Цена дара – проклятие. Глава 2

Глава 2. Сумасшествие

Запись диктофона
Не успел я создать рабочую обстановку, как услышал пронзительный будоражащий крик, который просил помощи. Резко ввалившись в ванную комнату, я даже несколько вздернулся, когда на меня грохнулось тело женщины, которое машинально обхватили мои руки, пытаясь удержать его в вертикальном положении. Я был растерян. Эта хрупкая беззащитная особа прижалась ко мне, как промокший потерянный котенок, и дрожала так, будто только что увидела ужасного призрака.
Несколько минут я просто слушал шумное дыхание знакомой мне девушки и молчал из-за того, что не знал о чем говорить. Порой мне рот не замкнешь от надоедливой болтовни, но в этот момент я был ошеломлен. Я просто молчал. Эта стерва уже вовсе не выглядела таковой, а наоборот – каким-то беззащитным и невинным созданием. Чем она так была испугана – неведомо, но все, что мне тогда пришло на ум, это предложить ей выпить. Обосновав ситуацию, я, как впервые посетивший сей дом гость, прискорбно понимал, что понятия не имею, где и в каких пропорциях прячут здесь дурманящую жидкость. Потому пришлось потревожить бьющуюся в тихих судорогах девушку и, в то же время, вернуть ее разум в работоспособную деятельность. Когда я получил нужную информацию, то оставил столь перепуганное создание и отправился в библиотеку на розыски большого глобуса, в котором, по идее, должна храниться фляга с алкоголем. Обнаружив бутылку с красным вином и широкий бокал с ножкой на одной из библиотечных полок, я в скором темпе возвратился к блондинке. Не помешало бы встретить дворецкого – его помощь бы оказалась кстати.
Ино – кажется, ее так зовут – уже перебралась в кресло, вдавившись в его спинку и обнимая свои колени. Показывая пальцем на напольный ковер, девушка что-то твердила о его растительном рисунке, мол, он оживал и своими колючими прутьями окутывал ее ноги до того времени, пока я не возвратился в комнату. Эта особа реально начала меня пугать, ибо она смотрела на меня так убедительно, что самому захотелось поверить во все эти бредовые рассказы. А может, она клиентка целительницы и потому живет здесь? Потому что хочет излечиться от своих галлюцинаций и парадоксальных явлений? Да, она больна… И мне ее действительно жаль. Ведь она довольно-таки симпатичная. На миг я утонул в ее глазах, когда она подняла их на меня. Зародыши слез только красили их своим блеском, а размазанная тушь придавала ее облику некой простоты и… миловидности, что ли. Пушистый мех поверх колючек, да?
Плюхнув красную жидкость в бокал, я протянул стеклянный сосуд пострадавшей, хоть и неведомо отчего, девушке. Ее тело перестало содрогаться, и теперь она была похожа на ничтожную мышку при виде кошачьих клыков. Казалось, она на глазах уменьшалась одной силой воли, когда заметила, что я ей предлагаю. Резко выкрикнув, блондинка взмахнула рукой и выбила бокал из моих рук, сильнее вдавливаясь в кресло, будто его спинка является порталом в астральное измерение. В полном недоумении от ее реакции, я удосужился спросить, в чем дело, но она начала твердить бредовую чушь, что-то наподобие, мол, я предлагаю ей не вино, а кровь, причем, ее же.
Мысленно офигев раз десять, я яро захотел бросить глупую затею со шпионством и свалить из чужого дома подальше от этой сумасшедшей. Но я был бы не я, если бы действительно ушел. Ведь моя гордая натура всегда добивается своего. Хоть и тяжким трудом, но добивается. Я попытался переубедить девицу, которая уже частично начинала меня раздражать, что я друг, а не враг, ведь прощаться еще было рано. Эта блондинка – единственный ключ к нашей тайной целительнице.
Я бы подумал, что она симулирует, но ее глаза были наполнены черным страхом, а взгляд будоражил до тошнотворности. Когда я отхлебнул из бокала жидкость, якобы для доказательства, что это не отрава или еще что, то с шумом пылкого фонтана выплюнул вино, которое, на удивление, прокисло. Созерцая мои действия, голубоглазая на пару секунд сымитировала каменный монумент, затем вскочила и хотела было удалиться из помещения, как я машинально схватил ее за руку. Но в ответ она посмотрела на меня ледяным стопорящим взглядом, от которого создавалось ощущение, будто меня в морозильную камеру засунули, и сказала лишь два слова перед тем, как выйти: «Приступайте к работе». Да, вот он – истинный облик сего человека. Первое мнение оказалось правдивым. А я уже понадеялся, что она другая. По счастливой случайности лишь мне представилась возможность заглянуть, что таится по ту сторону жалюзи этой сущности. Заглянуть сквозь клыки, жала и колючки, не поранившись.

Запись дневника
Выпив немалое количество корвалола, я чувствовала, что успокаиваюсь, хотя сердце все еще болело на пару с головой, которая, кажется, трескалась по швам, словно стремясь на страницы сей тетради выплюнуть мой обезумевший мозг. Мне нужно отвлечься. Просто нужно занять себя чем-то, потому снова сажусь за тебя, мой дневник. Ты единственный выслушаешь меня. Ты единственный знаешь мои секреты.
Безысходность. Нет сил ее терпеть. Я не могу спать. Не могу думать. Не могу жить. Мое нутро раздирают, но никто не замечает брызгающую кровь. Мои глаза сухие, но никто не видит в них слезы. Моя душа кричит от боли, но никто не слышит. Хочется умолять. Просить о помощи всех, кто появится взору. Падать на колени и рыдать, пока не высохнет кожа от обезвоживания. Втаптывать свою гордость в грязь ради очистки сознания. Ради спасения тех частичек себя, которые еще не заражены паранойей.
Сегодня сходила на сеанс к психологу. Есть ли толк, что его услуги дорогие? Ведь как таковой помощи я от него не получила. Дал совет считать это все иллюзией. Если я сама поверю, что явления недействительные, то они оставят меня в покое. Посмотреть страху в глаза и дать понять ему, что я его не боюсь. Как же легко говорить и как тяжело сделать. Посмотрела бы я на этого врача, оказавшегося в моей ситуации.
Спускаясь со второго этажа на первый, я вспоминала все советы, полученные на сеансе. Я настолько углубилась в их суть и вообще допустимую возможность лишения явлений, что уже было начала верить в неправдивость своих иллюзий и галлюцинаций. Краем глаза я заметила то, что заставило меня судорожно вздрогнуть и затрястись всем телом от нового приступа паники. Я шагала по ступенькам, но уже не того здания, в которое зашла ранее. Это был подвал дома моих родителей. Именно тот, в котором мы с Сакурой совершили обряд. Именно тот, в котором я переступила порог, называемый «гранью». Именно тот, в котором начались все мои беды.
Это было так давно, но в голову, будто строительным степлером, вбивались самые мельчайшие детали того события. Стол. Серебряная чаша с несколькими каплями нашей крови. Раскрытая огромная книга черной, неправдивой, как нам тогда казалось, магии. Большой кухонный нож. Раскрошенный корень женьшеня и мертвый распятый ворон. Наши одноголосые реплики заклинания. Фиолетовый дым в воздухе и ужасающий до тошноты голос, что попросил произнести наши желания. Крик перепуганной подруги, которая сразу же выбежала за двери. Ступор, который овладел моим телом. Раздирающий изнутри ужас. Шепот моих губ. Я не убежала… А зря. Бесплатный сыр только в мышеловке. Это высказывание я поняла лишь потом… когда начались жуткие последствия и кошмары. Когда мое желание осуществили… дали мне силу изменить мир. Создать мир без болезней.
Оглядывая подвал, в котором, по сути, я не должна быть, я всеми силами пыталась себя переубедить в том, что твердил мне доктор. Бубня под нос одни и те же слова: «Это не правда. Этого нет», я чувствовала, как дрожат мои коленки, губы, сердце. Даже сейчас, когда пишу эти строки, я не могу успокоиться после всех принятых лекарств. Неудивительно, что тетрадь дневника покорежилась и приняла волнистую форму, ибо впитала немалое количество моих слез.
Я надеялась переждать эту обманчивую реальность, боясь даже вздохнуть. Как ни странно, я видела линию, где идет резкий перепад из точно покрашенных стен современного здания и облупленной краски стен моего старого подвала, но я решила не переходить ее. Решила перебороть свой страх. Решила, но ненадолго. Как раз до того времени, пока не услышала шорох где-то за ящиками. Господи, казалось, я вот-вот умру от собственного страха. Я повернулась назад с желанием выйти из этого кошмара, но прямо перед моим носом захлопнулась дверь с таким упрекающим грохотом, будто сама ситуация со смешком твердила, что мне так легко отсюда не выбраться. Мурашки неприятно побежали по коже, на глаза непрошено полезли слезы, но я спустилась на ступеньку ниже. Потом еще одну. И еще. Я направлялась к шороху, желая доказать самой себе, что ничего ужасного там нет. Мышка или же маленький щенок. Что мои догадки неправдивы, я поняла, когда до ушей долетел странный хрип. Он был похож на хрип задыхающегося пенсионера, но и пенсионера я там не обнаружила. И вообще, сомневаюсь, что это был человек. Чем-то оно напоминало юную девушку. Брюнетку. Но она… точнее, оно неожиданно развернулось ко мне, выпустило свои горгульи крылья и, на миг взлетев воздух, кинулось на меня. Эти руки… эти бледно-синие женские пальцы… они были сшиты между собой нитями рыбацких сетей, а их длинные грязные когти катастрофически больно вдавились мне в плечи, отчего выступила кровь. Пытаясь как-то защититься и оттолкнуть неведомое миру создание, я прижала его к отцовскому железному станку и запустила зазубренное колесо для обрезания деревянных досок. Но мои действия сказывались минусом, так как эта тварь мало того что перевернула меня на спину, пытаясь разрезать мне голову напополам, да еще вдавила свой мерзкий палец мне в глаз.
Еще секунда – и я бы сдалась, но меня спас телефон, зазвонивший в сумочке. Нечто отвлеклось на невиданный звук, и я использовала сей шанс, кинув атакующее существо на крутящееся колесо. Этот свинячий визг при резке до сих пор вбивает гвозди в мою неустойчивую психику. На меня брызнула темно-синяя жидкость, чем-то похожая на чернила, но более густая. Отрезанная от остальной части тела голова покатилась к стенке и, вывалив свой язык, искоса смотрела на меня. Я заметила, как она моргнула, или же мой разум просто не справлялся с чересчур большим количеством адреналина и потому представлял перед глазами то, чего не может быть.
Мелодия телефона заглушилась, и лишь тогда я потопала к своей сумочке. Вытянув салфетки, я вытерла с лица вязкое противное вещество и сразу же закричала, как сумасшедшая. Безголовые остатки одоленной твари резко схватили меня за правую ногу, так ее стиснув, что я уже было услышала хруст собственных костей. В этот момент меня охватило безумие. Мой разум просто отказывался все это воспринимать. Пол начали пробивать людские руки и также хватать меня за голени ног. Голоса. Голоса заполнили мою голову и лишь одна и та же фраза: «Спаси меня», «Спаси меня», «Спаси меня». Смахнув слезы со щек, я закрыла глаза ладонями и из-за терзающей душу безвыходной ситуации упала на колени. Я кричала что есть силы. Чтобы не слышать чужие голоса. Чтобы выдавить безумие. Чтобы проснуться.
Заметив исчезновение фонового шума своего крика, я открыла глаза. Приятный женский голос спросил о моем самочувствии. Это была секретарша психолога, который, кстати, тоже стоял рядом. Оглянув комнату усталым взглядом, я поняла, что выбралась. Из того подвала. Из того сумасшествия. Обреченность поедала изнутри. Безумно хотелось свернуться калачиком здесь же, на полу приемной и уснуть. Тогда я желала лишь одного – покоя. Специалист заметил раны на моих плечах и спросил о них, но сразу же пожалел, ибо получил колючий ответ, что его методика не действует, а советы так же пусты, как копилка бедняка.
Стук своих каблуков я уже не слышала. Подобно неизлечимой пациентке психбольницы, я бежала домой, словно там мое спасение, словно здание оснащено неизвестными силами, которые избавят меня от непослушных мыслей и пугающих ощущений. Какое-то странное чувство затаилось в моем теле. Будто юный вирус. Он старался быть незаметным, как шпионский ниндзя, убивая самую вершину, самое ценное, то, что руководит всем – разум. Также создавался жуткий дискомфорт со стороны сердца. Словно его пытаются обмануть, сменяя всю гонящуюся в венах кровь на ртуть, а оно отказывается с ней сотрудничать, замедляя темп, как несмазанный механизм. Оно требовало свободы, требовало спокойно жить, как и вся моя измученная сущность. Вот только где искать? Где найти то, что я продала?
Проходящий мимо человек зацепил мое плечо и даже не извинился. Куда они все спешили? Куда можно так торопиться без той паранормальной тени, которой обладаю я? Как можно не хотеть наслаждаться минутами спокойствия… минутами замедленной съемки? Чтобы дорога казалась отдыхом, прогулкой, при которой можно разглядеть старинную архитектуру зданий города, насладиться освежающим холодным ветром и ароматами домашних пирогов с прилавков утреннего рынка, поймать беспричинную улыбку радостного ребенка. Зафиксировать и отложить на полки памяти тот момент, когда тебе становится тепло… в окружении незнакомых людей. Увидеть очертание шагов самого времени и детально наблюдать за ними. Наблюдать за чужой и своей жизнью со стороны. Жизнью, а не выживанием.
Будто за мной гонятся сами черти из подземного мира и уже едва ли не кусают меня за пятки, я ворвалась в свой солидный особняк. Он мне еще не успел окончательно стать домом, но его дизайном и величием хотелось восхищаться. Что-то крохотное внутри затрепетало, желая тихо, чтобы никто не заметил, проплакаться от того, что в моей душе нет места подобным чувствам. Деньги. Деньги. Деньги. Да, я брала плату за свою работу! А что теперь возьмешь с пачки бумажек, если они не в силах пустить крохотный, подобно шелковой нити, лучик света в центр залатанного и зашитого грубым швом сердца? Возможно, оно уже не в праве ощущать такие чувства, как поддержка, забота, защита. Они слишком мягкие, чтобы пробить затвердевшую корку властного проклятия. Остается лишь надежда, но и она постепенно начинает угасать. Новых дров нет, поэтому приходится жечь то, что есть – воспоминания детства.
Бросив, а точнее, швырнув, свою сумочку на журнальный столик, я, не снимая обуви, залезла на диван. Все попытки уснуть скатывались на ноль. Повернувшись лицом к спинке мягкой мебели, я разглядывала золотую обшивку в виде красивой растительности. Чужое касание к плечу заставило меня вздрогнуть и, повернув голову, я встретилась с добрыми глазами Руо. Он предложил помощь… но мне нужно лишь одно – его присутствие. Когда я не одна, со мной ничего плохого не произойдет. Оно не вредит невиновным. В этом бое участвуют двое – я и проклятие.
Чувствуя присутствие дворецкого, мне становилось спокойней. Каким-то чудом моим истощенным телом овладела мягкость, которая заставила погрузиться в дремоту. Сон… мне так тебя не хватало.

Запись диктофона
По счету запись уже не помню какая. Как-то уже привычно брать в руки эту безделушку, развалиться на своем любимом мягком кресле и выкладывать всю чушь, какая сохранилась у меня в голове, наблюдая, как луна отражается бокале с мартини. Я будто очищаю все лишнее с полок своих мозгов, чтобы закачать новые безлимитные события.
Спокойствие и тишина, изредка в которую постукивают звуки телевизора глуховатого соседа за стеной. Такой способ жизни для меня является обыденным. Я привык к одиночеству. Я люблю умиротворение и душевное равновесие. Люблю ночь. Лишь вечерние минуты предназначены для меня самого, остальное же время тратится во имя святой работы, во имя карьеры. Однако у меня нет причин жаловаться. Не будь у меня работы – не знаю, куда бы я девал все часы будних дней. Наверняка валялся бы перед телевизором, выкуривая очередную сигарету. Я и работа – моя жизнь. По всей вероятности, это и есть счастье… наверное.
*звук телефонного звонка*
Кому я понадобился в столь позднее время?
*шорох и снова звук телефонного звонка, отдаленный голос*
Алло… Таура, ты?.. Что? Что случилось?.. Как? Черт! Держи себя в руках, я уже еду.

Запись диктофона
Не знаю, зачем я снова включил этот чертов диктофон, но мне просто нужно выговорится. Эти напрягающие переживания застряли у меня в голове, закупорив все двери выхода. Больница… я с детства ненавижу эти побеленные стены, белые халаты и тошнотворный запах хлорки, который добирается до самой глубины твоих легких. Уже около трех часов сверлю дырку взглядом в дверях реанимации и жду появление доктора. Долго пришлось уговаривать Тауру отправиться домой к своей маленькой дочери и попытаться успокоиться любыми способами. Будь то успокоительные, будь то музыка, будь то сон. Ей нельзя волноваться, ведь недавно меня уведомили, что молодая семья друга снова ждет пополнение.
Черт! Черт, Сасори, какого черта ты такой не осторожный? Я понимаю, что в свой дом хочется принести лишнюю копейку, но работая на стройке, ты прекрасно знал, что каждый твой шаг может быть последним. Как ты мог слететь с этого проклятого всеми силами Дьявола недостроенного дома, подвергая опасности жизнь своей прекрасной жены на уровень матери-одиночки? Никогда не думал, что буду так переживать за тебя, не то, что ты мне не дорог, просто ты всегда мне был старшим братом. Ты меня упрекал в содеянных глупостях, ты открывал глаза на невидимые вещи, ты давал ценные советы. Именно ты был ведущим, а не я. Я будто всегда стоял за твоей спиной, уверяясь в том, что ты – каменная стена. Тебя не сломаешь… Но… но что теперь?
Ожидание – оно пожирает каждую клетку моего организма, взамен оставляя раскаленные громко шипящие угли. Существует огромное желание полезть по стенам от безысходности и безумных догадок о будущем. А если новости о состоянии Сасори окажутся плохими? Что я скажу его жене? Как я смогу кинуть ей в лицо сведения о самочувствии сущности всей ее жизни? Даже одна мысль об этом заставляет голос дрожать, а сердце – вырываться за пределы грудной клетки, будто та стала логовом осиного роя. Дверь… О, Господи, кто-то выходит.

Запись диктофона
Черт… Черт, дело не просто хреновое. Дело – дрянь. Меня впустили к моему рыжеволосому другу детства, но перед этим рассказали о всех нефункционирующих частях его организма. Столь знакомый мне человек подключен к медицинскому аппарату и только потому его сердце еще работает. Есть надежда, что найдется донор, но…
*вздох*

Запись диктофона
Холодно… Возле него так холодно. Все мое тело содрогается в судорогах, даже как-то выворачивает от подобных ощущений. Возможно, это эмоции, но… разве я могу настолько быть эмоционален? Чувствую, как горло опутали колючие пруты скорби после того, как на грудь опустился камень потери, раздавив при этом мое нутро. Вся вселенная моего организма будто разбилась на мелкие галактики, дабы избежать черной поглощающей все живое воронке в самом центре. Я заметно ощущаю пустоту, когда каждая звездочка в ней отказывается жить. Ведь это мой единственный друг, единственная родная душа в мире одиночества, замаскированных битв и фальшивой правды. Дружба других не такая. При исключительных обстоятельствах она, как сыр в микроволновке, сразу начинает плавиться, стекая по всем связывающих их жизни воспоминаниям, которые сморщиваются, подобно высушенному помидору от враждебной температуры. У нас с Сарори было не так… Не так…
Она уже звонила. Спрашивала. Переживает. Сказал, что еще нет новостей. Да, я соврал. Не готов еще к такому разговору. Мне нужно время, чтобы самому осознать произошедшее. Чтобы самому понять, что его уже нет.

Под куполами безысходности
На укрытом кафеле слезами
К нервам шагнет срок годности,
Отодрав кусок сердца клыками.
Хриплые крики и немые усердия
И пальцем не помогут тебе пошевелить,
Когда я оседлаю трон наследия,
Обрезая твою жизненную нить.
В подарок получи спутницу-сестру,
Она покажет истинное бедствие.
Ее имя тебе не совру,
Зовут ее – сумасшествие.