Psychosis. Глава 6: Пойдем со мной.

«Боль. Она возвращается. Она снова хватает меня за горло. Снова…»
Саске надеялся, что больше никогда не откроет глаза. Он устал от такой утекающей сквозь пальцы жизни, соединенной с морфийной капельницей. Жить одной мечтой невозможно, когда даже мечты умирают в железобетонном саркофаге. Усталый взгляд был напряжен, сосредоточен в одной точке. Он смотрел ей в спину – плачущей за решеткой. Да-да, у Орочимару была ещё и каморка, как в «обезьяннике». Теперь этот старикан её никуда не отпустит, пока не сломает. Брюнет бесстрастно смотрел на то, как умирала хрупкая душа напуганной и безвольной девочки. В душе Сакура ещё ребенок, мечтающий жить без этих проблем и не быть прикованным наручниками к решетке. Вот так заканчивают свою жизнь умалишенные. Гаснешь, гаснешь… и в один день уже нечему исчезать. И тебя больше нет. И никто не заметит… никто не вспомнит.

Все вокруг смыло свой грим. Сакура увидела реальную безобразность психбольницы. Просто не хотела в это верить, пыталась быть терпимее к запахам лекарств, к крикам душевнобольных, к смирительным рубашкам и маскам, натянутым на голову людям. Но через несколько дней все они один за другим исчезали, хотя с утра никто не отмывал кровь от стен. Все было бесшумно. Для вольера израненных душ это место не просто тихое, а мертвое.

Сегодня Сай снова сидел посреди коридора и рисовал голые стены. Мигнул свет, но рука художника не дрогнула. Перед ним все так же молча ходила Ино с коробочкой в руках. Она мысленно хоронила Хинату. Яманака хоть и была травмирована, и многое для нее не осознаваемо, но человеческую смерть она воспринимала и осознавала полностью, а подслушивать все также умела и любила. Это было чем-то вроде детской шалости для нее. И что самое удивительное – Сай снова рисовал сквозь нее, не замечая жизни.
И на грязных стенах стали вырисовываться пятна крови, а потом и какие-то безобразные лица. Искривленные, кровожадные, потерянные, знающие свое… Такие живые, что вот-вот сойдут со страниц и устроят кровавую бойню. Он рисовал то, что видел, и оттого его лицо все так же неизменно оставалось спокойным. Хотя и утверждают, что все великие творцы – отчасти психи, но факт оставался фактом.
Только потом, переключив сознание на свою картину, брюнет сделал вывод:
«Они пришли».

Сакура узнала шепот, вновь окруживший ее. Чужие голоса внедрились в ее разум. Все тело сразу стало напряжено. Заметив это, Учиха только отполз назад, прижавшись спиной к старой книжной полке с личными делами. Он не поверил тому, что увидел: клетка открылась сама. Услышав характерный щелчок, Сакура зажмурила глаза. Не почувствовав ничего болезненного, кроме сдавливающего горло страха, она живо обернулась. Пряди спадали на глаза, делая взгляд еще более диким. Но Харуно оставалась все тем же человеком, все той же напуганной девочкой, которая кинулась к Саске. Она схватила его за руку. Она была ледяной, будто только что из криогенной камеры. Но розоволосая продолжала тянуть его за собой.
- Пойдем, прошу тебя.
А сам брюнет, чуть усмехнувшись, поднял голову к потолку и, задумавшись, произнес:
- И куда же?
И тут она поняла, как ничтожны ее конвульсии, в которых она пребывает из ужаса. Здесь некуда прятаться. Не найдет Орочимару, найдут кровожадные тени. Они куда страшнее.
Но они вряд ли надругаются над ней так же, как это удалось старому хрычу.
- Тогда… тогда бежим! Да! Прямо сейчас! – бормотала она. – Давай убежим. Одна я не сумею!
- Ты не убежишь отсюда. И двое не убегут. И целая армия…
Он обреченно отпустил ее руку. Девушка не стерпела подобной глупости, потому что понимала – никто не хочет здесь оставаться.
- Ты совсем дурак? – кричала она. – Я хочу помочь! Я знаю, что с тобой здесь делали и чем накачивали! Это ты последнее время стонал за стеной, и это твои вопли ежедневно терзали меня! Если ты не мазохист, то не лги мне!
- Мне не нужна твоя помощь…
Поджав губы, Сакура поняла, что он - такой же пропащий человек, как и все остальные здесь.
- Как хочешь.
И ушла.

Девушка с опаской оглядывалась, идя по заброшенному отделению. Это было гиблое место – скажем, пережиток темной истории психбольницы. Все вокруг пахло старостью. Звучало это странно, но именно так бы охарактеризовала воздух, пропитанный кровью и медицинским спиртом, Сакура. Было темно, сыро и достаточно холодно. Свет давал лишь один слабый светильник. В полумраке стены казались просто облитыми кровью, а отпечатки ладошек, кажется, зловеще передвигались, будто прощаясь. Нужно было идти дальше. Её все равно хватятся, а обратной дороги нет. Уже нет. Чувство назревающей погони… прекрасно. Дает душе второе дыхание. В глазах безумное желание жить, пусть даже когда все мечты перекрывает тюремная решетка. Да кто ей поверит? Даже если она скажет, что уже скончалась не одна ее мачеха по той же безумной причине, а вдобавок тут держат множество несчастных и вытворяют с ними уйму незаконных вещей, то толстопузые дяденьки из полицейского участка только посмеются и даже дело рассматривать не будут.
Потемневшие от времени кровавые следы босых ступней вели в «процедурный» кабинет, где на железном столе лежало чье-то обезглавленное тело… можно даже сказать… останки. От времени невозможно было разобрать возраст и пол жертвы, но виновного можно было вычислить сразу. В нос ударил запах гниющей плоти, но нужно было остановить это безумие… или хотя бы выбраться живой. На столе лежали инструменты, от одного незначительного пореза которыми смерть из-за гангрены уже машет на горизонте костлявой рукой. Харуно в отчаянии схватила топор, висящий на стене и, крадясь, вышла.
Лестница в конце коридора вела вниз. Но не в подвал…
…а в морг.

Но в этом помещении, существование которого не сопоставимо с существованием жизни, было на удивление чисто. Даже этот факт вызывал отвращение. Где же скелеты, которые хранит в шкафу Дьявол? Невозможно действовать так аккуратно: губить невинных людей, класть их в эти шкафы, торжественно «вручая» им бирки на пальцы ног и уходить. Но зло здесь обитает, оно приходит сюда, поэтому ей нужно уходить.
В комнате была другая дверь, только никто не объяснил бедной девочке, что не все запертое нужно отпирать. Холодный воздух вызывал неприятные волны мурашек, пробегающих по спине. В голове творилось необъяснимое. Непередаваемое.
…не сопоставимое с жизнь. Сакура ощутила, как умирает все внутри, как сердце превращается в догоревший уголек, потому что отказывается верить в то, что видят глаза, потому что не может вынести всей этой жестокости. Черствеет. Трескается. Через трещины все равно сочится кровь со слезами. И чернеет, чернеет…

Дверь. Ее нужно было отпереть. Нужно было уйти, не оборачиваясь, но…
Шаги за спиной. За открытой ею дверью…
…ее опередили.