Исповедь потерянных

— Как же ты изменилась, Лин, — его стальной голос пронзил реальность.
Пропасть времени между двумя шиноби увеличивалась на глазах. Теперь уже ничто не могло остановить неизбежное. Призрак прошлого внимательного продолжал смотреть на лицо, покрытое маской стали.
— Я думала, ты никогда не назовешь меня по этому имени, братик, — нарочито больший нажим на последнее слово.
Будто так девушка хотела вернуть то, что навсегда кануло в Лету. Да. Пусть это вернется. Прошу, пусть это вернется. За долю секунды оказался сзади, коснулся губами тонкой полоски шрама на шее. И всё треснуло. Расползлось по швам. Старые раны снова кровоточили, наполняя организм лавой, болью, нестерпимой мукой. Он так близко. И когда успела забыть, что по-настоящему любила Итачи?..
— Да, ведь только я знал настоящую Натсуи.
«Моя дорогая сестренка... Пора с этим покончить...»
Смерть будет спасением. Только смерть.
«Ты ошибаешься, милая. Ты будешь вечной...»



— Уничтожить, — голос главы АНБУ пронзил пустое пространство, наполненное тонкими линиями проступающего страха.
На него смотрели три пары испуганных глаз. Впервые в жизни можно было прочитать в этой бездонной тьме непонимание и испуг. Испуг, перемешанный с повиновением. Против приказа не пойдешь. Так надо.
Рука девушки дрогнула, она прикусила нижнюю губу, до крови, почувствовав металлический привкус. Теперь это пугало ее еще больше. Пугал факт того, что она начинает жить будущим. Хотелось сбежать. Далеко. Навсегда. Лишь бы исчезнуть, не верить, заснуть. Да, убить себя, но не их.
— Успокойся, Натсуи.
Она вздрогнула, когда почувствовала теплую ладонь брата на своей руке, услышала его спокойный, тихий голос. Слишком сдержан и официален, впрочем, как и всегда. Но она знала, что ее брат сейчас чувствует. И он обязательно что-нибудь придумает. Или ей просто так хотелось в это верить? Куноичи повернулась в другую сторону и заметила Шисуи, который ничего не мог сказать: слишком очевиден был тот самый шок, что накрыл троицу с головой. Через несколько мучительно долгих минут Шисуи и Натсуи вышли из кабинета, получив очередное задание, которое навсегда изменило их. Погубило. Создало непроходимую пропасть. Им было предначертано уничтожить друг друга.
— Итачи, мы не зря остались наедине. К тебе у меня особое поручение.
Учиха, ты стал ключевым орудием убийства в этой мясорубке...



В тот вечер они были настоящими. Живыми, радостными и такими счастливыми. Ведь каждому человеку нужно время перед смертью. Так и они знали свою дальнейшую судьбу, но решили забыть. На один вечер предаться коллективному забвению. Пусть они останутся в памяти самой сильной командой АНБУ в деревне. Не убийцы. Не наследники клана Учиха. А простыми, живыми людьми.
— Лин, пошли, — Шисуи тепло улыбнулся девушке и пальцем указал на их любимое место у реки за зарослью камыша.
Девушка медленно двинулась вперед за другом детства, выпуская из своих объятий брата, который устало вздохнул. В последнее время между Натсуки и Итачи было слишком много «нет». Видимо, Лин просто не могла понять покорность и молчаливую стойкость своего брата. Поэтому им легче было просто не разговаривать, потому что каждое слово Учихи-старшего глубоко ранило душу. Лучше молчать. До того самого дня.
— Шисуи... — она была единственной, которая продолжала сомневаться, единственной, кто еще слушал свое сердце.
Еле уловимое касание напарника, теплый взгляд и такие нужные слова:
— Всё будет хорошо, Лин, всё будет хорошо, — он хотел прижать ее к самому сердцу, в последний раз.
Но так и не смог. Спокойный голос Итачи оторвал их от забвения.
— Натсуи, тебе пора домой, глава заподозрит...
— Я знаю, Итачи, знаю, — она покорно встала, опустив голову, не нашла в себе силы противиться, лишь робко посмотрела на Шисуи.
«Ведь с тобой всё будет в порядке, да?..»
Когда девушка скрылась в темноте сумерек, Шисуи смиренно встал перед своим лучшим другом, указывая на грудь.
— Ведь это тебе дано пробудить новую силу Шарингана, да, Итачи?..
Да... Ведь именно тебе была выдана роль наживки, Шисуи. Именно тебе.
В ту ночь капли крови окрасили тишь их самого любимого и дорогого места. Было положено начало их общего конца.



— Ну вот скажи, куда ты убегаешь?
— Не приближайся ко мне, Итачи! — Лин продолжала кричать в темноту, теперь она понимала, каким образом родной брат смог пробудить МангекьёШаринган.
Теперь она узнала его настоящего. Ведь не могла так ошибаться. Не могла любить зверя во плоти. Не могла. А он продолжал медленно приближаться к ней.
— Скажи мне, когда...
«...когда ты стал таким монстром?..»
Поздно. Слишком много говорила, Лин. Слишком отчаянно верила в него, слишком сильно хотела спасти клан, слишком преданно любила. Всё слишком. И без смысла. Его кровавые глаза пронзают ее темные. Не активировала Шаринган, потому что хотела умереть. От его руки. В нескольких сантиметрах, настолько, что можешь прикоснуться к его окровавленному лицу. Но сил хватает лишь на одно резкое движение. Рука будто по собственной воле резко выхватывает кунай и пронзает стальную поверхность протектора Листа, перечеркивая эмблему деревни. Предатель. Теперь ты предатель, Итачи. Он замер, так и не пронзил катаной ее сердце.
— Убей меня.
Не смог. Лишь притянул к себе и сильнее вцепился в пронзительно черные волосы, вдыхая металлический запах. Тогда близнецы плакали. Оба. Вместе, как один. Запечатлев эту кровавую ночь в своей памяти. Навсегда. И тогда еще не понимали, что пропасть между самыми родными людьми увеличивалась с каждой секундой...



— Итачи, скажи, когда мы перестали быть людьми? Простыми людьми...
Краем глаза она увидела, как тонкий, бледный палец брата медленно поднимается вверх. Это был могущественный творец иллюзии. Учиха мог не только глазами «поймать» жертву в свою ловушку, но и одним движением руки. И поэтому сейчас она снова была в его плену. Такая беззащитная. Наигранно. Ведь всегда была с ним наравне. Такая же сильная, непокорная, безжалостная в бою. Единственное, что отличало близняшек, — это сострадание. В отличие от старшего брата, Натсуи умела жалеть.
— Я слишком долго искал тебя, Лин, чтобы вот так просто отпустить...
«Да, Итачи, теперь я только твоя. Слишком долго убегала. От тебя. От прошлого».
«Да, Лин, теперь ты только моя. Только в моей иллюзии. Навечно».



Немой крик вырвался наружу, так отчаянно протягивала руки вперед, пытаясь вырваться и помочь другу. Рвалась, но не могла сдвинуться с места. Не было сил и возможности. Обречена на роль пассивного зрителя. Вот катана пронзает поверхность кожи шеи Шисуи, хозяин оружия одним четким движением наносит ему критический удар. Он, наверное, даже не почувствовал боли. Еще теплое тело рухнуло на сырую землю. Распахнутые, стеклянные глаза смотрели прямо на Лин, которая призраком сидела в сторонке. Слезы медленно стекали по ее разгоряченной коже лица, она царапала ногтями землю, в кровь сдирая нежную кожу. Хрипела, плакала, терзала. За себя и за Шисуи. Вместе, как один. Чувствовала его покорность. Боль. Отчаяние. А рядом с трупом стоял Итачи и задумчиво глядел вдаль, не в силах пошевелиться.
— Иногда я так скучаю по нему, — Лин обернулась на такой знакомый тихий голос.
Он схватил ее и поднял на ноги. Параллели прошлого медленно пересекались. Сзади девушки стоял подросток-Итачи, держащий в руках окровавленную катану, которая в будущем отберет еще немало жизней. А рядом с ней — настоящий, повзрослевший, с синяками под глазами и тонкими шрамами на лице.
— Зачем ты мне это показываешь, Итачи?
Учиха ничего не ответил, продолжал внимательно смотреть на силуэт девушки. На ту, что сбежала несколько лет назад. Жаждал убить ее. Вернуть. Прикончить. Заточить в объятия. Присвоить. Нет, не то. Просто найти. Заново обрести. Ведь это же нормальные чувства? Для того, у кого остался единственный родной человек на свете.
— Зачем, Итачи?
Снова молчание. И, как тогда, он позволил себе быть слабым, медленно приблизился к девушке еще ближе и обнял, теперь настолько сильно, что она не могла дышать. Только в этот раз плакала лишь она...



Пронзая грани бесконечности, ты продолжаешь блуждать под куполом неба. Кажется, что где-то там, наверху, тянет к тебе руки лучший друг детства. Маленький Шисуи отчаянно молит о спасении, ломая твое сердце на части. А ты зависла. Между двумя пространствами неба. Между гранями его души. Такой одинокой и нужной. Ведь счастлива в своем забвении. Ты счастлива, Лин. Так признай это. Ведь теперь вам суждено видеться только по его прихоти. Только в твоих воспоминаниях. И вечно страдать, прокручивая внутри эту бесконечно длинную ночь кровавой расправы.
— Я люблю тебя, Итачи.
Легкая полуулыбка на бледном лице. Ткань покрова всего тела медленно расползается. Ты растворяешься, становишься частью вечности. Ведь только так вы сможете быть вместе, да, Итачи?

— Лин, — он продолжал шептать ее имя, терзая в руках черную ткань плаща — всё, что осталось от нее настоящей. Поглотил собственную сестру, но эта пустота так и не заполнилась смыслом. Лишь тягучее желание всё вернуть продолжает терзать сердце. Но чувствуешь робкое биение второго «я» внутри. Просто таково настоящее. Суждено было снова стать одним целым. В тот день небо кричало своей темнотой. Сумерки наступили мгновенно. Не одиноко. Ведь она внутри. А лучший друг наверху, сурово громыхая облаками, будто упрекает за такой вот исход. Где-то ошибся. Что-то просчитал.

— Итачи, когда мы перестали быть людьми?
— Когда потеряли друг друга...