Разноцветные дороги

«Начинается дождь? Или же мое тело настолько ослабло, что даже незначительный ветер воспринимается холодными кляксами на коже? Мои ноги дрожат? На пару с сердцем. Ксо! Слишком мало чакры, чтобы противостоять таким сильным противникам. Гнусное поражение. Неужели это конец?» - будто защищаясь от атаки правдивых выводов, Сакура крепко сжала губы. Исцарапана. Побита. Истощена. Отвратительной болью ныло плечо, которое повредил один из осаждающих Коноху член Акацки. Их цель – джинчуурики Девятихвостого. Последний хвостатый, которого не хватает для полной коллекции. Для полного хаоса.
Спрятавшись за каменным домом, вернее, за тем, что от него осталось, зеленоглазая куноичи чувствовала себя сейчас трусливой мышью, что укрылась в норке, у которой поджидает голодный кот. А точнее, голодные коты в черных плащах, возросшие над изнеможенными или уже мертвыми телами защитников Деревни Листа. Поле боя усыпано разрухой, залито кровью, зажарено в духовке стойкого духа. Блюдо победы настолько сладко. Вот только лакомится им вражеское самолюбие, а не укрытая ржавой бляхой честь коноховцев.
Они там. Лежат в ногах Мадары. Какаши-сенсей, Цунаде-сама, Шизуне, Ино. Неустойчивые нервы издали хруст, и девушка отвела взгляд от насыщенной болью картины. Руки напряженно сжали кожу чуть выше коленей, отчего побелели костяшки пальцев. Воздух казался пропитанным ядом - слишком болезненно было его вдыхать, как и саму реальность. «Это неправда! Это обман!» - кричало наивное подсознание. Как можно было поверить, что свет, который преследовал ее всю жизнь, уже исчез? Как можно поверить, что уже нет согревающего душу дома? Нет наставников. Нет родных. Нет смысла жизни. Но есть смысл мести. Возможно, это и называют паникой.
Харуно осознавала, что если сейчас выйдет из укрытия, то ей конец, но прятаться, как брошенный перепуганный котенок, вовсе не подходит к званию ниндзя. Нужен был план. Но разум отказывался что-либо показывать, кроме недавно представленной картины. До ушей долетел крик знакомого голоса, и взор сразу же устремился на источник звука. Глаза округлились в страхе. Губы задрожали в ужасе. Сердце вывернулось наизнанку из-за вылитой кислоты эмоций. Сознание медленно утопало в озере кошмаров, водоросли которого выросли на почве безумия.
Поле битвы. Место ненависти и презрения, где в муках бился ее самый близкий друг, Наруто, от того, что его тело охватывало черное пламя Аматерасу. Возле кричащего, стоял темноволосый враг и с увлечением наблюдал за результатами своей техники, будто созерцал классического содержания сценку в театре. В мозг сразу вонзилась горячая игла имени этого самого врага. Врага, предателя… товарища.
Глаза налились яростью, агонией, слезами. Горло туго овила леска неизбежности с узлами смерти, аура которой скопилась черной тучей над всей этой местностью, когда-то называемой Конохой. В грудь ударил кулак осознания, выводя куноичи из образа мраморного монумента и твердя, что нужно действовать. То ли она уже сходила с ума, то ли природа издевалась над ее психикой, но девичьему взору представилась некая тропинка из летней зеленой, даже салатовой, травы, несмотря на столь холодную, уже позднюю осень. Путь к умирающему другу. Путь к потерянному любимому. Странные лучи света, подобно ручьям фонтана, исходили из-под земли, отчего цвет предъявленного пути насыщался изумрудными оттенками. Возможно, это и есть сила воли. Сила боевого духа.
Крик пролетающего над головой беркута, послужил подбадривающим зовом сознания, а толкающий в спину ветер – мягкими руками поддержки. С каждым шагом скорость увеличивалась, стойкость застывала цементом, вены наливались стуженой бронзой. Она бежала, глотая жала реальности. Она сжимала кулаки, глотая план неизбежного боя. Она плакала, глотая слово «остановись».

Оплетенная вкусом мести,
Подобно корням явора,
Ты рубишь нити чести
Уже во власти Дьявола.

Слишком силен был противник по имени Кисаме, особенно, в совокупности со своим живым мечом Самехадой, который украл всю чакру Наруто и почти всю девятихвостого демона, что сидел в нем. Вечно улыбающийся коноховец одолел врага лишь благодаря своей силе воли и стремлению быть Хокаге Деревни Листа… Деревни, которой, по сути, уже не существует. На его глазах насквозь проткнули тела таких дорогих людей: Шикамару и Ируки-сенсея. Убийцей являлся никто иной, как один из шести обличий Пейна, которое Узумаки с помощью четкой тактики и расенгана впечатал в побитые стены бывшей Резиденции Хокаге.
«Нападение оказалось настолько внезапным, что мы даже не успели эвакуировать жителей, - купаясь в кипятке сожаления, думал голубоглазый блондин, когда разглядывал мертвого мальчика возраста примерно Конохамару. – Я отомщу. Обещаю».
Внутри появился пресс, который постепенно, будто наслаждаясь, выдавливал все соки из жизненно-важных органов. За недолгое существование жизнь дала отведать как насыщенную физическую боль, так и душевную… Но сейчас даже этому оптимисту далеко в закоулках своего внутреннего мира хотелось убежать от реальности. Нет, это не трусость – слово, которое ему не знакомо. Просто он отказывался воспринимать то, что сейчас являлось перед его глазами. Крах. Бедствие. Руины. И тишина, как на кладбище. Обстановка щекотала кожу холодом. Еще и эти серые тучи скопились над парнем, предвещая угрюмый дождь, который будет выглядеть, как точка сего тяжкого боя. Как завершенный документ, написанный Богом. Проигрыш. Печать. Роспись.
Надежда на спасение хотя бы еще нескольких душ не покидала здравомыслящий разум. Уж что-что, но вера никогда не угасала в этих светлых глазах, которые внезапно расширились от удивления. Непрерывно шагая по разбитой на глыбы асфальтированной дороге средь разрушенных домов и раскиданных мертвых тел, носитель демона дошел до некой поляны, которую образовали враги в центре бывшего населенного пункта. На этой усыпанной людскими трупами - уже неотъемлемой части обстановки - почве земли находились два до боли знакомых человека. Друзья – поистине дорогое слово. А ведь когда-то они были одной командой. Но есть одно «но». Один из этих двоих является врагом человечества, вернее, для Наруто он тот, кто запутался в путях жизни. Тот, которого он должен направить на верную дорогу. К месту, куда он всегда может вернуться.
Мольбы женского крика заставили сердце блондина сжаться. Негромкая речь молодой девушки не долетала до его ушей, но ее голос был облит слезами и пропитан страданиями. Тонкие руки обезволены, но она не вырывалась. Знала, что малейшее приложения силы - и послышится хруст. Хруст костей, хруст надежд.
Узумаки замер на месте. Он не мог поверить, что его друг способен на такое. Напасть на деревню вместе с Акацки - уже является гнусным поступком, но ломать руки той, которая все это время верила в него и любила… не укладывалось ни в какие рамки. Тяжкий ком в горле вместо того, чтобы опуститься вниз, выпускал свои колючие шипы. Настолько длинные, что их острые окончания вонзались в сердце. Эта боль хлыстом била по закаленному духу. По теплым воспоминаниям. По невыполненному обещанию.
- Я не отказываюсь от своих слов, - сведя брови у переносице, сам себе прошептал молодой парень и кинулся к друзьям. Друзьям… тем, которые когда-то вытянули его из удушающей тьмы.
Шаг за шагом. Снова. И снова. Как в кинозале, после поглощенной черноты запускается пленка, и перед глазами возникает яркое изображение. Команда номер семь. Ее образование. Угрюмые взгляды. Детское недовольство. Компанейское понимание во время битвы. Какаши-сенсей и его смешное задание с колокольчиками, звон которых сейчас тихо отдавался в ушах Узумаки. Как былое. Как прошлое. Как то, чего уже не возвратить.
Словно на палитре художника, красочные цвета смешались воедино и нарисовали свою картину. Картину, которая являлась не воспоминанием, а уже четкой реальностью. Под ногами мелькали цветы. Ухоженные. Красивые. Голубые. Они создавали некую дорогу, что вела именно к тому месту, куда направлялся парень. Как в замедленной съемке, он в беге начал осматривать такое творение природы, как цветы фелиции, казавшиеся здесь монеткой в руке бедняка. Слишком яркие, слишком зачаровывающие, слишком не подходящие к обстановке. Но, не останавливаясь, он строго двигался вперед и наступал на богатство всей этой угрюмой местности. Начавшийся дождь холодно целовал кожу. Приглушая жар тела. Отбирая внутренние слезы. И изливая их с неба. Природа видела внутренний мир Узумаки и рыдала вместо него.
Странный эффект с яркой дорогой наделил блондина ледяной решительностью и железной уверенностью, которая бурлила в горячей крови. Теперь он не надеялся. Теперь он знал, что у него получится. Получится из врага сделать снова товарища.

В долгу своего обещания
Ты выворачивался наизнанку,
Вступив в капкан познания
Вступив с капкан-приманку.

- Ксо, - выплюнул парень, ударив кулаком по высокому камню, служившему в данный момент баррикадой. – Почему я не могу смириться?
Наблюдая за рисунком молнии, что расходился от руки по горной породе, молодой мужчина утопал в собственных раздумьях. В собственных вопросах - как быть далее? Ведь он уже давно решил… Построил чертежи мести и, следуя им, дошел почти до конца. Почти отомстил. Почти уничтожил Коноху. Почти разрушил узы дружбы. Эти толстые канаты отрезал секатором своей жизненной цели. Но, видимо, что-то пропустил. Какие-то еле заметные нити тепла, которые своей тонкостью режут любые мысли об убийстве тех двоих. До сегодняшнего дня существовала уверенность, что придет время, и он беспощадно сотрет их с лица Земли, как сделал это с остальными. Но сейчас видел в себе того растерянного маленького мальчику, который рыдал в одиночестве средь стен своего опустошенного дома. Стен, коридоров, подземелий опустошенного дома… своей скрытой в империи мрака души.
Холодный ветер коснулся черных волос и сквозь свои невидимые пальцы пропустил пару прядей. Будто издеваясь над своей жертвой, он взбудоражил некий вихрь, поднимая с земли мелкие песчинки и кидая их в уставшие и кровавые глаза. Глаза, которые уже не в силах четко показывать окружающий мир. Слишком часто использовал свой козырь их хозяин, и нагрузка дала о себе знать.
Освободившись из плена корней собственных мыслей слабости, как он их называл, Саске более детально осмотрел картину и нахмурился, ибо ему не было понятно, где остальные его союзники - Зетсу, Пейн, Мадара, в конце концов? И почему он не может их найти в сотворенном ими же мусоре. Мусоре, который до атаки являлся полноценной столицей страны Огня. Мусоре, который когда-то являлся его домом.
На опустошенной местности находилась представительница женского пола с синими волосами и жаждущим убийства взглядом, что был устремлен на немощную особу у ног. Истощенную, изнеможенную и обессиленную, проигравшую битву, которая развалилась на колючих холодных камнях, и лишь с трудом вздымающаяся грудь подтверждала, что в этом теле еще пульсирует жизнь. Ее тонкие розовые пряди красиво очерчивали те же камешки на земле, придавая им вид глубокого дна океана. Дно чести, на которое опустилась девушка-медик в связи со своим слабым уровнем техник, по сравнению с противником.
В одной минуте от неизбежного. В одной минуте от смерти. Резким движением руки Конан образовала в своих пальцах роскошный веер. Казалось бы, обычный бумажный аксессуар, но прорезавшийся из-под туч луч света принудил блеснуть тонкую сталь идеалом, тем самым заставляя признать красоту и величие изящного, но острого оружия. При виде этой картины и догадкам, что произойдет далее, наблюдающий брюнет тяжело сглотнул. Сердце, как бодрый кузнечик, запрыгало в грудной клетке, пытаясь докричаться о том, что оно против таких жертв. Даже ради Итачи. Даже ради мести. Что оно еще не готово навсегда проститься с человеком, который послал в его адрес столько тепла, не требуя ничего взамен. Так же, как и Наруто.
Оплата. Кара. Месть. С юного возраста эти слова являлись спутником всей его сущности. Будто белоснежную розу сорвали с кустарника и бросили вянуть. Мучиться и погибать. Но роза выжила благодаря насыщенным тьмой чернилам, которые предложили свою гнусную помощь и сильную опору. Чем глубже цветок в них погружался, чем контрастнее на белых лепестках вырисовывались черные жилки, чем насыщеннее кровь приобретала цвет ртути, тем больше он понимал, что дороги назад не существует. Но теперь, когда он жил в зарослях истинно колючего сорняка, его внутреннее «Я», то, которое когда-то было белой розой, шептало непонятные ему слова. Не столько непонятные, сколько забытые. Дружба. Команда. Поддержка.
Внутри, подобно хрустальной вазе, что-то разбилось, разливаясь болью по телу. Возможно, это те заледенелые чувства, которые ранее выглядели утонченной статуэткой изо льда и сожаления. Возможно, это котел ненависти, что бурлил в сознании с момента первой потери. А возможно, это мир открытых ветров и беспощадных убийств… черный мир, в котором он жил ранее. В котором не было места для белых роз.
Ощущая себя на краю обрыва перед глухой пропастью, Саске наморщился от тяжкого и столь важного для него решения. Бездействовать или действовать? Наблюдать или помешать? Месть или друзья? Помощью суждений объявилась тропа перед глазами. Выложенная черными, переливающимися красным, раскаленными угольками. Опасная и горячая, но такая… красивая. Бегущему парню в плаще члена Акацки было весьма странно слышать противный звук своей плавящейся подошвы без сопутствующего шипения углей от недавно начавшегося дождя. Но это была песчинка на берегу происходящего. Оружие-веер мгновенно перехватили после того, как он взвился над девушкой с розовыми волосами.
- Саске? Ты? – не успела мастер оригами сказать что-либо внятное, как ее склонили на колени и завели руки за спину.
- Я не позволю тебе этого сделать, - черноволосый парень поставил ступню меж чужими лопатками, тем самым, угрожая, что малейшее желание - и девичьи руки будут сломаны. Где-то в дальних воспоминаниях блеснул хвост дежавю. Возможно, что-то подобное было на экзаменах на чунина.
- Саске, не нужно, прошу…
- Ты просишь? Ты просишь?! – закипевшая ненависть просто сводила его с ума.
- Саске! – послышалось где-то за спиной, фоновым звуком чего стал хруст чужих костей и громкий девичий крик.
Неожиданно появившийся за спиной Мадара заколебался, устремив взгляд на повалившуюся на землю союзницу, чьи руки только что сломали, как хрупкие спички.
- Что ты делаешь, Саске?
- Возвращаю должное, - отвращение чувствовалось в голосе молодого человека.
- Еще не поздно вернуться к нам, - тон лидера, на удивление, казался мягким.
Столь сильное чувство ярости за то, что он выбрал неверный путь, заполонило разум Учихи, и, хоть глаза уже были вымучены и ослаблены, на один Аматерасу сил хватило. Глаза приобрели черно-красный орнамент, губы кричали «умри», а душа чувствовала сладостное облегчение. Тело главаря сильнейшей организации зашлось черным пламенем, постепенно его разъедая. Лишь опустив свой гнев на несколько планок ниже, Саске начал вдумываться в происходящее, наблюдая при этом за горящим в муках человеком. Ведь ранее Мадара мог избежать техники Аматерасу, что же теперь изменилось? И Конан… Не может такого быть, что у нее не хватило сил рассыпаться на бумажные листы своего идеального творения.
«Что-то не так», - спицей кольнула в мозг мысль.
- Я так и думал, - прервал раздумья посторонний голос.
Глаза просто гудели болью, когда их заставили всмотреться в расплывчатый образ подходящего высокого человека. Черные длинные волосы, красные глаза, полосы на щеках. Этот мужчина так похож не него. Так похож на брата. Так похож на…
- Итачи? – удивленный голос задрожал от безумия своего хозяина.
Теперь он точно сходил с ума, ибо увидеть перед собой мертвого брата выходило за всякие пределы. Нутро грызли адские псы. Стадо голодных псов умелого обмана.
- Я знал, что тебе нельзя доверять, Саске, - спокойно произнесли губы Итачи, внешность которого еще больше поплыла. Поплыла настолько, что теперь вместо покойного брата перед ним уже предстал покойный Мадара.
- Что… что происходит, черт возьми?! – потерявшись в реальности, брюнет уже ринулся было для атаки стоящего рядом, как краем глаза заметил нечто невообразимое.
Неподалеку на колючих камнях и холодной земле лежала Харуно Сакура. Именно в том положении, в котором недавно пала Конан. Руки… ее руки были отвратительно вывернуты назад. Сломаны. Их сломал… он сам.
Под руководством пылкого интереса Саске машинально перевел взгляд на того, кого недавно атаковал Аматерасу, и даже дернулся от вонзенного в тело ужаса. Наруто. Пылающий черным огнем и до сих пор извивающийся в муках. Но почему? Почему он причинил боль тем, которых решил защищать? Ведь ему так тяжело было принять выбор. Так тяжело признать друзей.
- Что ты сделал?! – парень пытался найти выход из лабиринта паники, но интуиция подсказывала, что он все больше заходит вглубь.
- Что сделал ты? - ровно перефразировал Мадара, акцентируя последнее слово.
- Нет! – подкатывающиеся соленые слезы причиняли еще больше боли черным с красными жилами глазам, создавая ощущение, будто на них тонкой струйкой льют кипяток.
Напрячь до предела. Переступить через невыносимые муки. Выйти за предостережения «Опасно!» и спасти того, кого он недавно атаковал. Кровь залилась свинцом, вены чуть ли не лопались от напряжения, а глазные яблоки почти взрывались от тяжкого испытания. Столь сильное желание в совокупности со всеми теплыми воспоминаниями о Наруто одолело силу черного пламени. Затихало. Засыпало. Затухало. Оставляло бессильное измученное тело, при котором отсутствовала часть правой ноги и почти вся правая рука.
Невыносимая боль ударила по глазам, и, будто для притупления эффекта приложив к ним ладони, Саске закричал во весь голос и разбито упал на смоченную шумным дождем землю. Изображения блеклых камней затягивалось тьмой. На глазах кровь, дождь, слезы, но боль в них постепенно выкипала, пуская свой пар в сердце. Потерянное сердце, которое лишь несколько минут назад начало биться.
- Я тебя найду, Мадара. Слышишь? – даже сам младший Учиха не узнал своего голоса, что выходил через подранное чертовыми трезубцами горло.
- Саске, вся твоя сила в глазах. Но что ты можешь после того, как они окунулись во власть слепоты? Теперь мгла – твой спутник. И спасибо за помощь. Хоть ты нас и предал, но работу сделал, - послышались приближающиеся шаги нескольких человек. Саске не видел, но ощущал холод их аур. – Заберите Девятихвостого. Сегодня же возьмемся за воскрешение одноглазого демона.
Шум ветра резал разъедающую психику тишину. Температура тела уже не протестовала холодным каплям дождя. Тихие всхлипы прекратились. Смирился. Смирился с проигрышем. Чувствуя отвращение к самому себе и всматриваясь в темноту, молодой человек шептал одни и те же слова:
- Сакура, прости.
Но та, которой посвящались эти слова, все так же безмолвно лежала с открытыми глазами и вытекшей слюной с уголка рта. Она наблюдала за происходящим и была не в силах что-либо сделать. Наблюдала, как забирали Наруто. Запомнила его последний кинутый в ее адрес прощальный взгляд, снова и снова прокручивая перед глазами все увиденное.

Пробить клыком звериным,
Разбить ненужным знаменем
И сжечь планы не синим,
А сильным черным пламенем.

Но разум повелся на вой,
Под иллюзией разрушая съемы.
Ведь реальность была иной
И имя ей - Цукиеми.