Ледяное пламя. Глава 1. Нина

На темном небе вспыхнула и загорелась новая звезда.
Минато поднял руку в слабой надежде, что свет новорожденной спустится и коснется её, но он был такой далекий, такой недосягаемый, что вскоре подросток отказался от своей идеи и закинул руку за голову.
Устало прикрыв глаза, Намикадзе улыбнулся. Он любил часами сидеть на крыше, когда ночь вступала в свои права, укрывая темной вуалью затихающую деревню. И лишь звёзды, светлые и непоколебимые, чья жизнь измеряется миллиардами лет, тусклым светом освещала путь, да луна огромным оком следила за суетой Земли.
Перевернувшись на бок, юноша провел пальцем по холодному настилу. Сон медленно смыкал его глаза, но Минато с удивительной настойчивостью отгонял его. Он чувствовал, что на небе сегодня погаснет чья-то жизнь, и не мог этого упустить...
Говорят, когда звезда падает, ты можешь загадать желание, и оно обязательно сбудется. Минато всем сердцем верил в эту красивую легенду. И вот, когда очередной огонек, подарив последний свет яркой вспышкой, начал стремительно растворятся во мгле, юноша зажмурил глаза, приложив к ним ладошки, и прошептал, разрушая таинство ночи:
- Хочу защитить всех, кто мне дорог. Хочу стать сильным, чтобы спасти всех, кто не может сам выжить, защищать слабых, помогать детям. Хочу стать Хокаге!
Последнее слово ещё звенело в тишине, когда звезда мигнула на прощение и исчезла.
Юноша устало улыбнулся и... уснул.
***
– Ну и что ты тут делаешь? – скрипучий голос разбудил юношу. Он медленно разлепил глаза - свет утреннего солнца ослепил его.
– Деда! – хрипло протянул Минато, сонно потирая глаза. Старик медленно покачал головой и осторожно опустился рядом с внуком.
– Там... - кивнул Намикадзе старший на небо, где едва брезжил рассвет, – ты видишь их? – его голос дрогнул, слова, видно, вырвались поневоле. Юноша кивнул и слабовольно обнял колени. Прошло уже семь лет, но каждое упоминание о родителях причиняло ему боль. И он боялся, что кто-то узнает об этом, боялся показаться слабым. Дедушка был не в счет: тот и так слышал каждую ночь тихие всхлипы, переходящие в скул. Разумеется, это было до тех пор, пока у Минато не появилась привычка подолгу наблюдать за звездами, засыпая лишь под утро на подоконнике, прижавшись лбом к холодному стеклу, или на крыше.
– Как тренировки?
Вопрос был задан, чтобы заполнить паузу, о чем юноша прекрасно знал, и поэтому что-то промычал, отдаленно напоминающее нормально. Старик улыбнулся, потрепал светлые волосы внука и медленно спустил в дом. Минато облегченно вздохнул. Не то, чтобы он не любил деда, наоборот; однако ощущение, что этот человек знает о нем больше, чем хотелось бы, угнетало его.Также юноша прекрасно чувствовал, что пожилой человек стремится сказать что-то важное, но всё время одергивает себя.
Грустно улыбнувшись, Минато подскочил на ноги, сбрасывая с себя оковы сна и бросая быстрый взгляд вверх. На небе появилось алое солнце, огненные лапы которого врывались в темную синь. Утро медленно, но верно вступало в свои права.
***
– Извините за опоздание, сенсей! – в класс ворвался небольшой вихрь. Успокоившись, он превратился в двенадцатилетнюю девчушку с красными волосами и круглым личиком.
Сенсей кивнул, не отрывая взгляда от книги, по которой что-то диктовал ученикам. Огорчившись, что не сумела произвести впечатление, Кушина плюхнула сумку на ближайшую к ней (и самую далёкую от учителя) парту.
– Не сюда, – Кушина растерянно посмотрела на сенсея. – Ближе, – учитель продолжил диктовать правила, девушке же пришлось подчиниться.
– Доброе утро, – по какой-то иронии именно сегодня сосед Минато решил прогулять занятия, и его место пришлось занять девушке. Кушина скорчила лицо, словно её заставили съесть целый лимон, - на этом дружелюбное приветствие одноклассников закончилось. Узумаки ненавидела в юноше всё: теплую, искреннюю улыбку, желание всем помогать, сосредоточенность на уроках. Но больше всего его мечту, которая была так похожа на её собственную цель.
Минато страдательно конспектировал всё, что сообщал учитель. Иногда он невольно смотрел на соседку, что всё время раздраженно фыркала и грызла ручку или же полным тоски взглядом обводила комнату.
– Слушай, Намикадзе, тебе это ещё не надоело? – скучающим тоном поинтересовалась Кушина, даже не смотря на соседа, не утруждаясь понизить голос.
Минато удивленно посмотрел на неё:
– Что не надоело? – шепотом переспросил он. Кушина с состраданием посмотрела в ответ.
– Казаться лучше, чем ты есть на самом деле, – мягко пояснила она.
Мальчик задохнулся от возмущения, поставив в конспекте кляксу.
– Ничего я не притворяюсь! – прошипел Минато, отодвигаясь к окну. Кушина глубокомысленно фыркнула.
"Какая она... странная?" – ему нравилось искоса, незаметно наблюдать за девушкой. Она была не похожа на остальных детей в додзе. Минато должен был ненавидеть эту импульсивную девушку, но не мог. Почему-то именно Кушина, та, что не раз испытывала на нем новые удары, та, что всё время старалась сделать ему как можно больнее, заставляла сердце сжиматься. Странная штука – любовь.
– Что смотришь? – скорчила страшную рожицу Узумаки, заметив, как внимательно Минато изучает её лицо. Тот вспыхнул, опрокинул чернильницу и, неся околесицу, рассеянно пытался промокнуть краешком футболки иссиня-черное, растекающееся по столу пятно. В восторге от зрелища Кушина прыснула в кулак, а затем звонко рассмеялась, заставив учителя и его подопечных обратить внимание на пару. Смущенный, сконфуженный Минато мечтал провалиться под стол, лишь бы не видеть эти взгляды – ехидные, удивленные, рассерженные, насмехающиеся. Кушина замолкла.
– Я могу продолжить урок? – под поспешные кивки Узумаки и Намикадзе, сенсей вернулся к правилам жизни шиноби. Кушина же развлекалась весь урок, гоняя по столу чернильное пятно.
***
Весёлый гомон наполнил дворик додзе, когда за учениками пришли их родители. Юные шиноби, желая похвастаться своими успехами перед старшими членами семьи, кричали, ругались, спорили с друг другом. Кое-где вспыхивали драки, очаги которых быстро тушили взрослые, забирая своих чад подальше от опасного места.
Минато крепче сжал небольшую сумку со свитками и, опустив голову, незаметно прошмыгнул в переулок. Дедушка давно перестал забирать мальчика из Академии: с каждым днём ему всё труднее становилось ходить.
– Хей, – Намикадзе даже не обернулся, догадываясь, кто именно таким незатейливым образом окликнул его. И действительно, через пару секунд на плечо легла пухлая рука, принадлежавшая Нибори – его товарищу и другу. – Какие планы?
Темноволосый парень тяжело дышал, а потому его друг догадался: Нибори пришлось постараться, чтобы догнать друга. Минато пожал плечами, отвечая на вопрос товарища.
– А я вот к сестрёнке собрался, – темнокожий юноша широко улыбнулся. – Пойдем вместе? Она тебя заждалась... – отказаться от этого предложения было невозможно.
Мальчики долго шли со залитой солнечным светом Конохи, по пути вспоминая, чего они смогли добиться за сегодняшний день. Нибори с удовольствием и гордостью за себя напомнил другу, как вчера ему удалось попасть в цель больше всех в классе, Минато с излишней скромностью рассказал о своих успехах в области письменных ответов.
– Поверить не могу, что завтра мы станем настоящими шиноби! – вдруг выкрикнул Нибори, активно жестикулируя руками. Его темные глаза горели предвкушением.
– Для этого нужно сдать экзамен, – заметил Минато, и радость его друга немного угасла, однако уже через минуту мальчик вновь вернул себе хорошее расположение духа.
– Сдадим, – уверенность, решимость звучали в этом слове. – Не будь я Кудо Нибори!
– Да, – коротко поддержал его Намикадзе, улыбаясь.
***
– Доброе утро, Нина-чан, – хрупкая девочка лет десяти оторвала взгляд от книги и нежно-голубыми, словно спокойная вода в озере, глазами посмотрела на ребят.
– Ни-сан, Минато-кун, здравствуйте, – малышка приподнялась с кровати и заключила в объятии юношей, наклонившихся к ней. Нибори ухитрился оставить на лбу короткий поцелуй, и Нина, морщась и ругая слюнявого брата, слабо засмеялась.
Минато присел у кровати, поджав ноги под себя. Нина всегда ему казалась маленьким, хрупким цветком, выросшим без солнечного света. Болезнь сломила здоровье девочки, однако, как и брат, она всегда была жизнерадостной, всё время улыбалась.
Нибори, нежно поправив одеяло, убежал на кухню, чтобы помочь матери, красивой, если бы не её усталый вид, женщине, приготовить чай.
– Что читала? – Минато первый разрушил тишину, воцарившую с уходом Нибори. Девочка молча повернула к нему обложку. – Интересно? – она кивнула, отвечая.
Вздохнув, юноша уставился на рисунки, что висели над кроватью. Он плохо разбирался в искусстве, но невольно подметил, что цвета на новых картинках стали бледнее.
– Минато-кун, – от удивления он не сразу откликнулся на зов: Нина никогда не разговаривала с ним, когда старшего брата не было рядом. – Почему тебя так долго не было? – на щеках заиграл румянец.
– Я...
– А вот и я, – ворвался в комнату Нибори, неся большой поднос, заваленный яствами, и положил его на кровать сестры. Нина захлопала в ладошки, однако её взгляд всё ещё наблюдал за светловолосым юношей. Почувствовав это, Минато невольно сжался, стараясь казаться меньше.
– Нина, а мы завтра станем ниндзя, – с набитым ртом доложил Нибори.
– Ух ты, – искренне обрадовалась девочка. – Братик станет таким взрослым!
– Знаешь что? Скажи, что тебе подарить, когда я получу свою первую зарплату за миссию? Давай, говори, я всё, что угодно сделаю.
Нина покраснела и невольно бросила взгляд на старые, затупившиеся огрызки, которые она называла карандашами.
– Ничего не надо, – прошептала она, опустив голову. – Ни-сан, я спать хочу.
Улыбаясь, хотя Намикадзе разглядел в его глазах тень разочарования, Нибори поднял поднос и вышел из комнаты.
– Минато, – тихо позвала Нина, и юноша обернулся. – Ты же придёшь когда-нибудь?
– Конечно, – девочка улыбнулась, довольная ответом, и через несколько секунд Минато услышал ровное дыхание спящей.