Psychosis. Глава 5: Узница боли.

Ключик от заветной двери уже в руках, и Сакура выглядела такой счастливой от обнадеживающей ситуации, но на самом деле это была душераздирающая картина. Одинокая, не в силах доказать свою невиновность, обреченная, лишенная свободы на долгие годы... ей не была протянута длань Господа.
Она — жертва, а не героиня. Та, что потеряла последнюю надежду и мчится открыть дверь, когда там может оказаться вовсе не то, чего она ожидает. Однако она была в таком отчаянии, что любое действие давало ей ещё одну крохотную искорку надежды.

Харуно тихо повернула легко вошедший в замочную скважину ключ. Дверь со скрипом начала распахиваться. Девушку встретила кромешная тьма — в этой комнате не было окон. В голове всплывали страшные и глупые предпосылки. Оказаться там могло что угодно. Зная наклонности Орочимару, она понимала: не факт, что там не окажется висящих на стенах плеток и кляпов. Но там было лишь одиночество, приковавшее человека к стене. Исхудавшего, болезненно бледного, страдающего от вечного одиночества. В темноте послышалось чье-то дыхание — Харуно застыла на месте.
— Кто здесь? — тихо сказала она.
— Кх... — раздался глухой хрип, заставивший отойти на два шага. — Уходи... не... нельзя, — кажется, что каждое слово давалось незнакомцу с неимоверным усилием.
Девушка бесстрашно протянула руку вперед, ориентируясь на легкое тепло чужого дыхания в холодном помещении. Будто слепая, она только осязала чужие черты лица... чувствовала, как липнет запекшаяся на лице неизвестного кровь к подушечкам её пальцев, коснулась сухих губ, провела ладонью вдоль скул, собирая осколки разбившейся погребальной маски воедино. Он вот-вот перестанет дышать.
— Нет, — решительно ответила Сакура. — Нет.
«Мне мешает жить этот крик», — она молча стояла в темноте, вглядываясь в едва различимые черты. Она привыкала к темноте. Страх отступает когда ты уже не один на один со своей маленькой трагедией. Стало теплее.
— Какого х*ра открыта палата? — в комнатку вбежал Орочимару собственной персоной с карманным фонариком в руке, из-за чего Харуно смогла рассмотреть черты незнакомца. — А! Это ты, бл*дь!
Черные глаза перестали мерцать, и снова перед глазами раскинулось черное одеяло.

«Тот парень с фотографии...»

Сакура готова была взвыть, будто волчица. Её каждый раз били, как собаку, а потом она просыпалась, где попало. И в этом сумасшествии она даже не могла представить, что случилось с оставшимися пациентами. Она хотела обхватить руками голову — снова — и внезапно обнаружила, что прикована к ледяной батарее. Веки налились свинцом, ужасно хотелось спать. Может быть, это снова морфий? Но проницательный взгляд человека, сидящего на холодном полу напротив, крепко связанного по рукам и ногам, будоражил разум. Он был слишком живым, напоминал кипящую нефть... блики потухшему взгляду были так же несвойственны, как и счастливая улыбка на губах повесившегося.
Ядовитый голос тут же пробудил её ото сна:
— Замечательно! — самодовольно прохрипел Орочимару. — Ну-с... Ты узнала то, что хотела, девочка моя? — он стал противно шептать её слова на ушко. Девушка морщилась, её перекосило от отвращения. Будто разум обливают кислотой, разъедающей каждую клеточку.
Она не могла предвидеть ход его действий, а холодное украшение невольницы только усиливало чувство собственной беспомощности.
— Но ведь ты знаешь, что тот, кто много знает, мало живет? — слова репейником прицепились к памяти. — Сначала мальчишка, а потом хорошенькая девочка... — он укусил её за ушко.
Ей так хотелось прочистить желудок... Все тело дрожало, все мысли спутались. И понимая, что за всем этим наблюдает третий, ей просто было стыдно. Это даже не тайна.
И никто не в силах ей помочь.
— Новая игрушка, Орочимару-сама... Вы не боитесь её сломать? — спросил Кабуто, стоя в стороне с шприцом.
— Нет, — спокойно ответил старик, пытаясь удержать костлявыми пальцами брыкающуюся Сакуру. — Смотри, Саске, — сказал он, обращаясь к черноволосому юноше в изодранной и когда-то белой футболке, который напоминал потерпевшего кораблекрушение, — с тобой мы играли точно так же.
Девушка стала чаще дышать и пыхтеть, когда её схватили за шею, подняв подбородок и заставив её смотреть на парня, который молча смотрел на неё понурым взглядом. Кабуто снова ввел ей какой-то препарат...
— Не-е-е-ет! Нет! — рыдала девушка. — Не надо!
«Я слабею... я перестаю контролировать себя. Я не могу собою управлять, будто из меня вынули все кости. Сделали какой-то бесхребетной куклой...»
— Неужели, — пытаясь полностью обездвижить девушку, сурово крикнул Орочимару, — ты думала, что сможешь избежать этого?
— Мразь! Скотина! Сволочь!
Пощечина.
— Заткнись, сучка!

«Когда мне больно и холодно, меня заставляют молчать. Когда я должна быть чьей-то куклой, меня накачивают препаратами. Странная тупая боль усиливается с каждым ударом сердца. Но я... не хочу умирать так глупо».

Девушка мечтала согреться под теплым одеялом и уснуть крепко и беззаботно не думая о том, что ночью будет утащена в подвал, куда скорее всего их всех скоро уведут... Ей было противно собственное тело. Её трясло от обиды и ненависти. Ей казалось мало того, чтобы просто убить Орочимару. Она желала, чтобы он умер самой страшной смертью.
Но она ничего не может сделать, потому что все также прикована к батарее. Ей оставалось глотать соленые слезы.

В темноте обнаженная девушка сидела на краю чугунной ванны. Спина была разодрана в кровавое месиво. Под ногтями собственная плоть... кровь капала на пол.
«Мои крылья... я не могу. Мне нужно терпеть».
Хината сидела в комнате, не ощущая ровным счетом ничего. Все её чувства давно стали простым дымом. Душа обезвожена.
По стене ползли тонкие нити, осыпаясь металлической стружкой. Красная жидкость застыла в ледяном воздухе, и маленькая стеклянная бусинка разбилась об пол.
Ловля текучих мыслей, издали напоминающих порхающих бабочек, превратилась в кровавую баню. Услышав странный шепот, Хината обернулась. Что-то ловко скинуло её на пол так, что она лежала на животе. На спине глубокими порезами был изображен перевернутый крест. Девушку что-то подбросило в воздух так ловко и легко, будто она была тряпичной куклой. Подбросило и тут же швырнуло в ванную, оставив умирать. Бедняжка так стукнулась головой, что потеряла сознание. Теперь оставалось ждать момента, пока лежащая узница не захлебнется в ванной собственной кровью.

Синие тени вышли на охоту.