Псы с Городских Окраин (Глава 7 - Предатель среди нас!)

Саске открыл глаза. Он лежал на полу. Брюнет оглянулся. Девушка лежала неподалеку от него, скукожившись, что-то говорила во сне, бредила.
Учиха встал и подошел ближе и, присев на корточки, потрогал лоб скрипачки и быстро отдернул руку. Лоб был горячим, что означало только одно: у неё мало времени. Нужно идти обратно.
Она казалась беззащитной, лежала, то и дело постанывая и дергая перебинтованной рукой. Саске хотел что-то сказать, но не смог. Все, что произошло вчера, казалось каким-то кошмаром, сном, который никак не мог быть реальностью. Он не хотел верить в то, о чем так настойчиво говорил ему разум.

Теперь, оставшись без браслета, молодой человек не знал, что ему делать дальше. Но где-то в глубине души родилась простейшая мысль: просто выжить. Он чувствовал, что в нем борются Правила и что-то совсем новое и непознанное.
Саске нагнулся и притронулся губами ко лбу девушки. Он никогда не думал, что сделает что-то подобное. Но сейчас понял, что то, что с ним происходит, может раз и навсегда перечеркнуть всю его жизнь, все его стремления.
Он не мог этого допустить. Не мог позволить зародившемуся нечто взять верх над тем, что он лелеял в себе столько лет. Сейчас, когда он волен поступать так, как хочет, он сделает все, чтобы узнать, кого видел в том видении за дверью. Узнать и убедиться, что это был Итачи.

Но для этого ему была нужна свобода действий. Саске понимал, что как только он вернется с Сакурой – за ним все также будет присматривать Вожак, не давая ступить ни шагу. И еще… ему было противно представлять, что Шикамару станет вертеться вокруг Харуно. Он не знал, что это такое. Но своим эгоистическим нутром уже решил, что скрипачка принадлежит только ему. И только он вправе решить её судьбу.
Однако все это требовало того, что бы Вожак раз и навсегда исчез. Нет, не был убит, но был изгнан из Стаи с позором. И Саске прекрасно знал, как это можно устроить.
В его руке оказались ручка и листок бумаги. И он начал писать докладную на имя Советников от Шикамару Нара. В докладной говорилось о том, что Вожак выдает своих Псов. Было указано время прибытия их на Большой Тракт. Было указано, кто именно прибудет. Все было написано настолько искусно, что никто бы не подумал, что бумага поддельная.
Почерк Вожака Учиха запомнил еще тогда, во время первого своего дня на Окраинах, когда рылся на столе у Сакуры. Подпись была подделана также хорошо. Оставалось только сделать невинный и возмущенный до глубины души вид, когда эта бумага попадет в руки Стаи.
Что бы с ним не происходило, но Учиха оставался самим собой. По крайней мере, пока. Готовая бумага, созданная Учихой, отправилась в папку с другими документами.

Девушка застонала и открыла глаза. Увидев Учиху, прислонившегося спиной к холодной каменной стене, она улыбнулась.
- Саске, нам надо идти, - девушка, поморщившись, попыталась приподняться. – Нас слишком долго ждут.
Саске обернулся и попытался вглядеться в неё. Сакура не давала ему покоя. Девушка не была красавицей, но что-то влекло в ней, заманивало. В ней не было изысканности, не было светской утонченности. И Учиха вряд ли смог бы представить её в вечернем платье на вечере у Советников. Молодой человек усмехнулся над своими мыслями.
Нет, он не прочь переспать с ней, но то, что бы вечера… Саске подавил улыбку, понимая, что никогда не представлял рядом с собой ни одну девушку. Это вызывало раздражение. Он не хотел меняться, Учиха Саске привык быть одиночкой.
- Вставай, Харуно, пока дойдем до дома, - Саске остановился, подумав о том, что назвал дряхлое пристанище на Окраинах домом. – Пока дойдем до дома, уже стемнеет.
Медленно, пошатываясь, норовя вновь упасть, девушка встала, протянув руку Учихе. Саске прикоснулся пальцами к ладони, которая, казалось, была высечена изо льда. Несмотря на лихорадку, её кожа была холодна. На миг Саске показалось, что он прикоснулся к покойнику.
- Незачем эти сопли, Сакура. Если ты готова идти, тогда не медли. У меня нет желания здесь оставаться и проводить еще одну ночь рядом с тобой, – худенькая ручка скрипачки резко упала. Не так она себе это представляла.
Девушке вчера, на секунду, на мгновение, показалось, что в Учихе все же есть что-то человеческое. И она была разочарована, узнав, что ошибалась.
- До чего же ты мерзок, Учиха. Неужели тебе нравится это?
- Нравится что, Пес?
- Нравится быть одиноким.

Саске медлил ответом. Он привык быть один, и не хотел, что бы ему мешали. Его всегда окружали женщины, слуги, подчиненные. Ему казалось, что он не знал, что означает быть СОВЕРШЕННО одиноким.
- Тебя это не касается, Харуно. Ты мне больше нравилась, когда молчала, – Учиха решил, что не стоит посвящать девушку в свои мысли, не стоит открываться врагу.
Враг. Сейчас для него стало несколько неудобным, непривычным это слово. Враги не подставляются под пули. Враги не рискуют жизнью. Голова Учихи Саске разрывалась от тех противоречий, которым раньше не было там места.
- Ты хам, Учиха. Из тебя никогда не получится хорошего Пса, – она покачнулась, почувствовав, как на лбу появились капельки холодного липкого пота.
Саске хмыкнул и подошел ближе. Вот, он уже чувствовал её неровное, хриплое дыхание, слышал, как бьется сердце. Его пальцы откинули розовую прядь, которая не давала ему увидеть каждую черточку её лица.
- А хорошие Псы должны делать так? – он, издеваясь, прикоснулся пальцем к сухим губам.

Она дернулась, но это принесло только лишь боль. Сакура не могла сдвинуться с места, девушка чувствовала, как его горячие губы прикасаются к её щеке, как легко целуют её подбородок.
Саске отделяло от её губ не больше пары сантиметров, но Харуно его остановила, посмотрев в глаза так же, как когда-то смотрела Коруко. Все тоже осуждение, пренебрежение им, все те же огоньки гнева. Его передернуло от того, что в какой-то миг он представил вместо Коруко, сгорающую на костре Сакуру.
- Хорошие Псы должны руководствоваться чувствами, а не похотью, – девушка отстранилась от Учихи, но не повернулась спиной, она хотела видеть его лицо, которое её одновременно манило и пугало.
- Значит, я плохо выполняю свою роль, наверное, мне стоит поучиться у Шикамару? – взгляд стал настолько холоден, что, казалось, все стены покрылись наледью.
-Да, Учиха, стоит, – Сакура повернулась и сделала пару шагов к свету, что струился из каменного проема.
- Я никогда, слышишь, Харуно, никогда не буду таким, как он. Он слаб, он ничтожен.

Девушка остановилась и, горько усмехнувшись, пошла дальше. Она ничего не сказала, никак не поставила его на место.
Сакура знала, что Шикамару намного сильнее Саске, сильнее в том, что он не прячется за Правила, в том, что может любить, сострадать, заботиться.

***

Они взяли с собой только самое необходимое, остальное надежно спрятав. Идти было тяжело. Сакура маялась, но, стиснув зубы, шла. Каждый шаг отзывался ноющей болью, хотелось просто упасть и заплакать.
Саске шел позади, внимательно следя за каждым движением скрипачки. Только одно имя Вожака заставляло его зубы ныть. А она, Сакура, как ему казалось, души не чаяла в этом не на что не способном лентяе.
Учиха тешил себя одной только мыслью, что скоро Вожак по имени Шикамару Нара будет кормить своими потрохами ворон. Эти мысли доставляли ему удовольствие. Он уже слышал голоса Псов, которые наперебой кричали в спину Вожака оскорбления.

Псы никогда не простят предательства. И Учиха Саске это знал.
Уже смеркалось, последние лучи солнца тускнели, а потом и вовсе пропадали. Свежий холодный ветерок растворял чадивший дневной зной.
- Кто для тебя Шикамару, Харуно? – Саске прибавил шагу, через несколько секунд поравнявшись с девушкой.
Сакура не поняла вопроса. Она пристально посмотрела в черные глаза в надежде на то, что увидит потаенный, сакральный, смысл вопроса, но кроме холода и пустого интереса в них ничего не было.
- Шика заботится обо мне и Ичи. Он друг, и я уверенна, что таких людей больше нет. Наверное, я люблю его, люблю как старшего брата.
Но Учиху не устраивало даже такое положение вещей, он нутром понимал, что для Шикамару Сакура никогда не была сестрой. Саске видел, что Шикамару безумен, безумен от того, что она, Харуно Сакура, рядом. Саске замечал, как Вожак смотрит на неё, замечал ту улыбку, что нельзя увидеть на лице брата.

Еще с первой встречи на улицах Города, Учиху не покидало желание разобраться, кем является Сакура. А теперь его мучает еще и вопрос о том, что она, эта скрипачка, значит для него.
Ему было интересно загадывать себе загадки, а потом искать наилучшее решение. Пока он не связан новыми поручениями от Советников, Саске решил, что кроме смены Вожака, неплохо бы было заставить повиноваться себе и скрипачку.
Зачем ему нужна была Сакура, он и сам не понимал. Объяснение этой потребности тем, что он желает её, как собственность, как вещь, давало ему успокоение. И если бы он на секунду задумался над тем, что девушка для него нечто большее, чем просто желаемая игрушка, тогда, возможно, все сложилось бы по-другому.

Но Учиха считал, что вся его нужда в Сакуре – лишь элемент той роли, в которую он хорошо вписался. Он играл по нотам безошибочно, не давая осечек, поэтому он хотел, что бы та, которая посмела дать ему отпор, была его собственностью, принадлежала ему. Саске хотел, что бы Сакура сломалась, что бы признала его, что бы в её глазах больше не было презрения, а только лишь тихое, глухое повиновение.
Учиха не мог, не хотел объяснить эту привязанность к скрипачке иначе. Он не хотел даже думать о том, что просто хочет, что бы она была рядом, что ему это нравится, что это упоительное чувство близости с кем-то его будоражит. Это было то самое ощущение, которое он испытывал только в детстве.

«Жизнь Приближенного есть собственность Правителя. Она стоит столько, сколько стоит доверие Правителя к Приближенному. Приближенный есть тлен и не может принимать решения сам, но должен ждать воли Правителя. Правитель есть солнце, которое освещает путь Приближенного».
Саске понимал, что каждый его шаг должен быть посвящен только Порядку, только Правителю. Но он в последнее время все чаще стал задумываться над тем, что хочет большей власти. Прежде всего, он хочет власти над самим собой, в нем нет желания принадлежать, нет подобострастной рабской мысли.

***
Они подошли к дому. Окраины были укутаны темным одеялом ночи. На небе сегодня не было видно звезд, казалось, что темноту можно ощутить рукой, можно проткнуть пальцем.

Навстречу им шел Вожак. Его лицо было спокойным, но сжатые в кулак ладони говорили о том, что все это время, пока их не было, Шикамару не находил себе места.
- Да где вас, черт возьми, носило?! - для Нара голос был слишком резок.
Вожак смотрел на Саске, желая его разорвать, желая того, что бы сердце Чужака остановилось сжимаемое его рукой.
Но его гнев испарился, словно капля эфира на стекле, как только тонкие холодные пальцы коснулись его запястья.
- Шикамару, мы дома, – она прижалась лбом к его куртке, пропахшей табачным дымом.

Её тошнило, подгибались ноги, но она продолжала стоять и вдыхать его аромат. Сакура успокаивалась рядом с Шикамару. Но его прикосновение к её руке заставило девушку поморщиться.
Шикамару только сейчас заметил, что правая рука перемотана бинтами, он мог потребовать объяснения, но не хотел. Он боялся больше всего того, что Сакура рискнула собой ради Чужака, ради того, кто был не достоин и капли её крови.
Он понимал, что не вытерпит, если она начнет чувствовать к Учихе больше, нежели просто уважение или дружбу. Нара боялся её потерять. Несмотря на то, что он никогда не давал даже повода для того, что бы Сакура смогла понять его чувства, он не готов был видеть её с другим. Эта девушка… она была его, только его.
- Сакура, тебя ждет Ичи. По-моему, стало хуже. Он перестал спать с тех пор, как ты ушла с Учихой. Приступы стали повторяться чаще…
Сакура не дослушала Шикамару. Нетвердым шагом, покачиваясь от боли и усталости, она хотела как можно быстрее оказаться рядом с Ичи. Она опять стала бояться не успеть, бояться упустить драгоценные минуты.

Шикамару, проводив девушку взглядом, повернулся, пристально посмотрев в черные глаза Чужака.
- Твое задание с Сакурой закончено, теперь живи, как знаешь. Но учти, я не хочу, что бы ты шатался возле неё. От тебя не будет ничего хорошего. Так что, думаю, с сегодняшнего дня тебе стоит о ней забыть, – Вожак старался не показать Саске все то, что чувствует, но ему казалось, что брюнет намного более проницателен, чем можно было предположить.

Учиха подошел ближе, теперь они стояли так же, как и в тот день, когда Шикамару дал им с Сакурой задание. И вновь Саске не чувствовал страха у Вожака, вновь ощущал, что рядом с ним достойный противник.
- Шикамару, а тебе не кажется, что ты слишком опекаешь Харуно, слишком сильно для друга? – ему доставляло наслаждение то, как сжались губы у Вожака, то как в карих глазах появилась угроза.
- Учиха, вот как ты не поймешь, тебе не место здесь, тебе бы стоило вернуться в Город, ну, или умереть. Ты здесь никто, ты Изгой, ты никогда не станешь таким как мы, таким как Сакура.
Шикамару сделал еще полшага, оказавшись нос к носу с Учихой. Он защищал свою Стаю, но прежде всего, он защищал Её.

Учиха не отводил взгляда, он улыбался как сам Дьявол, от его усмешки тошнило и передергивало. Он в этот момент казался олицетворением всего Зла, всего того, с чем Псы боролись всю свою недолгую жизнь, олицетворением самой Смерти.
- Вожак, ты глуп. Ты хочешь быть с ней, ты хочешь её, но тебе не хватает смелости, ты жалок. Ты считаешь, что придет время, и она поймет твои чувства, поймет и полюбит. Ты безнадежен. Для Харуно ты всего лишь друг – не более, - улыбка на бледном лице стала шире, словно от яда своих слов он получал удовольствие, сравнимое только с наркотиками. – Ты уйдешь, я обещаю. Ты будешь для неё врагом, будешь изгоем для тех, кого считал своей семьей.

Шикамару ощущал, что эти слова были не выдумкой, они несли в себе явную угрозу. Учиха знал то, о чем Нара даже не догадывался. Вожак чувствовал, что что-то должно произойти, но готов был даже в последнем рывке дотянуться до шеи Учихи, что бы перегрызть её.
- Я тебя предупредил, Учиха Саске. Здесь не твой дом и никто тебя не признает, даже она. Ты хочешь сделать из неё послушную куклу, что бы удовлетворить себя. Ты хочешь власти над теми, кто отказался тебе подчиняться. Это ты жалок, Саске…
Учиху передернуло, на миг ему показалось, что Вожак знает намного больше, чем говорит. Словно просчитывая каждый шаг, Шикамару оставлял ему все меньше путей для отступления. Он был проницателен, но, увы, не на столько, что бы проникнуться глубиной его замысла, и Саске был этому рад.
- Посмотрим, Шикамару Нара, посмотрим. Не уверен, что эта партия останется за тобой, и что после всего Харуно захочет тебя видеть.
Учиха повернулся и ушел, растворяясь в ночной тишине, словно тень, случайно забредшая на Окраины.
Вожак остался стоять на месте. Его волновали слова, сказанные Чужаком. Была в них какая-то уверенность. Он, Шикамару Нара, стал опасаться, что его Стая окажется слишком близко к пропасти, ведомая Учихой. Вожак чувствовал, что брюнет хочет занять его место. Но, пока, ему не приходило в голову то, как это возможно.

***
Он поднялся на последний этаж, хотел постучать, но его рука замерла в нескольких сантиметрах от двери. Шикамару не знал, что он скажет, когда увидит Сакуру, не знал, что ему делать. Впервые Вожак не мог решиться.
Присев возле двери, закрыв лицо руками, он слышал её голос. Он успокаивал. Он слышал каждое слово колыбельной, которую напевала девушка, слышал резкие вздохи, он знал, что она опять плачет, склонившись над Ичи.

Ему хотелось обнять её, сказать, что все наладится, что все будет хорошо, что, наконец, Псы обретут счастье. Но Вожак понимал, что в этих словах нет ни капли истины. Шикамару видел, как медленно угасает жизнь в Ичи. Видел, но ничего не мог сделать.
Она была для него всем. Каждый всхлип отчаяния, который он сейчас слышал, делал неимоверно больно: резал, колол, жег. Её боль стала за эти годы его болью. Именно поэтому он понимал, что Учиха сделает Сакуре еще больнее, он не чувствует её, не понимает её боль. Шикамару вообще казалось, что Саске не способен ощутить толику того, что чувствовал каждый Пес Окраин.

Холодный воздух помогал отчаянью и страху улечься, не тревожить его. Но все же, Шикамару не смог уйти, не мог не слышать её. Он знал, что она сейчас уснет, знал, что проснется всего через пару часов, для того, что бы в очередной раз вытащить Ичи с того света.
Но сегодня все было иначе…
- Всем спуститься, срочно! – голос Наруто долетал даже да последнего этажа.

Шикамару поморщился, ему казалось, что Наруто готов сделать из каждого события, что происходило на Окраинах либо комедию, либо трагедию. Но в этот раз в звонком голосе Удзумаки не слышалось ноток веселья. Впервые на своем веку Шикамару понял, что Наруто говорит серьезно.
Дверь, к которой он прислонился спиной, приоткрылась. Сакура, встревоженная неожиданным шумом по среди ночи, обеспокоенно посмотрела в глаза Шикамару, так и не задав вопрос о том, почему Вожак сидит возле её двери.
- Шикамару, что там с Наруто? – девушка тоже уловила те серьезный тон голоса блондина, который не давал просто отсидеться в комнате.
- Думаю, что стоит спуститься. Судя по всему, уже все в сборе, – Вожак встал и, отряхнув штаны, пошел вперед.

Внизу, раздраженные, сонные и помятые, сидели Псы. Наруто держал в руке листок и папку, которую отдала ему Сакура. Ни Вожак, ни Сакура, никто, кроме Саске не понимал пока еще, что это за бумага, и что она понесет за собой.
Наруто не улыбался, не шутил, он был серьезен. Его руки слегка подрагивали, а рот открывался и закрывался, когда он хотел начать читать.
Псы зашумели, раздражаясь, что были подняты посреди ночи лишь для того, что бы перед ними помолчали.
Шикамару, подняв руку вверх, призвал всех к тишине.
- Наруто, если ты посчитал нужным собрать всех в такой час, тогда изволь не медлить.

Как только Вожак сел, Наруто стал медленно, почти по слогам зачитывать документ, оказавшийся в папке, украденной из обоза.
В течение пять минут, сначала и до конца последнего слова, все Псы слушали, замерев от того, что узнали. Их Вожак, Шикамару Нара, тот, кому доверяли свои жизни все Псы в Стае без исключения, который был их Лидером, который вел все эти годы их за собой, оказался предателем, шавкой, вонючей Городской псиной.

Как только голос Удзумаки стих, а листок оказался на столе, воцарилась тишина. Никто не мог ничего сказать, ни в ком не было столько смелости, что бы изгнать вожака. Сакура сидела, остолбенев, она не верила, что Шикамару, её Шика, на такое способен.
Девушка могла подозревать кого угодно, но только не Вожака. Её пальцы схватили бумагу и поднесли к глазам. Почерк, подпись - все было написано рукой Шикамару. Она не верила.
Шикамару достал из кармана сигарету и чиркнул спичкой. Он молчал, зная, что не писал этого. Он молчал, пристально вглядываясь в непроницаемое лицо Учихи. Вожак ничего не предпринимал, ничего не говорил в свое оправдание. Он не думал, что кто-то из его Псов поверит этой бумаге.

- Это не Шикамару! Это все неправда! Не верьте! – держась за перила, покачиваясь, на ступенях лестницы стоял Ичи.
Мальчик ощупывал пальцами воздух, медленно спускаясь на ступень ниже. Ребенок говорил тихо, но его слова были слышны каждому.
- Я, Ичи Харуно, говорю, что нет ни слова правды в этой бумаге, – он закашлял, так и не сумев сказать все, что думал.
Сакура в один шаг оказалась рядом. Она прижимала Ичи к себе, в душе соглашаясь с мальчиком. Но почерк, подпись – все принадлежало руке Шикамару. Она не могла не смотреть фактам в глаза. Но и верить в предательство Вожака тоже не хотела.
- Учиха Саске, ты ничего не хочешь мне рассказать на счет этой бумаги? – Шикамару стряхнул пепел в чью-то чашку.
Черные глаза сверкнули торжеством, собственным превосходством, местью. Но кроме Нара этого никто не заметил.
- Вожак, я могу сказать только одно: ты отправил меня и Сакуру на смерть, ты выдал нас. И эта бумага, написанная твоей рукой, это доказывает, – голос Саске был наполнен праведным гневом, что каждому Псу стало ясно, Вожак, действительно, их, Псов, своих Псов, свою Стаю, предал.

Псы загудели, словно осиный рой. Но Шикамару не слышал их слов, он смотрел лишь на Сакуру, которая держала на руках Ичи. Он видел её глаза, видел, что она не верит. И это для него было главным. Вожак сам прекрасно понимал, что ему ничего не доказать, что написанная его почерком, закрепленная его подписью бумага – довольно веский факт его измены.
Хината заплакала, уткнувшись лицом в плечо Наруто. А Удзумаки, молча, гладил её по голове, не веря тем словам, что сам же читал несколько минут назад. Он знал вожака, знал Шикамару, но ничего не смог сделать, когда большинство Псов подняли руки за то, что бы Шикамару Нара был изгнан из Стаи. Был изгнан из дома.

Сакура кричала, что-то в оправдание, Ичи не кричал, он задыхался, силясь сказать хоть слово. Хината только громче зарыдала, а Наруто так и смотрел в одну точку, борясь с самим собой.
- Я уйду с Шикамару, – эти слова стали неожиданностью не только для Вожака, но и для Саске, план которого не включал такой поворот событий.
Шикамару спокойно встал, затушил окурок о край чашки, подошел к скрипачке и, нежно прикоснувшись к изнеможенному лицу ладонью, поцеловал её лоб.
- Нет, Сакура, ты останешься здесь. У вас теперь новый Вожак. Он позаботится о тебе и Ичи, - его карие глаза были наполнены болью, болью от того, что он её вряд ли когда-то увидит. – Я не смогу о вас больше заботиться.
Накинув на плечи куртку он вышел, оставляя свою Стаю, оставляя навсегда. Шикамару знал, что он долго не протянет один, но сейчас, его это мало волновало. Он улыбался от того, что его Сакура не поверила, что она не прогнулась.
Шикамару сжал пальцы, которые ещё хранили её тепло. Пусть он умрет, но будет знать, что она не забудет его, никогда не забудет. Он мечтал о том, что бы Сакура ушла сейчас с ним, но понимал, что она с братом обретет рядом с ним только смерть.
- Прощай, Сакура, – Это были последние слова Вожака, которые слышали Псы на Окраинах. Но не последние, которые слышал мир.

Шикамару шел, не зная направления, не разбирая дороги, спотыкался, падал, поднимался и шел дальше. Он молчал, вспоминая те года, которые были, оказывается, самыми лучшими в его жизни. Он вспоминал её улыбку, вспоминал её тонкие пальцы, он желал потерять память, но не смог бы жить без воспоминаний о ней. Он так ничего и не сказал.
Шикамару Нара уходил, оставляя за собой все, чем дорожил, все, что было для него важнее своей жизни. Оставлял все, но не надеялся обрести большее. Только одна слеза скатилась с его щеки и пропала за воротником куртки. Слеза, предназначавшаяся Харуно Сакуре.
Шикамару резко остановился, оглянувшись назад, он увидел всего в нескольких шагах от себя человека, лицо которого было скрыто капюшоном.

- Шикамару Нара, думаю, что тебе стоит пойти со мной…