Потерянные. Пролог. 1 глава.

Пролог.
В темноте, в пугающей своей неясностью темноте, так важно найти луч света, что будет для тебя словно путеводная звезда. Он будет для тебя далёким, но ты будешь к нему стремиться, будешь желать быть рядом с ним, с этим самым лучом света. Он твой спаситель, тот, кто поставит тебя на ноги. Его трудно найти, но так легко потерять, ведь одно нечаянное движение, и твой лучик перестанет бороться с вечной темнотой, он может сдаться. Ведь ему тоже трудно.
Его надо найти и ни за что не отпускать.
Если тебе повезло, и ты нашёл лучик света, своего спасителя в этом ужасном мире, в котором у тебя не осталось ровным счётом никого. Судьба ведь должна даровать крупицу счастья каждому, кто испытывал муки.
Каждому дано снисхождение Небес. Или мы с тобой настолько грешны, что даже Небо отвернулось от нас?
Ведь когда потерянные находят друг друга, они находят счастье друг в друге, счастье в том, что нашли себе подобных. Таких же, как они.
Это и есть благо с Небес?
Но за всё надо платить и не будет ли в этот раз больнее?
Не будет ли в этот раз больнее падать с Неба обратно, во тьму?
Глава 1
«Связанные».
Одна жизнь на двоих.
Сакура.
Весна в Токио была прекрасной.
Я была уверена в этом.
Я редко бывала в городе, так что он был для меня чем-то невероятным, завораживающим, но весна в пригороде Токио была поистине волшебной.
Каждый год эти старинные здания из дерева, со скудной обстановкой внутри и минимализмом снаружи, каждую весну они преображались под влиянием растущих над ними деревьями сакуры. Её цветы создавали из нашего двора самый настоящий сказочный мир.
Розовые лепестки застилали дорожки, прячась в зелёной, молоденькой траве. Весна была повсюду.
Это было одиннадцатое цветение сакуры в моей жизни, точнее сказать, я видела ровно одиннадцать раз, как этот двор застилали лепестки волшебного дерева, преображая его.
Я родилась не здесь, я родилась в Токио, а может и в соседней деревушке, а может я вообще с Хоккайдо. Я не знаю точного ответа. Но это место, в котором я встречаю весну одиннадцатый раз, стало мне по-настоящему родным.
Мне было четыре, когда я прибыла сюда.

11 лет назад.
«Твоя мама уехала, пока ты поживёшь здесь», - слова той девушки с добрыми карими глазами всё никак не выходили из головы.
Из глаз опять брызнули слёзы, мне было страшно и ужасно одиноко. Зачем я здесь? Почему мама ушла от меня? Я хочу к маме!
Свернувшись в клубочек, словно котенок, я осмотрела комнату, в которой находилась.
Напротив моей кровати стояла ещё одна, на ней лежал мальчик с угольно-чёрными волосами, небрежно разбросанными по подушке. Он тихо хныкал, его лица я не видела.
Странный мальчик.
- Почему ты плачешь?
Ответом было молчание.
- Мальчики не должны плакать, - с вызовом произнесла я, стирая с щёк слезинки.
Он снова не ответил, но всхлипов уже не было слышно. Так комната погрузилась в пугающую тишину.

Учиха Саске. Странный, одинокий парень, мне всегда казалось, что он потерялся где-то в своих мыслях и не желает контактировать с внешним миром, видимо считая, что это не нужно, не обязательно.
Мы попали в это место в один день с разницей в несколько часов. Ему повезло меньше чем мне, его семью вырезал прямо на его глазах любимый брат. Саске не любит об этом говорить, так же как и не любит вспоминать нашу первую встречу и свои слёзы. Никто не хочет запоминать свои промахи. Я смогла выведать немного информации о его семье только в секретном архиве, проводя нехилую махинацию, чтобы туда попасть.
Он дал обещание, что его прошлое никогда не повлияет на будущее. Он решил разделить жизнь на «до» и «после» и забыть всё, что было «до». Но как бы он не старался, это была его жизнь, это было его прошлое, это было ни с кем-то другим, а именно с ним.
Он был замкнутым, необщительным, но настолько притягательным, что вокруг него вертелись и девочки и мальчики всех возрастов.
Мне повезло больше, ведь как ни крути, а я первое время жила вместе с ним в комнате из-за недостатка мест. Нас стали называть братом и сестрой, хоть мы и были противоположностями друг друга. И это стало настолько привычно для всех нас, что никто уже и не думал расселять нас по разным комнатам.
Мы были одни целым, поддерживая друг друга в сложных ситуациях. Учиха со своими странностями не переставал меня удивлять. Он утверждал о том, что духовных уз нет, что это лишь пустая трата времени. Он отстаивал свою точку зрения всеми возможными способами, он был уверен: я, так же как и другие, более-менее близкие его «друзья», ничто иное, как обуза, которую бы желательно побыстрее убрать со своего пути. Даже когда он смирился, что всё-таки я для него не просто девочка с улицы, а подобие сестры, о которой необходимо заботиться, он стал чуть мягче. Но эта была настолько маленькая, даже не ощутимая перемена, что наверняка он и сам её не заметил. Но я замечала всё. Мне нравилось наблюдать за этим странным парнем, в глубине души я пыталась понять его мысли. Ведь как ни крути, но судьба связала нас невидимыми лентами, не отпуская друг от друга далеко.
Когда по ночам мне иногда становилось страшно, я приходила к нему. Сначала он весьма грубо отказывался, тем самым вызывая мои слёзы. Потом смирился и, чуть отодвигаясь к стене, отворачивался, делая вид, что меня нет. Это обижало, но что поделать: одной было ужасно страшно. Воспитатели, заметив такой поворот событий, устроили лекцию на тему того, что я с Саске нахожусь в чересчур близком контакте. В те мгновенья я опять заплакала, в то время как Учиха мужественно выслушал всё, и я ещё раз поразилась его странной хладнокровности и сдержанности. Он просто тупо слушал, что ему говорят, ни капли не реагирую на строгий недоброжелательный тон. С самого детства он стал для меня героем, тем, кто всегда защитит. Сколько бы он не пытался возразить, в конце всё равно побеждала я. Через некоторое время он даже смирился с тем, что я спала вместе с ним. Он покорно освобождал добрую половину кровати, делился одеялом, и ничего не говорил на утро, даже когда я весьма нагло лишала его подушки. Воспитателям тоже пришлось смириться со столь странной опекой, и вообще, нашим совместным странностям. Им пришлось смириться, ведь разделять нас было бы последним делом.
Да, чтобы не говорил и не думал Саске, мы стали одним целым.
Он был старше меня на два года и делал значительные успехи во всем. Я ещё ходила в младшую группу, а он уже в первые классы школы при интернате. Он учил меня некоторым иероглифам и счёту ещё до начальной школы. И, в общем-то, я даже привыкла к тому, как редко он улыбался, и что вообще был немногословен. Но я знала, что если его очень хорошо попрошу, он исполнит любую просьбу.
Нас все знали как брата и сестру. Как тех, кто всегда держался вместе, особняком. Это было счастьем для меня и выгодой для Учихи. Толи дело он провозится со мной, толи с целой кучей его влюблённых фанаток. Хотя я к ним относилась довольно хорошо. Они приносили Саске тонны шоколада, не догадываясь о том, что он, в общем-то, больше любит мармелад и крепкий кофе. Никому и в голову не приходило поинтересоваться о его вкусах, они просто дарили ему шоколад в форме сердца и открытку с признанием в любви. Открытки он бесцеремонно выбрасывал в мусорку, а шоколад отдавал мне.
Несмотря на то, что Учиха весьма нетонко намекнул всем, что девушки его ровным счётом не интересуют, фан-клуб не собирался сдавать позиций, и шоколада стало только больше. У него впервые появилась девушка в 15 лет, мне тогда было всего 13 и я усиленно зубрила физику, которая мне категорически не желала поддаваться. В то время как Саске со своей новоиспечённой девушкой гулял днями напролёт. Конечно, он нас познакомил. Это была Яманако Ино из его класса, про которую по школе ходило множество слухов. Думаю, они стоили друг друга. Они оба весьма жестоко ломали надежды окружающих, и не думаю, что были какие-то особые чувства. Просто они были похожи, и у обоих были фанаты, и обоим хотелось от них избавиться, и они оба просто случайно встретили друг друга.
Они расстались через полгода, и тогда у Учиха Саске началась бурная жизнь в окружении прекрасного пола, который после Яманако Ино так ему полюбился.

Воспоминания окатили меня ежесекундно, заставляя замереть на месте.
Когда легкий весенний ветерок с ее уловимым запахом лепестков сакуры коснулся моего лица, я словно вышла из минутного забвения.
Поняв, что пора в комнату, я оставила у себя за спиной задний двор интерната при детском доме.
На территории было несколько корпусов. Сейчас я направлялась в раскинувшийся на пригорке корпус-общежитие.
В трёх этажном строении, разделённом на два сектора с огромным холлом, разделяющим их, проживали учащиеся интерната.
На первом этаже проживали учащиеся начальной школы, средней - на втором, и старшей на третьем.
Наша 105 комната была единственной на всех трёх этажах, где проживали и девочка, и мальчик. Комната находилась в секторе мальчиков, что было немного неудобно, приходилось часто заглядывать в соседний сектор, но проживание с Учихой было уже чем-то вроде привычки. До школы не раз хотели нас расселить, но воспитатели говорили, что это будет для меня слишком большим шоком, и что до школы мы можем пожить вместе. Нас расселили весной, когда очередной раз зацвела сакура, и я отправлялась в первый класс. У меня случился нервный срыв из-за привязанности к Саске, и я не говорила около недели и стала даже немного агрессивной, отказываясь ходить в школу. Для нас сделали исключение, единственное. Все для того, чтобы сохранить мне здоровье.
Мы так и остались жить вместе, не желая что-то менять.
По обыкновению своему в комнатах жили по два человека с одной параллели. Но были комнаты, в которых жили ученики разных возрастов, как правило, разницей был 1-2 года, не больше. Здесь мы тоже оказались на первом месте, т.к. Учиха перешёл в 12 класс, а я только 10. Наша 105 комната была самой странной во всём общежитии.
Когда я зашла в нашу скудно-обставленную комнату, Саске искал что-то в шкафу.
Не замечая соседа, что он собственно сделал и по отношению ко мне, я села за стол, расположенный около окна.
Настроения делать уроки не было. Вообще никак.
Я смотрела как лепестки сакуры, кружась в воздухе, ложатся на землю; смотрела в бесконечную голубизну неба и рассматривала облака.
- Не облаками надо любоваться, а биологию делать, - его полушёпот раздался прямо у меня под ухом. Я непроизвольно вздрогнула и резко повернулась.
- Что у тебя за привычка подкрадываться сзади?
- А что у тебя за привычка быть такой невнимательной? Мне уже рассказали, что на биологии ты завалилась.
- Не твоего ума дело.
- Сиди, учи, завтра же исправлять, - он пошёл в сторону двери.
- Без тебя знаю, - прошипела я, иногда это его превосходство надо мной по оценкам, возрасту и вообще по всему меня раздражала. - Ты куда?
- По делам.
- Лучше бы помог, а не «по делам» шлялся, - пробубнила я, когда дверь за Учихой захлопнулась. Он часто уходил «по делам», а как позже оказывалось, к своим девушкам. Сейчас он встречался с Карин, которая была известна своей испорченной репутацией.
Минут десять я сидела всё так же, разглядывая пейзаж за окном и рисуя каракули на как-то бумажке.
Поняв, что делать нечего и, нехотя согласившись с Учихой, что уроки всё же надо сделать, я принялась искать учебник по биологии.
Его не оказалась в сумке, в тумбочке и на столе.
Может, Хината нечаянно положила его к себе?
Хината Хьюго была моей одноклассницей и соседкой по парте и, зная свою рассеянность, я могла его забыть на столе.
Комната брюнетки находилась в самом конце женского сектора.
В общем холле как всегда было ужасно шумно, здесь оживление начиналось с половины восьмого утра и заканчивалось в десять вечера.
Я почувствовала неприятный, просто прожигающий взгляд. Повернувшись, я увидела Яманако Ино. Ту самую бывшую девушку Саске. Она была красивой, тут уже не поспоришь. Шёлковые длинные золотистые волосы, обычно собранные в высокий хвост с выпавшей прядкой, которая закрывала один глаз. Её взгляд был внимательным, с искоркой пренебрежения. Я много раз видела ее, и каждый раз мне казалось, что она смотрит на всех свысока, её лазурные глаза немного пугали меня, во всяком случае, я всегда начинала дрожать во время разговора с ней. Она была чем-то в роде Учихи, только в женском обличии. Немного встряхнув головой, чтобы отогнать от себя неприятный взгляд, я прибавила шагу.
В самом коридоре было тише, справа от меня располагались двери комнат.
«Итак, вон там её комната», - подумала я и хотела уже прибавить шагу, но вместо этого замерла.
«Саске!» - послышался откуда-то сбоку стон. Из-за общей шумихи его было практически не слышно. Я замерла, пытаясь понять, откуда донесся звук.
Я стояла напротив ещё одной необычной комнаты. Тут жили Карин и Ино, из-за недостатка мест их так же заселили в одну, как и нас с Саске. Я никогда не была там, потому что ни с одной из проживающих не была в хороших отношениях. Да мне и не надо было…
Я аккуратно подошла ближе к двери. Из-за неё слышались стоны, тихие, но всё же.
Я вся задрожала, не желая воспринимать, что находится за дверью. Но моё сознание в полный голос кричало, что я обязана открыть дверь и убедиться, что это всего лишь ошибка.
«Это не Саске, там за дверью не Саске», - внушала я себе, хотя ответ был очевиден. За дверью Учиха и Карин, парень и девушка, они могут делать, что хотят, им не надо спрашивать у тебя на это какое-то разрешение. Они свободные люди.
Но почему-то было ужасно неприятно, и где-то в душе посилилась горечь. Горечь от того, что мой Саске сейчас там. Ни какой-то другой человек, а именно мой Саске.
И как только для меня полностью дошёл смысл моих мыслей, я поразилась собственной глупости.
«Всё нормально, Сакура, и не надо быть такой собственницей, он-то как раз не твой, а её, а ты всего лишь живёшь с ним в одной комнате. Он ведь тебе даже не брат. А теперь успокойся и верни, наконец, свой учебник», - мысленно подбадривала я себя.
Решив, что это и вправду не моё дело, я пошла по направлению комнаты Хьюго.

Пробегалась по строчкам учебника, но не вникала в их суть, смысл уходил от меня, не оставляя в голове даже призрачного остатка знаний.
- Интересно, сколько раз они уже это делают? – прошептала я, откидываясь на кровать, рассматривая выбеленный потолок.
Чёрт побери, что за мысли?
Но чем больше я говорила себе, что не надо об этом думать, а лучше стоит заняться биологией, тем большим количеством вопросов я задавалась.
В коридоре шум стих, 10:45, если Учиха не вернётся через пятнадцать минут, у него будут проблемы с Цунаде…
Да ещё если смотритель застанет их за этим, у Саске будут огромные проблемы.
Так, всё, надо перестать об этом думать!
Я зажмурилась и завернулась в одеяло.
Каждый раз, когда я закрывала глаза, я представляла обнажённого Учиху. Я не раз видела его без футболки, так что представить его мне не предоставило труда.
Это стало моим наваждением, даже на секунду я не могла забыть услышанное.
Ревность? Зависть?
Я честно не понимала своих чувств на данный момент, я даже не могла толком объяснить, из-за чего приняла всё это так близко к сердцу, ведь логично было, что он не первый раз это делает. Логично, но для меня неприемлемо.
Мысли вращались словно карусель, не давая определённых выводов, я просто из раза в раз вспоминала произошедшее.
Дверь тихо открылась, и в комнату прошёл Учиха. Без пяти, успел.
Так же, не говоря ни слова, он прошёл к шкафу и начал расстегивать белую рубашку школьной формы. Я, не отрываясь, следила за ним, я хотела найти какую ни будь зацепку, какую ни будь улику как доказательство произошедшего. Занимаясь поисками, я не заметила, как он полностью снял рубашку, из-за чего я покраснела.
Покраснела?
С каких это пор я краснею, когда вижу его обнажённым?
Быстро отвернувшись от брюнета, чтобы он не дай бог не заметил румянца, я посмотрела в потолок, желая, чтобы лицо поскорее пришло в нормальный вид.
Не получилось, он кажется, заметил. Усмехнувшись, он будто нарочно подошёл ко мне.
Да-да, Учиха точно сделала это нарочно.
- Пять минут до отбоя, - по слогам произнёс он, и тут до меня действительно дошло. Всего пять минут!
Я тут же соскочила с кровати, понеслась к шкафу, забыв и про смущение и про Учиху, забыв про всё. Он снова усмехнулся моей реакции и, взяв мыльные принадлежности, подошёл к двери.
- Саске, ты собираешься так идти по коридору? – спросила я, кажется, снова покрываясь румянцем.
- Насколько мне известно, мальчики не заливаются краской в отличие от некоторых, - он который раз за это вечер усмехнулся и вышел.
Мне, наверное, впервые в жизни было не по себе. Я чувствовала неловкость из-за присутствия брюнета, я чувствовала скованность от его взгляда. Странно. Сколько лет прошло, но такого никогда не было.
Когда я, наконец, выбралась из водоворота мыслей, что бушевал во мне сегодня практически целый день, я начала искать свою пижаму.
Зайдя за дверцу шкафа, я неторопливо растягивала блузку, обдумывая весь сегодняшний день и коря себя за это смущение, за странность, за всё.
Полностью сняв с себя школьную одежду оставшись только в нижнем белье я, бросив пижаму на кровать и закрыв шкаф, оперлась на дверцы.
Прохладное дерево приводило мысли в порядок. Любое движение отзывалось ноющей болью в голове, что говорило о перенапряжении.
«Ещё чуть-чуть, Сакура, всего три месяца и будут каникулы, а пока надо потерпеть», - мысленно говорила я, закрывая руками лицо.
Ещё чуть-чуть…
Дверь открылась, в комнату вошёл Саске с полотенцем, переброшенным через плечо. Заметив меня, он в то же мгновение замер и впился в меня своим ужасным взглядом чёрных бархатных глаз.
- Идиот, чего ты смотришь! – заорала я, пытаясь прикрыться руками. Я уже чувствовала как лицо горит словно во время пожара, а усталость, отступая на второй план, оставила место состоянию, близкому к истерике.
Уголки его губ слегка поднялись вверх и как видно, он даже не собирался отворачиваться.
- Учиха! – не сбавляя тона, выкрикнула я, запустив в него полотенцем, висящим на спинке кровати.
Он изящно увернулся, на секунду отворачиваясь, но этого момента мне хватило, чтобы скрыться за дверцами шкафа.
Я быстро натягивала пижаму, просто задыхаясь от возмущения, смущения и стыда.
Во мне просто через край бушевали чувства, из-за этого движения получались неловкими, а руки дрожали.
Кажется, для Саске было всё нипочём, он был излишне холоден ко всему, что заставляло меня просто сгорать от стыда от каждого проявления эмоций.
Как только с одеждой было покончено я, без лишних слов, взяв мыльные принадлежности, скрылась за дверью.

Холодная вода помогла сойти румянцу и, приложив мокрое полотенце ко лбу, я села на подоконник.
Во мрак ночи не было видно ничего, лишь моё тёмное отражение от стекла. Я глубоко вздохнула, радуясь, что головная боль медленно, но проходит.
Здесь никого не было, что непременно было плюсом. Наверняка, сейчас смотритель проходит по комнатам, а меня нет, Саске придётся выкручиваться, ну и пусть.
Смотря в ночную мглу, я случайно вспомнила его взгляд.
С самого детства я боялась смотреть ему в глаза, в них всегда читалось всего несколько эмоций: безразличие, задумчивость и насмешка.
Каждая из этих эмоций не давала мне покоя, а от взгляда становилось не по себе. Казалось, этими самыми ониксовыми глазами он смотрит тебе в самую душу: он видит то, что не видно другим, он видит то, что ему знать не надо. Поэтому, разговаривая с ним, из-за своего роста я всегда смотрела ему в грудь, если он заставлял смотреть ему в глаза, я всегда переводила взгляд на нос или лоб. Этот взгляд был словно чёрная дыра, куда тебя засасывает, если ты долго смотришь. Это взгляд был, леденящий кровь, или наоборот, заставляющий сердце биться быстрее. Из-за такого скачка эмоций и этого неприятного чувства скованности я всегда избегала его глаз, но сегодня он опять заставил меня смотреть прямо в его душу. Такая ледяная, нечеловеческая душа, жестокая и одновременно безразличная душа Учиха Саске всегда приводила меня в ужас.

Когда я пришла обратно в комнату, свет уже погасили, Учиха лежал на кровати. Как только я вошла, он тут же одарил меня своим взглядом-усмешкой, будто я была для него клоуном.
Проигнорировав этот неприятный инцидент, я расправила кровать и легла лицом к стене, показывая тем самым, что никаких ночных разговоров не надо.
- Ты сегодня ведёшь себя странно, - видимо, Саске не считал должным понять намёк.
- Просто не надо было смотреть на меня.
- А что в этом плохого? – его слова, мягко говоря, ввел меня в самый настоящий шок, и я тут же повернулась. Он лежал на боку и видимо всё это время рассматривал меня.
- По-моему это ты ведёшь себя странно, то, что мы живём в одной комнате, не значит, что я могу тут обнаженной разгуливать.
- Не бойся, я всё уже видел.
- Не сомневаюсь в этом, теперь спать.
- Ты всегда бежишь от неприятностей, ищешь лёгкие пути, - монотонно произнёс он.
- Я живу по своим правилам, ты -по своим. Не надо сравнивать нас.
- Разве у нас были не равные шансы?
- Я хочу спать, - чётко произнесла я, желая как можно быстрее закончить разговор.
- Мне так и хочется добавить: «а я хочу тебя», но я не могу, ты ведь моя сестрёнка, - он усмехнулся, но это не повлияло на его холодный металл голоса.
- Из тебя не вышел толковый брат.
- А я никогда и не хотел быть братом.
- Я всё ломаю голову, когда ты стал таким? С каких это пор ты начал жаловаться на роль брата.
- Я и не жаловался, Сакура, не бери в голову.
- Спокойной ночи, - произнесла я, отворачиваясь к стене, он ничего не ответил.