Эпизоды

Звук бьющейся посуды, ор, фразы, сказанные истеричным от напряжения голосом, хлопок двери, тишина… Злость поглощает все, даже чистые голубые глаза, в которых теперь вместо искорок чего-то непредсказуемого играет котенок «клубком обиды».

Белые длинные волосы струятся водопадом тонких, как лазерные лучи, струй до бедер, закрывая точеные хрупкие плечи девушки и ее прямую, как у королевы, спину. За этой природной защитой не видно, как другие струйки, прозрачной воды, стекают с подбородка блондинки и капают на пол…

POV Ино.

Любовь. А что такое любовь? Черт, я даже не знаю определения. Закрыть глаза, забыть все. Все! Сколько раз просила себя промолчать, но нет, это же я. Я же не могу просто промолчать. Достало. Все. Очень. И он тоже. Сколько можно? А?! Сколько, я спрашиваю?! И почему-то опять саму себя.

Ждать, сидеть и смотреть в потолок, думать о вечном - кх… И я опять сижу в соседней комнате, злая на всё и вся. Хотя нет, именно на него. А ему ничего – я даже не знаю, что он там делает. Даже предположить не могу.

Скрип двери.

«Как предсказуемо».

- Ино.

Заткнись, заткнись, заткнись. На глазах наворачиваются слезы… Опять? Нет, снова.

Сказал, нагрубил, нахамил, нажал на больное место посильней и пришел извиняться. Никогда! Понятно? Никогда больше тебя не прощу.

Стоит, кряхтит за спиной. Кряхти, кряхти, я слепая. Я давно уже ничего не вижу, даже твоей любви ко мне. А ведь она вроде была. Ты мне про нее говорил. Или я еще и глухая?

Повернуться - не повернуться? Лучше просто молчать.

Огни города на фоне темно-синего неба с фиолетовым туманом за окном успокаивают. Но свет от торшера, который стоит рядом со мной, бесит. Выключить! Срочно!

Свет потух, и комнату освещает лишь отблеск от рекламных щитов за окном. Чувствую его недоумение. Пусть хоть раз в жизни поудивляется дольше, чем три минуты.

Сажусь на колени, так как от предыдущей позы ноги начали неметь. Будем сидеть здесь вечно. Я не против, знаю, что долго так продолжаться не может, хотя, если бы учитывать законы природы: любого начинает бесить долгое ожидание.

Сел рядом. И что дальше? Знаю, что дальше. Локоны будут аккуратно убраны за ухо его заботливой рукой, он посмотрит в мои глаза и попросит прощения. И если этот номер не пройдет, то он принесет чего-нибудь сладкого или прижмет к себе. Сама его просила об этом, когда обижалась. Но это было раньше.

Оборачиваюсь. Как я и говорила, его рука поднимается по направлению к прядкам выбившихся волос. Резко убираю ее в сторону, смотрю в его глаза решительно и непоколебимо; отворачиваюсь обратно к окну.

Похоже, я задала ему нерешаемую задачку. Он просто не знает, что делать. Новых аргументов, с помощью которых можно было бы доказать ту же теорему, у него нет. Он плохо учит теорию, в описаниях сданных им зачетов написано: одна лишь практика. Пора добавить к его знаниям новую аксиому. Разворачиваюсь еще на девяносто градусов - пусть забудет, что такое слово «прощаю».

Шуршание. Хочется обернуться, но нет, не буду, нельзя. Фу, Ино, фу!

Снова тишина, можно вздохнуть, но расслабляться, видимо, рано. Опять шуршание, уже ближе.

Все-таки оборачиваюсь. Он смотрит на меня черными глазами, в которых виден блеск ночного города, расположившегося за окном, но в них читаются эмоции, вполне логичные для данной ситуации: сожаление и мольба… Он? Сожалеет?! Скорее, просто просит о скорейшем окончании этой ссоры. Пусть просит дальше.

Встаю, подхожу к окну и приоткрываю его ровно наполовину. Уже пять минут мечтаю это сделать. Может сколько угодно придуриваться бесчувственным придурком, но я-то все вижу, ведь он так и ерзает на диване.

Холодный свежий воздух перелистывает мысли с первой страницы, как будто бы он стоял в очереди, чтобы прочитать эту толстую книгу лично. Ощущение, что разум остывает, как после песчаной бури в пустыне, накатывает внезапной волной.

Зачем? Зачем я так злилась? Смешно даже. Обозвал, наорал, ну и хрен с ним. Что я с ним сделать-то могу?

Несколько секунд на размышление. Оборачиваюсь.

- Выдохни.

Включаю торшер и выхожу из комнаты, оставив дверь открытой.






- Ты меня любишь? – совершенное безумие спрашивать такое при таких обстоятельствах…

Он стоял неподвижно. Напротив, за черными волосами, которые, кажется, не сможет пригладить даже катана врага, виднелся лес, обрамляющий крепость деревни со стороны ее входа. Он пришел, не сказав никому ни слова. Просто пришел. Будто не было этих трех лет. Этой боли, съедающей крупинки надежды, как серная кислота, этих разочарований, которые пилили плитку счастья на меленькие кусочки, этих обещаний, которые ломали жизни, переворачивая ход событий, задуманных судьбой при рождении. Пришел и просто спросил: «Рада?» В глазах не было насмешки, серьезности, не было ничего. Может это и есть Его человечность?

И этот совершенно неуместный вопрос было первым, что пришло мне в голову, пусть он и был задан после долгих размышлений, результатом которых был тупик. Выход из него был только возврат в самое начало – этот самый вопрос.

Ход мыслей так быстр, но по времени долог: «Зачем? Почему? Сейчас?»

Наруто? Вряд ли он оценил свой луч света в столь полюбившейся ему тьме. И если бы было так, он вряд ли был таким, как сейчас. Наруто – катализатор начала действий, а не изменений.

Дом? Для него не существует такого слова, даже думать об этом не надо: время просто уйдет в пустоту.

Я? Его вопрос в самом начале заставляет задуматься, но, может, он вовсе не спрашивал… Я не услышала ноток утверждения в его голосе?

Одиночество? Часть жизни не может стать тем, что надо ампутировать до начала заражения всего организма. Одиночество – его второе я.

Так что же привело его сюда?

- Да, - черные глаза затянули мои мысли в свой омут, заставляя обратить внимание на мир, который играет с реальностью вокруг, и выйти из того, что танцует с мечтами.

Ни тот, ни другой мир так и не отозвался. Мой разум покрылся тонкой пеленой забытья, перед этим на мгновенье приняв реальность.

- Что? – осколки стереотипов разбиваются об остатки самоуверенности, создавая неповторимый салют эмоций, переливающихся в чистом, как воздух, разуме.

Самонадеянная, неоправданно высокомерная дура. Как можно всю жизнь любить человека, которого не знаешь ни на моль?! Даже на столь мелкую крупицу.

Порыв ветра поднял грезы и унес вверх, проветрить и попрепятствовать их укреплению в памяти: не нужно вспоминать то, что должно быть забыто через полмгновенья. Настоящее – вот что является ядром будущего.

Двое смотрели друг другу в глаза: немой разговор, который описывал намного больше, чем пустые звуки. Девушка чуть заметно кивнула. Это не выглядело странным. Парень, стоящий напротив, улыбнулся – глазами, но именно эта улыбка стерла ту границу, что отнимала у реальности мечты.






- Темари? – парень с русыми волосами, собранными в хвост, с интересом оглядывал девушку, сидевшую по соседству.

- Шикамару? – высоко подняв брови, с нотками иронии произнесла блондинка с четырьмя маленькими хвостиками на голове.

- Ты изменилась… - из уст парня это прозвучало как еженедельное известие, описанное в какой-нибудь второсортной газете.

- А ты нет, - девушка встала и отошла в другой конец вагона.

Звук колес заглушал тихое перешептывание людей и противный звук, исходящий от плафонов на потолке.

- Думаешь? – горячее дыханье коснулось шеи блондинки, которая с изумлением посмотрела на парня, произнесшего эти слова с явной хрипотцой в голосе.

- Не сомневаюсь, - слегка растерянно произнесла та.

- Тебе не идет удивление, Темари. Тигрицы не проявляют сентиментальности к львам, - парень наклонился к самым губам девушки.

- Ты не лев, - девушка засмеялась, - подстриженный подо льва ленивец. Большее природа не сможет с тобой сделать. Увы.

Четыре хвостика не больно ударили парня по носу, когда девушка резко развернулась и выпорхнула через только что открывшиеся двери поезда.

Шикамару посмотрел себе под ноги. На полу лежал белый вдвое сложенный листок бумаги, на котором аккуратным знакомым парню почерком был написан номер мобильного телефона.

Он поднял его и усмехнулся: «Темари, ты все-таки присоединила меня к семейству кошачьих?» На обратной стороне более яркой ручкой была написана улица, дом, код от домофона и номер квартиры.