Последние... Глава 2.

Ветер наполнял его крылья силой. Он – хозяин неба, одинокий с того момента, как небо покраснело, и мир едва не погиб. Но жизнь, какой бы паршивой она не была для столь вольного охотника, продолжалась. Его острый взор ловил любое движение на земле, но ничего особенного сегодня не попадалось – лишь шустрая мелочь, а проголодавшемуся соколу-сапсану хотелось большего. Он был озлоблен на всех живых. Его семья, гнездо – все погибло в один миг. В день, когда небо покраснело…
А это что? Какие-то развалины… Либо город, либо деревня… Да, здесь поживится очевидно нечем. У этого места нет хозяев кроме мертвецов, чьи застывшие навек глаза недвижно смотрят в небо. Небо, которое теперь все время затянуто толстым слоем грязно-серых туч. Взмах слегка изогнутых крыльев, клюв разрезает холодный воздух, голодный взор мечется по изуродованному пейзажу, стараясь нащупать что-то живое. И вскоре это удается, но, к сожалению лучшего охотника, это не добыча.
Человек. Самый заклятый враг. Жесточайший и беспощаднейший. Если люди чего-то хотят, то они это получат, даже по прошествии веков их жажда не пропадет… Но что живой делает среди легиона мертвых?! Чего он ждет? Неужели он не боится?
Сапсан и сам перестал бояться, ему было все равно. Семья погибла в грохоте рушащихся гор, где располагалось так тщательно и бережно созданное гнездышко. Теперь он один бороздил воздушный океан, желая увидеть, во что превратился мир…
Этот человек не боится смерти, он храбр и силен духом. Пусть и враг, но все же…
Сокол-сапсан начал описывать круг уважения тому одинокому выжившему, понимая его боль.

***

Кунай с трудом вгрызался в гладкий камень, но все же, процесс шел. Глаза заливал пот, руки налились тяжестью, каждое движение казалось настоящей пыткой. Но металл резал камень, и это было главным. Доведя последнюю линию, я с облегчением отступил назад, вытирая лицо.
-Шестой готов, - со вздохом подытожил я, с тоской глядя на слегка кривоватую надпись.
«Здесь покоится Генма. Пал в звании джонина. Покойся с миром».
Скромно, но это лучше, чем ничего. Вытащив из сумки длинную заостренную деревянную иглу, я положил ее на могилу. Присев напротив надгробия я тихо заговорил:
-Ну вот, семпай, теперь вы будете покоиться, как подобает, - я сглотнул и бросил взгляд на пять идентичных кусков гладкого камня, которые также стали надгробиями. – Теперь вы не одиноки, рядом с вами всегда будут Ибики, Аоба, Идзумо, Котетсу, Ирука. Я сейчас чуть отдохну, и к вам присоединится Райдо-семпай. Прощайте…
Поклонившись, я встал на ноги, вытащил из пачки сигарету. Затянувшись, взглянул на небо. И так и замер, удивленно глядя вверх. Над Кладбищем Конохи черной стрелой кружил крупный сокол-сапсан. Это был полет уважения и понимая, так почему-то мне подумалось. На несколько секунд наши взоры соединились. Охотник Небес и его заклятый враг – Человек с тоской глядели друг на друга.
А потом он улетел. С изящным взмахом своих изогнутых крыльев, птица исчезла в закрытом тучами небе.
-Спасибо! – прошептал я и поклонился.
На душе стало легче. В этом мире продолжается жизнь! И пусть я оказался выброшен из нее своим обещанием, но она не исчезла из этого мира в тот день…
Вздохнув, и подобрал лежащую на траве лопату и, отойдя от могилы Генмы на пять шагов, с силой вонзил металл в начавшую замерзать землю. Работа шла медленно, каждое движение заставляло морщиться от боли, но я не останавливался. Я обещал…

***

Звук громких шагов заставил меня открыть глаза. В дверь торопливо застучали. С улицы послышался взволнованный голос Чеджи:
-Шикамару! Открой!!!
«С чего бы? Сейчас ведь второй час ночи! Блин, видимо что-то случилось…».
Стараясь пригладить торчащие во все стороны волосы, я поплелся к двери. Едва она приоткрылась, как Акимичи влетел в комнату с безумными глазами.
-Друг, чего случилось-то? – я мрачно уставился на товарища по команде.
-Послушай, - парень был сильно взволнован, голос дрожал, - ты как-нибудь причастен к болезни Пятой?!
-Что?! – я поперхнулся и удивленно посмотрел в лицо Чеджи. – Ты что барбекю переел? Что ты несешь?!
-Я…я слышал, как об этом говорили во дворце Хокаге, - нервно сглотнул мой друг, глаза он почему-то упорно отводил в сторону, стараясь не глядеть на меня. – Они хотят устроить допрос всей семьи Нара.
-Подожди, подожди… - эти слова никак не желали ужиться в моей голове. – Кто говорил?
-Данзо-сама, - прошептал Чеджи.
Данзо… Эта старая, вшивая псина, которой давно пора в могилу. Этот урод годами копал под старика Третьего, а после смерти Профессора, перекинулся на его ученицу. В болезни Цунаде виноват лишь он. Именно его идеей было создание биологического оружия, в основе которого лежали недавно открытые организмы – чакра-убийцы. Попадая в организм шиноби, они уничтожали систему циркуляции и все запасы. Для шиноби, который живет этой энергией - смертельно. Не знаю почему, но Хокаге согласилась. Видимо все это было связано с возросшей активностью Акацки. Да еще и гибель Джирайи сильно ударила по настроению селения. Создание поручили двум кланам: Нара и Абураме. В чем заключалась задача «жужжащих ниндзя» я не знал, хотя были кое какие мысли. Вирусу нужен был носитель, такой, чтобы не попасть под подозрения противника. А что может быть безобидней жуков? Отец был против, но его заставили приступить к работе. Я по мере своих знаний и возможностей, как и другие члены клана, помогал. Первые испытания, которые проводились на нескольких живых организмах, закончились успехом. Как мне рассказывал папа, а он и объяснял механизм поведения нового оружия, все остались под впечатлением. Два дня спустя всю Коноху сотрясла весть – Хокаге умирает. С внезапно возникшим недугом не смогли справиться ни медики, ни отец. Никто. После совещания, советники нарекли Данзо высшими полномочиями, который тут же откликнулся словами сожаления в адрес Цунаде, а также возвестил готовность уничтожить Акацки и всех, кто встанет у него на пути. И вот теперь, по прошествии суток ко мне заламывается Чеджи, говоря, что мой клан виновен в болезни Пятой.
-Не верь ты ему! Ты же знаешь, что это бред!
Но Акимичи лишь слабо пожал плечами и двинулся к двери.
-Чеджи! Поверь мне!
-Я…- парень замялся, глаза стали влажными, слова довались с трудом. – Я должен подумать, Шикамару. Извини…
Дверь с хлопком закрылась, оставляя меня одного. Яростно запустив пальцы в волосы и, устроившись на кровати, я начал усиленно обдумывать сложившуюся ситуацию. Но из-за выходки моего лучшего друга ни черта не получалось.
В дверь дважды негромко постучали.
-Входи, Чеджи, не заперто! – крикнул я.
В следующую секунду дверь разлетелась в щепки и в мою комнату влетели два размытых силуэта. Я даже вскочить не успел, как оказался на полу лицом вниз.
-Да какого хрена вы делаете?! – мой сдавленный хрип был услышан и на меня снизошел ответ.
-Нара Шикамару, ты обвиняешься в покушение на Пятого Хокаге! – раздался жесткий голос.
Меня эта фраза так поразила, что я перестал сопротивляться и даже на какое-то время дышать. Двое шиноби видимо решили, что я сдался, и начали связывать мне руки за спиной. Придя в себя, я вновь стал изворачиваться.
-Да угомони ты его! – послышался, как я понял, голос второго шиноби.
-Сейчас…
Удар ногой едва не оторвал мне голову. В глазах на миг потемнело, а потом пришла боль, от которой хотелось завыть волком.
«Похоже, это конец…».
Раздался сильный грохот, потом несколько бессвязных криков, хрип, стук падающего тела(или тел?).
-Шикамару, ты в порядке? – встревоженный голос наполнил комнату.
В голове все плыло. Меня бережно перевернули на спину, предварительно развязав руки, сквозь слезы выступили черты знакомого с рождения лица.
-Папа?
-А кто ж еще? – подмигнул Шикаку. – Давай вставай, мы уходим!
Я сел, старательно держась за голову, - казалось, что отвалится. Затылок жутко ныл, намечалась шишка. Не смотря на это мой мозг пытался проанализировать ситуацию… Рядом недвижно лежали тела двух шиноби, приглядевшись, я разглядел белые, раскрашенные маски, спрятанные под капюшонами коричневых балахонов, означающие одно – «Корень». Черт возьми…
-Пап, Чеджи сказал, что нами заинтересовался этот подонок Данзо… - начал я. – Почему сейчас?
-Все просто, - устало ответил отец, забрасывая небольшую сумку на плечо. – До этого момента Данзо мог сколько угодно говорить о нашей вине, но все это было беспочвенно. А теперь у него есть аргумент, причем очень весомый…
-Ты о чем? – признаюсь, вся эта канитель напрягала все больше с каждой секундой, зачесалась лопатка, а это плохой знак.
Шикаку грустно вздохнул, а затем тихо сказал, словно сам не веря своим словам:
-Пятая обвинила нас виновными. Это запечатлено советниками и Шизуне. Приказано захватить поголовно весь клан Нара, а что будет потом… Думаю догадываешься, ты ведь парень умный.
В голове сразу вспыхнули картины публичных казней и судов. Мда, это вам не розовые единороги…
-Давай вставай, сын, - отец зашагал к пустующему дверному проему. – Мы уходим немедленно, в лесной лаборатории безопасно.
«Да, это лучший выход…».
-А остальные как же? – я поднялся, глядя в спину Шикаку. – Как же мама?
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем отец медленно повернулся. По покрытому шрамами лицу бежали слезы:
-Ее схватили, как и остальных. Мы вдвоем остались…
-К-к-как…
-Бежим, Шикамару!

…

***

Последний взмах лопатой едва не разорвал мышцы, но дело все-таки было сделано. Наполовину. Выбравшись из ямы, я направился к одиноко лежащему большому черному закрытому мешку. На плотной ткани виднелась бирка:
«№ 148. Множественные рваные раны. (Райдо)».
-Ну, вот и ваш черед, семпай, - дыхание никак не желало восстанавливаться, а неприятные воспоминания не делали картину лучше.
В такие моменты я понимаю всю драгоценность жизни. Довольно забавно: человек может принести что-то великое, значимое в мир, то, что изменит жизнь других. Однако конец будет вполне плачевным. Вот такой мешок с биркой, либо деревянный ящик, закопанный в нескольких метрах под землей. Это лишь в сказках и легендах, великим царям, воителям и им подобным «сильным мира сего», ставили усыпальницы, возводили памятники… В жизни все проще, людям не охота заморачиваться, одним гробом больше – какая разница? Придет и их час, с таким же концом…
Поднатужившись, я потащил черный мешок к его конечной остановке. Гробы в Конохе закончились, а сколотить новые я бы не смог. Потому пришлось пойти на такой шаг и то далеко не для всех… Не стоит сейчас вспоминать…
Спрыгнув в могилу, я как мог бережно спустил тело Райдо вниз, после чего принялся забрасывать последнее пристанище семпая черной холодной землей. Стоит ли говорить, что это далеко не самое радостное занятие?
Наконец, работа была сделана… Семь человек, которых я знал нашли свое последнее пристанище, пусть здесь они мертвы, но в моем сердце каждый из них будет жить вечно… Достав и сумки плоскую флягу я сделал пару жадных глотков. Горло обожгло, но как никак «огненная вода» не холодить же она должна! Руки плохо слушались, пальцы еле гнулись. Усиленно дыша на них, я медленно побрел в центральный район Конохи.

Центр – на то и главная часть любого города. Все стремятся попасть туда, это заложено в психике человека… Ведь там можно увидеть то, чего в пригородах и окраинах днем с огнем не сыщешь! И всех распирает от любопытства и жажды зрелищ. Именно такое я привык видеть во многих крупных городах, однако к собственной радости в Конохе все было иначе: никакой безумной беготни, отсутствие кричащей толпы; все спокойно и не суетливо. Именно тут мы с командой собирались, чтобы отметить выполнение очередного задания, здесь я впервые попробовал пиво и саке, правда на пару с Асумой…
То, что сейчас было предо мной, назвать некогда центром крупного селения никак язык не поворачивался. Руины, горы разбитого стекла, пятна высохшей крови, мусор, чьи-то брошенные впопыхах вещи… Остановившись, я подобрал небольшой мягкий шарик, который оказался оторванной головой игрушки-медведя. Одного глаза не было, из разорванной шеи, там, где голова крепилась с туловищем, выползла набивка. Какому ребенку принадлежал медвежонок? Жив ли тот мальчуган или девочка, которая не смотря на творившийся кругом Ад, шла, сжимая верного спутника? Мне не дано этого знать… Чуть улыбнувшись, я убрал игрушку в сумку и двинулся к своей сегодняшней цели. Через несколько минут мне открылся объект моих поисков.
А ведь он мало изменился за те две недели, которые прошли с момента нашей последней встречи. Лишь оторванная вывеска мертвым змеем лежала на земле. «Ичираку Рамен» собственной персоной предстал передо мной. Сколько лапши здесь было съедено, сколько шуток услышано за этой стойкой?! Где-то я слышал, что очень большой процент наших приятных воспоминаний связан с едой и дело не только в положительных ощущениях, которые мы получаем, пробуя то или иное блюдо, за едой люди расслаблены и миролюбивы…
После двух недель застоя у заведения объявился посетитель, но никто не спешил мне крикнуть «Чего изволите?» или на худой конец стандартное «Приветствую!». В доказательство этого я, сев на стул перед стойкой, позвал во тьму ресторанчика:
-Эй, хозяин! Отзовись, клиент пришел!
Но призраки не спешили говорить со мной, живые не самые лучшие собеседники для них. А их тут более чем достаточно, пожалуй, все кого я знаю в Конохе, умерли. Они мертвы! Все до единого… Я остался один. Сколько раз мы с друзьями встречались за этой стойкой? Десятки? Сотни? Здесь я многое слышал от многих… И беззаботную, слегка хвастливую болтовню Кибы, и довольное урчание Чеджи, и тихие, довольно странные стишки Шино, и робкий голосок Хинаты колыхал тут воздух… А сейчас их нет. Мы несем тяжкий крест воспоминаний. Несем его все дорогу жизни, от первых образов – лица матери, отца, врача вытащившего нас из чрева; до картины, окружающей наш последний вздох. Крест тяжел, он давит на нас своим титаническим грузом, есть те, кто ломается, сдается, не выдерживая этого давления. Бросив крест, они теряют очертания дороги и попадают во тьму, из которой не выбраться, в какую сторону бы ты не пошел… Выбор, таких людей сделан и имя ему – Забвение.
-Пожалуйста! – голос предательски дрожал. – Кто-нибудь, я не могу больше!
Я что говорю с темнотой?! Зову людей, глядя во тьму полуразрушенного ресторанчика?! Но зачем? Неужели это и есть безумие? Я не могу тонуть, я дал обещание и собираюсь его сдержать!
Кулаки с силой опускаются на гладко отполированное дерево. Боль отрезвила разум, старательно разгоняя марево безумия. Нужно уходить отсюда, даже спустя неделю я не могу себя четко контролировать, воспоминания не дают сосредоточиться. Тем более уже начинает темнеть…

В мертвой Конохе теперь один постоянный житель и это ветер. Он бродит по всем районам, хлопая дверьми, окнами и ставнями. Его свист заполняет все вокруг, порой кажется, что и в моей голове царит только он. Громады зданий теперь выглядят устрашающе в этом сером, промозглом антураже. Я торопливо двигался по заваленным всяким хламом улицам, стараясь не смотреть вниз. Меня ждал дом…хоть и условный.
То, что произошло в следующее мгновение, едва не стало причиной моей смерти… В тихом переулке, где даже шорох моих шагов затухал почти не успевая начаться, раздался звук разбившегося стекла, да такой сильный, словно в шаге от меня детонировал артиллерийский снаряд. На мгновение все процессы в моем организме остановились, словно разделяя мое удивление, а потом заработали с утроенной силой, дублируя мой ужас. Едва раздался звук, я ничком рухнул на землю, закрывая голову руками и дрожа всем телом. Сердце, казалось, разорвется, не выдержав таких перепадов. В голове стучало так, словно все клетки мозга вдруг решили устроить парадный марш. Пот струился по телу, а я в безмерном ужасе, с широко раскрытыми глазами не сводил глаз с темного проема окна на третьем этаже. Кто же там?
Вскочив, я метнул в темный прямоугольник окна кунай.
-Выходи! Все выходите! Думаете, я не знал, что вы есть?!
Везде… Во тьме зданий, в подвалах, на крышах они рядом… Кружат, выжидают, облизываются стоя за моей спиной, предвкушая трапезу, где я – главное блюдо. Но кто они? И есть ли они на самом деле?!
Тяжело дыша, сжимая в каждой руке по кунаю, я огляделся кругом. Ни чудовищ, ни зомби… Никого. Ноги подогнулись, и я, продолжая дрожать, рухнул на колени. Ножи со звоном застучали по дороге. Пора домой…

Придя домой, я нервно принялся задвигать засовы. Быстро перекусив лапшой быстрого приготовления и чаем, который хоть и не сильно, но все же согревал нутро, я поспешил за письменный стол. Ворох бумаг, огромная стопка беглых записей, какие-то выписки, заметки, - словом Хаос. Новый лист, старая ручка, еще один прожитый день.
«Сегодняшний день нужно назвать, по меньшей мере, странным. Я все чаще ловлю себя на том, что разговариваю сам с собой или вовсе с пустотой. Довольно странное чувство(именно так). Может, я начинаю сходить с ума? Похоже на то… Однако главным за сегодняшний день событием является звук разбившегося стекла, из-за которого я чуть не умер от ужаса. Прекрасно помню, как, обходя улицы, собирал целые бутылки и банки, ведь они часто нужны в хозяйстве и работе. Кстати, анализируя ситуацию сейчас, я все больше склоняюсь к выводу, что предмет упал с большой высоты. Ветер ли это? Что если нет?! Тогда все становится еще запутанней… Ведь «Инцидент 2»… Неважно, пока лишь гипотезы. Причем одна страшней другой.
Я не знаю, радоваться ли тому, что я все еще жив. С каждым днем мне все тяжелее и страшнее… Как и собирался, семь человек захоронены, что будет завтра покажет утро, если оно все же будет…

17 октября
Нара Шикамару».

Отложив исписанный лист я тяжело вздохнул и, потирая глаза отправился в ванную, где набрал воду, куда после того как с трудом снял прилипшую к телу майку, прямо в штанах и погрузился. Вынырнув, и вытянув ноги, я заплакал. Для этого мне не нужен свет, потому в ванной не горела лампочка.
-Мертвы…мертвы…мертвы…
Кулак с нарастающей силой бьет в покрытую кафелем стену. Поначалу не сильно, но затем после уже какого-то удара плитка ломается и со скрежетом скользит по эмалевой поверхности ванны. Я сижу в темноте, не видя как из порезанной о кафель руки, струится кровь, которая, стекая по стене, смешивается с водой…