Записи деяний Судьбы: Мост, сотканный из неразрывной нити Жизни (Часть 10)

Мгновение, когда Харуно покраснела и заткнулась на полуслове, я проклял в ту же секунду. Ибо ничего хорошего оно не предвещало.

В летнюю пору, когда солнце особенно беспощадно, работать без верхней одежды не преступление. Но.… Встряхнул головой, кто же знал, что девушка реагирует так на голый торс. Женщины.

В подобные моменты я сомневался - медик ли она. Если Сакура лечит людей, значит, нагота чужого тела не должна её волновать. Но при виде румянца, я вспоминаю Харуно и те ситуации, когда её лицо принимало такую окраску.

- Из-з-звини-и-и, я не знала, - сделав несколько шагов назад, медик обернулась и с закрытыми глазами добавила: – Сен-с-с-сей, сказал, чтобы ты зашел. К нам-м-м гость, - и убежала. Я мотнул головой, нужно закончить работу. Иногда мне казалось, что эта девчонка собрание не одной души, а десятка так точно. Ну или многое изменилось после последней реинкарнации…

Гостем оказался давний приятель старика, что работает лекарем в городе. Мужчина под сорок выглядел довольно-таки сильным, готовым постоять за себя, со взглядом настоящего воина – он знал, что такое сражение. Скорее, походил на самурая.

- Тёсю-хан^[1] уже скоро падет, - сделав еще один глоток, сообщил гость. – Иностранцы оказались сильнее.

- Время меча и копья прошло, - вздохнул старик. – Все меняется куда быстрей, чем в нашей молодости.

- Хах, - засмеялся в голос мужчина. – Говоришь словно столетний старик, - но изменив выражения лица на серьезное, продолжил: - Просто мир, в котором мы жили, остался только на бумаге.

- Бумаге, говоришь? – словно они не замечали нашего с Сакурой присутствия. – Но и её можно сжечь, что же тогда останется от нашей страны?

- Назовем тогда это бумагой памяти народа, - мужчина сделал еще один глоток. – Но и в этом вторжении есть свои плюсы.

- Да? – сделал удивленный голос старик. – Скажи это на улице, и тебя зарежут.

- Как лекарь, - оперся на один локоть гость, - ты понимаешь, что медицина Запада намного впереди нашей.

- Да, - мы же с Харуно сидели возле входа, не смея ничего сказать. – Но это мы оставим молодежи.

- Молодежи? – улыбнулся мужчина, взглянув в сторону девчонки. – Вижу, Сакура уже подросла, да и мужа ты ей подобрал, - лицо девушки осталось практически той же окраски. Подобного разговора можно было ожидать, ибо Харуно далеко не ребенок, а так как в семье только она, то в ход вступает отчаянное решение главы семейства, желающего сберечь имя и дело семьи... Хм, случаи, когда отец выбирал мужа, который войдет в семью под именем жены, редки, но все они есть.

- Он слишком горд, чтобы смириться с ролью женщины, - хм, в таких браках роль мужчины подобна женщинам, да и соглашаются на подобное только бедные парни. – Да и не пара он Сакуре.

- Я бы не сказал, - улыбнулся лекарь, оценивая меня. – Защитить девчонку в состоянии. Да и по рукам видно, что катану держал не только ради интереса.

Возможно, данный разговор бы затянулся, если бы не вмешалась Харуно. Она склонилась в поклоне, извинившись за то, что перебила:

- Саске-сан не мой муж, а друг семьи, который согласился помочь нам в это нелегкое время, - в минуты, когда ситуация требует, она может быть серьезной. Ровная осанка, непокорность в глазах, умелые руки. Её бы не раз уже звали замуж, если бы не старик.

- Не зря ты себе взяла фамилию Харуно, твои глаза подобны куноичи из клана Ига, - неосознанно я стиснул кулаки, хорошо, что этого никто не заметил, кажется.

- Да, - она коснулась волос. – Оставить свою у меня не было возможности, - старик считал, что за ней до сих пор могут охотиться.

- Жаль, твой отец гордился бы тобой, - вздохнул мужчина. – Если ты друг семьи, то должен отвечать за этот цветок, словно за собственную жизнь. Ибо кажется мне, что мой старый друг держит тебя тут только из-за Сакуры, - и снова залился смехом.

Хм, этот вечер, впервые за все время я увидел улыбку старика, он действительно радовался встрече с приятелем. Возможно, таким он был до трагедии с дочерью.

В комнате появились первые тени, скоро наступит ночь…


Лунные дорожки на воде освещали маленькие движения волн, а ветер игрался с листками. Царила полная гармония. Лишь движения Кусанаги, что разрезал тишину и шум воды.

Третий выпад, лезвие, освещенное луной.

Седьмой, словно разрубил поток ветра.

Десятый, слышно, как змея ползет по земле.

Сделал шаг - новый выпад.

Ночные тренировки, давно их не было, слишком. И виной тому быстрая кончина старика, что сгорел за месяц, оставив на Сакуру всех больных в деревне. Девушка едва не сошла с ума в первые недели. Из-за недосыпа она путала самое элементарное, и это едва не стоило жизни пациентам. Но как бы трудно ей не было, она не пролила ни слезинки.

Семнадцатый выпад, трава под ногами нагнулась – ветер.

В тот вечер, когда умер старик, лил дождь. Он запретил тратить драгоценные лекарства на себя, заверяя, что уже ничего не поделаешь. Лишь одно желание было у учителя Сакуры – чашечку чая. И пока Харуно заваривала его, старик схватил меня за руку и прошептал едва слышно последнюю волю, как названого отца девушки. Мне лишь пришлось кивнуть, желание умирающего не расходилось с моими правилами.

- Спасибо, - улыбнулся старик, он еще прожил несколько часов, успев сделать три глотка из чашки.

Тридцатый выпад, дождь коснулся глади озера, пошла рябь.

Она не плакала, лишь руки тогда не смогли удержать посуду – разбила. Сакура была сама не своя, говорила что-то о старике, каким он был, что сделал и как он любил меня, её.

- Честно, - заверяла ученица лекаря.

Тогда она едва не сорвалась, та сильная девушка, жившая внутри неё, едва не сорвалась. Лишь в ту лунную ночь я разрешил ей побыть маленькой девочкой, которую охраняют. Харуно вцепилась в меня, словно в последнюю соломинку, надежду. Я не умею успокаивать, утешать, поэтому молчал, просто позволил обнять себя. До утра я чувствовал её запах, дыхание, слышал биение сердца, тогда мне показалось, что я вернулся назад, когда проклятая печать вышла из-под контроля. В ту ночь все могло повториться, но бремя, которое однажды я опровергнул, напомнило о последствиях.

В тот раз печать не тревожила.

Сорок первый выпад, капли дождя стекают по катане.

Третья неделя после смерти старика была самая тяжелая. Харуно не выдерживала, дошло до того, что медик просто упала на пол – обморок. А когда проснулась, схватила за рукав и начала повторять одно и то же: «Смогу ли я?»

Те три недели, после которых она впала в отчаяние, ее словно подменили, слабость, переходящая в уныние… Медик ходила по лезвию. Но… получив мой утвердительный ответ, девушка поднялась и до конца дня отработала в обычном режиме. И, кажется, больше не путала колбы – сон творит чудеса, наверное.

Вернувшись с тренировки, на пороге я увидел Харуно.

- Почему ты не спишь?

- Я, - она опустила голову, - не могла уснуть, - ты не маленький ребенок, которого нужно укладывать, Сакура. Кажется, имя я произнес в голос. – Саске, - прошептала едва слышно, одними губами. Бремя снова, слово кандалы, напомнило о себе. Я мотнул головой. Было достаточно одного мгновения - она прижалась ко мне, словно котенок, почему-то усталость дала о себе знать именно сейчас. У меня не было сил даже отодвинуть её. Она ведь может тоже простудиться, дурочка. Маленькие капли падали на лицо медика, но Сакура все еще не отпускала меня. Мгновения медленно проплывали мимо.

Дотронулась до волос, провела рукой, еще не высохли. Лишь касания девушки вернули меня из мира тумана. Харуно взяла какую-то ткань и начала вытирать мокрые волосы, вставляя какие-то слова о простуде и воспалении легких, дожде и легкой одежде. Всего не расслышал.

Как ей удалось меня уговорить? Она, кажется, и не спрашивала. Не помню. Все расплывается. Лишь когда она коснулась печати, мое сознание пробудилось, едва не активизировав метку Они.

- Прости, - прошептала девушка. Глаза ками не искажали реальности, впервые за долгое время.

С того вечера я помню лишь то, что уснул на одном футоне с Сакурой. А нет, еще чувство теплоты, словно все закончилось.



Утром, стоило первым лучам солнца коснуться лица Сакуры, я ждал, когда она проснется. Через полчала? Раньше? Позже? С прошлого вечера я практически ничего не смог вспомнить, лишь кое-какие отрывки мелькали, словно вспышки – маленькие моменты чего-то. Но одно я знал точно: бремя, словно кандалы, разорвались ночью. Как будто я чересчур долго ждал, терпел, и в конце они сломались, лопнули, как мыльный пузырь. Сакура…

Я мотнул головой, как всего за одну ночь что-то могло измениться? Она лишь поддержала меня, в буквальном смысле, уложила возле себя, ибо, наверное, не смогла дотащить дальше. Но почувствовать её снова в своих объятиях... Печать напомнила о себе, впервые за несколько десятков лет… Маленькая ладонь коснулась моей щеки, девушка проснулась, не прошло и двадцати минут. Харуно…

Однажды, когда мораль прошлой эры оставила маленькую девочку умирать, когда цветок увял из-за войны, а солнце не встало из-за туч дыма… нет, я не предал клятву, всего лишь осознал, что ввел себя в заблуждение собственным лабиринтом. Да, Харуно? Даже девчонка может сражаться наравне с мужчиной. Даже я могу… а впрочем, неважно.

- Саске-сан, - сан... насколько я старше... но и это неважно, лишь то хрупкое тельце, что в моих руках, лишь это мгновение, которое никто не украдет у меня. Давно ты меня так не называла, дочь Сакуры. – Ты будешь рядом?

- Да, - я обязан, связан, нет, не только узами знака, но и обещаниями, которые дал однажды.

Она улыбнулась, искренне, впервые за долгое время.



- Ливень, кажется, будет еще долго идти, - она повернулась ко мне лицом. – Посетителей, наверное, не будет.

- Возможно, - села возле меня.

- Саске-кун, что будет дальше? – Сакура смотрела в мои глаза. Хочешь правды?

- Ничего, все останется как был-л-ло, - закашлялся, простуда все еще не прошла.

- Ты, - она коснулась моей руки, - за все эти годы не изменился, глаза не постарели, - хм, интересно как? – Легенды о бессмертном Вестнике смерти правдивы?

- Я не бессмертен, - отодвинув руку, она сейчас напоминала змея, что желал получить секрет вечной жизни. – А легенды - лишь чей-то вымысел, просто забавные истории.

- Возможно, - Харуно улыбнулась. – Я рада это слышать.

- Зачем спрашиваешь? – вопросы, подобные этим, я столько раз отвечал на них, нет, не так много, но ответ всегда оставался одним, вопрос звучал одинаково. – Любопытство? – она отрицательно помахала головой. – Вот как, - почему-то мне стало легче дышать. Может это из-за лекарств – начали действовать?

- Нет, я знаю… - словно начала говорить мысли вслух. - Тебе приходится смириться с тем, что я ничего не помню каждый раз, раз за разом, – она коснулась ладонью моей щеки. – А я… я ничего не могу вспомнить… прости…

- Простить? – что-то похожее на улыбку появилось на её лице. – Ты просто не можешь вспомнить того, чего не переживала, тебе не дано помнить прошлое, которое в твоем мозгу…

Девушка перебила меня, взяв мое лицо в руки.

- Я это проживала, я знаю, точнее, чувствую, - немного опустил голову, чтобы спрятать глаза под челкой, но не вышло, хотя со стороны выглядело так, словно я попытался потереться о руку. – Саске?.. – девушка не ожидала подобной реакции, как и всегда, в каждой реинкарнации, при каждой встрече…- Ты несчастен, ибо тебе приходится каждый раз переживать мою смерть? Снова искать меня, начинать все заново…

- Хм… - хотелось, столько всего хотел сказать… о том, что, наверное, сейчас более счастливого человека в этом мире нет. Ведь у меня есть возможность проживать все вновь и вновь… не только утрату, но и первое знакомство, чувство, когда сердце начинает биться, словно доказывая - я все еще человек. Я счастлив, ибо незабываемые моменты можно переживать снова…

Пусть они будут недолгими, невечными, но пока они не отойдут к Создателю и не станут одним целым с ним… Я буду их хранить, ждать новых встреч и разлуку принимать как плату, за то счастье (память), которое приобрел (не терял).

Сноски:
[1] бои за Симоносеки 1863 — 1864.