как увидел вчера Мадару в мрачноватом для субботнего вечера кафе, и замер на мгновение от неверия, так как не надеялся увидеть его хоть раз; как подошёл и сначала посмотрел на книгу, которую сам дарил когда-то, а после – на полную пепельницу, чтобы вспомнить, что раньше Учиха не курил; как подсел рядом ни на что не надеясь...
Хаширама не надеялся и сейчас, так как это он сделал больно Мадаре, а не наоборот. Но всё же он любил человека, который сидел сейчас, нахохлившись, напротив, и не мог себе позволить себе потерять его снова.
- Я тебя бросил, - ответил Сенджу, так как Учиха ждал, пока он что-то скажет, и особенно отчётливо ощутил тяжесть камня на сердце. – Я сожалею.
- Это было шесть лет назад... Шесть с половиной? – задумчиво.
- Всё равно сожалею, и я не уверен, что смогу объяснить, насколько сильно.
- Ты уже извинился.
- Ты мне нужен.
Хаширама шумно выдохнул. Старые раны ныли где-то под ребрами, а Мадаре нравилось давить на гнойники, нарочно и целенаправленно, зная, как и на что намекать: на время, на ошибку, на Мито, которая невольно стала лицом этой ошибки.
Нет, Мито замечательная женщина, нежная и любящая, красивая и умная, выносившая и воспитавшая двух его сыновей, но не сменившая фамилию Удзумаки, возможно, поняла всё раньше и, отвечая лукаво улыбкой на жаркие и пристальные взгляды брата мужа, знала, что не обидит своего супруга.
Тобирама был её достоин, Мито была достойна Тобирамы, а Хаширама так и не смог её полюбить, как спутницу жизни, и считал, что оскорбляет её этим. Во второй же шанс для себя Сенджу не верил, но то, что он сидел на кухне в квартире Мадары, уже выходило за рамки того, на что он надеялся.
- Ты назвал наши отношения «экспериментом». Что это мы так, по молодости из-за гормонов, и через пару лет мы оба забудем об этих... извращениях.
Мадара поморщился то ли от слова, то ли от воспоминаний. Хаширама вздрогнул.
Не забыл. Дословно помнит, какими словами Сенджу втоптал его душу в грязь, и Сенджу на мгновение захотелось броситься горячо его разубеждать: не знал, не знал, не знал я, что тебе это так важно, ведь я даже не понимал, что это важно мне!..
Хаширама помнил и дружбу, и как толкнул его на футон без лишних мыслей в голове, и разделённое на двоих жаркое дыхание, и запах его волос, мягких ещё тогда, и как в один из вечеров Мадара не стал ругаться и уходить, а очень тихо признался, что ему хорошо. Учиха говорил ему это и после, старательно избегая не тех слащавых слов, но Сенджу слышал это часто: то когда чужие пальцы щекотали его руку под столом, то когда прижимал Мадару на крыше к стене, чтобы не вырвался из рук, а Учиха и не убегал, а обнимал в ответ и шептал в плечо, что ему хорошо, даря время Хашираме наслаждаться своим дыханием.
Как же Сенджу себя ненавидел за то, что это не ценил... Наверное, Мадаре стоит об этом знать.
- Ненавижу себя за это, - легко, так как Хаширама просто вслух признавал очевидное. Собеседник странно хмыкнул.
Отвечать Мадара не торопился. Тишина давила на уши Сенджу, но он заслужил и это тоже. Наконец, Учиха негромко произнёс:
- Я тебя тоже ненавижу.
И осторожно добавил:
- Немножко.
В другой ситуации Хаширама улыбнулся бы детскому звучанию этого «немножко».
- Поднимайся, Сенджу.
Мужчина повиновался. Мадара взял чашку и отошёл к раковине, оказавшись за его спиной, но Сенджу не спешил поворачиваться. Хаширама некоторое время слушал шум воды и то, как Учиха гремит посудой, а вот к тому, что случится в последующей за этим тишине он не ожидал и вздрогнул.
- Только не оборачивайся, - еле слышно шепнул Мадара, обнимая его теснее со спины, и Хаширама на всякий случай закрыл глаза.
Учиха всегда был гордым. Сенджу пока ещё не заслужил права видеть его слабость. Но дрожь было сдержать всё равно трудно.
От ладоней Мадары расползались мокрые пятна холодной воды. Мужчина что-то неслышимо для Хаширамы шептал, его дыхание грело то загривок, то шею, так как Учиха то прижимался к его спине скулой – он всё ещё был ниже – то тёрся носом или щекой об его плечи. Сенджу окатывало волнами живительного тепла, и он даже не заметил, как шеи стали касаться сухие губы.
- Мадара... – шумно выдохнул он и, подчиняясь, откинул голову назад. Руки Мадары развязывали узел его галстука, который Хаширама так и не снял вчера. Справившись с этим, Учиха накинул атласную ленту ему на глаза и крепко затянул узел на затылке, после чего резко развернул к себе. Сенджу нервно дёрнулся, ощутил знакомое уже дыхание на своих губах и приказал себе забыть о ситуации и упущенном времени.
Мужчина нашарил Мадару и прижал его к себе, да и Учиха сам шагнул вперёд. Хаширама с первой секунды захлебнулся в лихорадочных неглубоких поцелуях, руки лихорадочно ощупывали Мадару: его бока, спину, плечи и бёдра, - узнавая и не понимая до конца, что это именно Учиха в его руках. Рваное дыхание, украденное с поцелуями, жгло губы.
Так как запрета на движение не было, Сенджу сделал несколько шагов вперёд, блуждая по телу Мадары руками, и в итоге вжал спиной во что-то, разведя коленом ноги. Рот нашёл сонную артерию, зубы прикусили, бедро надавило на пах стискивающего его Мадары, от чего Учиха судорожно и шумно втянул воздух и запрокинул голову. Не видя ничего из-за галстука, Хаширама оказался во власти его рук и пряного запаха и быстро терял контроль.
Вдохнул запах, припал губами к бьющейся венке, стиснул руками бока, уже задрав футболку Мадары.
Прикусил, лизнул, повторил давление бедром ему между ног и получил в ответ сдавленный глухой стон. Учиха запрокинул голову назад, открывая горло, Сенджу мокро целовал тонкую кожу и был не в силах оторваться.
Когда Хаширама повторил манипуляцию с коленом в третий раз, вжимаясь в горячее чужое тело и имитирую толчок, то вышло слишком резко: неизвестная опора за спиной Мадары опасно покачнулась и с грохотом вернулась в состояние равновесия. Это отрезвило.
- Чёрт... Хаширама...
Его потянули назад за ворот рубашки.
- Знаю, рано, - тихо. – А это что? – поинтересовался Сенджу, ощупывая гладкую и немного прохладную поверхность, чтобы отвлечься от тяжело дышащего Мадары.
- Холодильник, - выдохнул он шепотом.
Взять себя в руки удалось далеко не сразу. Учиха не спешил вернуть ему зрение.
- Иди сюда, - неожиданно шепнул Мадара и притянул его за волосы к своим губам. Хаширама получил лишь короткий поцелуй, поэтому не успел в полной мере им насладиться, но он пока не имел права. Остальное же Учиха не дарил, а брал себе.
Целуя, мужчина вложил в его ладонь что-то металлическое. На ощупь напоминало ключи, но Сенджу не мог понять точно.
- Иди на работу, а то вышвырнут, - еле слышно проговорил Мадара куда-то в уголок его губ, стягивая с головы галстук. – Если меня не будет, откроешь сам.
Хаширама жмурился и, кажется, правильно делал. Учиха проскользнул мимо него к выходу из кухни, и Сенджу не открывал глаз, пока не уверился, что Мадара ушел к себе в комнату. Когда он всё же это сделал, то обнаружил, что галстука на нём вовсе нет, а в руке действительно были ключи от этой квартиры.
Учиха и не подумал поинтересоваться, свободен ли Хаширама вечером, но если Сенджу хочет на что-то рассчитывать, то он должен прийти.
И придёт. Иначе никак.
Ему нужно обязательно заслужить свой второй шанс.